Сердце подскажет

Глава 9

Этот вечер был для меня открытием. Бал был больше похож на семейный праздник, на котором я всё же ощущала себя лишней, не смотря на всю его теплоту. Конечно, все меня благодарили, радовались, но, я не могла понять смысла происходящего. Нет, я бесконечно рада, что Орголиус поступил благородно, вернув искры, души существ, дав им шанс прожить свою жизнь, обнять родных, но, всё это странно. Зачем ему это?

Я понимала, что могу ошибаться, но было ощущение, что отдав сегодня, потом он заберёт гораздо больше. Он сделал это, потому что хотел, чтобы я это увидела. Значит, пытается настроить меня, чтобы я согласилась с ним искать кристаллы. Других мыслей и объяснений у меня пока нет.

Но это говорит мне мой мозг, а внутри, вдали от его внимания, я всё же ощущала в этом поступке нечто бескорыстное. Будто он хотел так сделать давным-давно, но не представлялось случая. Быть злодеем, наверное, не так просто, особенно, когда возникает желание сделать что-то хорошее, а ты оброс правилами злодейства. И нарушить их, равно отрубанию руки, а может и головы. Полная потеря наработанного статуса. А тут появляется возможность скинуть хорошие поступки на меня.

Я не знаю что думать, уже запуталась в своих мыслях. Помимо мозга, сердца и сознания, внутри грозно топает ногой страх. Он намекает мне, внушая опасения о моей благосклонности к врагу. Так и слышу этот холодящий шёпот внутри, что я предаю свои убеждения, жителей города Мира, братьев-месяцев, Октября…

Спустя какое-то время, пообщавшись с кучей народу, почувствовала сильную усталость и попросила Сезара отвести меня обратно в мои покои. Тем более там Гелиодор сидит один, и я за ним соскучилась. Гости праздника провожали меня воодушевлёнными взглядами, как вдруг, стоя у дверей на балконе, я услышала пронзительный крик в толпе.

— Кто-о-о позволил?! Как посмели?! — раздался знакомый до скрежета зубов голос.

Развернувшись, я подбежала к перилам балкона, и точно, это была она. Сирин пролетела над толпой, которая в ужасе разбегалась в стороны, прижимаясь к стенам зала, закрывая руками и телами своих родных. Опустившись на пол, она обернулась в красивую, но хищную женщину. Цокая по полу, она неспешно шла, разглядывая всех вокруг, хищно скалясь на них, а затем резко остановилась.

— Так, так, так… — постукивая острыми когтями по стеклянным украшениям в зале, начала медленно царапать стекло, что оно в итоге треснуло и рассыпалось.

Она прикрыла глаза, довольно улыбнувшись, и словно принюхивалась. Улыбка сползла с её лица, и Сирин распахнула глаза, в которых горела ярость.

— Ты! — она выставила острый коготь, указывая на меня.

— Я. Не ожидала меня встретить? — как-то язвительно прозвучал мой вопрос, что я сама удивилась, как и весь зал народу.

— Ах, ты дрянь! Я вырву твоё сердце! — заорав как дикая кошка, Сирин вспорхнула вверх, распустив мощные чёрные крылья, моментально оказавшись передо мной.

— Госпожа, берегитесь! — закричал Сезар, бросившись грудью на мою защиту, заслонив меня от психичной гостьи.

— Прочь, прислужник! Иначе я скормлю твоё сердце гиенам на глазах твоих родителей! — прошипела она.

— Ни за что, — голос Сезара звучал твёрдо, но с ноткой холодного ужаса.

— Что ж, — усмехнулась она, — тогда ты первый, а следом она.

— Сезар! — пыталась оттолкнуть его, чтобы эта чокнутая птице-женщина не убила его, но он стоял так твёрдо, прижимая меня своей спиной к дверям, что были позади.

— Что, страшно мерзавка? — процедила Сирин, играя когтями в воздухе.

— Пошла вон! Пусти меня Сезар, я не боюсь её! — крикнула я, ощущая, как горит кристалл в груди, а Сирин удивлённо посмотрела на меня.

— Смелая, да?

— Хочешь проверить? — фыркнула я.

— Госпожа, прошу, не злите её, — взмолился Сезар.

— Почему ты её называешь госпожой, прислужник? — подставив свой коготь ему под подбородок, спросила она.

— Потому что я так приказал, — грозным рокотом прогремел голос Орголиуса, и Сирин мгновенно изменилась в лице.

Как злая собака, услышав команду хозяина, перестаёт скалиться, прижимает уши и виляет хвостом, так и эта хищная женщина, заискивающе заговорила перед ним.

— Повелитель, я не понимаю, что происходит. Откуда она здесь. Вы же знаете о пророчестве. Мы должны покончить с ней немедленно, пока не…

Она не договорила, схватившись руками за горло, будто её душил кто-то невидимый. Орголиус щёлкнул перчаткой, и Сирин упала на колени.

— Повелитель… — прохрипела она, и Орголиус повернул рукой в воздухе, усиливая её удушье. Сирин начала закатывать глаза в предсмертном моменте, и меня что-то дёрнуло вступиться за неё.

— Орголиус, не надо, — промолвила я из-за спины Сезара.

Он повернул голову в мою сторону под глубоким капюшоном, взгляда его я не видела, но ощущала на себе. Он не спешил, а зал замер в ожидании. Время будто застыло и, судя по степени удушья Сирин, это были её последние секунды жизни.

— Не надо, — тихо повторила я, и он ослабил невидимую хватку.

Сирин упала на пол, шумно дыша. Сейчас она напоминала дикого зверя в ловушке. Взгляд её бегал по нашим лицам, он был далеко не добрый, скорее мстительный, мол, я ещё вернусь и сожру вас всех.

— Убирайся прочь, пока я тебя не призову, — мрачно сказал Орголиус, и Сирин тот час взмыла ввысь, пробив стеклянный купол зала, оставив после себя дождь из осколков, от которых отскакивали гости праздника.

— Она хотела тебя убить, — сказал он.

— Знаю. Ничего страшного. Каждая тварь имеет право на второй шанс, — ответила я, и сама не поняла что только что сказала.

Глаза Орголиуса вспыхнули под капюшоном, и его взгляд перешёл на прислужника, тот молча кивнул, будто они телепатически общались, а затем он растворился в воздухе. В зале зашумели голоса. Такое событие возбудило толпу. Да что там говорить, меня тоже затрясло от всего этого.

— Внимание! Слушайте все! Повелитель разрешил вам провести всю ночь со своими друзьями и семьями. Пейте, ешьте, веселитесь, но с первыми лучами солнца все должны убраться отсюда по своим домам и ждать распоряжения, — объявил Сезар, и толпа заликовала.

Он развернулся ко мне, и заботливо подал руку.

— Здесь есть солнце? — удивилась я.

— Да, но ночь тут длиннее, чем где либо. Солнце появляется на несколько минут, чтобы сообщить нам о начале нового дня, — ответил он, распахнув двери.

— Спасибо тебе, — сказала я, когда он вновь предложил свою руку, чтобы отвести меня обратно в комнату.

— Госпожа, это мой долг. Вы единственная надежда, и потерять вас, равно смерти.

Сезар вновь достал откуда-то светящуюся сферу, подбросил её вверх и мы оказались перед дверью в мою комнату.

— Скажи, ты знаешь, что происходит? — перед уходом я решилась спросить прислужника.

— Что именно, госпожа?

— Ну, всё это, — я обвела руками круг в воздухе, — воскрешение существ, бал, наказание Сирин. Зачем всё это? Почему Орголиус так старается?

— Я не могу вам ничего ответить, госпожа. Простите меня. Я всего лишь прислужник и выполняю то, что мне велено. Повелитель не посвящает меня в свои планы.

— Понятно. Ну, всё равно спасибо тебе, Сезар. Ты хороший… — и тут я подумала, как сказать правильно. Человек, существо, создание? Но, взгляд прислужника вспыхнул теплом, и он благодарно поклонился.

— Это честь, получить похвалу и одобрение от носительницы света. Вы позволите мне удалиться к моим родным?

— О, конечно! Я тебя более не задерживаю, — спохватилась я, понимая, что отнимаю драгоценное время.

Сезар растворился в воздухе, оставив меня одну. Войдя в комнату, я пошла в ванную комнату. Гелиодор спал, и я не стала его тревожить, хотя так много хотелось ему рассказать. Сбросив с себя платье, призвала водяную сферу и забралась в ванную, мне необходимо расслабиться и забыться, раствориться… потому что мои мысли были заняты Орголиусом.

Тот призрачный танец. Его облик, улыбка и свет глаз из-под тени капюшона. Его странные, противоречивые поступки, которые никак не могли сложиться в цельную картину. То он тёмный и страшный, потом тёплый и добрый, где-то даже справедливый, но всё равно негодяй.

Я уснула, сама не заметив как это произошло. Сон нашёл так внезапно и буквально чуть не исполнил моё желание раствориться. Разбудил меня визг кота и шум воды, которая разливалась по всей комнате, переливались за край ванны.

— Стоп! — выпалила я в сердцах, оглядываясь вокруг.

Воды в комнате было по пояс, и я с ужасом представила, что там с Гелиодором, если она просочилась и туда. Схватив с полки полотенце, обернулась ним и пробираясь по воде, открыла дверь в спальню. Меня едва не сбило с ног течение, и я увидела перепуганные глаза кота.

— Живая! — радостно воскликнул он.

Вода почти дошла до уровня кровати, благо она высокая и кот был в порядке.

— Я уснула, — растерянно пробормотала, думая как теперь всё это убрать.

— Я звал на помощь, но никто не пришёл! Очнулся от шума воды, я думал, что ты утонула! — прочитал кот.

— Всё в порядке. Если не считать вот этого, — я обвела руками комнату, в которой плавали вещи, — странно, что никто не явился. Получается, что никто не следил за нами?

Кот прищурил глаза, внимательно глядя на меня.

— Возможно. А главное, почему? — шевеля усами, сказал он.

— Все на празднике, — пожала плечами я, — никому нет до нас дела.

— Кстати, расскажешь, как всё прошло?

— Да, но сначала нужно решить вопрос с откачкой воды.

— Вызови прислужника, — посоветовал кот, но мне так не хотелось его сейчас дёргать. Но, видимо придётся. Сама я эту проблему не решу.

Отыскав волшебный шар, потрясла его, и Сезар был тут как тут.

— Госпожа, что произошло? — глядя себе под ноги, вопрошал он.

— Водяная сфера. Я уснула, когда купалась и… вот. Можешь помочь?

— Уснули в ванной? — он побледнел.

— И я о том же. Она могла утонуть. Я звал на помощь, но никто не пришел! — вмешался кот, и на прислужника вообще лица не было.

— Не нагнетай. Всё нормально. Я жива, здорова, — вмешалась я.

— О, госпожа! Это страшно, если бы вы…

— Воду поможешь убрать? — прервала его сожаления.

— Да, сию минуту, — растерянно пробормотал он, дотронувшись до воды указательным пальцем, плавно помешивая ним по кругу, шепча неизвестные слова.

Образовалась воронка и вся вода ушла куда-то. Затем он взял одну из светящихся полусфер и разделил её на две части. На его ладони огонёк превратился в светящуюся пыль. Он дунул на неё, и она, разлетевшись по комнате, вернула всё в прежнее состояние. Было тепло, сухо и чисто.

— А теперь возвращайся к родным, — убедившись, что и в других комнатах всё в порядке, сказала я.

— Но…

— Никаких но. Иди, пока есть возможность. У людей такое часто случается, мы затапливаем целые этажи. Со мной всё в порядке, — заверила его, буквально выгоняя к родне.

— Иди, я прослежу, чтобы она больше не наделала здесь ничего, — вмешался кот.

— Будьте осторожны, госпожа, — сказал Сезар и растворился в воздухе.

— Ну, и как всё прошло? — пристально уставившись на меня, вопрошал кот.

— Даже не знаю с чего начать.

И я рассказала ему обо всём по порядку. О танце, который был или не был, о появлении Сирин и поступке Орголиуса. Кот слушал внимательно, и я заметила, что он изумлён не меньше моего.

— Теперь ясно, почему ты уснула. И не ясно, что тут происходит, — заключил он.

— Он странный. Не похож на то, что я себе представляла раньше. Когда мы столкнулись с ним в городе Мира, а затем в Игмеральде, я не то что ненавидела его, но считала злом, а теперь…

— А теперь? — глаза кота округлились в вопросе.

— Даже не знаю. Это так странно. Я объяснить не могу. Мне кажется, что всё не так, как мне рассказали Великие матери. Мы что-то упустили в этой истории. Орголиус многогранен, его поступки противоречат друг другу. Вот скажи мне, зачем ему кристаллы? Зачем ему власть? Ну, получит он её, и что тогда? Какой смысл, если почти ничего не изменится, а только увеличится площадь владений.

— То, что он многогранен, я с тобой согласен. Но с кристаллами не всё так просто, как тебе кажется. Орголиусом управляет неутолимый голод. И обида на всех. Я не хотел, но теперь должен рассказать тебе о нём больше.

Его последние слова меня зацепили, и кот сверкнул глазами.

— Пришло время сказать, пока не стало поздно. Я не думал, что до этого дойдёт. Ты же знаешь, что Орголиус не может никого касаться. Всё, к чему бы он ни притронулся, сразу погибает. Смертельное касание — это его проклятье. Вечно холодный и мрачный, похититель искр, повелитель тьмы… и вдруг этот танец с тобой. Ты, единственная на свете, кто не сгинул в его руках. А то, что он потеплел, ну… я не знаю, дорогая. Это невозможно. Но, как говорится, нет ничего невозможного, и всё же. Это тепло не сулит ничего хорошего. Я подозреваю, что теперь он будет использовать тебя, чтобы заполнить бесконечную пустоту внутри себя. Я боюсь, что это погубит тебя, если ты попытается заглянуть в эту бездну. Я вижу, как горят твои глаза, и что ты именно этого и желаешь.

— Ты хотел мне рассказать что-то интересное, помимо того, что я и так знаю, — присев на кровать, напомнила коту.

— Ах, милая моя, — вздохнул Гелиодор, — на свете существуют несовместимые вещи, которые не могут проявляться друг без друга: ночь без дня, зло без добра, свет без тьмы… то, что произошло с Орголиусом, не его вина. Я видел, что он был другим, не таким как мы. Совершенная форма творения, новая и непознанная. И Феникс это видел. А другие были слепы. Они видели в нём угрозу. Но кое-кто использовал это себе в пользу, завидуя такому подарку. Думаешь, почему Нижний мир запечатан?

— Хочешь сказать, что тут замешан король Пекла? — прошептала я.

— О, тут много кто замешан, но ты права. Перед тем, как произошло окончательное разделение миров, король Пекла навестил сад Феникса, когда там сидел Орголиус. Он был ещё ребёнком, — кот виновато опустил уши.

— И? — нетерпеливо вопрошала я.

— Ты первая, кто узнает тайну, о которой я всегда молчал. Я желал добра, не хотел рушить надежду… то, что случилось в королевском саду, могло привести к войне измерений. Сама понимаешь, я не мог этого допустить.

— Что случилось? Ну же, — торопила Гелиодора я, чувствуя, что он либо передумает говорить, либо что-то помешает ему сказать.

— Король Пекла дотронулся до сердца Орголиуса. Он сказал, что это его дар ему, а мальчик ничего тогда не понял. Эта встреча была тайной, нарушением правил. Никто не знал о ней, и я молчал, надеясь, что всё обойдётся. Мальчик старался изо всех сил быть таким, каким его желал видеть Феникс, но… подарок сделал своё дело. И в этом виноваты все мы.

— Подожди, а почему собирались закрыть Нижний мир?

— Король Пекла нарушил коны Вселенной. Ему стало мало быть сыном Ночи. Он хотел обладать огнём. Он крал его, вместо того, чтобы отправлять искры во вселенский исток. Его работа заключалась в сопровождении душ до встречи с причиной причин, с Всевидящей матерью. Он нарушил баланс, и Феникс опалил его тёмные крылья. Ты не представляешь, что это значит, лишиться крыльев для таких созданий. Они не только физические, моя дорогая. Вот тогда-то и началось противостояние, и первые тревожные звоночки. Всевидящая матерь стала реже с нами говорить. Феникс мучился, что обидел брата, но уже ничего нельзя было изменить. А потом, как ответ на вопрос, появился Орголиус. Феникс считал, что это подарок Всевидящей матери. Ни у Феникса, ни у короля Пекла нет детей. Они короли, хранители, проводники, великие Сути, созданные из вселенского огня. Их миссия соблюдать правила и порядок.

— Но, почему? Другие же могут, а они нет. Несправедливо.

— Другие, как братья-месяцы разумом рождённые. Это непростой процесс. У волшебных существ немного проще, почти как у людей. А такие как я, Эйфирия, Феникс, Король Пекла, все мы созданы огненным дыханием Всевидящей матери. Орголиус тоже похож на нас, но его материя совершенней, и неподвластна нам. Я верил, что старания Феникса не пройдут даром, что этот ребёнок послан нашему миру в противовес нарушению баланса, который устроил Ниян.

— Кто?

— Треклятый гоблин дёрнул меня за язык, — фыркнул кот, — это имя короля Пекла. Мы не называем его с того дня, как всё пошло кувырком, и ты лучше забудь его. Я наблюдал за мирами, ожидая, что всё нормализуется. Все измерения взаимосвязаны, и если где-то что-то перекрыть, начинается коллапс. Он первым начал нарушать потоки энергий, использовать дар Всевидящей матери в своих целях. Феникс его младший брат. Можно сказать, что они неразрывно связаны между собой, — кот замолчал, будто решаясь, стоит ли продолжать свой рассказ.

— Как связаны? — мой вопрос прозвучал так жадно, что меня аж передёрнуло.

— Король Пекла обладал огнём. Он судья и через его огонь проходили все души, прежде чем слиться с Истоком. Чистые души не ощущали ничего кроме тепла, запятнанные же испытывали муки, до тех пор, пока не очистятся. А потом произошло то, из-за чего он лишился этого дара. Ему стало скучно править в одиночестве, и захотелось ему взять в жены царевну из людского мира. Он имел возможность заглядывать в любые миры и измерения, ведь все пути из них вели к нему в царство.

— И что, похитил её?

— Не просто похитил. Когда земной царь узнал, кто позарился на его возлюбленную, то убил себя, чтобы спуститься к Нияну и сразиться с ним. Стоит сказать, что изначально земной царь вызывал его на честный поединок, но тот не явился, тогда и было принято решение идти прямо в Пекло. Я видел это, — кот печально покачал головой, — честного боя не было. Ниян испепелил его душу, впитал искру и с того момента аппетит его рос. Он начал творить страшные вещи, ощущая безнаказанность. Не знаю, почему Всевидящая матерь допустила это, и почему так поздно пришло наказание, но оно пришло. Он лишился огня. А затем и крыльев. Но не успокоился, по сей день. И подарок Орголиусу вовсе не подарок, а месть. Что он ему дал, я не знаю, но подозреваю, что хотел убить его, но не смог. Никто не может. Но он либо что-то забрал, либо что-то подсадил ему. Он коварен. И я боюсь, что оживление Орголиуса рядом с тобой не означает ничего хорошего.

— Почему? А вдруг ты ошибаешься?

— Не исключено, что я могу ошибаться. Но сама подумай, Орголиус сродни чёрной дыре. А ты свет. Ты для него лакомый кусочек, и он может выпить тебя до дна, даже не желая убивать. Хочу, чтобы ты понимала, что я нейтрален, потому что наблюдал эоны лет за судьбами противоборствующих сторон. Каждый из них по-своему прав, но наша миссия — это равновесие. И глядя в твои горящие глаза, я боюсь, что ты не выдержишь такого количества вибраций рядом с тёмными. Они съедят тебя, даже не осознавая этого. Единственный, кто мог с этим справиться, это был Феникс. И то, ему приходилось перерождаться, уходить от нас, отдав нам столько света, сколько могло позволить его существо. А ты, моя дорогая, не бессмертна.