Соблазн (Лера Виннер) читать бесплатно онлайн полную версию книги

Глава 3

Жар от камина сбоку был невыносимым.

Или же дело было в Бруно, который, — я вынуждена была это признать, — целовался как бог. Глубоко, умело, с тщательно выверенной и пока еще сдерживаемой страстью. Обещающе и непристойно влажно.

Усадив меня к себе на колени, левой рукой он держал под спину, а пальцами правой гладил подбородок и шею. Почти целомудренно, но расчетливо растягивая момент, доводя до того, чтобы тело откликнулось вопреки доводам разума.

— В самом деле меня боишься?

Когда он оторвался от моих губ, голова предательски кружилась, а голос грозил подвести, но промолчать я просто не могла.

— Ты меня заставил. Почему ты не должен быть мне противен?

Все так же весело, но с заметной хрипотцой рассмеявшись, Бруно коротко поцеловал меня под подбородком.

— Неправда. Я тебя не заставлял. Но ты, герцогиня, человек чести, и это порядком осложняет тебе жизнь. Сколько ты замужем, чуть больше года? Готов поспорить, ты не изменяла Удо ни разу. Даже не подумала об этом.

Продолжая говорить, он подцепил шнуровку лифа и начал распускать ее с поразительной ловкостью. Как тот, кто регулярно делает подобное.

Столь пренебрежительное упоминание герцога я почти не заметила — пальцы невесомо скользнули по ставшей слишком чувствительной коже. Потом Бруно погладил смелее, уже раскрытой ладонью, и я все же позволила себе слабость прикрыть глаза, чтобы хотя не видеть — платье упало с левого плеча, обнажая грудь.

Вот и все.

Будучи с собой честной, я не верила, что он это сделает. Не верила, что на деле зайдет дальше поцелуев и фривольных прикосновений. Соглашаясь отправиться с ним в постель, я парадоксальным образом была убеждена, что он блефует, что не посмеет раздевать и в самом деле смотреть так… Как обещал.

Так, что воздуха вдруг стало слишком мало.

— Знаешь, о чем все это время думал я?

Он поднял лицо так неожиданно, что я не успела отвернуться, и дыхание перехватило снова.

— Пока ты так искренне обдавала меня презрением при каждой встрече, — не отпуская моего взгляда, Бруно легко обвел контур моей груди костяшками пальцев. — Я думал: «Что нужно будет сделать, чтобы ей стало хорошо? Как ей нравится? Ласкать языком? Или сжать так, чтобы не смела пошевелиться?». Может, расскажешь?

— Заткнись, — я вцепилась в его плечо до боли, понимая, что уже не могу его оттолкнуть.

— Я же сказал, не получится, — улыбнувшись почти неуместно весело, он прижал меня к себе крепче. — Но так и быть, ты пока можешь помолчать. Проверим опытным путем.

Прежде чем я успела вдохнуть как следует, он склонился ниже и обхватил сосок губами — осторожно, нежно. Отпустил и тут же медленно обвёл кончиком языка, а потом осторожно подул.

Прикусив губу, чтобы ненароком не выругаться так, как герцогине не пристало, я сжала его волосы так сильно, что едва не свело пальцы.

Не пытаясь вывернуться, Бруно тихо засмеялся и теперь уже сжал сосок зубами. Не больно, но так, что я замерла, не решаясь пошевелиться.

Он ждал.

Слушал моё дыхание, в самом деле пытаясь определить, как лучше, а потом мягко накрыл сосок губами снова. Горячее дыхание на влажной коже заставило дернуться, но Бруно удержал с неожиданной силой — и правда так, что ни пошевелиться, ни оттолкнуть. Только терпеть.

С такой же настойчивостью он гладил мою спину и никуда не торопился. В самом деле будто пробовал.

Я заставила себя ослабить хватку в его волосах, потому что она выдавала меня с головой, оставила ладонь просто лежать на затылке, потому что иначе пришлось бы отстраниться, и ему стало бы лучше видно.

Как будто выжидал именно этого, Бруно с нажимом провел по моей ноге вверх, под подол, и когда от этого я вздрогнула снова, поднял голову.

Он по-прежнему смотрел прямо в глаза, и я с ужасом почувствовала, как загораются щеки. С чего бы?..

Так ни о чем и не спросив, он потянулся за новым поцелуем, теперь уже горячим и требовательным, и как только я ответила и увлеклась, выбрал лучший момент, чтобы сдернуть платье со второго плеча.

Ткань соскользнула на талию, и всё, что мне оставалось, это обхватить его за шею, прижимаясь крепче.

Я не была готова… к этому.

Ладони Бруно тут же накрыли мою грудь, и улыбаясь шально и неожиданно красиво, он в очередной раз поймал мой взгляд.

— Хорошая попытка, герцогиня, — его пальцы сжались сильнее, так, что по бнаженной спине прошла обжигающая волна. — Но так мы не договаривались.

Он склонился, чтобы провести языком по ребрам быстро и щекотно, и я тихо охнула, прижимаясь к нему теснее.

Соприкосновение с тканью его рубашки оказалось настолько острым, что я пропустила момент, в который Бруно перехватил меня удобнее и уложил на шкуру.

Не давая мне опомниться, он стянул рубашку, лишая меня возможности цепляться хотя бы за эту ткань, а не за его плечи, и навис сверху.

— Вот так гораздо лучше.

Это было почти невыносимо, и наплевав на все договоренности разом, я попыталась прикрыться или хотя бы поправить одежду, раз уж он все равно делал меньше, чем говорил, но одним ловким жестом он перехватил мои запястья, заводя их за голову, удержал одной рукой.

— Вот так. Уже не знаешь, куда деться. Я думал, потребуется чуть больше.

Его взгляд остановился на отвердевшем его же стараниями соске, и продолжая держать одной рукой, свободной он медленно погладил от запястья вниз, по боку.

— Расскажешь мне, как так вышло? Красивая дочка аптекаря вышла за герцога, — это я могу понять, — его раскрытая ладонь с нажимом прошлась по животу и двинулась выше. — Но все остальное. Ты не торопилась замуж, потому что сама выбирала себе любовников и хотела жить свободно? Или именно Удо тебе понравился? Гонись ты за деньгами и положением, можно было найти партию и получше, любого старого дурака, за которым ты смогла бы быстро овдоветь… Он был у тебя первым?

Он гладил издевательски неспешно, словно изучал ощупью, — как будто пожирать глазами было мало! — и, казалось, просто думал вслух, но говорил при этом о немыслимых, недопустимых вещах. О том, о чем я предпочитала даже не думать.

Просить его заткнуться или отворачиваться было унизительно и глупо, и я прикусила губу, чтобы суметь промолчать. Вот только Бурно это молчание понял слишком правильно.

В очередной раз посмотрев мне в лицо, он задержал ладонь на ребрах, чуть ниже груди. В дюйме от полноценного прикосновения.

— Он ведь ни разу не старался для тебя, да? Не раздевал так медленно, чтобы ты сгорала от нетерпения? Не заставлял терять голову и последний стыд? Спорить готов, он никогда не делал так…

Перехватил под спину удобнее, он заставил меня прогнуться и сдвинулся ниже, чтобы провести языком по животу, а потом еще раз, еще и еще. Медленно, влажно, вызывая неконтролируемую дрожь.

— Да черт тебя побери!.. — мои руки больше никто не держал, и я уперлась ему в плечи, пытаясь оттолкнуть.

Это было уже слишком.

За такое сопротивление Удо бы ударил, отвесил короткую, но унизительную пощечину, чтобы не оставить следа, но напомнить мое место, — это я успела проверить тоже.

Бруно же просто подался навстречу, в первый раз навалился сверху всем телом — тяжелый и горячий, он прижался так тесно, что мог кожей чувствовать, как быстро бьется мое сердце.

— Успокойся, Мира. Будет хорошо, обещаю. Так хорошо, как с ним ни разу не было.

Я запоздало поняла, что все еще хватаюсь за его плечи, но теперь это не вызывало во мне протеста. Я ему верила. Свое слово он пока во всем держал, и в том, как он прижимал меня к густой и мягкой шкуре, не было ни опасности, ни вызова.

А вот жгучее, заставляющее меня беспомощно замирать перед ним нетерпение было.

— Скажи мне «да», Мира, — он сместился, ложась, тем не менее, рядом, и широкая теплая ладонь соскользнула за пояс так и оставшегося болтаться на талии платья. — Скажи «да».

Его пальцы растерли по бедру густую и липкую влагу, двинулись ниже, а потом обратно, и это оказалось настолько приятно, что я изумленно охнула на вдохе.

Бруно должен был отстраниться. Должен был…

Вместо этого его пальцы остались там где были. Почти невесомо проведя губами по моей груди, он начал двигать ими ритмичнее, и мне показалось, что молния ударила прямо у меня в голове.

— Так хорошо? Тебе нравится? Мне делать это быстрее? Или помедленнее? Скажи хоть что-нибудь.

Его слова обжигали не хуже прикосновений, а движения при этом становились ритмичнее

— Мерзавец! Негодяй… — уже не пытаясь оттолкнуть, я просто ударила его по плечам.

Невесть почему засмеявшись, он снова навис сверху и прижал меня к себе, просунув ладонь между моей спиной и шкурой.

— Ну вот, уже не скот. Кажется, мы начинаем находить общий язык, герцогиня.

Его рука продолжала двигаться под моим подолом, дыхание сбивалось, и чтобы не застонать, я легонько прихватила зубами его нижнюю губу.

— Не думала, что ты такое трепло…

— Значит все-таки думала, — его лицо было прямо над моим, а на губах вспыхнула яркая и чуть рассеянная улыбка победителя. — Как приятно убеждаться в своей правоте.

Вместо пальцев меня коснулась раскрытая ладонь, и я подалась навстречу, с ужасом понимая, что не успела погасить короткий и изумленный стон.

Бруно засмеялся.

Прижавшись теснее, так, что стало трудно дышать, он склонился к самому уху и прихватил мочку губами.

— И что же ты думала обо мне, милая Мира? Я хочу знать.

О, рассказать ему об этом я была совсем не против!

Вот только он продолжал двигать ладонью так, что мои колени сами собой разъезжались в стороны. Обжигающе, сильно, не давая хоть немного собраться с мыслями.

В таком состоянии благом было молчать, чтобы не выдать себя хотя бы голосом.

Отведя прядь моих волос с виска, Бруно выдохнул горячо и резко.

— Прежде чем снова ты решишь гордо промолчать, позволь мне просветить тебя, — он обвёл ушную раковину языком, и я почти подавилась на вдохе. — Я могу делать это часами. Быстрее, медленнее. По-разному. Подводить тебя к самой грани, останавливаться, а потом начинать сначала. Раз за разом. Пока ты не начнёшь просить.

Он развёл пальцы шире, погладил почти невесомо. Так, что меня выгнуло под ним.

И поцеловал в щеку издевательски коротко и ласково, как целуют друзей.

— Ты ведь никого и никогда не просила о таком, да, Мира? Не забывалась полностью? Значит здесь я точно буду первым.

Он перехватил мои губы на вдохе, но целовал в этот раз совсем иначе — жадно, нетерпеливо, требовательно. Так, что мне оставалось только обхватить его плечи и откинуться на спину, позволяя ему делать всё, что заблагорассудится.

От этого он сбился с ритма, и ладонь соскользнула ниже.

Первый настоящий стон, вырвавшийся у меня, оказался изумленным и коротким. Он оборвался почти сразу, но Бруно замер. Отстранился и приподнялся, опираясь на колени.

Сама не зная, зачем, я села вслед за ним, в последний момент опомнившись, попыталась закрыться руками.

Он снова улыбался. Так выразительно и так красноречиво молча, что я обожгла его взглядом в ответ и медленно опустила руки, оперлась ладонями о шкуру, позволяя ему смотреть.

Скользя взглядом вниз от моего лица к обнаженной груди и обратно, он быстро, ничуть не смущаясь и не играя, разделся сам, и, забыв о том, что минуту назад мечтала прикончить его на месте за все, что он со мной сделал, я засмотрелась на него.

Посмотреть там было на что.

У него оказался красивый член, не слишком большой, но и не маленький, ровный, и…

Я поспешила убрать растрепавшиеся волосы с шеи, перекинуть их через плечо — отчасти для того, чтобы прикрыться хотя бы ими, но в первую очередь, потому что стало невыносимо жарко.

Происходящее в целом начинало напоминать бред — такой же потусторонний и не поддающийся контролю, как то, что я видела в лесу.

Ничего больше не говоря, Бруно потянул вниз мое помятое платье, снял его медленно, откровенно наслаждаясь самой возможностью делать это, и отложил в сторону.

Только из упрямства не закрыв глаза, я сжала пальцами медвежью шкуру.

Остаться перед ним голой, выставленной напоказ и мало что соображающей точно никогда не входило в мои планы. Что бы я ни думала о нем…

Прежде чем я хотя бы попыталась отвернуться, он перехватил меня за щиколотку, удерживая не больно, но уверенно, коснулся губами колена.

Я физически чувствовала, как его взгляд неспешно опускается с груди ниже, и стиснула мех сильнее, когда его ладони, — на этот раз обе, — напротив, двинулись вверх. По бедрам, по животу и обратно.

Он не причинял мне боли, даже наконец перестал говорить немыслимые, недопустимые вещи, но казалось, что каждое его прикосновение оставляет на мне след.

Получалось, в том, что я никогда этого не забуду, он был прав тоже.

— Знаешь, а мне нравится эта идея, — он склонился ниже, но только для того, чтобы подняться цепочкой невесомых поцелуев от колена по ноге до бедра.

— Что?.. — я тут же умолкла, поняв, что ответила ему, не задумываясь, и что голос уже так очевидно сорвался, стал непристойным, сиплым. Каким я сама его никогда не слышала.

Бруно, очевидно, остался тоже впечатлен. Он даже оторвался от выступающей косточки на моем бедре, которую перед тем накрыл губами, и коротко поцеловал ставшую влажной кожу рядом.

— Я о том, чтобы заставить тебя просить. Как думаешь, сколько ты выдержишь?

Его язык скользнул по самому низу живота, и в отчаянной попытке остановить я снова сжала его волосы, потянула выше.

Как оказалось — к себе, потому что он откликнулся на это движение по-своему, снова лег сверху, накрывая меня собой, заставляя задыхаться от тяжести, которая уже совсем не пугала.

— Хорошо, что у нас будет время это проверить.

Теперь он наконец смотрел мне в глаза, и я видела, что на дне его зрачков пляшут искры — отсветы камина, лицом к которому он лежал.

Моя ладонь сама собой опустилась ему на спину, и платя ему его же монетой, я сжала коленями его бедра — бесстыдно и нетерпеливо. Ровно так, как захотелось в этот момент.

Улыбаться Бруно перестал.

Его член прижимался ко мне так плотно, что мне хотелось начать кусать губы. Или двинуться самой, потому что это оказалось так обжигающе приятно. Настолько, что начинала сладко кружиться голова и неважным делалось все, кроме…

— Есть хоть какой-нибудь способ заставить тебя умолкнуть? — я снова не узнала себя, произнося это.

В самом голосе, в каждой интонации звучал не то голод, не то мольба, не то нетерпение, которого следовало бы испугаться.

Я в самом деле так хотела, чтобы он оказался во мне?..

От этой мысли захотелось провалиться сквозь землю.

Не давая мне опомниться, Бруно подхватил под затылок, заставляя придвинуться еще ближе — так, чтобы кроме его взгляда и его дыхания на губах больше ничего не осталась.

— Давай для начала испробуем тот, что нашла ты.

Я хотела сказать ему, что ничего не находила, что все это безумие он начал сам, и оно ровным счетом ничего не значило, потому что происходило не потому что я…

Он вошел одним уверенным и плавным движением, выбив из моей головы все мысли разом.

Замер, давая мне привыкнуть, коротко коснулся губами соска, возвращая к уже знакомым и заведомо приятным ощущениям.

А потом сделал первое осторожное движение, такое же тягуче-плавное, но заставившее меня схватиться за его плечи крепче.

Ему нравилось точно, а я тонула в собственных ощущениях, задыхалась от растерянности и жара, который стал уже почти невыносим.

Бруно двинул бедрами снова, а потом еще раз и еще.

— Мира.

Он не требовал, но мягко настаивал, и я постаралась сфокусироваться на его лице, отвлекаясь от того, как хорошо это было.

Так, словно его член и должен был быть во мне, а мне полагалось откровенно дрожать под ним и не находить способа справиться с этой дрожью, потому что я чувствовала его до дюйма. Чувствовала и хотела еще.

— Хорошо?

Он больше не дразнил, спрашивал серьезно и тихо, а я не могла заставить себя даже послать его к черту в ответ.

— Скажи, хорошо или нет?

Этот вопрос смущал больше, чем всё, что было до, и я стукнула его по плечу снова. Не больно, но выражая всё, что непременно потом ему скажу — и о нём самом, и о том, как далеко он зашёл. Гораздо дальше, чем мы договаривались.

— Ублюдок… — беспомощное, сорвавшейся с губ само собой, бессмысленное ругательство.

Я замерла, поняв, что сама почти подалась ему навстречу.

Засмеявшись тихо и так же неприлично хрипло, как сейчас звучала я, Бруно провёл языком по моей шее, лишая последней воли к сопротивлению.

— Ты прирождённый дипломат, герцогиня. Знаешь, что сказать мужчине, когда он тебя трахает.

Я не успела ни возмутиться, ни ответить, потому что на последнем слове он двинулся снова, теперь уже сильнее и резче.

Проехавшись спиной по шкуре, я смогла только вцепиться в него крепче и закусить губу, потому что это было именно так.

Он не любил меня, не пытался бестолково и нелепо лапать, умирая от стыда и непонимания того, что хочет сделать в итоге. Не использовал просто потому, что получил на это право и не упивался собственной властью.

Он трахал меня ритмично и глубоко, так, что помимо этого не оставалось ничего иного. Уже откровенно подаваясь навстречу ему, почти не контролируя собственное тело, я даже не чувствовала себя уязвленной тем, что стонала под ним точно так же, как моя собственная служанка.

Слишком громко, наверное…

Когда я в очередной раз начала кусать губы в попытке хоть немного сдержаться, Бруно перехватил меня за подбородок и надавил пальцами так, что мои губы разомкнулись.

Я уставилась на него рассеянно, непонимающе.

— Не сдерживайся, герцогиня. Кроме белок и птиц никто не услышит.

«Ты услышишь».

Я так и не смогла сказать это вслух — он поцеловал совершенно по-новому, грубо, глубоко, заставляя сдать все позиции разом, а когда отстранился, начал двигаться так, что мне оставалось только держаться за него крепче и закрыть глаза, когда с губ наконец сорвалось почти вырванное им: «Бруно».