Роман с натурщиком

8

— Извини, что опоздал, нужно было утрясти кой-какие дела, — заявил Шон, едва Сирил распахнула перед ним дверь.

Кой-какие дела — это беготня по универмагам, покупка новенького, с иголочки, костюма, рубашки, галстука? Сирил рассматривала стоявшего на пороге ослепительно одетого красавца, и ее глодало чувство вины.

И почему ей не пришло в голову, что для мужчины его роста и комплекции купить подходящую одежду безумно сложно! А ведь он, наверное, угрохал на костюм состояние средних размеров, с сожалением подумала она. И все ради того, чтобы угодить ей…

Должно быть, нашел толковую и бойкую продавщицу, решила Сирил, гладя рукав пиджака: орехово-коричневый в елочку костюм идеально сочетался с его шелковой рубашкой и галстуком.

— Ты великолепен, Шон! Ни дать ни взять… менеджер из преуспевающей компании.

Шон усмехнулся — его наконец-то посвящали в рыцари.

— А что припозднился — ничего страшного, — продолжила она. — Я уже собралась, и если не попадем в пробку, успеем как раз к торжественному открытию.

— Да, открытие будет торже-е-ественным, когда появишься ты! При взгляде на тебя начинаю понимать роль одежды. Я до сих пор видел тебя лишь в джинсах или в будничной одежде, так что дай хотя бы рассмотреть тебя как следует!

Шон поймал ее за руку и медленно повернул Сирил, восхищенный обманчивой простотой ее темно-синего платья. Доставая почти до колен, оно ненавязчиво подчеркивало фигуру. От плеча к женственному изгибу бедра по диагонали бежал ряд алых пуговиц, а два сегмента платья сходились на бедре, образовывая высокий разрез, через который виднелась золотистая загорелая кожа длинной стройной ноги.

Вид этой шелковистой плоти на мгновение замутил сознание Шона. Ему нестерпимо захотелось сдвинуть подол и ладонью пробежаться по этой невероятно нежной коже, продвигаясь выше и выше…

Твердый, мужественный рот Шона обжег губы Сирил, и руки ее сами собой сомкнулись вокруг его шеи, так что груди ее почти выпали из глубокого декольте навстречу жадным ласковым пальцам Шона.

Слетевший с ее губ стон разжег Шона еще больше.

— Давай никуда не поедем… — хрипло пробормотал он. — Позвони Коллинзу и скажи, что твой дом унесло ветром в океан.

— Хорошо… — прошептала она и аут же опомнилась. — Нет, ничего не выйдет! Мартин бывал здесь и знает, что я живу в трех кварталах от океана.

— Тогда скажи, что случился оползень, — твердил он, покрывая поцелуями ее шею. — Придумай что-нибудь!

— О-о, насчет оползня — это чудно… — промурлыкала она, откидывая голову, чтобы ему легче было целовать ее. — Но, милый, нам и в самом деле нужно ехать! — запричитала она, когда через несколько секунд пальцы Шона начали расстегивать пуговицы на ее платье. Собравшись с силами, Сирил отпрянула и, оказавшись на безопасной дистанции, начала быстро поправлять платье.

— Подумай сам, чем раньше мы приедем… — начала она.

— Тем быстрее вернемся, — закончил Шон с преувеличенно унылым вздохом.

— Вот именно! — кивнула Сирил, хватая со столика сумочку. Вынув ключ от входной двери, она сунула его в руки Шона, чтобы они могли заняться чем-то позитивным, не сбивая друг друга с делового настроя.

Подъездная дорожка перед домом была вымощена плитами, и Шон подал Сирил руку, чтобы та не оступилась на своих высоких каблуках. Они прошли мимо густых зарослей гибискуса, окаймлявших дорожку, а когда вышли на улицу, Сирил невольно отшатнулась: на асфальте, притаившись как для прыжка, стояло что-то длинное, черное, вкрадчиво-хищное — последняя модель «Ягуара».

Сирил издала приглушенный стон: так он не только потратился на выходной костюм, но и совершенно разорил себя, взяв напрокат эту безумно дорогую машину?! «Я должна была настоять на том, чтобы мы ехали на моем порше», — расстроенно подумала она.

— Машина хоть куда! — не удержалась Сирил от восхищенного возгласа.

Шон галантно открыл перед ней дверцу и помог усесться.

— Ага, мечта любого мальчишки от семи до семидесяти! — весело согласился он, защелкнув вокруг ее талии ремни безопасности.

Загадочно улыбаясь, Шон включил зажигание, взялся за рычаг. Машина дернулась и снова замерла. После третьего дерганья Сирил поинтересовалась:

— Какая-то неисправность?

— Одна-единственная: я никогда прежде не водил этот монстр, — пояснил он. — Ты ведь у нас известная специалистка по спортивным моделям — может быть, попробуешь?

— Нет, не надо! Я еще не держала экзамен на вождение реактивных самолетов! — завопила Сирил и с любопытством оглядела «пульт управления» — иными словами трудно было назвать щиток, протянувшийся от одного бокового стекла до другого. — Думаю, принцип действия должен быть тот же самый.

Шон наконец справился с коробкой передач и задом вырулил на мостовую. В этот момент мотор, коротко плюнув, снова заглох.

Сирил нервно поглядывала в заднее стекло.

— Шон, по-моему, надо было отъехать к самому краю… доро-о-оги!! — взвизгнула она, когда в нескольких сантиметрах от них пронесся очередной автомобиль.

В это мгновение зажигание все-таки включилось, и Сирил вдавило в пружинистую обивку сиденья. За какие-нибудь три секунды «Ягуар» набрал скорость в шестьдесят миль.

— Напомнишь мне, чтобы я никогда впредь перед тобой не выпендривался, — сказал Шон через милю пути, снова обретая дар речи.

— Обязательно! — с энтузиазмом закивала Сирил. — В следующий раз можешь не стесняться и приезжать на грузовике.

— Грузовик — это дело, это ты в точку, дорогая.

Срезая путь, Шон от моря поехал по Уилширскому бульвару, а когда они достигли Беверли-Хиллс, роль лоцмана взяла на себя Сирил. Она указывала Шону путь между впечатляющими особняками, пока они не достигли островка из старых домов, превращенных в бутики, юридические конторы и различные агентства. Среди них и находился офис Мартина Коллинза.

— Присмотри за машиной, — предупредил Шон служителя, нанятого Мартином на вечер. — Она все-таки как-никак не моя.

— Не беспокойтесь, сэр, этому произведению искусства ничего не грозит! — заверил Шона молодой человек и любовно провел рукой по крылу «Ягуара».

Подхватив Сирил под руку, Шон провел ее через литые чугунные ворота в испанский дворик патио. С каждым шагом Сирил замедляла ход, пока не остановилась перед массивной парадной дверью из красного дерева. Шон потянулся было к звонку, и тогда она отчаянно схватила его за руку: Сирил не могла, не имела права вести его внутрь, не предупредив об этом.

— Ш-шон… мне нужно кое-что сказать тебе, — запинаясь, пробормотала она.

— Что случилось, милая? — спросил Шон, не на шутку обеспокоившись при виде бледного лица Сирил.

— Я… мне… — мямлила она. Господи, как она ненавидела себя сейчас за свои глупые и жалкие амбиции, во имя которых привела сюда на заклание обожаемого человека! — Просто хочу напомнить, что ты вправе не принимать здесь того, чего не хочешь.

— Не принимать того… Сирил, Мартин и его шайка балуются наркотиками, так, что ли?

— Нет-нет, я вовсе не про то! — затрясла головой Сирил. — Я только про то, чтобы ты не принимал ничего из того, что в корне изменит твою жизнь, — по крайней мере, не обдумав хорошенько!

— Сирил, глубоко вдохни и сосчитай до десяти! — приказал Шон, глубоко раздосадованный. Он терпеть не мог, когда Сирил нервничала: из нее в таких случаях лезла бессвязная словесная каша.

В этот момент большая оживленная группа выгрузилась из лимузина и повалила к парадной двери.

— Что, звонок сломался? — поинтересовался кто-то из толпы.

— Мы еще не проверяли! — весело отозвалась Сирил, радуясь тому, что ее разговор с Шоном прерван в самый напряженный момент.

— Ну-ка, дайте проверю! — Чья-то рука пролезла вперед и нажала на кнопку.

Какое-то время все стояли в благоговейном молчании. Затем служащая открыла дверь. Толпа хлынула вперед, оттирая в сторону колеблющуюся пару. Служащая молча поглядела на Шона и Сирил, с нетерпением ожидая их решения.

Сирил пребывала в состоянии раздвоенности: войти или сначала немного прогуляться для успокоения нервов? Взбесится Шон или нет, когда узнает, что ему здесь будут предлагать новую работу?

Девушка нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, стоя на пороге. Поняв, что никакого вразумительного ответа от Сирил он не получит, Шон решительно подхватил ее под руку и потащил внутрь.

Они прошли по длинному сумрачному коридору с рядом дверей по обе стороны. Поблескивающие медные таблички на них говорили о том, что здесь располагаются кабинеты Мартина и его многочисленных вице-президентов. Стены коридора были оклеены увеличенными фотографиями рекламных объявлений. Судя по подписям, большинство из них являлись победителями конкурсов.

Сирил открыла последнюю дверь в коридоре — и на них обрушилась волна света, музыки и голосов. Здесь, во флигеле, была большая зала, используемая для самых разнообразных целей. Флуоресцентные лампы заливали помещение ослепительным светом, звуковые колонки оглушали тяжелым роком, а над всем этим витал шум более чем полусотни голосов.

— Обычно в этой комнате работает технический штат Мартина, — сказала Сирил на ухо Шону. — Вон в тех кабинетах вдоль стены размещаются множительная техника и фотооборудование. А эти столы а ля фуршет в обычное время заняты художниками и оформителями.

— Не скажу, чтобы я был в восторге, — повысил голос, чтобы пробиться сквозь шум, Шон. — Теснота, яблоку негде упасть! И все они работают на Мартина?

— Во всяком случае, большинство из них. У него в штате двадцать пять человек. Такое впечатление, что сегодня все они пришли со своей прекрасной половиной… или наоборот.

«Слава Богу, что не видно хозяина», — подумала Сирил. Ах, если бы произошло чудо и они так и не увидели бы его сегодня!

— Так это и есть тот зверинец, которым ты меня пугала за обедом? Вроде бы нормальные лица… — Шон выгнул шею, разглядывая собравшихся. — А впрочем, уже вижу акулу — под руку с пираньей. А вон там натуральный шакал очень мило беседует с гиеной. Ну а вон там, в дальнем углу, — вообще фрукт каких поискать!

Сирил поймала взглядом тех, кого так нелестно охарактеризовал Шон, и, прыснув, прикрыла рот рукой, хотя едва ли кто слышал хоть слово из их разговора в этом бедламе.

— Шон, научись, пожалуйста, сдерживать свой вредный язычок — по крайней мере, в общественных местах!

— Я бы с удовольствием употребил его на другое дело — например, чтобы попробовать на вкус те две сочные ягодки, которые обнаружил у тебя под платьем.

— О Боже! — простонала Сирил, но тут же, не удержавшись, коснулась пальцем его идеально очерченных губ, которые тут же попытались поймать этот палец.

Сирил, чувствуя, что у нее вот-вот закружится от страсти голова, упала в объятия Шона.

— Эй, стоп! — Он поймал ее за плечи. — Извини, дорогая. Кто бы мог подумать, что разговоры о еде доведут тебя до полуобморочного состояния…

Сквозь толпу они начали пробираться к столам. Заметив, что Сирил опасается идти рядом с ним, Шон хитро улыбнулся:

— Не бойся, Сирил, — добродушно проговорил он ей на ухо. — Как бы я ни жаждал тебя, у меня хватит сил и выдержки дождаться конца оного мероприятия.

Сирил поймала его горящий взгляд и усмехнулась.

— Тебя оставишь одного, — отозвалась она, — а потом сама же будешь грызть локти в досаде.

— Главное блюдо — попозже и дома, — взмахнув ресницами, добавила она через секунду. — Ну а пока не мешало бы набрать недостающие калории.

Расхохотавшись и решительно поцеловав Сирил в губы, Шон повернулся к ломящимся от яств столам.

— Ба, взгляни, какой выбор! — воскликнул он с таким видом, будто ни о чем кроме еды не думал. — Если собрать сюда всех голодающих Земного шара, они бы на неделю были обеспечены провизией! Что тебе положить, милая?

— Нет, давай лучше я! — заявила она, пробиваясь вперед. — Вот эти крошечные бисеринки в розетках — это икра. Серая, неприглядного вида — это черная, белужья, гурмэ ее особенно ценят. Что касается красной, то я не знаю, из какой рыбы она добывается. Может быть, начнем с этого? По крайней мере будешь говорить знакомым, что ел настоящую икру! Смотри: вот так ложкой перекладываешь ее на этот маленький кусочек хлеба, который называется тарталеткой, а затем сверху спрыскиваешь лимонным соком.

— Так вот как это делается! Что ж, будем знать, — лукаво улыбнулся Шон, терпеливо снося нравоучительный тон подруги. Продолжая слушать лекцию о правилах выживания на таких коктейльных вечерах, он не моргнув глазом проглотил несколько тарталеток.

— Ну… как? — не выдержала Сирил.

— Соленая… и не очень-то сытная. Давай-ка посмотрим, нет ли тут чего поосновательнее.

— Есть пирог с салом и ветчиной — если, конечно, тебя это устроит…

— Мда… Это называется «кормить соловья баснями».

— А? — растерянно переспросила Сирил.

— Поговорка такая. Я хочу сказать, что мужчина на таком птичьем корме долго не продержится.

«Что-то у меня сегодня с сообразительностью», — подумала Сирил и хотела уже ответить, когда прозвучал знакомый до зубной боли голос:

— Ага, вот вы где! Так и думал, что вы прячетесь от меня! А лица-то зачем отворачиваете? Пошли, пошли, Гулар давно уже заждался!

— Привет, Мартин! Хороший вечер, правда? — спросила Сирил, даже не обернувшись. — Шон, ты ведь помнишь Мартина?

— Припоминаю этот голос, — небрежно бросил Шон. — О, Мартин, привет, дружище! Рад снова видеть тебя.

Пока могущественный коротышка, брызжа слюной, отвечал приветствием на приветствие, Сирил с хладнокровием, удивившим ее саму, накладывала всевозможные лакомства на тарелку Шона, а затем то же самое проделала со своей. Только после этого она повернулась лицом к побагровевшему президенту.

— Ты просто исключительный хозяин, Коллинз! — сказала она с приветливой улыбкой. — Мы с Шоном так торопились на вечер, что не успели даже поужинать. Надеюсь, ты не станешь жадничать и возражать, если мы немного перекусим?

— Ну конечно, кто же против! — сразу сменил пластинку Мартин. — Но, может быть, вы пройдете к Гулару вместе с тарелками? Гулар и его милашка горят желанием познакомиться с вами. Ну пойдем же, Сирил, я уже истощил весь запас извинений по случаю вашей задержки!

Меньше всего на свете Сирил жаждала такого знакомства для Шона, но вывернуться не было никакой возможности.

— Ты действительно хочешь познакомиться с ними? — спросила она Шона, все это время терпеливо слушавшего их разговор, и вместо отказа, на который втайне надеялась, услышала невозмутимое:

— Отчего же нет?

Подавив вздох, Сирил скрестила в кармане пальцы, а потом, взяв тарелку, двинулась вслед за Мартином, возложившим на себя функцию тарана в этом вавилонском столпотворении в миниатюре.

У дальней стены спиной к гостям стоял среднего роста мужчина и не отрывал взгляда от женщины, просунувшей голову за занавес, который отделял помещение от небольшой ниши. Под шторой Сирил увидела ножки мольбертов.

При одной мысли, что Шон увидит ее эскизы и все поймет, Сирил стало дурно. У нее сразу куда-то пропал аппетит, и она торопливо поставила тарелку на ближайший столик.

Обеспокоенный ее видом, Шон то же самое сделал со своей тарелкой. Он хотел что-то сказать или спросить, но, по-видимому, передумал.

— Жак, неплохо бы сказать Франсуазе, что совать свой нос куда не следует дурной тон, — драматическим шепотом высказался Мартин.

Жак Гулар повернул к нему свое холодно-высокомерное лицо сноба и аскета. Ему было пятьдесят пять или около того, но густые каштановые волосы и длинное жилистое тело придавали ему моложавым вид, и только мертвенность светло-карих глаз говорила о том, что этот человек уже изрядно пожил и давным-давно пресытился жизнью.

— А вот и она, старина, — не обращая внимания на очевидное недовольство модельера, продолжил Мартин. — Та самая талантливая мадемуазель, рисунки которой вам так понравились.

Занавес зашевелился, и оттуда вынырнула сногсшибательно красивая молоденькая женщина. В первое мгновение она смутилась при виде зрителей, но тут же на ее лице воцарилась холодная улыбка. Подхватив со столика бокал с шампанским, она подплыла к Гулару и прильнула к нему. Узкая аристократическая рука кутюрье обвилась вокруг осиной талии подруги.

Четыре пары глаз смотрели на Мартина Коллинза, ожидая, когда же их представят друг другу. Мартин громко кашлянул и, щелкнув зачем-то каблуками, объявил:

— Месье Жак Гулар — мисс Сирил Адамс!

Трудно было сказать, где Мартин Коллинз проходил школу хороших манер, но упражнения по фрунту занимали там явно не последнее место. С трудом удерживаясь от того, чтобы расхохотаться, Сирил протянула руку знаменитому модельеру.

— О, это очаровательно! Вы настолько же красивы, насколько и талантливы, мадемуазель Адамс, — пробормотал француз, галантно склоняясь к ее руке.

Он-то по части манер собаку съел, подумала Сирил, когда Гулар с восхитительной легкостью и светской небрежностью перецеловал ей все до одного пальцы. За спиной Сирил беспокойно заерзал Шон.

— Мадемуазель Франсуаза Дюпре! — продолжил Мартин.

Сирил повернула голову, впервые внимательно разглядывая девицу. Слово «девица» наилучшим образом подходило для определения подруги Гулара. Мадемуазель Дюпре была удивительно молода: судя по густоте ее длинных белокурых волос и свежести кожи, ей можно было дать двадцать — двадцать два, не больше. Впрочем, многое в жизни она, вероятно, уже успела повидать и свое предназначение в ней осознала в полной мере. Во всяком случае, шампанское она пригубляла с видом прирожденной королевы.

А еще она казалась воплощением галльского духа — стопроцентной француженкой с безупречным вкусом в одежде: черное, плотно облегающее платье, голые плечи уютно прикрыты болеро, изысканно наложенная косметика, убранные кверху волосы в поблескивающей сеточке из зеленых каменьев… Сирил готова была побиться об заклад, что это изумруды — чистейшей воды изумруды.

Сирил протянула ладонь, и мадемуазель Дюпре, не глядя на собеседницу, ответила вялым пожатием руки. Отпустив этот холодный, безжизненный придаток, Сирил вдруг поняла, на ком сосредоточены малахитово-зеленые глаза француженки.

— Jacques, quel magnifique morceau de viande, n'est-ce pas? Mais, quel vieille vache![1] — заговорила она с женихом, не подозревая или просто не думая о том, что кто-то из собеседников может понимать ее беглый французский. Ее зеленые глаза скользнули по высокой стройной фигуре. — Je't n'aime pas cette femme: elle est trop grande, trop grosse![2]

Сирил не верила своим ушам: только что на глазах у всех Шона обозвали куском мяса, а ее вообще сравнили с коровой! Чувство оскорбленного достоинства уже готово было выплеснуться наружу, когда Шон вдруг закашлялся, и Сирил торопливо повернулась к нему, чтобы похлопать его по спине.

— Все в порядке? — шепотом спросила она, когда он поймал ее руку. — Дать воды?

— Все в порядке, не надо, — все еще кашляя, сказал он.

Гулар, обняв подругу за плечи, на мягком французском отчитывал ее:

— C'est bien mechant de toil! [3] Не будь такой злюкой, пусик! И не надо так откровенно пялиться на этого здоровяка. Ты же любишь мужчин с мозгами, а у него кроме этого невероятного носа ничего за душой нет и быть не может.

«Боже, какие же они мерзавцы! — возмущенно подумала Сирил. — Это ж надо — быть такими двуличными!» Они, кажется, даже мысли не допускают, что американцы могут знать какой-то другой язык кроме английского. Где уж ей с ее студенческой заносчивостью до этих патентованных снобов!

Гулар, мило улыбнувшись собеседникам, снова перешел на английский и обратился к Мартину:

— Вы не представили нам этого джентльмена, Коллинз.

— Как раз собирался это сделать! — не растерялся Мартин. — Я, по правде сказать, подумал, что вы не узнали его в этом костюме. Это он позировал Сирил и он будет представлять вашу коллекцию белья. Это… э-э… Его зовут… Дон… то есть, не Дон, а…

Мартин бросил отчаянный взгляд на Сирил, но она сделала вид, что не замечает призыва о помощи.

И тут в разговор неожиданно вмешался Шон.

— Это называется «слышал звон, да не знаю, где он»… Стивенс. Шон Стивенс. И с чего вы взяли, что я буду что-то представлять? О чем вообще речь?

— Ну конечно, Стивенс! — ничуть не смутился Мартин. — Ты настоящий везунчик, Шон! Мистер Гулар желает подписать с тобой долгосрочный контракт на презентацию его новой коллекции моделей. Ты станешь символом революции в индустрии одежды! Неужели Сирил ничего тебе не сказала? Я же ей об этом говорил сегодня днем!

«Боже, что за гнида!» — чуть не вырвалось у Сирил. Худшего момента для введения Шона в курс дела невозможно было себе представить.

— Нет, она и словом не обмолвилась, — кротко откликнулся Шон и пристально взглянул на Сирил. — Но, как говаривал в таких случаях мой папаша, «на то у лисицы и хвост, чтоб следы заметать».

И он разжал пальцы, отпуская руку Сирил.

— Но я пыталась… там, у входа, — залепетала Сирил, готовая от стыда провалиться сквозь землю.

— В любом случае я рад познакомиться с вами, — игнорируя беспомощную реплику Сирил, обратился к Гулару Шон и пожал ему руку. Лицо француза болезненно дернулось и какое-то время он стоял неподвижно и шевелил онемевшими пальцами.

— И уж конечно с вами, мадемуазель, — продолжил Шон, загребая наманикюренную ручку девицы, прежде чем та успела спрятать ее за спину.

Но вместо медвежьего пожатия, которого, похоже, и опасалась мадемуазель, Шон с поразительным для его дюжего сложения изяществом в точности воспроизвел поцелуй, которым незадолго до этого приветствовал Сирил Гулар. Поднеся пальчики с алым маникюром к губам, он пробормотал:

— Enchante, Mademoiselle Duprey! Quel grand plaisir de faire la connaissance d'une telle femme comme vous! [4]

У Сирил отпала челюсть. Она знала, что Шон нахватался всяких слов и словечек в бытность свою матросом, но судя по безупречному произношению, команда на его судне должна была состоять из бывших профессоров Сорбонны…

Выпрямившись, Шон по-французски же обратился к Гулару:

— Я с удовольствием поближе познакомлюсь с вашей коллекцией моделей, но не сейчас: вы же видите, что бокал мадемуазель Дюпре пуст. Пойдемте, Франсуаза, я исправлю это упущение. Правда ведь, что вы не предполагали, что я умею говорить по-французски?

Юная девица буквально растаяла от удовольствия: ее малахитовые глаза, затуманившись, приобрели оттенок вереска, щеки, и без того подрумяненные, раскраснелись еще больше. Словно онемев, она смотрела на него не отрывая глаз и не выразила ни малейшего протеста, когда Шон, не отпуская ее руки, повел ее в сторону стойки. Его низкий, чуть хрипловатый голос, идеально подходивший для французской речи, сыпал одну любезность за другой, и каждое слово было для Сирил как нож в сердце.

Самое печальное, что во всем этом она должна была винить только себя. Ей следовало обо всем предупредить Шона. То, что стоявшие рядом мужчины находились в не меньшем шоке, не утешало и не веселило ее. Между тем из горла Гулара вырвался булькающий звук, а Мартин походил на героя сказки, в волшебном зеркале увидевшего оглушительный крах своей блистательной двадцатидвухлетней карьеры.

Но Мартин, встряхнувшись как мокрый пес, тут же схватил за руку ошарашенного кутюрье и потащил в сторону, в чем-то вполголоса убеждая его. Сирил, вздрогнув, ущипнула себя: ей показалось, что Гулар стал меньше ростом и прихрамывает на одну ногу.

Оставшись совершенно одна, она перебегала взглядом от парочки, распивающей шампанское у стойки, к мужскому дуэту, исчезнувшему в конце концов за дверью: очевидно, Мартин повел француза в свой кабинет, избегая публичного скандала.

— Так вот она, героиня вечера, о которой мне все уши прожужжали! — донесся сзади мягкий голос.

Сирил обернулась и встретила приветливый взгляд карих глаз.

— Дженнифер! — вырвался у нее радостный возглас. Это было истинным спасением — встретить в такую минуту жену Мартина. — Вот уж не ожидала увидеть тебя здесь! Ты ведь никогда раньше не ходила на презентации.

— Совершенно верно. Но когда Мартин объявил, что ты и твой «здоровяк», как он его называет, будете здесь, я не удержалась. Женское любопытство, ничего не попишешь. Мартин намекнул, что у тебя с этим парнем… какие-то отношения. Я с ним чуть не поссорилась, защищая тебя и говоря, что у такой девушки, как ты, не может быть романа с натурщиком.

Она помолчала, внимательно глядя в лицо Сирил.

— Но боюсь, что на этот раз я была к Мартину несправедлива, да? У тебя с ним и вправду что-то есть? Нет, не думай, я ни в чем не обвиняю тебя! Он невероятно красив, это бесспорно. — Дженнифер бросила взгляд в сторону Шона. — Тело как у «боинга», а лицо… И Микеланджело не пропустил бы такого лица!

— Тебе впору писать рекламные тексты для Мартина, — невесело усмехнулась Сирил. — А если честно, Дженнифер, я и сама еще до конца не разобралась в своих чувствах к Шону. Зато почти наверняка потеряла его минуту назад.

— Потеряла?!

Сирил в двух словах, со вздохами, объяснила ей ситуацию.

— Ага! — воскликнула Дженнифер. — Так значит, предложение Гулара было для него как гром среди ясного неба?

— Хуже! Он шарахнулся от меня как от прокаженной и отправился пить шампанское и шептать любезности вон той французской кокетке. — Сирил горестным кивком показала на очаровательную пару у стойки.

Шон в этот момент, запрокинув голову, смеялся над какой-то шуткой Франсуазы, и его звучный заразительный смех на этот раз бил по нервам Сирил кувалдой.

— И ты не идешь и не спасаешь своего бедного плотника из когтей этой кровожадной хищницы? — изумилась Дженнифер.

— Спасаешь? Да ты посмотри на него получше: он меньше всего на свете желает быть спасенным! Нет, я все поняла: с этого вечера он уйдет не один.

— Если тебе не на чем добраться домой, я могла бы подбросить тебя… Но готова поклясться, что он украдкой следит за твоей реакцией. Может быть, он просто захотел, чтобы ты его поревновала?

— Тогда он добился своего, — сокрушенно призналась Сирил.

— Всем, всем, всем! Пора! — Грохот рока внезапно смолк, и высокий, почти звенящий голос Мартина оглушительно прозвучал в тишине. — Давайте отчалим от буфета, прекратим на время глушить шампанское и вспомним, для чего, собственно мы здесь собрались. А мы здесь для того, чтобы дать старт главной рекламной кампании сезона. Сейчас вы увидите кое-что, и это кое-что откроет новую главу в истории мужской одежды!

— Ну, запел соловушка… — пробормотала Дженнифер, когда муж сдал ей на руки сникшего кутюрье.

Мартин и один из сотрудников, взобравшийся на стремянку, взялись за края занавеса. Свет в зале погас, и одновременно в сторону прикрытой ниши метнулся золотистый луч прожектора. Снова заработал магнитофон — на этот раз из колонок полились звуки праздничной увертюры.

— Мы живем в век чудес, — возвысил голос Мартин, и серия слайдов, иллюстрирующих его слова, промелькнула на белой стене. — Человек побывал на Луне. Сделанные его руками роботы передали нам увеличенные снимки поверхности других планет. Компьютеры позволили нам пуститься в плавание по безбрежному океану информации. Современный человек, а если говорить конкретнее — современный мужчина в полной мере использует эти чудесно открывшиеся возможности. Его интересы сегодня невероятно разнообразны! Днем он — служащий или руководитель одной из корпораций, вечером — меценат или поклонник искусств, в выходные — спортивный фанат или участник каких-то общественно-политических акций… А ночью — ночью он любовник, о котором может только мечтать современная женщина!

Странную трансформацию претерпевал по ходу лекции голос Мартина: из скрипучего и резкого он становился глубоким и звучным, обретал мелодичность, завораживал каждого сидящего в зале.

Даже Сирил невольно подалась вперед, зачарованная магией его слов.

— Жак Гулар, ведущий модельер современности, первым понял, что современный мужчина нуждается в одежде, которая соответствовала бы его стилю жизни, и очень скоро мы воочию увидим плоды гения этого кутюрье. Леди и джентльмены! Рекламное агентство Коллинза удостоено высокой чести представить вам свою интерпретацию в высшей степени оригинального и неожиданного замысла мсье Гулара. Сам он обозначил ее так: «Возрожденная мужественность».

Занавес медленно раздвинулся, открывая взору шесть установленных на разной высоте мольбертов. К каждому из них был прикреплен огромный, в человеческий рост, рекламный плакат с дерзко-размашистой надписью «Возрожденная мужественность».

В центре каждого из плакатов помещался эскиз Сирил. На тех из них, которые представляли деловые костюмы, легкие выходные брюки и свитера, был изображен постоянный натурщик Сирил — Том Кошински.

Когда луч прожектора перебегал на очередной эскиз, раздавались вежливые аплодисменты.

— Служащий процветающей фирмы, — гремел Мартин. — Поклонник оперы. Постоянный член гольф-клуба. Выход с дамой в кино.

Занавес приоткрылся еще шире.

— Новая серия. Гимнаст на тренировке в спортзале.

Сердце Сирил чуть не выпрыгнуло из груди: это был Шон — самый первый из ее рисунков.

Интенсивность аплодисментов возрастала по мере того, как появлялся очередной выполненный углем и мелом рисунок. У Сирил зазвенело в ушах от волнения: пришел черед ее пастельных эскизов.

— А теперь соберитесь с духом! — объявил Мартин, и луч прожектора замер на самом эротическом из рисунков, которые Сирил когда-либо видела в своей жизни. И хотя она своими руками сотворила этот шедевр, у нее, как и у остальных зрителей, перехватило дыхание. Она впервые по-настоящему позволила себе взглянуть на свое произведение: лицо Шона доминировало на рисунке, но почти тут же взгляд оказывался прикованным к телу, неотразимой, фантастической силе и мужественности.

Истерический смех запузырился и застрял у нее в горле, когда она вдруг поняла, что с точки зрения рекламы этот эскиз — абсолютная и полная неудача.

Для всякого смотревшего на рисунок одежда не существовала: узкую полоску материи с таким же успехом мог заменить фиговый лист. Единственным героем и предметом рекламы на эскизе была невообразимая, умопомрачительная мужественность Шона Стивенса — при отсутствии даже намека на скабрёзность.

А еще это было неслыханно откровенной демонстрацией отношения художницы к своей модели, и Сирил обуял панический ужас при мысли, что сейчас все до одного в зале поймут, как она любит этого мужчину!

Мартин закончил лекцию под бурные аплодисменты своих сотрудников и гостей презентации. Казалось, однако, президент не слышал их: он стоял, не принимая ни одного поздравления, и неотрывно смотрел на Гулара.

Затем он пробрался к кутюрье и они начали о чем-то тихо переговариваться, причем Гулар время от времени поглядывал на Шона и Франсуазу, пристроившихся прямо напротив ниши. Огромная рука Шона беспечно обнимала хрупкие плечи француженки. Чуть наклонившись вперед, они внимательно рассматривали эскизы.

— Сейчас меня вырвет, — пробормотала Сирил Дженнифер.

— Держи свой завтрак при себе, дорогая. У меня такое ощущение, что все должно вот-вот разрешиться. Неужели ты пропустишь возможность посмотреть на этот цирк?

— Хорошо быть в стороне, не спорю.

— В стороне?! Если сделка с Гуларом с треском провалится, я как жена президента рекламной компании окажусь очень даже в центре событий!

— Ужас! Как подумаешь — в дрожь бросает! — призналась Сирил, вспомнив, что не один Шон — ставка в этой грандиозной игре.

Она бросила исполненный отчаяния взгляд на Шона. Тот, окаменев, стоял напротив мольберта, и Франсуаза, с беспокойством поглядывая на него, пыталась что-то сказать, но, судя по всему, безуспешно. Потом он, вздрогнув, обернулся и поймал молящий взгляд Сирил.

Забыв про француженку, он пробрался к ней.

— Сирил, у меня нет слов. Эти эскизы…

— Дорогой, почему же ты меня оставил? — томно защебетала француженка, вклиниваясь в их беседу и ловя Шона за руку.

Сирил невольно отшатнулась.

— О, дорогой!.. Ты фантастически красив! — затрещала Франсуаза, когда Шон все-таки взглянул в ее сторону. — Какая мускулатура, какое лицо и какой изумительный нос! Я хочу насладиться каждой деталью этих рисунков. Или нет: лучше ты возьмешь меня на ужин, а после него я смогу увидеть сам оригинал, не правда ли?

— Франсуаза! — прогремел над головами собравшихся голос Гулара. Француз бросился к ним, а следом побежал Мартин.

— Франсуаза, — уже спокойнее сказал Гулар. — Ты присвоила этого молодого человека, а между тем нам нужно переброситься с ним парой слов. Будь умницей, пойди выпей шампанского, пока дяди поговорят.

— Но, Жак!.. — попыталась возразить девица, однако при виде потемневшего лица кутюрье с быстротой молнии выдернула из-под локтя Шона свою руку.

— До свидания, — пробормотала она и со вздохом двинулась к стойке.

— Стивенс, — сказал Мартин придушенным голосом. — Мистер Гулар только что высказал мне свое окончательное мнение о целесообразности подписания контракта с тобой. При всей его приверженности теме «Возрожденной мужественности» он, однако…

— Коллинз, уймитесь, — прервал его Гулар. — Я пока в состоянии говорить за себя. Итак, Шон, скажите мне, чем вы занимаетесь? Кто вы по профессии?

— Плотник! Он плотник, — словно со стороны услышала Сирил свой собственный голос.

Глаза Мартина и Гулара стали круглее шара.

— Шон — очень хороший плотник! — поспешила добавить она, чувствуя, как спотыкается на каждом слове под взглядом внезапно повеселевших янтарных глаз.

— Сирил все сказала за меня, — тут же подтвердил он.

— Ага, плотник, значит… — глубокомысленно повторил Гулар. — Что ж, серьезная и славная профессия, никто не станет спорить, … но которая никогда от тебя не уйдет: к ней всегда можно вернуться — и в более позднем возрасте, не правда ли, Шон? Так почему бы сейчас не воспользоваться тем поистине уникальным даром, которым наградил вас Всевышний? Красота и телосложение — заложники бога Хроноса, времени. Но до того момента, когда вы их утратите, можно было бы сколотить состояние и безбедно прожить всю оставшуюся жизнь.

— Жак, друг мой! — с чувством сказал Шон, кладя руку на плечо пожилому кутюрье. — Я искренне благодарен вам за предложение. Более того, говорю прямо: мне очень понравилась тема, которую только что от вашего имени презентовал Мартин. Но скажите честно, не пойдут ли вложенные в эту рекламную кампанию деньги коту под хвост? Кто и где будет покупать ваш товар, даже если вы поместите рекламу во всех журналах, на каждом перекрестке, в дамских романах и женских отделах магазинов?

— Есть такой вид услуг, как товары почтой: смотришь по каталогу и заказываешь прямо по телефону. Большинство женщин, возможно, постесняются покупать такое супербелье для своих мужчин прилюдно, в магазине, но сделать свой выбор в стенах дома куда проще.

Голос Гулара потонул в общем гуле, когда Шон увел кутюрье в сторону бара — к Франсуазе Дюпре.

Мартин, белый как мел, обернулся к Сирил:

— Если этот малый позволит себе хоть одно оскорбительное для мсье Гулара слово или действие, я… я… я убью его! А тебя, милочка, в этом случае ждет долгая, медленная, мучительная моральная смерть — это я тебе обещаю, не будь я Мартин Коллинз!!!

— Ты снова что-то обещаешь, дорогой? — влился в разговор милый голос Дженнифер Коллинз.

— Не обещаю, а даю слово, сладкая моя! И сдержу его, чего бы это мне ни стоило.

— Боже! А я-то думала, ты сумеешь в должной мере вознаградить Сирил за тот колоссальный вклад, который она внесла в успех твоего предприятия, — мягко сказала жена, но за ее бархатной интонацией чувствовалась сталь. — Сирил, я собираюсь ехать домой. Мартин приедет на своей машине. Если ты еще не передумала, я с радостью подброшу тебя до дома.

— В этом нет никакой необходимости, — громыхнул сзади густой мужской голос.

Шон? Уже здесь? Сирил так резко повернула голову, что та едва не слетела с шейных позвонков.

— Сирил приехала со мной — со мной и уедет, — резонно заметил Шон, кладя большую руку на плечи остолбеневшей подруги.

— А Франсуаза? — ляпнула Сирил и тут же чуть не придушила себя.

— Она, как и полагается, отправится отсюда вместе со своим женихом. А ты, как и полагается, — со мной.

— Итак, все как нельзя лучше! — констатировала Дженнифер. — Да, кстати, поскольку никому из присутствующих не пришло в голову представить нас друг другу, сделаю это сама: Дженнифер Коллинз.

И она протянула Шону руку.

— Дженнифер Коллинз?! Мартин, так это твоя жена? — маленькая ручка Дженнифер утонула в огромной лапище Шона, а сам он растерянно оглянулся на президента.

— Да, я счастливая жена этого несносного человека, — ответила Дженнифер за мужа. — Рада с вами познакомиться, Шон! Мартин вчера вечером наговорил мне про вас кучу всякой всячины. И, как оказалось, ничуть не приврал.

— Что ж… Спасибо на добром слове, — криво усмехнулся Шон. — Ну, всего хорошего, мистер и миссис Коллинз! Уже поздно, а нам с Сирил утром нужно без опоздания явиться в суд — исполнять свой гражданский долг в роли присяжных. До встречи!

— До встречи, в которой, кстати, я нисколько не сомневаюсь, — сказала Дженнифер. — Берегите ее, Шон! Она чудесное дитя, поверьте мне на слово.

Она пихнула мужа под ребро.

— Скажи «спокойной ночи», Мартин!

— Спокойной ночи, Мартин, — с широкой ухмылкой откликнулся тот и игриво шлепнул жену по заду.

Дженнифер испустила безнадежный стон.