Сабрина

8

Дерек проспал сорок минут и, без сомнения, спал бы и дальше, если бы Сабрина его не разбудила. Она негромко позвала его по имени, легонько потрясла за плечо, а потом, когда он вздрогнул и открыл глаза, заботливо поддержала ему голову.

— Ты заснул, — прошептала она, наклоняясь к нему. — Между тем время посещения подошло к концу. Охранники предлагают мне убираться.

Дерек потряс головой, с удивлением на нее посмотрел, а потом тем же недоумевающим взглядом оглядел двор.

— Не может быть, — пробормотал он хриплым со сна голосом. — Господи, даже не знаю, простишь ли ты меня когда-нибудь.

— Мне не за что тебя прощать. Скажи лучше, как ты себя чувствуешь?

— Кажется, получше. — Он спал недолго, но очень крепко, за что ему оставалось только благодарить Сабрину. Впервые за восемнадцать месяцев тюрьмы он чувствовал себя в полной безопасности. Приподнявшись на локте, Дерек спросил: —Неужели уже четыре часа?

— Да.

Дерек осмотрелся. Внутренний дворик опустел. Тюрьма уже поглотила своих обитателей — остался один он. Зная, что в самое ближайшее время она поглотит и его тоже, Дерек с таким видом, будто ему море по колено, спросил: — И куда теперь? В Вермонт?

— Не сегодня.

Это означало, что она приехала из Нью-Йорка только с одной целью: повидать его, а он… а он самым позорным разом уснул.

— Ты заночуешь в каком-нибудь мотеле на обратном пути? — спросил он, чувствуя себя как последний идиот.

Сабрина покачала головой.

Это означало, что она должна была доехать до Парксвилла и вернуться обратно в Нью-Йорк в течение одного дня. «Расстояние немалое, — подумал он, — особенно если принять во внимание, что она путешествовала в одиночестве».

— Езда на машине меня успокаивает и дает возможность поразмышлять над тысячью разных вещей, о которых забываешь в ежедневной суете. — Едва шевеля губами, она с заговорщицким видом прошептала: — Я положила упаковку аспирина в нагрудный карманчик твоей рубашки. Надеюсь, что охранники этого не заметили.

— Мне жаль тебя огорчать, — произнес он с запинкой, — но аспирин у меня найдут. Сразу же, как только я войду в и двери, меня обыщут.

— Это что — обычная процедура?

Он с мрачным видом кивнул. Дерек знал, что через несколько минут им предстоит расстаться, и эта мысль надрывала ему сердце. Тем не менее, желая ее подбодрить, он сказал:

— Полагаю, что аспирин мне все же оставят.

— А как насчет эластичных бинтов? Если я куплю в годе пару упаковок и отдам охранникам у входа, тебе их передадут?

— В этом я как раз не уверен.

— Может, все-таки есть смысл попытаться?

— Не стоит.

— Пора сворачиваться, ребята, — сказал проходивший мимо охранник. — Лавочка закрывается.

Сабрина сразу же поднялась на ноги. Дереку понадобилось для этого куда больше времени. Движения по-прежнему давались ему с трудом. Когда он снова к ней повернулся, у него на лбу блестели крохотные бисеринки пота. Думал он, впрочем, не о своих телесных муках. Стиснув ее руку в своей, он спросил:

— Так почему все-таки в прошлый раз ты не сказала мне о разрыве с Ником?

Она заметила, как блеснули при этих словах его глаза, и поняла, что с ответом затягивать не стоит. В конце концов, до сих пор она была с ним откровенной.

— Я боялась, — произнесла она похожим на шелест шепотом. Голос ее дрожал, а глаза молили о понимании и сочувствии. — Я использовала Ника в качестве буфера, поскольку была напугана. Я и сейчас боюсь. Вот ты все время меня спрашиваешь, что я здесь делаю. А я на это отвечаю, что мне нужен друг, с которым можно поговорить обо всем на свете, поделиться мыслями о еврей книге, которую я хочу написать. Но за всем этим стоит нечто большее. И ты мне об этом говорил. Потому что чувствуешь это. Я тоже это чувствую. И это меня пугает. Это такое чувство, — тут она сделала паузу, — такое чувство… Слишком сильное — вот какое!

Дерек, не имея сил противиться овладевшему им порыву, протянул к ней руки и сжал ее лицо в ладонях. В этот миг ему было наплевать, что у него распухли губы и чертовски, при малейшем движении, болят ребра. Притянув ее к себе, он запечатлел поцелуй у нее на лбу, а потом поцеловал в переносицу и в нежную, прохладную щеку.

Она сжала в пальцах рубашку у него на груди.

— Я боюсь, Дерек.

— Я тоже.

— За последнее время так много всего случилось. Я уже не знаю, кто я и куда иду.

Он легонько прикоснулся своим распухшим ртом к ее губам.

— Потом… Ты потом обо всем этом подумаешь, — пробормотал он и поцеловал ее снова.

— Поцелуй удался как нельзя лучше. Сабрина была не в силах поверить, что легчайшее прикосновение губ может нести в себе такую могучую силу.

— Дерек?

— Я знаю. Со мной происходит то же самое. — Он с приглушенным стоном прижал ее к себе.

— Я сделала тебе больно!

— Нет, что ты! Все хорошо! — Он стиснул ее в своих объятиях в надежде, что память тела позволит ему потом спроизвести в своих фантазиях все ее потаенные изгибы. Он будет лежать на койке и вспоминать ее тело, ее запах, ее нежность. Она станет его тайным прибежищем, солнечным краем, куда он будет снова и снова возвращаться мыслями.

Выпустив ее наконец из своих объятий, он разомкнул руки Сабрины, которые лежали у него на шее, и одну за другой поднес их к губам. Его так и подмывало спросить, когда она приедет снова, но он не отважился.

— Я бы тебе позвонил, но все звонки из тюрьмы просушиваются.

— Я могу снова тебе написать.

Дерек представил себе ее послание, написанное от руки пахнущее жасмином, и подумал о том, как будет читать его и перечитывать среди ночной тиши в своей тесной камере. Но потом он подумал об охранниках, в чьи обязанности входило читать почту заключенных, представил себе их мясистые пальцы, прикасающиеся к пахнущим жасмином страничкам, и ему стало тошно. Но не это было самое страшное. Охранники могли рассказать о содержали письма надзирателю или, хуже того, тайному агенту Ноэла Грира.

Дерек знал, что уж кто-кто, но Сабрина никогда не станет работать на Грира, но вот Ноэл Грир, узнав об их с Сабриной отношениях, вполне мог как-нибудь ее использовать, чтобы поближе к нему подобраться. При мысли об этом он похолодел. Он просто обязан сделать все, чтобы оградить Сабрину от малейшей опасности.

— Мою корреспонденцию читают, — сказал он.

— Я постараюсь писать так, чтобы ничем тебя не дискредитировать.

— Нет, Сабрина. Не надо мне писать. Так будет лучше.

— Ты уверен?

Он кивнул.

В другой раз она бы, пожалуй, с ним заспорила. Но он опять выглядел ужасно — как в самом начале, и Сабрина заговорила о другом:

— Если тебе станет хуже, ты кому-нибудь об этом скажешь?

— Мне не станет хуже.

— Дерек… — начала было она, но замолчала. Его взгляд ее завораживал. Он был таким же магнетическим, как и его рот. — Мне пора идти, прошептала она непослушными губами, продолжая смотреть ему в глаза, в которых волшебным образом переливались оттенки серого, серебристого и голубого. — Не знаю, смогу ли я приехать на следующей неделе. Врач предложил новую методику лечения Ники, которую необходимо опробовать.

— Сабрина…

— Она закрыла ладонью ему рот и, прикусив губу, некоторое время всматривалась в его лицо полными слез глазами. Потом приподнялась на цыпочках, поцеловала Дерека в щеку и, резко от него отвернувшись, торопливо зашагала к воротам.

Июнь тащился со скоростью улитки; все это время Сабрина не могла отделаться от овладевшего ею гнетущего ощущения. Лишь в начале июля ей удалось выкроить немного свободного времени, чтобы встретиться с Маурой.

— Оказывается, ты чертовски занятая леди, — сказала Маура, высвобождаясь из объятий Сабрины. — Должно быть, утро ты проводишь в музеях, днем играешь в поло, а вечерами появляешься в ложе оперного театра.

— Так именно я и живу. — Сабрина невесело усмехнусь.

— Должна тебе сказать, — заметила ее подруга со вздохом, — что подобный праздный образ жизни дает о себе знать. У тебя чаще, чем обычно, дергается глаз.

Сабрина ничего не ответила на это и последовала за подругой. До тех пор, пока они не уселись за столик в заставленном кадками с вечнозелеными растениями дальнем углу ресторана, она не произнесла ни слова. Все так же молча Сабрина пригубила холодной воды со льдом, а потом стала неторопливо раскладывать на коленях льняную салфетку. Лишь покончив со всем этим, она заговорила:

— Очень жаль, что из-за меня пришлось отложить нашу стречу на прошлой неделе. Врач сказал, чтобы я не смела ылезать из постели.

— Что случилось?

— Я отключилась, когда катила коляску с Ники по парку.

— Вот ужас-то! Но из-за чего это произошло?

— Говорят, анемия. — Сабрина пожала плечами. — Анемия и истощение. Мне велели принимать витамины и побольше отдыхать.

— А как у тебя со сном? Восстановился?

— Более или менее.

Маура некоторое время изучала взглядом лицо подруги, оно было усталым, но спокойным. Только глаза были какие-то затравленные.

— Сабрина…

— Я сейчас занимаюсь важным делом, Маура. Устраиваю Ники в «Гринхаус». Я столько об этом думала, и решение давалось мне с таким трудом, что, если ты сейчас скажешь против этого хоть слово, я встану из-за стола и уйду.

— Зачем ты так говоришь? Ты же знаешь, что я не стану против этого возражать.

Сабрина кивнула, с минуту помолчала, а потом заговорила снова:

— Ничто не помогает. Я все испробовала — бесполезно. Ники измучился, я измучилась. Новая методика тоже не дала никакого результата. Даже врачи с этим согласились. Я хотела доказать им, что они ошибаются, но меня хватило только на два дня. Упражнения с Ники вымотали меня до крайности. У меня просто не стало сил, чтобы этим заниматься.

— Если только и делать, что заниматься уходом за ребенком, к этому в конце концов можно привыкнуть. Но дело в том, что на свете мало найдется женщин, готовых посвятить этому всю свою жизнь, — сказала Маура.

«Ники — мой сын. Если я его люблю, то должна вытерпеть все. Это мой крест. Уж если я произвела на свет ребенка с дефектом, то должна принимать его таким, каков он есть. К тому же у него никого, кроме меня, нет и никогда не будет. Разве я могу отдать его в приют? Неужели я настолько бессердечна?»

Хотя такого рода мысли тревожили Сабрину даже здесь, в ресторане, сказала она другое.

— Как бы то ни было, — проговорила она, глядя поверх головы Мауры, — я отвезла Ники в «Гринхаус». Пока на время — как говорится, на пробу. Ники там всем очень понравился, что неудивительно: он ведь такой хорошенький.

— Как думаешь, там ему помогут?

— Никто не в силах ему помочь. Но там, похоже, согласны его взять. — Сабрина подумала о том, какой теплый прием оказали в Гринхаусе ее сыну. — Это лучшее учреждение такого рода. Оно нисколько не похоже на стандартный казенный приют.

— Название тоже хорошее.

— Это в прямом смысле «Гринхаус» — то есть дом Гринов. Там заправляет одно семейство, которое в свое время подыскивало аналогичный приют для своего сына. Подходящего казенного учреждения они не нашли и решили создать свое собственное. Они купили в Вермонте большой дом, перестроили и оборудовали его по последнему слову техники, наняли персонал и дали рекламные объявления.

— А как обслуживающий персонал? — поинтересовалась Маура.

— Очень квалифицированный, а главное — предан своему делу.

— Судя по всему, условия очень хорошие. А сколько там пациентов?

— Их всего двадцать пять. Возраст от трех до восемнадцати лет. Все они дети обеспеченных родителей, поскольку содержание стоит очень дорого. У них у всех врожденные дефекты в развитии, но разной степени тяжести. Дети ухоженные, чистенькие, и уродов среди них нет.

— Прямо-таки идеальное место для ребенка.

— Насколько может быть идеальным учреждение для умственно отсталых. — Сердце у Сабрины саднило. Как бы ни был хорош «Гринхаус», ей предстояло оставить там своего ребенка навсегда. Она бы отдала свою правую руку за возможность изменить ситуацию, но выбора у нее не было. — Пойми, я не хочу быть ни пожизненной сиделкой, ни мученицей. Мне давно уже пора вести нормальную жизнь.

Маура с улыбкой посмотрела на нее.

— Ты это заслужила. Пока ты жила со стариной Ником, он пользовался всеми благами жизни, а ты — нет. Но теперь это кончилось.

Сабрина вздохнула.

— Знаешь, что отколол старина Ник?

— И что же?

— Вылетел на Гавайи, чтобы получить развод. Там все это делается очень быстро. — За ее внешней бравадой крылась обида.

— И к чему такая спешка? — удивилась Маура.

— Он влюбился. И не только влюбился, но и женился. На прошлой неделе.

— Крыса!

— Но мы же развелись, причем по обоюдному согласию. Николас ни на йоту не отступил от закона.

— Все равно крыса! Не успел отделаться от первой жены, как сразу же завел другую. Видно, неуютно почувствовал себя в одиночестве, вот и кинулся на первую попавшуюся.

Сабрина не раз спрашивала себя, не оттого ли она ездит к Дереку, что ей тоже неуютно в одиночестве. С другой стороны, если все дело в женском одиночестве, то она сделала неправильный выбор — Дерек-то сидит в тюрьме.

— Дело в том, — сказала она, — что Николас встречался с Кэрол на протяжении года. Так что говоря о «первой попавшейся», ты сильно сгущаешь краски.

Маура с минуту молчала, переваривая слова Сабрины, потом тихим голосом спросила:

— Как ты об этом узнала?

— Мне сказала об этом Сибил Тиммерман. Она несколько раз видела Ника и Кэрол в клубе и не могла отказать себе в удовольствии мне об этом сообщить.

Маура обложила Сибил Тиммерман такими виртуозными ругательствами, что им мог позавидовать любой водитель большегрузного автомобиля. Сабрина, однако, заметила на ее лице странное замешательство.

— Скажи, Маура… а ты сама, часом, об этом не знала?

— Я?

— Да, ты. — Сабрина посмотрела на подругу в упор. — Ты ведь знала о том, что они встречаются. Причем знала давно — еще до того, как мы с Ником расстались.

— Нет, не знала, — запротестовала Маура, избегая встречаться взглядом с Сабриной. — Возможно, я подозревала об этом, но ведь ты знаешь, какое у меня испорченное воображение? Вечно у меня на уме всякие гнусности… Нельзя же обо всем этом говорить?

Сабрину потрясло это признание. Маура была ее ближайшей подругой и была просто обязана сказать Сабрине правду, какой бы неприятной и горькой она ни была.

— Ах, Маура! Почему ты молчала?

— Потому что не знала наверняка — вот почему! И потом — нельзя же приходить к лучшей подруге и говорить, что муж ей изменяет.

— Если уж я не могу положиться на тебя, то кому, спрашивается, тогда верить? — с горечью спросила Сабрина. — могла бы избавить меня от унижения.

— Ну и как, интересно знать, я бы это сдедала? Измена все равно осталась бы изменой, не так ли? Полагаешь, твое самолюбие пострадало бы меньше, если бы ты узнала об этом, находясь в браке?

— Да. Я получила бы моральное преимущество над Ником и смогла бы выгнать его из дома прежде, чем он хлопнул дверью у меня перед носом.

Маура торопливо отвела взгляд, подозвала официанта, зазала двойное виски и лишь после этого нашла в себе силы взглянуть Сабрине в глаза.

— Ладно, признаю: я допустила ошибку. Ты уж извини меня, ладно?

Сабрина долго сердиться не умела.

— Тебе незачем извиняться, — пробормотала она, — ты хотела сделать как лучше. В любом случае, мне следовало заметить это самой. Все эти так называемые деловые поездки Ника, когда с ним нельзя было связаться по телефону, свидетельствовали, что тут дело не чисто. Просто я ничего не замечала — а может быть, не хотела замечать. Возможно, мне претила сама идея развода и должно было случиться то, что случилось, чтобы я смогла ее наконец принятъ. И никто персонально в разводе виновен не был. Это мы с Ником виноваты, что наш брак развалился. Оба.

— Какой, однако, у тебя философский взгляд на вещи.

Сабрина негромко рассмеялась.

— Просто ты застала меня в момент переоценки ценностей. Кстати, у тебя замечательный цвет волос. На этот раз у них скорее каштановый, нежели рыжеватый оттенок.

— Мне кажется, так солиднее. Во всяком случае, так мне сказал Франко.

— Франко?

— Это мой стилист. Ему нравятся серьезные женщины — не финтифлюшки какие-нибудь.

— Значит, ты заделалась солидной дамой?

— Солидность необходима, когда вынашиваешь большие планы. Хочешь узнать о моем последнем проекте?

— А как же творожные пудинги в виде гусиных яиц?

Маура небрежно взмахнула рукой в воздухе, будто отгоняя муху.

— С творожными пудингами покончено. Ты была права: их пекут все, кому не лень. На этот раз мои планы куда оригинальнее.

Сабрина выжидающе на нее посмотрела.

— В чем же их суть?

— Городские оздоровительные центры для тучных.

— Городские центры для тучных?

— Ну да. Их полно за городом, но в городской черте почти нет. А почему, спрашивается? Почему женщина или мужчина не может в конце недели войти в такой центр и через два дня выйти из его дверей обновленным — похудевшим, поздоровевшим и похорошевшим? Знаешь ли ты, что большинство людей набирает вес именно за уик-энды? Мой план в состоянии положить этому конец. В таких центрах будет проводиться комплекс мероприятий для желающих нохудеть, включая массажи, сауны и соответствующие упражнения — и все это на расстоянии нескольких минут ходьбы от дома! Для посетителя центра не составит труда по желанию или в случае необходимости забежать домой и перемолвиться словом с родственниками, а потом снова вернуться в центр.

— Но разве ты не знаешь, что посещение таких центров — это прежде всего попытка вырваться из повседневной суеты, сменить, так сказать, обстановку?

— Если городской центр как следует обставить и декорировать, он в этом смысле будет ничуть не хуже центра загородного. Ты, конечно, можешь сказать, что люди ездят в загородные центры из-за извечной тяги горожан к природе, а я тебе на это скажу, что аналогичные условия но создать прямо здесь, в городе.

Сабрина напустила на лицо скептическое выражение.

— Даже и не знаю, что тебе на это ответить. Болъшинство упомянутых тобой услуг предоставляется в обычных оздоровительных клубах, которых в городе довольно много.

— Мы, Сабрина, говорим о полном перечне услуг, в том числе и о возможности удалиться от мира на срок от двух до четырех дней. — Маура взмахнула рукой. — Ты только подумай! Для начала я открою такой центр при каком-нибудь дорогом отеле, ну а потом, если дело пойдет, — при других отелях и даже в других городах. Возможности огромные. — Тут Маура нахмурилась. — Конечно, все эти планы можно реализовать только при наличии финансовой поддержки. Как было сказано в знаменитом романе «Уловка-22», чтобы делать деньги, нужны деньги.

— У тебя есть что-нибудь на примете?

— Кое-что. — Маура сказала это таким голосом, что Сабрине сразу стало ясно: никаких источников финансирования у подруги нет. Похоже, Маура догадалась, что неволльно себя выдала, и устремилась в атаку: — Поверь, я его добьюсь. Честное слово! Идея-то серьезная, и я не сомневаюсь, что она привлечет внимание финансовых воротил.

— Значит, городские центры для тучных?

— Угу.

— В пятизвездочных отелях?

— Именно.

— Ну… — задумчиво протянула Сабрина, — пожалуй, идея и впрямь получше тех, что были у тебя раньше.

— То-то! Настоящая пятизвездочная идея, — не без гордости за свое будущее детище сказала Маура.

— Я задумала написать книгу, — неожиданно заявила Сабрина. — Возможно, это единственный способ излечить тебя от твоих грандиозных идей.

— Маура с шумом втянула в себя воздух.

Ты не шутишь?

Сабрина покачала головой. Теперь, когда заветные слова были произнесены, она стала чрезвычайно собранной и серьезной.

— Скоро у меня будет много свободного времени. Думаю, мне придется чем-нибудь заняться, чтобы заполнить пустоту, которая образуется в моей жизни.

— Ты совершенно права. Какие-нибудь задумки уже есть?

— Да. Героем моей книги станет Дерек Макгилл.

— Дерек Макгилл? — словно эхо отозвалась Маура, устремляя на подругу недоумевающий взгляд. В следующее мгновение, правда, она поняла, что к чему. — Дерек Макгилл? Тот самый — из «Взгляда со стороны»? Но ведь он в тюрьме? — С минуту помолчав, она неожиданно расплылась в улыбке. — А что? Это мысль. История красавца-мужчины, который поднялся на самый верх, а потом все потерял. Самое главное, его имя все еще на слуху, соответственно и знают его получше, чем твою бабушку. Определенно, рассказ о властителе дум, ставшем убийцей, — отличная идея!

— Рассказ о властителе дум, ставшем убийцей, — твоя идея, — покачала головой Сабрина. — У меня совсем другой замысел. Что-то вроде экскурса в сознание человека, оказавшегося в тюрьме.

— На таких экскурсах бестселлера не сделаешь.

— А мне наплевать. Или это будет рассказ о попытке человека сохранить человеческое достоинство в нечеловеческих условиях, или вообще ничего не будет.

Маура не стала спорить.

— Что ты предлагаешь? Только конкретно?

— Прежде всего это будет биография творческого человека — известного и талантливого, который волею судеб оказывается в тюрьме и видит жизнь там не со стороны, а глазами заключенного, другими словами, как бы изнутри. Я думаю, что давно уже пора пролить свет на достоинства и недостатки этой системы.

— Ты что же — собираешься поднять руку на систему Американских тюрем? — спросила, вздохнув, Маура. — По-моему, разоблачения — не твоя сфера.

— Я не собираюсь заниматься разоблачениями. Я хочу показать, каково приходится человеку, оказавшемуся за решеткой, рассказать, о чем он думает и что чувствует, находясь в тюремных стенах. Кстати, если тебе кажется, что текст получится сухим и скучным, то сильно ошибаешься, Дерек утверждает, что стрелял в Джо Падиллу исключительно в целях самообороны, и умысла убить его не имел. Он до сих пор на этом стоит. Так что эту линию можно развить.

Маура с любопытством посмотрела на подругу.

— У меня такое ощущение, что ты уже начала собирать материал. Ты что же — знаешь Дерека Макгилла лично?

— Мы с ним познакомились довольно давно. Кроме того, я уже несколько раз навещала его в тюрьме.

— Ты шутишь?

— И не думала. Тюрьма, где его содержат, находится в Западном Массачусетсе. От Вермонта, где я бываю довольно часто, до нее, что называется, рукой подать. — Сабрина намеренно не упомянула о тех случаях, когда ездила к Дереку специально. Она все еще пыталась разобраться в своих чувствах к этому человеку и считала, что делиться своими размышлениями по этому поводу с Маурой преждевременно.

— Ну и как, он согласился с твоим проектом?

— Не совсем…

— Как прикажешь это понимать?

— Я хочу сказать, что четкого плана мы пока не выработали. — Это было по меньшей мере лукавством. На самом деле Сабрина, приезжая к Дереку, говорила все больше о их проблемах. Когда же она пыталась перевести разговор на его особу, Дерек обыкновенно замыкался в себе и начинал от нее отдаляться. Сабрине это не нравилось, потому она редко затрагивала эту тему.

Неделей раньше, когда она, сдав Ники в приют на испытательный срок, провела в Парксвилле несколько часов, разговор о книге так и не зашел. Сабрине прежде всего требовались от Дерека поддержка и понимание, что она в полной мере тогда и получила, но дело от этого вперед не продвинулось.

— Бог мой! — воскликнула Маура и закрутилась на сиденье, оглядывая посетителей ресторана. — У тебя, Сабрина, затуманились глаза. Скажи скорей, кого ты увидела, на кого смотришь?

— Ни на кого я не смотрю — что ты выдумываешь? — Сабрина покраснела. — Это все игра света, не более того.

Маура разочарованно вздохнула: в зале ресторана и впрямь не оказалось ни одного мужчины, который стоил хотя бы поверхностного внимания.

— В таком случае, забудем об этом. Возвращаясь же к теме разговора, позволю себе высказать предположение, что, судя по твоему неуверенному взгляду, Дерек Макгилл особого желания участвовать в написании твоей книги не выразил.

— Он — человек скрытный, — вынуждена была признать Сабрина. — И не хочет выставлять свои горести и печали на всеобщее обозрение.

— А тебе удастся уговорить его изменить свое мнение?

— Думаю, удастся.

— А секс будет?

У Сабрины от удивления расширились глаза.

— Да в книге же, в книге, — уточнила Маура. — Ты собираешься вставлять в свое сочинение сексуальные сцены?

— Сабрине потребовалось не меньше минуты, чтобы взять под контроль свои чувства.

— Нет, секса у меня в книге не будет, — твердо сказала она, складывая руки на коленях. — Думаешь, без секса она не будет продаваться?

— Нет, почему же? Будет.

— Тогда почему у тебя такое мрачное лицо?

— Потому что у твоей будущей книги есть все слагаемые успеха, но ты, будто нарочно, стремишься от них избавиться.

— Послушай, Маура: будет там секс или нет, но это книга о человеке известном, я бы даже сказала, знаменитом, на книги о знаменитостях всегда есть спрос. К тому же я льщу себя надеждой, что моя последняя работа вызвала онределенный интерес в читательских кругах, а стало быть, не останется незамеченной и эта. Верно?

— Верно.

— В таком случае улыбнись. — Наклонившись к Мауре, Сабрина, лукаво блеснув глазами, вполголоса произнесла: — Столик справа от тебя только что занял очень симпатичный парень. Судя по всему, он пришел один. Более го, он уже бросил на тебя несколько весьма пылких взглядов. Я, конечно, могу ошибаться, но, по-моему, ты очень его заинтересовала.

Маура расплылась в улыбке.