Глава 24

На следующий день кролики заполонили прихожую. Пришла Матильда, чтобы помочь Румер выстлать клетки соломой с листьями и закрепить по бокам обломки камней для воссоздания прежних условий обитания животных. На верхних решетках они расстелили куски яркой материи.

– Лето выдалось шумное, – сказала Матильда.

– Да уж, – ответила Румер. – Похоже, новый хозяин сумел обойти закон молотка, применив бензопилы.

В соседнем дворе копошились рабочие. До Дня труда оставалась всего неделя, и поэтому они готовились выложиться по полной программе. Бригада подрывников делала замеры при помощи желтой ленты. Строители сняли с дома белые ставни и побросали их на обочине, как обыкновенный мусор.

Румер тут же приволокла ставни к себе домой. Она не могла допустить, чтоб их выбросили; белые доски из отличного дерева, украшения в виде вырезанных фигурок крошечных сосенок, – все это было очень дорого ее сердцу. Она твердо решила найти им какое-то применение.

– Тук-тук, есть кто дома? – открыв дверь, спросил Зеб. Подняв голову от клеток, Румер улыбнулась. Он был в джинсах, в белой футболке, и его сильные руки светились загаром после заплывов вокруг Мыса на старой шлюпке. Он ринулся к ней, в глазах молнией полыхало желание, но тут он заметил сидевшую в углу Матильду.

– Ох! – воскликнул он и вдруг остановился как вкопанный.

– Зеб, это Матильда Чедвик, – сказала Румер. – Мати…

– Привет, Зеб, – поздоровалась она. – Помогаю Румер обеспечить кроликам домашний уют.

Зеб рассмеялся.

– Ну, по-моему, я нашел, куда их можно переселить. Здесь, на твоем холме, Румер, – на другой стороне следующего дома от моего… то есть коттеджа Франклинов – между скалами и травяным садом.

– Возле роз? – мысленно пытаясь нарисовать то место, спросила Румер. Ее мать так обожала чайные розы, что засадила ими целый участок на верхнем дворе.

– Да, – сказал Зеб. – Там есть под камнями туннель; конечно, он не так незаметен, как тот, что под азалиями, но очень похож. Вокруг кедровых стволов вьется жимолость и глицинии; мы могли бы сдернуть их вниз и прикрыть проход в нору.

Румер обрадованно кивнула. Разговаривая, Зеб постепенно подбирался к ней, словно желая как можно скорее заключить ее в свои объятия. Он стоял так близко; Румер была уверена, что если бы не Мати, он уже давно поцеловал бы ее.

Но все ее грезы улетучились, когда к соседнему двору подъехал грузовичок «Службы борьбы с вредителями» города Нью-Глендейл. В то же мгновение они втроем выбежали на улицу. Куин и Майкл уже расспрашивали водителя, объяснявшего ребятам, что мистер Франклин нанял его, чтобы он залил ядом норы грызунов и тем самым «устранил проблему на корню».

– Но это недальновидное решение, – промямлила Матильда. Румер с Зебом хотели вмешаться, но их опередила Куин.

– «Устранил проблему»! – вопила она. – Ах, вот как! Но проблема в том, что говнюки вроде него считают грызунами кроликов и белок! Может быть, для кого-то это и так, но для нас они как родная семья! Как домашние животные! Разве у вас никогда не было, например, собаки? Или кошки с хомяком?

– Ты что, совсем сумасшедшая? – опешил водитель.

– Не смейте называть меня сумасшедшей! – крикнула Куин.

– Отвали, – сказал мужчина и повернул распылитель в ее сторону.

Матильда взвизгнула.

– И не смейте, – прошипела Куин, – направлять на меня эту штуку!

Прежде чем Румер успела ей помешать, Куин выбила канистру из рук водителя. Схватив ее, она понеслась к пляжу и своей лодке, а Майкл преградил мужчине дорогу, и тому ничего не осталось, кроме как громко ругаться в свой сотовый телефон.

– Что это было? – выпучив от удивления глаза, спросил Зеб.

– Ты еще не видел ее в действии? – спросила Румер, когда он взял ее за руку. Его прикосновение послало электрический разряд прямиком в ее коленки, и ей пришлось незаметно скрыть свою улыбку от «истребителя вредителей».

– И кто теперь сможет сказать, что девчонки – это слабый пол? – спросила Матильда.

– Она потрясная, – с придыханием сказал Майкл.

– Откуда девчушка с побережья Коннектикута знает такие приемчики? – с напущенным изумлением спросил Зеб, но Румер уловила в его голосе нотки уважения и восхищения. Мужчина тем временем продолжал что-то орать в сотовый телефон, багровея от ярости прямо на глазах.

– Просто девчушек с побережья Коннектикута сильно недооценивают, – ответила Матильда.

– Мой босс вызывает копов, – подойдя к ним, сказал водитель. – Ее ждут большие неприятности – большие, мать ее так, неприятности.

– Следите за выражениями, – резко сказал Зеб.

– Эта психованная кидается на меня словно ниндзя, крадет мою канистру с ядом, а у вас еще хватает наглости говорить, чтобы я следил за выражениями? – выпалил мужчина.

– В точности так, – ответил Зеб.

– Да пошел ты на хрен! – взорвался мужчина. – Пошли вы все на хрен! Босс сказал, что от вас с самого начала были одни неприятности. Что ж, теперь держитесь за свои табуретки. Он отличный парень, просто замечательный, но если вы перейдете ему дорогу…

– Нас спасет ниндзя, – с улыбкой ответила Румер.

– Ага, убийца кроликов, – приблизившись к водителю, заявил Майкл; его красная бандана яростно сверкала на солнце, как боевой флаг.

– Вы все равно опоздали, – сказала Матильда. – Мы взяли кроликов под свою защиту. Так что вы только зря приехали.

– Она еще поплатится, – пригрозил мужчина. – Ох, как поплатится! В той канистре токсичные отходы – и что бы она с ними ни сделала, ее ждут большие неприятности. Она может даже в тюрьму попасть, и не думайте, что мой босс пожалеет ее. Сучка мелкая.

Тут Майкл ринулся к нему, но Румер с Зебом удержали его за руки.

– Вы ее родители? – спросил мужчина.

– Почему бы вам не убраться отсюда? – предложил Зеб – но не со зла, а ради самого мужчины. Его лицо сильно покраснело; очевидно, он страдал от апоплексии.

– Я требую от вас ее имя и адрес, чтобы знать, куда высылать полицейских. Так вы ее родители? Господи Иисусе, она просто бешеная. Ее нужно держать в клетке. И я позабочусь, чтобы все этим и закончилось – я дам свои показания! Кто вообще за нее в ответе? Вы? Черт дери, вы ее родители или кто?

– Я отвечаю за нее, – сказал Майкл.

– Майкл… – встрял его отец.

– Я отвечаю за нее, – высвободившись из объятий отца и тетки, повторил Майкл и подошел к обвинителю Куин. – Она моя подруга. Все, что вы хотите сказать ей, можете сказать мне.

– Да пошел ты! – мужчина рассмеялся, покачал головой, залез в свой грузовик и укатил прочь.

Когда угроза миновала, Куин прискакала наверх по каменной лестнице. В руках у нее была серебряная канистра с ядом, и она поставила ее на землю, чтобы броситься на шею Майклу.

– Я слышала, как ты поддержал меня. Спасибо тебе, спасибо.

– Нам надо поговорить, – строго сказал Зеб.

– Сначала, – ответила Куин, – нам нужно избавиться от этого. – Она указала на канистру. – Я думала отвезти ее в море и там вылить – в проливе Лонг-Айленд есть место, где сбрасывают токсичные отходы, на юго-востоке от Хантинг-Граунд. Разве от этой капли яда кому-нибудь станет хуже? Но так поступили бы они, а не я. Я же не собираюсь травить морских обитателей.

– Мы могли бы позвонить в службу по ликвидации ядов, – сказала Румер. – Наверное, это лучший выход из ситуации. Или в полицию – чтобы они сами разобрались с тем мужиком.

– Мы могли бы им все объяснить, – сказала Матильда.

– И что же мы стали бы им объяснять? – спросил Зеб.

– То, что я сделала, – ответила Куин. – И почему. То, что важно в этой жизни. Где мы. С кем мы. С Мысом Хаббарда, друг с другом… ведь это очень важно. У Шекспира в «Ромео и Джульетте» люди всегда умирают за то, во что они верят и любят. Правда, Майкл?

– Точно, – согласился Майкл.

– Значит, это как раз то, во что я верю и что люблю. За что я готова умереть. Мы расскажем им, что любим это место…

Зеб кивнул.

– И что за него стоит умереть, – добавила Куин.

– Ты молодец, – похвалил ее Зеб.

Румер же ничего не сказала. Для нее взросление на Мысе значило абсолютно все. Оно давало детям – и взрослым – ощущение причастности к чему-то вечному, верных друзей и дом, в который стоило вернуться. Когда-то оно свело ее с Зебом, и вот теперь все повторяется.

– Спасибо, – сказала Куин.

– Тебе нравится природа?

– Очень.

– Возможно, после школы ты могла бы приехать в Калифорнию и поработать в моей лаборатории.

– Правда? – спросила она, и Майкл заметно повеселел.

У Румер екнуло сердце. Зеб всегда говорил, что вернется на запад, чтоб открыть центр подготовки полетов. Но Мати посмотрела ей прямо в глаза и подарила успокаивающий взгляд.

– Конечно, – улыбнулся Зеб. – Именно такие бойкие исследователи нам и нужны.

– Ух ты, – Куин так и лучилась от восторга, обдумывая свое радужное будущее.

Румер молча размышляла над их словами. Люди вырастали здесь, а потом уезжали: такое случалось постоянно, каждый год. Каким бы немыслимым ни казалось сейчас желание Куин покинуть это место, много лет назад столь же непросто было представить себе, что Зеб в ее возрасте вознамерится покинуть родные пенаты. Румер была исключением – за всю свою жизнь она не изменила ни дому своему, ни Мысу, ни своими принципам.

Спустя некоторое время ко двору подкатила полицейская машина. Из нее вылезли два суровых полицейских. Сразу же за их автомобилем, взвизгнув покрышками, остановился грузовик «борца с грызунами-вредителями».

– Вот она! – размахивая руками, закричал он. – Эта девчонка напала на меня и украла канистру! А потом сбежала на пляж и, наверное, вылила ее в воду. Маленькая хулиганка! Спросите у нее, куда она дела яд! Ну же, спросите ее!

– Офицер, канистра с ядом у нас, – шагнув вперед, заявила Румер.

– Вы доктор Ларкин? – спросил один из копов. – Ветеринар?

– Да, это она, – вместо нее гордо ответила Матильда.

– Мы весьма сожалеем, – сказал Зеб. – Наверное, Куин передался мой гнев. Ситуация была напряженной, особенно учитывая…

– Я понимаю вас, – спокойно ответил полицейский. – Но мы все равно собираемся допросить девушку.

– Нет, – Майкл выступил и закрыл девочку своим торсом.

– Все в порядке, – мягко прошептала Куин. Румер заметила морщинки тревоги на лбу Майкла и любящий взгляд Куин, который она подарила ее племяннику. Они все стояли так близко, словно были связаны воедино незримой нитью. Закрыв глаза, чтобы запечатлеть в памяти это неповторимое мгновение, Румер спрашивала себя: почему подобная близость не длится вечно?

– Со мной ничего не случится, – сказала Куин Майклу, и он кивнул ей.

– Мисс, пройдемте, – позвал ее коп.

– Я буду здесь, – глядя ей в глаза, сказал Майкл, когда она повернулась к полицейским.

– Арестуйте ее! – потребовал истребитель вредителей.

– Будьте осторожны, – тихо сказал Зеб полицейскому.

– Жаль, что с нами нет Сикстуса, – Куин вдруг всхлипнула. – На Мысе все меняется! Он бы этого не допустил. Он не позволил бы пилить деревья и травить кроликов… Как же я хотела, чтобы он был здесь!

– Я тоже, – обняв Куин, сказала Румер и посмотрела Зебу в глаза.

– И все мы, – сказала Матильда, когда полицейский шагнул к девчушке. Пока Куин отвечала на его вопросы, Румер и Зеб стояли рядом с ней. Румер ощущала близость Зеба и слышала гулкое биение собственного сердца. Глянув на Зеба поверх головы Куин, она увидела яростный блеск в его глазах.

Этот его взгляд не имел никакого отношения к Мысу, к полиции, к проблемам Куин: все дело было в Румер, в его желании обладать ею, и в той, другой причине, по которой им приходилось ждать.


Буксир покачивался из стороны в сторону на волнах от большого рыболовецкого траулера, державшего курс в открытое море. Сикстус сидел на палубе в кресле рядом с Малаки и одной рукой подергивал леску с наживкой. У макрели был период жора, и старики таскали ее одну за другой. Сверху стайка казалась черной, но порой мелькали яркие полоски на бочках рыбешек, отчего создавалось впечатление, будто под водой плавали блестящие серебряные тигры.

– Еще одна, – Сикстус бросил добычу себе под ноги.

– Сколько уже, семь? Для ужина почти самое то.

– Да? А ты что будешь есть?

– Ты хочешь сказать, что умнешь зараз семь штук макрелей?

– Так они же маленькие.

– Все равно. Семь штук?

Сикстус кивнул. Он думал о продолжении плавания и о прибытии в Ирландию, одновременно гадая, что там готовили в домах престарелых. Хотя здесь Сикстус питался вполне неплохо – обеды с Малаки, с Элизабет, да он и сам порой готовил себе блюда из лучшей рыбы и лобстеров Люнебурга, – ему недоставало любимой стряпни Румер.

Он скучал по помидорам с Мыса Хаббарда, кукурузе из Силвер-Бэй, телятине Блэк-Холла и лобстерам Куин. И вообще он очень стосковался по дому.

– Ну, если ты считаешь, что семи недостаточно, тогда мне лучше еще порыбачить. Ты должен поднабраться жирку, чтоб потом было что сбрасывать во время долгого путешествия. – Малаки проверил наживку на крючке и бросил ее обратно за борт. – Кстати, когда ты отчаливаешь?

– Завтра, – ответил Сикстус.

– Ирландия зовет, – сказал Малаки. – Она ждала столько лет, а теперь ты не хочешь терять ни минуты, чтобы добраться туда?

– Да, – кивнул Сикстус. – Еще восемнадцать дней через океан…

– Пока ты будешь в пути, кто-то может занять твою койку в пансионе для старичков.

– Ну, я, наверное, повременю отправляться на покой.

– Ты что-то задумал?

– Может быть. К тому же я отправляюсь туда по другой причине. Понимаешь, это мой заслуженный отпуск. Точнее, наш с Клариссой.

Малаки молча кивнул и раскурил свою трубку.

– Ну как, повидался с дочерью? – спросил он.

– С Элизабет? Да, все прошло замечательно.

– Она красавица, – сказал Малаки. – Я не пропускаю ни одного фильма с ее участием.

– Она была бы рада это услышать.

– И значит, ты с ней прокатился по острову? Что, искал свои корни?

– Я как большое дерево. Корни мои повсюду.

– А разве не у всех так? – спросил Малаки. – К нашим годам у любого человека найдется корешок то здесь, то там.

– Только мы растрачиваем себя по пустякам.

– Ты так думаешь?

Сикстус пожал плечами, наблюдая за мерцанием черно-серебристых рыбок у борта буксира. Чуть дальше у самого причала его уже ждала готовая к отплытию «Кларисса».

Раньше он считал, что ему выпал счастливый жребий – совершить странствие в свое прошлое и избавить Румер от лишних хлопот. Но когда он приплыл сюда и встретил Элизабет, в нем снова что-то пробудилось: глубокая любовь, которая связывала все поколения его семейства. Он знал, что был готов пожертвовать чем угодно, чтобы снова увидеть мать. И наконец-то уяснил для себя, что не хочет умирать вдали от Румер.

Внезапно, прямо здесь, на палубе у Малаки, Сикстус почувствовал, что прямо по его курсу наступил мертвый штиль.

– Эх, – вздохнул он.

– Это еще что? – спросил Малаки.

– Не знаю, – ответил Сикстус. – Похоже, пару секунд назад я кое-что понял.

– И это в твоем-то возрасте?

– Ты полагаешь, что в моем возрасте уже ничему и научиться нельзя?

Малаки усмехнулся и закусил мундштук трубки.

– Боже правый! Для школьного преподавателя ты, оказывается, немного глуповат, если допускаешь подобные мысли. Наверняка ты знаешь, что как раз сейчас и начинается главный процесс обучения – когда ты стал свободен от всей своей молодецкой дури.

– Молодецкой дури… – повторил Сикстус, пробуя на язык новое выражение. – Лихо сказано!

– Ну, ты же в курсе, о чем я. Наш эгоизм, бравады, хвастовство, «кобелизм», карьера, махинации, подковёрные маневры, поездки, интрижки с девушками, лучшая должность, гранты на исследования. Уловил?

– Да, – ответил Сикстус. – Только ты забыл упомянуть чувство вины и обиды. Теперь пробил час избавления от них.

– Черт, вот балда! Самое главное я упустил.

– Малаки, ты веришь в грехи отцов и матерей?

– Еще как верю.

– А ты веришь в то, что дети должны расплачиваться за них?

– Интересный вопрос. А почему?.. Ты что, имеешь в виду своих дочерей?

Сикстус подумал о Румер и Элизабет, затем о Майкле, а потом о собственных родителях. Его отец умер в Голуэйе, а его храбрая мать перевезла своих сыновей сюда, в Новую Шотландию. Она была похоронена на Фокс-Пойнт, всего за несколько миль от «Роддома имени Кутберта».

– Своих дочерей, – кивнул Сикстус. – И себя.

– Отцы и дочери, – задумчиво произнес Малаки. – Матери и сыновья. Должно быть, Господь трудился внеурочно, когда изобрел эти запутанные отношения. Если честно, именно поэтому мне и нравится иметь дело с дельфинами.

– Хочу съездить на могилу матери, – сказал Сикстус. – А уж потом, скорее всего, и поплыву.

– Без проблем, я свожу тебя, – предложил Малаки. – Если, конечно, твоя дочь не…

– Она занята, – спокойно ответил Сикстус.

– Ну-ну. Ладно, дай мне знать, когда будешь готов. После того как съешь семь своих макрелей. И потом, значит, махнешь в Ирландию?

– Помнишь, мы говорили о корнях? – спросил Сикстус.

– Конечно. Новая Шотландия, Голуэй… они у тебя везде.

– Так вот, у каждого дерева есть стержневой корень, – пояснил Сикстус. – Другими словами, он важнее всех остальных. От него зависит, будет ли дерево жить или погибнет. И мой стержневой корень… – Он умолк, не в силах справиться с эмоциями.

– В Коннектикуте, – тихо закончил его фразу Малаки. – На Мысе Хаббарда, рядом с Румер. Ну, разумеется. Я это сразу понял. Зачем искать мелкие корешки, когда ты уже нашел самый главный? Ты решил вернуться домой, ведь так?

– Да, Малаки. Я возвращаюсь домой.

Загрузка...