Секреты утра

Глава 10 Запретный плод

По пути на обед я остановилась в холле. – Триша, скажи Агнессе, я побуду здесь, – сказала я. Она взглянула на телефон на столике рядом со мной.

– Ты собираешься позвонить Аллану и рассказать?

– Да. Ты была права. Он должен немедленно все узнать.

Триша, полная любопытства, остановилась в дверях, чтобы послушать разговор, но я не могла позволить ей узнать имя моего абонента.

– Извини, – сказала я, – но я слишком возбуждена, чтобы говорить при свидетелях.

Разочарованная Триша ушла.

Я сняла трубку и никак не решалась набрать номер Михаэля, понимая, что никогда не смогу открыться ему по телефону. Мне нужно было видеть его лицо, чувствовать дыхание, чтобы поверить, когда он успокоит меня. Но что-то подтолкнуло меня, и я набрала номер.

– Михаэль, это я.

– Дон? Ты в порядке? У тебя странный голос.

– Ах нет… или… все прекрасно.

– Все о'кей?

– Михаэль, я… Я хочу видеть тебя сегодня вечером.

– Сегодня вечером? Извини, милая Дон, но у меня деловая встреча с организаторами рандеву на Бродвее, а ты знаешь, что там может произойти, – произнес он, немного задумавшись.

– Нет, Михаэль, – настаивала я. – Когда ты собираешься на обед?

– Примерно через час. Но почему ты не можешь подождать? Почему не можешь сообщить мне в школе?

– Я приеду сейчас. Пожалуйста, подожди меня.

– Дон, что это? Намекни по телефону, нет ли потребности в…

– Я должна видеть тебя. Я должна видеть, Михаэль, пожалуйста…

С минуту он ничего не отвечал.

– Хорошо, приезжай, но через час я должен уехать. Встреча очень важная, многое там зависит от меня.

Я хотела сказать, что тоже во многом завишу от него, но Михаэль уже положил трубку. Тогда, никому не сообщив, я выбежала из дома и стала ловить такси. Было очень холодно, накрапывал дождь, обжигая холодными каплями лицо. Такси я поймала только через пятнадцать минут. На дорогах были пробки, мы были вынуждены объезжать кучу кварталов, так что я впала в панику. Михаэль мог уйти, прежде чем я доберусь.

– Можно ли ехать немного быстрее?! – кричала я водителю, но он вел себя так, будто не понимал по-английски.

Перед домом Михаэля мы остановились лишь через сорок минут после моего звонка. Привратник ждал меня, раскрыв дверь. Я поблагодарила его и вбежала в лифт. Не передохнув, я постучала к Михаэлю, мои щеки горели.

– Что произошло? – спросил Михаэль, пропуская меня, крайне удивленный моим видом, – что могло заставить мчаться по такой погоде?

– О, Михаэль, – закричала я.

Он было обнял меня, но вовремя спохватился, что вода, стекающая с моего пальто, испортит спортивный жакет.

– От твоего пальто – озеро, ты – русалочка. Позволь предложить полотенце, – Михаэль направился в ванную комнату. Я сняла пальто и медленно осмотрела обитель минувших грез. Небольшое рождественское дерево выглядело мрачно.

Сердце сжалось у меня в груди, и я с трудом сдерживала слезы, крик тоски готов был вырваться у меня из горла.

Михаэль возвратился с полотенцем и вытер мне голову и лицо. Он посмотрел на часы.

– Я немного опоздаю, сославшись на непогоду. Так что все в порядке. – Михаэль заметил мои дрожащие губы, подвел к дивану. – Садись, расслабься и поведай свои печали. И мы все вместе решим. Что-нибудь натворила бабушка Катлер?

– Нет, Михаэль, – я покачала головой, – а лучше бы да. – Я облизнула сухие губы, колени предательски задрожали, больше сдерживать слезы было невмочь. Михаэль сел рядом и взял мои руки. Он целовал мои слезы, обнимал за плечи.

– Теперь все будет в порядке, я обещаю. Ничего не может быть плохого, ничего. Как я могу помочь тебе?

– Михаэль, – выдохнула я, – я беременна.

В лице маэстро почти ничего не изменилось, только глаза стали какими-то озабоченными.

– Ты уверена? – спросил он, напряженная улыбка заиграла на лице Михаэля. – Девушки иногда так мнительны.

– Да, абсолютно, – твердо ответила я. Меня поразила реакция Михаэля, он не казался расстроенным или сердитым, а как-то враз посерьезневшим. Он сел поближе и внимательно посмотрел на меня.

– Откуда ты знаешь наверняка? – Михаэль сложил на груди руки.

– Шесть недель у меня задержка, как раз… ну ты понимаешь, и некоторые другие признаки, так что…

– Ты не обращалась к доктору?

– Нет, но я думаю, что в этом нет необходимости, я чувствую, что-то изменилось у меня в организме.

– Понятно, но у нас еще есть время, прежде чем что-нибудь предпринимать. Ты еще не выглядишь беременной. Еще месяца два по тебе не будет ничего заметно. Потом мой преподавательский семестр закончится. Ты кому-нибудь еще говорила?

– Своей подруге, – ответила я.

– Ох, – в его лице проступило волнение.

– Но она ничего не знает о тебе, и думает, что я залетела от некого мифического Аллана, бизнесмена.

– Очень хорошо, – Михаэль даже просветлел, – давай все так и оставим.

– Но, Михаэль, а что будет потом? – спросила я.

– Потом? Я уеду отсюда в Майями, у меня будет небольшой тур во Флориде, но я должен вернуться в Нью-Йорк для организации рандеву. А ты родишь во Флориде, – решил он.

– Во Флориде? Значит я поеду с тобой?

– Конечно, ты не можешь оставаться здесь, – улыбнулся Михаэль, – ты думаешь, я тебя брошу в пустыне? Особенно после того, как я потратил на тебя столько сил и энергии, на создание звезды?

– О, Михаэль! – Я обняла его, он рассмеялся.

– Теперь воспринимай все легко, ты – беременная женщина, и должна быть очень осторожна, должна беречь себя. – Он поцеловал меня в кончик носа, наши пальцы сомкнулись.

– Но, Михаэль, – воскликнула я, – я мечтала петь с тобой на сцене! О, моя мечта!

– И ты будешь, – сказал он. – Думаешь, младенец станет препятствием в твоей карьере? Чушь, нет. Мы наймем самую лучшую в городе няню. Только самую лучшую для моей жены и ребенка, во что бы то ни стало.

Я вспомнила его песню: «Жена очистила мое сердце, и я оставил далеко печаль и слезы. Серые облака, которые, кажется, преследовали меня везде, унеслись далеко за горизонт».

– Мы будем брать младенца повсюду. Многие мои знакомые поступают так же, – уверял меня он.

Но я помнила, что Агнесса мне сообщила о браке, сцене и материнстве.

– Михаэль, ты уверен, что сможешь выдержать и семью, и шоу-бизнес?

– Это сложно, но вполне реально. Особенно, если люди любят друг друга так, как мы, – сказал Михаэль и хлопнул в ладоши, – не надо больше слез. Пора собираться. Я возьму такси и по дороге на встречу заброшу тебя домой.

Он помог мне выйти из машины и поцеловал в щеку.

– Теперь запомни, – повторил Михаэль, – ты должна держать все в тайне, пока не закончишь школу Искусств. Некоторые преподаватели мечтают выгнать меня оттуда со скандалом, а это причинит вред моей карьере.

– О, Михаэль, не волнуйся, никто ничего не узнает, я скорее умру.

– Но ты уже рассказала подруге, – напомнил он.

– Да, но Триша никому не расскажет, она мой самый лучший друг, я могу доверять ей.

– Я бы не хотел, чтобы она узнала про меня. Сохрани это в полной тайне. Это очень и очень важно, ты знаешь, – он обнял меня.

Когда я возвратилась домой, обед уже закончился. На этой неделе дежурной по кухне была Триша, и сейчас она убирала со стола. Увидев меня, она вышла из столовой.

– Что случилось? – спросила она, понизив голос и выразительно посмотрев на комнату хозяйки. – Агнесса расстроена. После того, как она пошла искать тебя и не обнаружила, впала в панику. Выходя, ты забыла расписаться. Она испугалась, что ты сбежала, как и Скелет. Где ты была?

– Я поехала к нему домой и все рассказала.

– И?

– Он не расстроился и не рассердился. Можно сказать, даже обрадовался. О, Триша, мы собираемся пожениться.

– Как? Когда?

– Приблизительно через два месяца.

– Но как? Но как школа, карьера?

– Одно другому не помеха. Он поможет мне. Он так заботится обо всем, даже собирается нанять няню, чтобы ребенок не мешал моей карьере. Он всегда хотел ребенка, – говорила я, смешивая ложь, правду и романтические фантазии, – он переживал, что первая жена не могла иметь детей. Но, я должна все это сохранять в тайне, долгое время. Так что пожалуйста, Триша, никому ни звука. Обещаешь?

– Конечно, я обещаю, но ты не сможешь это долго скрывать. – Триша пристально посмотрела на меня и улыбнулась. – Ты уверена, что хочешь этого?

– О, да, – ответила я. – Больше, Чем ты думаешь. У меня наконец-то будет семья, собственное семейство, няня, помогающая мне, никакого пренебрежения к ребенку, он никогда не почувствует невнимание, никогда не ощутит нелюбовь.

– Тогда я счастлива за тебя, – Триша пожала мне руку.

– Спасибо.

Мы обнялись.

– Но ты лучше подойди к Агнессе, и сообщи, что вернулась, – посоветовала Триша. – Она, наверное, уже загримировалась для новой трагической роли.

Я оставила ее и пошла в комнату к Агнессе. Только я собиралась постучать в дверь, как услышала за ней голоса. Агнесса была не одна.

– В этом только ваша вина, – говорила другая женщина. – Вы увлекли их за собой, но не позаботились о том, что станет с ними после вашей смерти, и в случившемся обвиняйте только себя.

– Это несправедливо, – отвечала Агнесса, – я никого не увлекала, это все из-за вашей ревности.

– Я?

Кто бы мог там быть? О чем они говорят? Но точно не обо мне. Я уже собралась уходить, когда увидела миссис Лидди в дверях своей комнаты.

– Моя дорогая, где вы были? Агнесса так взволнована. Вы пришли, чтобы отметиться?

– Я… да, но она занята, не одна, – ответила я.

– Не одна? – Госпожа Лидди удивленно приподняла брови, потом улыбнулась: – О, нет, стучите, – и через некоторое время повторила, – стучите.

Я так и поступила, Агнесса открыла дверь. На ней был темно-красный сюртук, распущенные волосы, на щеках слезы. Она как будто вышла из прошлого. Больше никого в комнате не было. Я оглянулась на миссис Лидди, та слегка кивнула и закрыла глаза.

Тогда я поняла, другой голос тоже принадлежал Агнессе. Она разыгрывала диалог из какой-то пьесы.

– Где вы были, юная леди? – сказала она, сложив на груди руки и гордо подняв голову. – Вы не расписались и никому не сообщили, куда ушли. Где вы были, Дон? Почему не обедали и не предупредили? – Ее глаза позеленели, бледные руки затряслись, судорога прокатилась от талии до горла. – Благодарите госпожу Лидди, что я не позвонила вашей бабушке.

– Извините, Агнесса, я уже шла обедать, когда внезапно позвонили, что у одной моей подруги большая неприятность, нервный срыв, и я помчалась к ней, прежде чем успела кого-либо предупредить. – Для пущей убедительности я раскрыла широко глаза.

– О, дорогая! – воскликнула Агнесса, и я поняла, что становлюсь участником высокой драмы. Но госпожа Лидди недоверчиво прошептала:

– Мне жаль.

Я быстро повернулась к Агнессе.

– Теперь все в порядке?

– О, да, да, – ответила я, размышляя над тем, что врать дальше, – все… совершенно.

Постепенно день ото дня токсикоз уменьшался и потом совсем исчез. Я начала чувствовать себя необычайно хорошо и даже позабыла на время обо всех своих проблемах. Когда я осматривала себя в зеркале, то почти не замечала прибавления в весе. Мои глаза сверкали как никогда раньше, но все же моя «лучезарность» не ускользнула от внимания многих людей, особенно мадам Стейчен.

– Теперь вы играете страстно, – сказала она однажды, – теперь вам не нужны примечания, вы слились с музыкой, с инструментом. – В голосе ее слышалась гордость за ученика, – и фортепьяно зазвучало.

Я жила в эйфории. Я плыла по коридорам, молодые люди галантно со мной раскланивались, широко улыбались, смотрели вслед и старались завести беседы. Я имела, по крайней мере, полдюжины приглашений от полдюжины мальчиков на свидание, я, естественно, отказывалась. Но из страха, что меня посчитают высокомерной, придумывала тысячи любезных отговорок.

Я удивилась бы, если бы оказалось, что Михаэль заметил во мне изменения. По крайней мере, он не говорил о них. Мы беседовали только о моей беременности. Михаэль все больше колебался между ролями преподавателя и любовника. В уикэнды он все чаще оказывался занят на встречах с устроителями рандеву на Бродвее, и в один из выходных вместе с режиссерами должен был съездить в Нью-Йорк, чтобы встретиться с вкладчиками. Михаэль обещал каждое свободное мгновение посвящать мне, но этого не было так долго, что я начала беспокоиться.

– У тебя все в порядке? – спросила у него я после занятия, как только вышел Ричард Тейлор.

– Да, но почему ты спрашиваешь?

– Ты был так далеко, что я начала бояться, что ты забыл про меня.

– Нет же, нет. У меня не так много времени, и еще я хочу убедиться, что ты готова для великих свершений. Извини, если буду давить на тебя на уроках.

– Но мы занимаемся не слишком интенсивно, кроме того, я хочу полностью отдаться музыке. Так будет лучше?

– Значительно лучше. Мы не можем ждать, пока ты родишь, нужно раньше выйти на сцену. Но для этого требуется, – подчеркнул он, – работа, работа и еще раз работа для нас обоих. Я бегу сейчас на встречу с режиссерами. Пожалуйста, не подумай, что я пренебрегаю тобой. Придет момент, и все свершится, жди.

– О, Михаэль, я жду, – мне захотелось обнять его, но маэстро напомнил, что мы все еще в школе, и в любой момент может кто-нибудь войти. Мы обменялись, как и обычно, быстрым поцелуем.

Даже наступившие холода радовали меня, мне нравилось морозное дыхание, кучерявые клубы дыма поднимались из труб в морозный воздух. Триша оказалась верна своему слову, она очень беспокоилась обо мне, но никому не рассказывала о беременности. Почти каждый вечер мы с ней измеряли мою талию. Когда она выросла на три дюйма, я купила себе корсет. Тем временем Триша сходила в общественную библиотеку и взяла пособие для беременных, мы вечерами читали его и обсуждали стадии развития плода.

– Если будет мальчик, я назову его Андрей. Это значит – сильный, мужественный.

– А если девочка? – спросила Триша.

– Это легко, Салли, в честь мамы Лонгчэмп.

– У меня не будет детей, по крайней мере, до сорока, – объявила Триша. – Я не хочу отдавать на заклание материнству свой танцевальный талант. А в сорок карьере балерины приходит конец.

– Тебе придется выйти замуж за понимающего человека, – заметила я.

– Если он меня не понимает, то зачем жениться. Я хочу, чтобы он считал приятным то же, что и я. Ты не согласна?

– Согласна.

Триша настаивала, чтобы я как можно больше рассказывала ей об Аллане. Я продолжала сочинять как бы пропущенные детали. Триша, со своей стороны, не забывала ничего и часто ловила меня на противоречиях. Ее подозрения все росли.

Я подумывала, не сказать ли ей правду. Ведь Триша так надежно хранит мои тайны, почему же я должна ей врать? Но было страшно, я боялась, что-нибудь случится, что может разлучить меня с Михаэлем. И в конце концов я обещала ему.

Нас с Тришей забавляли приступы страстного аппетита у меня. Иногда во время обеда я выбегала на улицу, чтобы купить бананы, жареные в масле. Я не могла дождаться, пока госпожа Лидди приготовит обед, и прибегала к ней на кухню. Однажды я заглянула в холодильник и увидела, что госпожа Лидди приготовила желе нам на десерт. Я тайком взяла его и начала поедать, но госпожа Лидди застала меня.

– Извините, – я попыталась спрятать остатки желе себе за спину, – я не хотела трогать его, только посмотреть…

Она продолжала сверлить меня очень заинтересованным взглядом.

– Ты съела желе и пончик?

Я виновато улыбнулась и на всякий случай опустила взгляд, боясь показывать довольные глаза.

– Да, госпожа Лидди.

– Ты каждый день макаешь тайком галеты в масло? – Я кивнула. – Тебе не хватает школьного завтрака, моя дорогая?

– Иногда я слишком занята, чтобы успевать позавтракать.

Она продолжала вопросительно смотреть на меня.

– Вы насытились, моя дорогая?

– Да, я чувствую себя гораздо лучше.

– Хм, – Лидди кивнула.

Я мечтала о пирогах и желе, сердце мое учащенно билось, я быстро удалилась.

Я думала о Михаэле. Как долго мне скрывать плод нашей страсти? Как мне поступить?

Придя в комнату, я села за домашнее задание, но услышала шаги Триши. До рождества оставалось два дня, и преподаватели танцев хотели продемонстрировать достижения своих питомцев, поэтому Триша занималась больше обычного. Она влетела в дверь, на ее щеках были замерзшие на морозе сосульки слез.

– Что случилось? – спросила я, вскочив с кровати, на пол упало одеяло, открыв мой выросший живот, при малейшей возможности я снимала корсет.

– Я думала, что ты знаешь, – сказала Триша, хлопнув дверью.

– Знаю? О чем ты говоришь? – не могла понять я.

– Михаэль Саттон.

– Михаэль Саттон? – Я подумала, что администрация школы все узнала про нас, и теперь ревнивые преподаватели добились его увольнения. – Что с Михаэлем Саттоном? – Я медленно закрыла книгу.

– Он уезжает. Он уезжает! – Триша подняла вверх руки.

– Его уволили?

– Нет, почему его должны увольнять? Я думала, что ты уже все знаешь, вся школа гудит. Но это стало известно, наверное, после твоего ухода. Он повесил объявление студентам, что ему предложили должность главного исполнителя в Лондоне. Дело, видно, не требовало отлагательств. Он немедленно уехал, и теперь на дверях висит письмо с объяснениями и извинениями перед студентами. Конечно, администрация понимает, что сначала сцена, а потом школа Искусств. Но его студенты не очень счастливы. Ты знаешь Элиту Паркер, она утверждает, что Саттон обещал ей сцену на Бродвее в этом году. Я примчалась домой, потому что знала, в твоем положении нельзя расстраиваться…

Где-то в глубине сознания я слышала Тришу, но когда закрыла глаза, то увидела черные тучи, затянувшие все, никаких ярких красок. Я никогда не думала, что сердце может стать таким тяжелым.

– Тебе плохо? – Триша схватила меня за руку, – У тебя ледяные пальцы.

Я кивнула, не открывая глаз, мое горло было слишком напряжено, чтобы пробовать ответить.

Не нужно паниковать, – успокаивала я себя. – Сохраняй спокойствие. Это все часть плана Михаэля. Скоро он позовет меня, просто Михаэль не успел предупредить. Но он говорил – Флорида, а не Лондон, уехал же в Лондон. Должно быть логическое объяснение. Не нужно впадать в панику.

Я открыла глаза и попробовала глубоко дышать.

– Кто-нибудь видел его, разговаривал с ним? – спросила я, совладав с голосом.

– Нет, Ричард Тейлор сказал, что он уже уехал.

– Уехал? – Я никак не могла понять этого слова.

– Покинул страну, – объяснила Триша. – Ричард очень зол на него, Михаэль ни словом ему не заикнулся. Он чувствует себя как дурак, поэтому и сам спрятался. Конечно, – продолжала она, – школа назначит нового преподавателя, когда мы вернемся с рождественских каникул, но…

Она замолчала, увидев как меня трясет, это были почти конвульсии, холодные слезы лились у меня по щекам, дышать стало трудно, внизу живота запекло, мне казалось, что туда вливают расплавленный свинец.

– О, Дон, я знала, что ты огорчишься. Ты делала успехи под его руководством, и я уверена, Михаэль намекал тебе тоже на счет Бродвея. Но ты обязана не расстраиваться, у тебя есть Аллан.

В первый момент мне показалось, что я разучилась говорить, но вдруг тишина раскололась, у меня из горла вырвался дикий крик:

– НЕЕЕЕЕТ!!!

Я закрыла лицо руками.

– Дон.

Я медленно отвела от лица руки и посмотрела в ее сочувствующие глаза:

– Никакого Аллана нет, – в ужасе прошептала я.

– Что? – Триша заулыбалась, – что ты говоришь? Конечно, есть Аллан, не могла же ты сама по себе забеременеть.

– Нет, нет, – медленно заговорила я, – и никогда не было, это был Михаэль. Я ношу ребенка Михаэля.

– Михаэля? Михаэля Саттона? – От удивления Триша открыла рот. – Но, – ее глаза расширились, – но он уехал.

– Нет, – ответила я и улыбнулась, – это все часть плана, часть его плана. Не думала, что это произойдет до конца семестра, но очевидно все изменилось. Я должна буду поехать к нему. – Я встала и прогнулась. – Он ждет меня, я уверена.

Триша пристально смотрела на меня, когда я медленно шла к столу, брала гребень и расчесывала волосы.

– Я хотела открыться тебе, Триша, но я обещала Михаэлю ничего не говорить, он боялся за свою работу. Ты понимаешь меня, – спросила я, Триша кивнула, но продолжала испуганно смотреть. – Есть много людей, которые только из ревности к его таланту готовы убить. Михаэль собирается выступить на Бродвее в следующем году, ты это знаешь, и у него представилась возможность сделать номер вместе со мной. Не смотри так испуганно, Триша, – попросила я, – все будет прекрасно.

Триша улыбнулась, хотя ее глаза были заполнены слезами.

– Действительно, – настаивала я, – все будет прекрасно. Я поеду к нему, и Михаэль поможет. Давай проведем рождество вместе?

Я стояла перед зеркалом, расчесывала волосы, и говорила, как будто заклиная.

– Он купил маленькое милое деревце только для нас и кучу подарков. Все для меня, он потратил уйму денег. Представь, в следующем новом году я буду мадам Саттон. Звучит замечательно. Я из нашей квартиры позвоню тебе, ровно в полночь, и поздравлю. У нас будут свои квартиры. Так что видишь, – воскликнула я, поверив в свою мечту, – как хорошо все запланировано!

– Почему же все-таки он не позвал тебя? – спросила Триша.

– Он ждет меня, какая еще может быть причина.

– Можно мне поехать с тобой?

– Нет, это будет глупо. Кроме того, Михаэль обнаружит, что я проговорилась, несмотря на обещание никому не говорить, что мы любим друг друга. И вдруг я появляюсь с тобой. Нет, нет, все будет прекрасно.

– Начинается метель, – сообщила Триша, – сильный ветер.

– Я нормально дойду до его квартиры. Триша, ты сейчас похожа на взволнованную мать. Все будет прекрасно, действительно. – В дверях я обернулась: – Скажи Агнессе… Скажи ей…

– Что?

– Скажи, что я сбежала, – и я рассмеялась, довольная своей шуткой.

– Дон… – Триша покачала головой.

– Это мое право. Когда два человека любят друг друга, никаких сомнений быть не должно. Ты бы слышала, как мы поем вместе, но скоро и ты почувствуешь это, – добавила я и снова рассмеялась.

Я выбежала из двери, скатилась по лестнице, слыша как Триша что-то кричит мне вслед, но не останавливалась. Я думала только о том, как любимый встретит меня. Триша была права, началась метель. Хлопья, толстые, почти с фасоль, падали на меня. Я шла так быстро, что не успевала тормозить машины, потому что не видела, есть ли в них пассажир, наконец, мне это удалось сделать, и я села в такси. Я дала адрес Михаэля, и меня тут же охватил страх, что будет? Но потом я стала мечтать о сцене, о том, как мы будем вместе выступать.

– Я здесь, Михаэль, – шептала я, – я пришла, моя любовь, чтобы навсегда остаться с тобой. Больше не будет никаких тайн, не будет быстрых, ворованных поцелуев. Теперь мы можем вместе, рука в руке гулять по городу и не бояться нашей любви, которая поможет раскрыть двери всех театров.

– Такое ощущение, что мы в Сибири, – проговорил вдруг таксист, – когда снега выпадает на четыре-пять дюймов, дорога становится адом. Хаос.

Нет, думала я, глядя в окно, это не хаос, снег очень красивый. Я счастлива, что у нас будет белое рождество. Я представляла рождественскую звонницу, как мы с Михаэлем стоим у окна, он обнимает меня, и от маэстро исходит запах хорошего вина.

– Счастливого рождества, – говорит он.

– Счастливого рождества.

– Что? – поинтересовался таксист.

– Ничего, – улыбнулась я, – я немного задремала. Водитель посмотрел на меня через зеркало и покачал головой.

Все в порядке, – подумала я, – не все должны понимать мою радость.

Я так волновалась, что почти побежала, расплатившись с водителем.

– Счастливого рождества, – крикнула я напоследок удивленному водителю, – будьте так же счастливы, как и я.

Он кивнул и уехал. Когда я вошла в коридор, там стоял хорошо знакомый привратник. Кивнув ему, я вошла в лифт. Так быстро я еще не добиралась до двери Михаэля. Нажала звонок. За дверью не было слышно ничьих шагов, и я даже подумала, что там никого нет, поэтому подождав немного, я позвонила снова. Послышались чьи-то шаги.

Моя любовь, подумала я. Дверь открылась, но за ней стоял не Михаэль, а какой-то пожилой человек, с седыми волосами, намыленными щеками и намотанным вокруг шеи полотенцем.

– Привет, – сказал он, – я из душа.

– Я ищу Михаэля.

– Михаэля? Михаэля Саттона?

Я кивнула, но он покачал головой.

– Очень сожалею, но он в настоящее время где-то в районе Атлантики, так мне кажется. Он собирался с вами сегодня встретиться?

– Нет, он не мог уехать, все его вещи здесь, картины, пейзажи.

– Дело в том, что мы на время, через агентство поменялись квартирами, и я немного пожил в Лондоне. Если желаете, я могу дать его Лондонский адрес.

– Нет, он должен быть здесь, – настаивала я и бежала через всю квартиру, мужчина не отставал от меня. – Михаэль, – но одного взгляда на спальню мне было достаточно, чтобы поверить, вещи, его одежда – все отсутствовало. Мужчина с недовольным видом стоял позади.

– Видите, уехал, я же говорил, Михаэль Саттон уехал. Теперь вы желаете узнать его адрес?

– Он не мог, он просто вышел, – еле слышно возразила я, оглядевшись и заметив рождественское дерево. – Все эти подарки мне.

Джентльмен рассмеялся.

– Действительно? Хорошо, но они не очень дорогие. Все коробки пусты. Они служат только декорацией. Мне очень жаль, я вижу вы очень расстроены, но…

– Нет, он ждет меня, он должен ждать, он вызовет меня, он звонит мне, а меня нет дома.

– Если он вызывает вас, то только из самолета, летящего над океаном, – сухо сообщил джентльмен, – я сам отвез его в аэропорт.

Некоторое время я пристально смотрела на него, а потом покачала головой.

– Нет, он все еще ждет меня где-нибудь. Обязательно. Спасибо, большое спасибо, – в дверях я остановилась, – счастливого рождества.

– Благодарю вас также, – сказал мужчина и сразу же закрыл дверь.

Я медленно пошла к лифту, меня преследовал голос Михаэля, он пел ту песню, песню о любви, которую мы исполнили на первом индивидуальном занятии. Лифт довез меня до холла, где песня, казалось, звучала еще громче.

Привратник открыл передо мной дверь и отошел.

– Вы слышите, как он поет? – спросила я. – Правда, прекрасно?

– А? Слышите кого?

Он помахал мне вслед, снежные хлопья облепили мои щеки и глаза, но они мне казались нежными поцелуями Михаэля.

Он пел везде, как романтично. Я шла и улыбалась, ведомая его голосом, его обещанием любви, все более сильным с каждым моим шагом.

Я шла вперед, свернула за угол, но голос его звучал все еще впереди, и я шла до следующего угла.

Раздавались автомобильные гудки, но я не замечала их и шла к Михаэлю.

– Я иду, моя любовь, – шептала я и начинала подпевать. Скоро я буду в его объятиях, скоро он снова расцелует меня.

Снег слепил меня, но зачем было видеть, когда я шла на голос. Голос Михаэля был моей путеводной нитью, он хранил меня. И какая разница, каким цветом горят светофоры? Никакой. Меня ждал новый мир, меня ждала публика, я шла путем грез, к аплодисментам. Я пела все громче и громче. Михаэль был рядом, только протяни руку. Я видела, как он бросился ко мне.

– О, Михаэль, – закричала я.

И тогда я услышала сигнал машины, мне показалось, что я лечу. Раздался жуткий, режущий скрип тормозов. Я упала на снег, но мне казалось, что я взлетаю сквозь бурю все выше и выше, до тех пор, пока я не оказалась в темноте.