Роковой поцелуй

12

— Десять шиллингов! Да просто рядом со мной побыть — и то дороже стоит! — Молли деловито проговорила это, заканчивая шнуровать свой корсет и запихивая на свое место выпиравшую грудь.

— Но, любовь моя, это же было обоюдное удовольствие. — Хэдли обнял Молли сзади; одной рукой он поглаживал ее по животу, а другой — кокетливо прошелся по шее вниз, туда, где начинался корсет. — Давай не будем торговаться из‑за нескольких шиллингов, ведь мы с тобой так чудесно поразвлекались.

— Чудесно — это когда можешь новую юбку купить. А на то, что ты мне платишь, я вряд ли смогу себе это позволить. Давай уж, как договаривались.

Хэдли с отвращением оттолкнул от себя Молли и, схватив ее поношенное платье, с силой швырнул ей прямо в лицо. Сейчас он уже пылал гневом, все следы страсти, которую он демонстрировал до того, исчезли.

— Мы так и договорились — десять! Вот, — он одну за другой отсчитал серебряные монетки и бросил их на стол. — С чего ты взяла, что меня можно раскрутить на большее?

— Это мы раньше договаривались на десять, но с тех пор разве я не стала лучше?

— Ты только строить из себя стала больше — и все.

— Но тебе‑то вроде нравится.

— Насколько нравится, настолько и плачу. В расчете, все!

Молли пыталась сломанным гребешком расчесать пряди своих темно‑русых волос, спутанных и всклокоченных — свидетельство тех похотливых забав, которым она только что предавалась с Хэдли. При этом она еще продолжала бормотать свои претензии:

— И еще у меня в комнате! Теперь придется простыни стирать!

Хэдли поспешно застегнул свой сюртук — надоели ему эти причитания. Но не успел он подойти к двери, как ее ручка повернулась — и на пороге появилась Роберта.

— Небольшое развлеченьице под лестницей?

— Это не твое дело — если я так хочу, — он все‑таки покраснел, застигнутый за стол, вульгарным занятием.

— Если Элисон узнает, что ты таскаешься по постелям своих служанок, она примчится сюда быстрее, чем эта шлюха раздевается, — Роберта кивнула презрительно в сторону Молли, которая уже раскрыла рот и подбоченилась:

— Ну, у меня, конечно, нет манер, зато глаза не такие злющие, — выдавила она бес страшно. — И для их милости я вполне хороша.

Роберта поморщилась, как будто на нее пахнуло чем‑то зловонным.

— Хэдли! Неужто ты не мог найти себе девку хотя бы чуть поблаговоспитаннее? Или хотя бы не такую болтливую — и желательно, все‑таки где‑нибудь на стороне…

— А тебе какое дело? — рявкнул Хэдли; Молли довольно улыбнулась: она решила, что он ее защищает.

— А вот что. — Роберта поднесла к лицу Хэдли какую‑то свернутую бумажку, а затем с такой силой толкнула его в грудь, что он чуть не упал. Схватив его за локоть, она выволокла его из комнаты. — Любовная записочка от твоей невесты! Ты ее еще не забыл? — Роберта потащила его дальше, вверх по лестнице, с грохотом хлопнув дверью гостиной. Еще раз сунула ему в лицо послание. — Это от твоей любимой Элисон.

— Как это ты узнала?

— Мне встретился почтовый дилижанс. Сперва я просто хотела передать письмо тебе, но когда узнала руку Элис, то решила вскрыть.

— Ты не имела права! — заорал Хэдли.

«Надо же, сейчас от него дым повалит», — подумала Роберта и нетерпеливо перебила его:

— Заткнись и слушай.

— Да уж придется, раз уж ты все равно прочитала письмо.

Роберта промычала что‑то нечленораздельное и ткнула пальцем куда‑то в середину бумажки:

— Элис совсем уже отчаялась увидеть тебя. А ты мне клялся, что встречался с ней!

Хэдли почувствовал, что краснеет. Он вообще не хотел ехать в Лондон, а уж тащиться за ней в Донегал — это было слишком. Роберта не права: Элис все равно не вернется — даже не зная ничего об ордере на ее арест. Ну и пусть он наврал Роберте, что виделся с Элис — какая разница?

— Ну ладно. Я ее просто не нашел.

— Идиот! — Роберта так шарахнула кулаком по столу, что стоявшая на нем ваза подпрыгнула. — Почему, черт подери?

— Я приехал туда, как договорились, но оказалось, что Элисон уехала за город. Я намеревался написать ей туда. Ехать за тридевять земель не имело смысла.

— Вот тут‑то ты и не прав, — рука Роберты, все еще державшая письмо, затряслась от ярости.

— Ну, скажи хоть, что она там хочет, — нетерпеливо вставил Хэдли.

— Сядь, — отрезала Роберта, показав на стул, как будто Хэдли был школьником, а она — учительницей. — Из‑за твоей лености она совсем впала в отчаяние. Она не знает, получил ли ты ее письма, и грозится приехать сама. Вот это будет дело!

— Ну ладно, я поеду в Донегал с этим чертовым ордером. В следующий вторник.

— Будет поздно. Она ждет тебя послезавтра. Назначила тебе свидание в каком‑то местечке — Моубри. Это, наверное, поблизости от поместья Грэнвиллов.

— Она хоть пишет, что ей надо? — Хэдли охватил страх. Может быть, миссис Спунер наболтала Элисон о его странном визите? Или еще хуже — может быть, она узнала что‑нибудь лишнее от этого Кейрона Чатэма? Ладони у него вспотели, и он поспешно вытер их о брюки.

Он ничего не сказал Роберте о Кейроне. Иначе она бы еще сильнее стала настаивать на том, чтобы он с ней встретился. Да и сейчас он не станет ей об этом ничего говорить; и так она уже его поймала на лжи — а узнает о Кейроне — совсем взбесится.

— Хэдли, ты побледнел как снег. Может, хочешь отвертеться? Не выйдет!

Хэдли совсем не хотел, чтобы Роберта видела его замешательство, он отвернулся, вытерев выступивший на лбу пот:

— Ладно, давай лучше перейдем к делу. Так что мне ей сказать?

— То, что я тебе уже говорила. Покажи ей ордер и постарайся нагнать на нее страха. На сей раз ты должен быть вдвойне убедительным.

— Но я не знаю, что ей от меня надо.

— Я тоже не умею читать мысли на расстоянии. Встретишься — и узнаешь. Что еще остается?

Хэдли нервно мотнул головой. Уж эта Элисон. Вроде бы он от нее совсем отделался — а вот опять, туда же! А может, она что‑нибудь заподозрила?

Насколько все было проще до этого случая с Джулией. Конечно, прелести Элис его не очень волновали, он любил женщин попроще и посдобнее, но женитьба на ней давала ему доступ к богатому наследству — а это более чем компенсировало бы отказ от некоторых холостяцких вольностей. А может быть, вернуться к этому варианту? Надо только попробовать убедить Роберту…

— А по‑моему, ничего страшного не случится, если она и вернется…

Роберта медленно подняла на него свой изучающий взгляд: так она бы, наверное, рассматривала какое‑то диковинное насекомое или растение.

— У тебя что, не все дома?

— Знаешь, мне все это надоело. Мы просто тянем время. Элисон все равно когда‑нибудь вернется.

— К тому времени Брайархерст будет моим.

— Она опротестует свои права.

— Ты дашь показания: всего‑то и надо доказать, что она шесть месяцев отсутствовала. В завещании все ясно сказано. Ей некуда будет деться — только не надо болтать лишнего. Ну, хватит! Иди‑ка лучше собирайся…

План Роберты был неплох, но ненадежен, малейшая ошибка — и все рухнет.

— А если я все‑таки женюсь на Элисон, ты поимеешь треть Брайархерста — это все‑таки лучше, чем ничего; а так может получиться…

Роберта отступила назад, размахнулась и влепила Хэдли звонкую пощечину; от удара он пошатнулся и отскочил к роялю.

— Как ты смеешь! — заорал он.

— Спокойно! Почему, собственно, я должна довольствоваться лишь частью поместья, когда я могу заполучить его целиком?! Предупреждаю тебя: еще какая‑нибудь твоя: глупость, вроде этой, и я найду способ покончить с твоим попрошайничеством; присосался как пиявка!.. Учти: твое будущее в моих руках, никак не меньше, чем мое — в твоих. Я знак свою падчерицу достаточно: она не потерши общества фигляра и жулика, который предал и продал ее любовь…

— Ладно, — сокрушенно махнул Хэдли рукой. — Пойду собираться. — Он подошел к шкафчику, достал бутылку виски, налил бокал и залпом выпил. Он чувствовал, что ему в ближайшее время выпивать придется довольно часто.

Элис молила Бога, чтобы Мод была в хорошем расположении духа. Она поторапливала Кабошона, повторяя про себя историю, которую собиралась поведать хозяйке Тоттен‑Хоу. Вроде бы все звучало убедительно, в все же что‑то было не то. Как стрельба по дальней мишени: и прицел правильный, и рука не дрогнула — а пуля все‑таки летит мимо. А от того, насколько Мод поверит ей, зависит многое, по сути, зависит все будущее — с Кейроном, или…

Он хотел на ней жениться — не важно по какой причине. Сердце у нее начинало биться сильнее, как только она задумывалась об этом. Ну что ж, если ей суждено потерять Брайархерст, пусть так и будет. Все, что ей еще недавно было так дорого: имя, право наследования, само имение — все теперь ничто; она готова, от всего этого отказаться, если взамен получила бы Кейрона.

Элис тряхнула головой — не время предаваться благодушию. Признается ли она Кейрону во всем или будет хранить свою тайну, все равно стать госпожой Чатэм — слишком большой риск. Ее инкогнито будет неминуемо раскрыто; а она ведь должна скрываться и от правосудия, и от убийцы Джулии.

Единственное, на что остается надеяться, — лишь на то, что поиски Хэдли наконец дадут какие‑то результаты. Завтра она с ним встречается — если, конечно, Господь Бог и почтовая служба на ее стороне. Но он ни разу ей так и не ответил, и она могла только молить Бога, чтобы он получил хотя бы ее последнее письмо.

Элисон не изменяла ему, разве что в мыслях, однако на лице ее выступил румянец стыда. Как же она предстанет перед ним, любя другого? Может быть, он скажет ей что‑нибудь, что оправдывает ее виноватое молчание?

Перед ней уже высились черные ворота Тоттен‑Хоу, и Элис пробрала дрожь от миссии, которая ей предстояла. Да, это было не легче, чем с Хэдли; подозрения Мод могли все разрушить. Ведь так легко было раскрыть прошлое Элис. А Мод если учует след, то ее уже ничто не собьет. Нет, надо сделать все, чтобы рассеять ее подозрения. Передавая поводья конюху, она наудачу скрестила пальцы — пусть Мод поверит в ту легенду, которую Элис придумала этой ночью.

На большой парадной двери был изображен фамильный герб Деламеров: грифоны, сцепившиеся в яростной схватке; своими толстыми хвостами они душили друг друга за горло. Образ вряд ли мог успокоить Элис. На какой‑то момент она потеряла самообладание — может быть, вернуться? Но затем, повинуясь скорее инстинкту, чем логике, она дернула веревку звонка. Лакей провел ее в библиотеку; смелость вернулась к ней: она уже здесь, и отступать поздно!

Мод появилась в дверях даже раньше, чем Элис того ожидала. Неотразима, как всегда, в костюме для верховой езды, на лице — выражение сдержанного удивления.

— Мисс Уокер? Какая неожиданная честь — видеть вас здесь. Чего изволите?

Ее руки в перчатках держали хлыст, и в такт словам она сгибала его туда‑сюда, словно проверяя на излом. Манера ее поведения изменилась — прежняя легкость исчезла — и Элис подумала: задача, пожалуй, даже не в том, чтобы убедить Мод в подлинности своей истории, а в том, чтобы успеть досказать ей ее до конца.

— Я хочу с вами поговорить.

— Конечно, — резко бросила Мод. — Только покороче — у меня сегодня много дел.

— Я вижу, вы предпочитаете прямой раз говор, мисс Деламер. Я тоже. Я хочу обсудить с вами ваши подозрения на мой счет.

— В самом деле? — Мод скептически приподняла бровь. — Не могу себе представить, что вы можете рассказать.

— Я пришла сюда, чтобы сказать вам, что я солгала. — Элис сделала паузу, правильно рассчитав воздействие своих слов на Мод: тонкие черты ее лица выразили крайнее удивление.

— Извините, что?

— К сожалению, я не сказала вам правды. А также лорду Грэнвиллу. Но я хочу исправить положение, если вы мне это позволите.

— Позволю ли я? Еще бы — это более чем забавно. — Мод опустилась на пуфик.

— Я знаю, вы обнаружили многое, что не соответствует моим утверждениям, что я происхожу из семьи низшего сословия.

Мод наклонила голову, приглашая Эллис продолжать.

— Действительно, мое поведение наверняка могло показаться странным для простой гувернантки. Оно больше было похоже на то, как ведут себя женщины вашего круга…

Это сравнение вывело Мод из себя; она вскочила:

— Из всех ваших дерзостей эта…

— Пожалуйста, — перебила Элис, — дайте мне закончить. Потом можете говорить все, что хотите.

Мод несколько успокоилась и, взяв себя в руки, вновь присела.

— Ну, хорошо.

— Как я уже сказала, я из довольно обеспеченной семьи, по крайней мере, до недавнего времени моя семья таковой являлась, пока мой отец не стал завсегдатаем лондонских игорных домов. Еще прошлой зимой я посещала балы и путешествовала по Европе. Но внезапно, хотя для отца это, наверное, было не так уж внезапно, деньги стали таять. Безумные ставки, неизбежные проигрыши — кончилось тем, что он проиграл все, включая и мою долю наследства. В отчаянии он застрелился. Наше имение досталось кредиторам, а я оказалась предоставленной самой себе.

Мод усмехнулась:

— Браво, мисс Уокер, отличная сказка. Очень неглупо — во всяком случае она вполне объясняет, почему у вас такие обширные познания в науках, и притом — никаких характеристик. Но зачем вам нужен был весь этот маскарад? Многие гувернантки — действительно дочери разорившихся родителей. Так зачем вам было все это придумывать?

— Мне было стыдно, — Элис отвечала мягко‑покорно, опустив глаза, в надежде, что ей удалось изобразить достаточно высокую степень скорби. — Чем же мне было гордиться? Признаться, что отец был не только игрок; но еще и плохой игрок, а вдобавок и человек, для которого игра значила больше, чем его единственная, дочь — это же позор! Мне показалось, что начать жизнь с чистого листа — это, пожалуй, менее болезненно.

— Вы хотите мне сказать, что выдавать себя за гувернантку, со всеми неудобствами, которые с этим связаны, — легче, чем сказать правду?

— Мне бы все равно пришлось терпеть эти неудобства — я должна была как‑то зарабатывать себе на жизнь. Было проще не вспоминать о том, что я потеряла…

— Может быть, может быть, — вкрадчиво протянула Мод. — Во всяком случае, это прошлое не так уж много значит в свете вашего будущего — в качестве леди Чатэм.

Элис поперхнулась. Что ей сказать в ответ?

— Вам нехорошо, мисс Уокер?

— Я не совсем поняла то, что вы сказали.

— Вы вроде бы пришли, чтобы рассказа всю правду. Если так, то зачем притворяться, что вам неизвестны намерения Кейрона?

Мод еще не знала в точности ни того, каковы они были, его намерения, ни того, сообщил ли он о них Элис. Теперь она почувствовала, что может получить ответы на оба вопроса.

— Намерения?..

— Мисс Уокер, вы же наверняка знаете, что он собирается жениться на вас?

— Откуда вам это известно? — Элис покраснела: Мод удачно забросила удочку.

— Он сам мне об этом доложил.

Элис молчала, в полном смятении и растерянности. Почему Кейрон решил кому‑то довериться — да не кому‑нибудь, а именно Мод! Но времени для раздумий у нее не было.

— Вы слышали, что я сказала? Кейрон сказал мне, что он хочет жениться на вас.

— Та‑а‑ак, — протянула Элис, не выразив никаких эмоций и не зная, что ответить.

— Так вы не отрицаете?

— Не вижу смысла.

— Хорошо. Теперь мы дошли до истины. Может быть, вы признаете, что и эта новая версия вашей жизни — тоже сплошное вранье?

— Вы сомневаетесь в моей правдивости?

— Я не сомневаюсь только в одном: что вы хотите заползти как змея в доверчивое сердце Кейрона. Мисс Уокер, если вы думаете, что ваше это так называемое признание снимает мои подозрения, вы сильно ошибаетесь. Ничто из того, что вы сегодня сказали, не уменьшает моих опасений за его судьбу. Я уже сделала все, что могла, чтобы предупредить его о грозящей опасности.

— Извините, что?..

— На прошлой неделе я с ним говорила и поделилась своими опасениями. Бог знает, чем вы его ослепили, каким колдовством, но вы в какой‑то мере добились своего: он почти не обратил внимания на то, что я ему говорю. Но учтите: если Кейрон не способен себя сам защитить, я возьму на себя эту задачу!

— Что это значит?

— Да вот что: сколько бы раз ты, дорогая, ни меняла свою историю, на меня это не подействует.

— Наверное, мне лучше тогда уйти.

— Да, уж, пожалуй. Лакея, думаю, беспокоить не стоит. Разве только прихватишь что‑нибудь по дороге? — в гневе Мод перешла на «ты».

Элис сжала кулачки, так что ногти впились в ладони. Выхватить бы у нее хлыст и выбить из нее всю ее надменность! Она ее считает простолюдинкой, служанкой, так, может быть, сыграть эту роль до конца? Однако разум победил, Элис направилась к дверям, потом остановилась.

— А вам не приходит в голову, что Кейрон видит меня лучше, чем вы?

— Кейрон ошибается, но я позабочусь, чтобы он одумался.

Элис больше не могла видеть ее самодовольного лица, она вышла, хлопнув дверью.

Она выхватила поводья из рук конюха, и жеребец фыркнул, как будто тоже выражая желание побыстрее покинуть усадьбу Деламеров. Конюх хотел было подсадить Элис, но она самостоятельно взлетела в седло — подвиг, на который в нормальном состоянии она вряд ли была бы способна. Затем рванула Кабошона с места в карьер и устремилась вниз по дубовой аллее, подальше от Тоттен‑Хоу.

Она неслась на бешеной скорости несколько миль, пока хлопья белой пены не стали срываться с уздечки, а сама Элис не стала задыхаться. Она сменила галоп на медленную рысь, и вокруг стало неожиданно тихо — самым громким звуком было порывистое дыхание коня и всадницы.

Она и не рассчитывала на то, что ее встреча с Мод пройдет гладко и спокойно. Однако то, что она услышала, превзошло ее самые худшие ожидания. Мод явно не приняла новую версию ее прошлого, и хуже того, ее ярость лишь увеличилась из‑за предложения, сделанного ей Кейроном. Элис никак не могла понять, зачем он рассказал об этом Мод, иначе как бы она об этом узнала?

Ой, какая же она дурочка! Мод перехитрила ее! Она не знала — она лишь подозревала — а Элис подтвердила ее подозрения! Черт побери! И так все из рук вон плохо — а теперь стало еще хуже!

Мод, конечно, постарается ее разоблачить. Достаточно посмотреть на ее острый подбородок и кошачьи глаза!

Элис постепенно, мучительно приходила к одному единственно возможному выводу: придется рассказать Кейрону о своем прошлом. От этой мысли она похолодела.

Да, выбора у нее нет! Надо во всем признаться. Он поймет, если любит ее. Но если он узнает, что она связана обязательством перед женихом, будет ли он по‑прежнему любить ее? Поверит ли он ей, что она не убийца? Рыдания душили ее. Как все‑таки жестока к ней судьба.