Созвездие верности

Глава 32

Сикстус Ларкин опоздал к воссоединению своих дочерей на двенадцать часов. Как раз тогда, когда Элизабет выезжала с Мыса Хаббарда, чтобы забрать свои вещи из Ившэма, Сикстус на «Клариссе» проплывал мыс Брентон-Пойнт неподалеку от Ньюпорта.

Зеб отслеживал его путь. Благодаря сигналам передатчика он мог отмечать местонахождение Сикстуса на карте в своем ноутбуке и наблюдать за тем, как зеленая точка придвигалась все ближе и ближе. Майкл, Куин и Румер сидели рядом с ним, слушая раздававшееся из динамика успокаивающее «пип-пип-пип», которое заверяло их в том, что Сикстус Ларкин возвращается домой.

Хотя Элизабет никак не объяснила свой внезапный отъезд, Зеб этому нисколько не удивился. Он уже привык к стремительным переменам в настроении своей бывшей жены; но сейчас он переживал за Майкла.

– Она так ничего и не сказала? – спросил он у Румер на следующее утро, когда они собрались все вместе, чтобы дожидаться Сикстуса. Он обнимал ее и прижимал к своей груди. Один раз, невзирая на присутствие детей, он в страстном порыве поцеловал ее в макушку.

– Она попросила присмотреть за Майклом, – Румер решила умолчать о том, что произошло между ней и Элизабет.

– Может, было что-нибудь еще? – допытывался Зеб. Непросто было укрыть от него то, о чем болело ее сердце.

– Я расскажу тебе, Зеб, правда, – сказала Румер, взяв его за руку. – Она была моей сестрой еще до того, как я познакомилась с тобой. И я порой забываю, что нас с ней связывает общее прошлое.

– И теперь ты хочешь поберечь те воспоминания?

Румер кивнула. Ее ясные глаза, изящные плечи, аромат ее волос – все это будило в Зебе безумное желание, которое разгоняло кровь по его телу и кружило ему голову.

– Вообще-то это здорово, Майкл, что твоя мать приехала к тебе на день рождения, – собравшись с духом, выпалил Зеб.

– Да, – согласился сын.

– Я ужасно смущалась, – сказала Куин, – когда читала строчки из монолога Джульетты перед такой известной актрисой.

– Ты говорила гораздо искреннее, – заявил Майкл.

– Нет, дело в мастерстве, – возразила Куин. – Мне ни за что не сравниться с ней.

– Думаешь, она уехала из-за нашего желания пожениться? – спросил Майкл, и Зеб покосился на Румер.

Одна его половина хотела поддержать своего сына – метнуться в небо и достать оттуда солнце, луну и звезды, – дабы у Майкла и Куин была долгая счастливая жизнь и они не повторяли горький опыт его и Румер. Когда время брало свое веское слово, людям приходилось жить далеко друг от друга – порой в разных уголках страны. Но то, что их сердца наконец готовы были биться в унисон, еще не означало, что им ничто не помешает.

Но вторая половина Зеба хотела, чтобы Майкл не торопился: а вдруг он решит, что ему надо учиться там, где они не смогут встречаться с Куин? А если он поймет – на следующей неделе или через год, – что еще не готов связать свою судьбу с этой девочкой и что ему хочется поглазеть на мир? А что, если ему приглянется вдали от нее какая-нибудь другая? А что, если подобные мысли придут в голову Куин?

Прокашлявшись и пытаясь подобрать нужные слова, он увидел, что Румер прошла по комнате, а затем села между влюбленными детьми. Она улыбнулась, посмотрела на Майкла с Куин, а потом на Зеба. От ее взгляда, лучистого, женственного, полного желания, он просто балдел. Нет, он ни за что на свете не хотел больше терять ее! Теперь все было предрешено. Понимала ли это Румер или нет, но с сегодняшнего дня и до конца времен она целиком принадлежала Зебу.

– Я твоя тетя, – сказала она Майклу. – И твоя подруга, – повернулась она к Куин.

– Навеки, – ответила Куин.

– Ты хочешь отговорить нас? – вспылил внезапно Майкл. – Тогда скажу сразу: у тебя ничего не выйдет!

– А вы уже беседовали на эту тему с Даной и Сэмом? – спокойно спросила у них Румер.

– Еще нет, – буркнул Майкл. – Но я намереваюсь просить ее руки.

– И как ты думаешь, что они тебе ответят? – усмехнулся Зеб.

– Хотите – верьте, хотите – нет, – на полном серьезе сказала Куин, – но они дадут свое согласие.

– Ты и вправду так думаешь? – Румер взяла Куин за руку.

Куин кивнула, и вдруг улыбка сползла с ее лица, к глазам подступили слезы, она заморгала, чтобы не дать им выплеснуться наружу.

– Они желают мне только счастья, – хрипло прошептала она.

– А я хочу, чтоб они узнали, как я люблю ее, – сказал Майкл.

У Зеба перехватило дыхание. Бывали случаи, когда он с трудом узнавал своего сына. Как же сильно Майкл верил в себя, в свою любовь к этой молодой девушке! Откуда только у него взялась такая непоколебимость и отвага?

Зеб вспомнил прошлый год, драматические события в космосе. Он думал о звездах, которые взрывались с невероятно разрушительной силой, оставляя после себя лишь черные дыры. Вихрь, огромный космический водоворот, всасывающий все в свою пустоту. Его брак с Элизабет был ошибкой, такой кошмарной ошибкой, черной дырой в его жизни. Рядом с ним не было Румер, и поэтому на остальное ему было наплевать.

Зеб не хотел возвращаться в космос. Больше никаких полетов, ни за какие коврижки. Он был взрослым человеком, который только теперь осознал: все, чего ему хотелось от жизни и без чего он не мог двигаться дальше и просто жить, – находилось прямо здесь, у него под носом. Мыс Хаббарда, любимая женщина и его сын, потерянные было и вновь обретенные. Конечно, мечты о небе всегда будут с ним, но, чтобы не утратить их навсегда, он должен был остаться тут, рядом с Румер.

– Давайте, я расскажу вам историю, – предложила Румер.

– Только если ты не будешь пытаться отговорить нас! – опять взорвался Майкл.

– Да успокойся ты! – цыкнул на сына Зеб, а затем подошел и обнял его.

– Когда я была еще очень молодой, даже моложе вас, – продолжала спокойно Румер, – я влюбилась в мальчишку с Мыса Хаббарда.

Зеб прислонился к косяку двери, выходившей на крытую веранду. Ноутбук помигивал синим экраном, сигнализируя о том, что Сикстус подплывал все ближе – мимо мыса Напатри-Пойнт у Сторожевой горы, острова Фишере, маяка Скалистый…

– И мы тогда думали, что целую вечность будем всегда вместе… – Румер замолчала, чтобы собраться с духом, и вздохнула: – И хотела бы я соврать вам, что так оно и было…

– Вы расстались? – спросила Куин, хотя прекрасно знала, о чем и о ком шла речь.

Румер кивнула, стараясь не смотреть в сторону Зеба.

– Я-то думал, что это будет история с какой-нибудь моралью, – усмехнулся Майкл. – Типа того: они любили друг друга и жили долго и счастливо.

– Но ты же знаешь, чем закончилась эта история, – мягко сказала Румер, взяв своего племянника за руку. – Потому что в этом-то и есть вся мораль.

– Какая? – Зебу тоже очень хотелось узнать, что за мораль.

– А такая, что наша любовь всегда была с нами и никуда не исчезала.

– Но ведь вы больше не были друзьями! – воскликнула Куин.

– У каждого из нас были дела. Важные дела – нам надо было ходить в школу, определять свой путь на будущее, получать ученые степени… найти себе любимую работу…

– Один из вас даже женился на другой, – дополнила рассказ Куин. – И у него родился чудесный сын… – Она покосилась на Майкла.

– Но я не хочу, чтобы ты выходила за кого-то еще! – воскликнул Майкл.

– А я не хочу, чтоб ты женился на другой…

– Когда ты закрываешь глаза, – глядя на Румер, сказала Куин, – и смотришь в будущее… думая обо мне и Майкле… что ты там видишь?

– Она не Геката, – сказал Майкл.

– Знаю, – ответила Куин. – Но я доверяю ей… – Румер закрыла глаза и положила ладони на колени.

– Что ж. Я вижу, что вы держитесь за руки.

– А мы женаты? И мы никогда не разлучались? – Румер легонько пожала плечами:

– Не знаю, Куин. Я не обладаю подобным даром. Но я точно видела вас вместе – и тут нет ничего удивительного. Просто всем понятно, что вы любите друг друга.

– Ты не ясновидящая? – спросил Майкл.

– Нет.

– А твоя мать… она была провидицей? – спросила Куин.

– Не совсем, – ответила Румер. – Просто она была очень чуткой и ранимой. Она видела единорога и верила в призраков… Но нет, мама не умела предвидеть события будущего.

– Тогда как ты объяснишь то, что Кларисса Ларкин знала, верила, что тебе суждено быть вместе с Зебом – мистером Мэйхью? – торжествующе улыбнулась вдруг Куин.

Румер была просто ошеломлена. Что такое говорит эта девочка?

– Твоя брошка, – пояснила Куин, сияя полными любви голубыми глазами. – Вот в чем заключался секрет! Вот чем отличались ваши брошки! Твоя мать знала, что вы с Зебом – идеальная пара.

– Но как?.. – спросила Румер. От волнения она охрипла. В глубине души она осознавала правоту Куин, но боялась признать это. Она подняла дрожащую руку к груди и отстегнула мамину брошь. – Куин взяла ее в руки. Вот, смотри. На брошке Элизабет был самый обыкновенный маяк, – показала она, касаясь пальцем крохотных золотые скал, едва различимых кирпичиков на башне, окон и фонаря. – Просто маяк и ничего более… А теперь взгляни на стену. Как раз под верхним окошком.

Румер недоуменно пожала плечами:

– Просто маленькие кирпичики лежат совсем рядышком, и все…

– А между ними известковый раствор, – вмешался Зеб. – Все из золота – на них шероховатость чуть больше, чтобы отметить то место, где цемент скрепляет кирпичи. И что же? – он тоже вопросительно глядел на Куин.

– Вот тут, – сказала девочка, проведя пальцами по кирпичикам, которые соединял раствор более глубокого, темного цвета.

– О, боже мой! – вскрикнула Румер.

– Там что-то написано!.. – ахнул Майкл.

– Прочитайте. Видите эти две крохотные буквы?..

– 3 – Р, – с придыханием, едва сдерживая рвущийся из души то ли крик, то ли плач, прочла Румер. – Зеб и Румер.

– Твоя мать знала с самого вашего детства, – опять торжествующе заявила Куин. – Заказывая золотые брошки, она не сомневалась в том, что только тебе суждено быть с Зебом.

– Получается, мы обманывали самих себя, – Зеб взял руки Румер и стал покрывать их поцелуями. Это был момент истины – он ощущал его всем своим нутром и видел это в любящем взгляде Румер, в том, как она тянется к нему всем существом. Они могли бы отдать жизнь за этот момент истины, за это прозрение, за свою негасимую звезду любви…

– И что, по-вашему, именно это должно убедить нас не торопиться со свадьбой? – с ехидцей спросил Майкл, любуясь озаренными светом лицами отца и своей тетушки. – Или я чего-то не понял? Выходит, нам надо разлучиться на пару десятков лет, чтобы потом найти друг друга и осознать, каких ошибок и глупостей мы натворили за годы, проведенные в разлуке, да?

– А я как раз поняла, – держа его за руки, прошептала Куин. – Твоя тетя заглянула в наше будущее, и она уверена, что мы будем вместе – так же как и Кларисса в случае с ней и Зебом. И знаешь, что убеждает лучше любых слов?

– Что? – сдвинул брови Майкл, глядя в ее глаза.

– То, что они теперь вместе, Майкл. Навсегда. Уж этого ты отрицать никак не сможешь…

Майкл не ответил. Зеб почувствовал, что его сын призадумался. «Не отступай! – хотел крикнуть ему Зеб. – Не сдавайся. Не отпускай ее от себя ни на минуту!»

– Как у тебя с плотницким ремеслом? – спросил Зеб.

– Неплохо, а что? – Майкл нахмурился, словно ему не верилось в то, что в столь высокую по накалу чувств минуту его отец вдруг ляпнул такую банальность, опустив сына с небес на землю.

– Я слышал, ты соорудил конюшню для лошади своей матери.

Майкл потер лоб, вспоминая. Господи, неужели это было совсем недавно, весной? Ему казалось, что с тех пор прошла вечность. Или то происходило в другой жизни?

– Это был небольшой амбар, который мы пристроили к основному зданию. И все. Ну да, я помогал, – нехотя признал он, непонимающе глядя на отца.

– А теперь поможешь мне построить конюшню для твоей тети? – спросил Зеб. Румер посмотрела на него блестящими от слез глазами.

– В смысле? – спросил Майкл. – Когда? Почему… для тети?..

– Я неверно выразился, – засмеялся Зеб. – Ну, конечно же, не для тети, а для Блю! Сейчас. Ей нужно где-то держать Блю. Ему отказали от места на ферме. Так что на этой неделе приступай к работе.

– Но у меня еще занятия в школе… – проворчал Майкл, оглядываясь на Куин.

– Тогда будешь помогать мне после школы, – твердо сказал Зеб. – Потому что именно этим я и займусь. Построю конюшню для Блю. Прямо возле лечебницы твоей тети, в том поле, где раньше жила Старушка.

Румер, как и Майкл, ничего не понимала. По щекам ее текли слезы. Столько всего навалилось за эти дни! Отец возвращается домой, Элизабет призналась в своем вероломстве, Румер обрела записку, золотая брошь с пророчеством матери… А теперь еще и конюшня для Блю… Как все это пережить, совместить – и не разрыдаться?

– Зеб, – тихо спросила она, – а как же Калифорния?

– Мы не едем! – Зеб шагнул к ней и крепко обнял, невзирая на то, что дети таращились на них. Но теперь его ничто не волновало, кроме того, что они любили друг друга и что он готов пойти на все ради нее. Но ведь и она… она тоже была готова для него на все. Такая любовь…

– А твоя новая лаборатория?

– Ее возглавит кто-нибудь еще. Я же подыщу себе место здесь. Не переживай. Калифорния – это мое прошлое, – Зеб поцеловал ее в губы.

– И это что – наше будущее? – улыбнулась Румер, обведя рукой старый дом, веранду, море за окном.

Зеб огляделся вокруг. Да, в доме было полным-полно старых вещей: выцветшие чехлы на диванчиках, плетеные кресла, покоробленные от времени и соленого морского ветра черно-белые фотографии обеих семей, корзины с ракушками, которые девчонки собирали еще в детстве. Здешний воздух кишмя кишел разными духами. Воспоминания словно выпрыгивали на вас из каждой стены. Он мысленно нарисовал себе иной образ – из стекла, хрома и нержавеющей стали новенького исследовательского центра на Западном побережье – и тут же выбросил его из головы.

– Да, – кивнул Зеб, взяв Румер на руки и прижав к своей груди. – Это наше будущее.

К тому времени, как Сикстус принял первый горячий душ за целую неделю и пообедал в компании Румер, солнце успело завершить свой дневной обход и уже пряталось за деревьями у позолоченных болот. На Мыс опустились голубые сумерки, но старик до сих пор еще не мог оправиться от шока, испытанного в то мгновение, когда он увидел, что новые соседи сотворили со своим участком. С двором и садом Мэйхью…

– Милый дом, – произнес он, сидя на кухне рядом с Румер.

– Мне не верится, что ты здесь, пап, а не на полпути в Голуэй.

– Мне тоже. Не так мы с Клариссой планировали провести свой отпуск.

– И что же случилось?

– А-а, я передумал, – махнул он скрюченной рукой. – Наверное, соскучился по дому.

Он наблюдал за тем, как Румер держала у себя на ладони маленького крольчонка из спасенного семейства и пыталась скормить ему побольше молочной смеси. От этого у него кольнуло сердце – младшая дочь всегда находила кого-то, кто нуждался в ее заботливых руках. Сикстус поерзал в своем кресле, и его суставы и кости заскрипели. Но он был несказанно рад возвращению домой и обществу своей дочери.

– Приезжала Элизабет, – спокойно сказала Румер.

– Знаю. Майкл рассказал. Ты наверняка думаешь, что она и меня посвящала в свои планы?

– Она решила свалиться на нас как снег на голову.

– После того, что я наговорил ей про тебя и про Зеба, – опечалился Сикстус. Хитрые помыслы старшей дочурки всегда ужасали его.

– Ну, мы с ней кое в чем уже разобрались, – пояснила Румер.

– А, – вздохнул Сикстус.

– Что такое, пап? – забеспокоилась Румер.

– Ничего, – он потер глаза. – Просто устал.

– А твое путешествие не разочаровало тебя? – спросила она. – Все было так, как ты мечтал?

– В некотором смысле даже больше, чем хотелось. Вероятно, поэтому я и решил не плыть дальше.

– Я думала, ты всегда мечтал пересечь Атлантику…

Сикстус с улыбкой смотрел на то, как Румер, неторопливо накормив одного детеныша кроликов, отпустила мальца на пол и пошла к клетке за его братцем или сестренкой.

– Да. Но желание вернуться победило. Меня не было всего пару недель, а мой дом уже полон кроликов.

– Прости, пап, – улыбнулась Румер. – Мы с Зебом спасли их с соседнего двора. Все так быстро меняется. Мне больно думать, что ты приехал и застал тут такое.

– Они срубили деревья подчистую, – сказал Сикстус. – Уже подходя к бухте, я поискал взглядом высоченную сосну, но ее нигде не было. Я правил свой шлюп на то дерево более тридцати лет, с того времени, как оно переросло своих соседей…

– Теперь все переменится, – вздохнула она. – Во вторник, после Дня труда, тут такое начнется!..

Сикстус почувствовал, как у него засосало под ложечкой. Он словно плыл посреди океана и только что ухнул вниз с трехметровой волны.

– Это уже чересчур, – сказал он. – Значит, сейчас ты еще сообщишь мне, что отправляешься в Калифорнию вместе с Зебом.

– Мы любим друг друга, пап. Всегда любили, но лишь сейчас поняли, что наше чувство живо, как никогда прежде. Оно уже не покинет нас.

– Конечно, не покинет…

– Я не могу оставить тебя, пап, – призналась она. – Ни тебя, ни Мыс.

Сикстус нервно сглотнул. Руки у него слишком тряслись, чтобы тянуться к ней – да и был ли в этом смысл? – разумеется, она должна уехать. Поэтому он вцепился в свои запястья, чтобы унять дрожь, и сделал глубокий вдох.

– Но ты должна, – пробасил он. – Вы не можете опять потерять друг друга.

– Я не уеду.

«Она опять приносит себя в жертву», – подумал Сикстус. Его любимая дочь хочет отказаться от счастья ради жизни здесь, рядом с ним. Эдвард, ее отец, ее животные… Когда же она будет счастлива? После его смерти? Или когда похоронят последнюю из Dames de la Roche?

Сикстус подумал о своей матери и о тех жертвах, на которые она шла для него с братом. Она так сильно переживала за сыновей, за недоношенных младенцев, боялась потерять работу, а благополучие всех, кого угодно, кроме себя самой, волновало ее больше всего на свете. И в конце концов это ее и доконало… И тут сердце подсказало Сикстусу, что нужно было сделать.

Он встал с кресла, опершись на плечо Румер, вышел с ней на улицу. Они стояли на своем дворе под небом, искрящимся мириадами августовских звезд. Внизу, у болот, выводил трели козодой, а в ветвях дубов начали свою вечернюю работу неутомимые цикады.

– Ты доверяешь своей матери? – помолчав, спросил Сикстус.

Румер посмотрела на него, силясь улыбнуться.

– Конечно.

– Тогда прислушайся к ней.

– Пап… ее давно уже нет с нами.

– Милая, если ты по-настоящему любишь это место – если ты и впрямь думаешь, что это обитель любви, духов и вечности, – тогда ты знаешь, что твоя мать сейчас здесь, Румер! Так скажи же мне, о чем, по-твоему, она говорит? Ты слышишь ее слова, а?

– О том, что мне нужно быть с Зебом…

– Ах, Кларисса, – прошептал Сикстус.

– Но жить здесь, пап. Зеб тоже об этом знает. Он возводит конюшню для Блю – на лугу возле моей клиники. Он уже сделал подробные чертежи, заказал материалы. Они с Майклом вместе примутся за работу.

– Зеб остается? Он не хочет, чтобы ты поехала с ним?

– Нет, пап. Как мы можем! Ведь наше место тут.

– Спустя столько лет, – Сикстус не уставал поражаться чудесам этой жизни.

– Я хочу быть с ним, пап, – сказала Румер. – Я всегда об этом мечтала.

– Мечты должны осуществляться, если ты грезила ими так долго…

– Да, – согласилась она.

Сикстус кивнул. Они молча стояли на скалистом утесе в верхней части своего двора. Сикстус пришел в этот дом, в котором Кларисса провела свое детство, почти сорок лет назад. Она приняла его, сделав так, чтобы он ощущал себя частичкой этого места с самого первого дня.

– Знаешь, как мне здесь нравится? – прошептала Румер.

– Кажется, да. Ведь я наблюдал почти за каждой минутой твоей жизни.

– Жаль, что Элизабет не разделяет моих чувств. – Сикстус тяжко вздохнул. Лето подходило к концу, но его ждала осень с ее листопадом и тыквами, которые еще предстояло вырезать. Потом зима – со снегом во дворе, на деревьях, скалах и пляже. Затем наступит весна, когда надо будет расчищать свой участок, снова шкурить и красить «Клариссу» и готовить ее к новому морскому сезону. У него было полно времени, чтобы поразмыслить над тем, что он увидел и почувствовал в Канаде, и чтобы восстановить отношения с Элизабет и полюбить ее чуточку больше. Ритм жизни на Мысе Хаббарда обязательно поможет ему в этом.

– Прости ее, Румер, – Сикстус провел пальцами по лицу своей дочурки.

– Я уже простила, пап, – ответила она. У Сикстуса комок подступил к горлу.

– Это хорошо. Простив сестру, ты обрела свободу. А теперь позволь мне побыть одному, ладно? У меня выдалось долгое, непростое путешествие, и я так рад снова оказаться дома.

– Я тоже рада за тебя.

– Что-нибудь придумала на вечер?

– Встретиться с Зебом, – сказала она. – У нас сегодня давно обещанное свидание…

– А. Это хорошо, – сказал Сикстус. – Очень хорошо.

– Тебе еще что-то нужно, прежде чем я уйду?

– Только объятия и поцелуй, Румер, – усмехнулся ее отец. – Как в те давние времена, когда ты была моей младшенькой.

– Я ею навсегда осталась, – она обвила руками его шею. О, как он был рад за нее! Румер была таким хорошим человеком. В отличие от нетерпимой Элизабет, она была терпеливой. Все эти годы она ждала воссоединения с тем единственным, кого так сильно любила, и выстроила для себя замечательную жизнь.

Сикстус жалел о том, что его мать не была знакома с Румер. Его просто распирало от гордости за свою чудесную младшую дочь.

Стоя на скале, Сикстус задрал голову к звездам и потянулся к небу. Он закрыл глаза, думая о Клариссе, и привлек ее к своей груди, прямо в свое сердце. Не шелохнувшись и не дыша, он крепко обнимал свою жену и возносил ей благодарность за все: за семью, за любовь, за свое успешное возвращение домой. И даже зажмурившись, он видел, как пурпурно-черное небо озарялось всполохами метеоров. Сегодня, позабыв о вечном покое, звездопад пришел в движение.

Невзирая на боль в суставах, Сикстус Ларкин пошевелил ногой. Его подгоняла музыка планет. Он нежно придерживал свою жену, скользя над серыми скалами с вершины их холма на Мысе Хаббарда, где они танцевали под темным бархатным небом, усеянным мириадами звезд.