Unknown

ПРОЛОГ

Милая встреча

Джоуи

30 августа 1999 года.

– Все, что тебе нужно – просто не высовываться и держать себя в руках. Ты умный ребенок. Просто держи свой язык в узде и не реагируй на всякую ерунду. Ты хочешь, чтобы я пошел с тобой?

– Я что, знаю?

– Нервничать – это нормально, Джо.

– Я не нервничаю.

– И бояться тоже нормально.

– Я выгляжу так, будто мне страшно? – Я зарычал, раздраженный его непрекращающимся нянчением. – Я не ребенок, Дар.

– Я знаю, что это не так, – признал мой старший брат, когда мы шли по тропинке к общественной школе Баллилаггина – путешествие, которое он совершал каждый будний день в течение последних шести лет. Его время в средней школе закончилось, в то время как мое только начиналось. – Мне просто нужно, чтобы у тебя все прошло хорошо.

– Ага, – фыркнул я. – Ну, мы оба знаем, что этого не произойдет.

– Это твой новый старт, Джоуи, – сказал он. – Что бы ни случилось в начальной школе, теперь это позади. Не тащи с собой ничего из этих неприятностей.

– Нет такого понятия, как начинать все сначала, – протянул я. – Просто разные локации, наполненные одним и тем же дерьмом.

– Ты слишком молод, чтобы быть таким циничным.

– И ты слишком умен, чтобы тратить свое время и дыхание на эту ободряющую речь, – возразил я. – Я не Шэннон, парень. Мне не нужны слова или рукопожатие.

– Это так неправильно с моей стороны, что я хочу проводить тебя в твой первый день в средней школе?

– Ты мог бы сделать это еще дома, – напомнил я ему. – Тебе не нужно было провожать меня в школу. Я не ребенок.

– Ты мой младший брат.

– Я никогда не был ребенком, Дар.

– Всегда такой самодостаточный. – Покачав головой, он грустно улыбнулся мне. – Ну, может быть, я хотел провести с тобой немного времени.

– Мы живем в одной комнате, – невозмутимо ответил я, перекладывая тонну кирпичей, которые были в моей школьной сумке, на другое плечо. – Мы уже проводим достаточно времени вместе.

– Я люблю тебя, Джо, – сказал он мне, после чего бросил : – Ты знаешь это, верно?

– Ты любишь меня? – Запинаясь, я повернулся, чтобы посмотреть на него. – Что, черт возьми, с тобой не так?

– Ничего, – ответил он тоном, полным эмоций. – Я просто… мне нужно, чтобы ты это знал.

– Почему? – спросил я, чувствуя себя расстроенным из-за его внезапного заявления. Это было неуместно и казалось мне неправильным. – Что происходит?

– Ничего. – Улыбаясь, он наклонился и взъерошил мои волосы. – Ничего не происходит, говнюк. Я просто хотел тебе сказать.

– Хорошо… – Я подозрительно посмотрел на него, не уверенный, что полностью ему верю. – Но если ты хотя бы подумаешь обнять меня на глазах у всех этих людей, я надеру тебе яйца.

– Твой голос начинает ломаться, – усмехнулся он. – Мой младший брат растет.

– Мне не нужен низкий голос, чтобы надрать тебе задницу, - парировал я, начиная злиться.

Он закатил глаза:

– Конечно, писклявый.

– Все девочки здесь носят такие короткие юбки? – Широко раскрыв глаза, я наблюдал, как группа девочек вышла из школьного автобуса на пешеходную дорожку перед нами. – Беру свои слова обратно, Дар. – Довольный жизнью, я улыбнулся своему брату. – Думаю, мне понравится средняя школа.

– Даже не думай об этом, – усмехнулся Даррен, подталкивая меня локтем. – Эти девочки на шестом курсе. Для них ты ребенок-первокурсник.

– Я уже говорил тебе, что я никогда не был ребенком, – ответил я, подмигнув, прежде чем снова обратить свое внимание на великолепный вид голых ног и персиковых задниц.

– Не слишком ли ты молод, чтобы иметь представление о девушках?

– Мне тринадцать.

– Не раньше декабря.

– Держу пари, я видел больше сисек, чем ты.

– Мамины не в счет.

Мы оба рассмеялись, заставив нескольких девушек впереди обернуться.

– Боже мой! Даррен Линч! – взвизгнула одна из блондинок, тепло улыбнувшись моему брату, когда она двинулась прямо к нему. – Что ты здесь делаешь? Разве ты не получил около тысячи баллов в своем сертификате об уходе в июне прошлого года? Ты никак не собираешься вернуться на шестой курс?

– Нет, я не вернусь. Просто провожаю своего младшего брата в его первый день, –ответил Даррен, принимая «полуобнимание», которое предложила ему девушка. – И я мог бы задать тебе тот же вопрос. Что ты делаешь в трущобах в форме BCS (школа в Баллилаггине), девушка из Томмен?

– Я, э-э, перевелась сюда. Я собираюсь закончить шестой курс в BCS, – ответила блондинка напряженным тоном. – Это, ах, вроде как к лучшему, учитывая все обстоятельства, понимаешь?

– Да. – Мой брат кивнул. Сочувствие наполнило его глаза, что чертовски смутило меня. – Понимаю.

– Итак, как все идет, Дар? – Она быстро оттолкнулась от того, что, черт возьми, заставляло их многозначительно смотреть друг на друга. Я закатил глаза и подавил желание блевать. – Я не видела тебя с тех выходных.

– Я был рядом, – сказал он ей, почесывая затылок. – Просто занят, понимаешь?

– Да. – Еще один многозначительный взгляд прошел между ними. – Понимаю.

– А я нет, – решил я вмешаться, потому что, черт возьми, почему бы и нет? –Потрудитесь объяснить, о чем, черт возьми, вы оба говорите?

Мой брат смиренно вздохнул, прежде чем начать представление. – Кива, это болтливое дерьмо – мой младший брат. – Он повернулся ко мне и жестом указал на девушку. –Джо, это Кива Янг. Ты, вероятно, был слишком мал, чтобы помнить ее в начальной школе, но ее младшая сестра дружит с Шэннон.

Ее голубые глаза остановились на моем лице, и она улыбнулась. – Итак, ты следующий Линч в иерархии, да?

– По-видимому, так. – Я уклончиво пожал плечами, прежде чем снова повернуться к Даррену. – Вы закончили с путешествием по переулку воспоминаний, или мне нужно постоять еще десять минут?

– О боже, Дар, – засмеялась она. – У тебя проблемы с ним, да?

– Типо того, – ответил мой брат со вздохом. – Было приятно повидаться с тобой, Кива. – Схватив меня сзади за шею, он повел нас вокруг группы девочек по тропинке к школе.

– Береги себя.

– Ты тоже, Дар, – крикнула она нам вслед. – Оставайся на связи.

– Оставайся на связи? – Я покачал головой и вырвался из его хватки. – Что, черт возьми, это значит?

– Кто знает, – пробормотал Даррен, направляя меня к воротам школы. – Ты знаешь, какие девочки.

– У тебя был с ней секс?

– Что? – Он остановился и развернул меня, чтобы я посмотрел на него. – Нет, у меня не было с ней секса. Почему ты вообще спрашиваешь меня об этом?

– Не будь таким высокомерным, – засмеялся я, игриво толкая его в грудь. – Я знаю, что ты был с девушками в прошлом.

Даррен тяжело вздохнул:

– Не в таком смысле.

– Ну, я думаю, ты ей нравишься, – предположил я, снова идя в ногу с ним. – Она смотрела на тебя этими влюбленными глазами.

– Влюбленные глаза, – усмехнулся Даррен. – Ты придурок.

– Но это правда, – засмеялся я. – Я удивлен, что она не упала в обморок, когда увидела тебя. – Прочистив горло, я прижал руку ко лбу и передразнил: – О, Даррен Линч. Ты видишь мои глаза? Успокой мое бьющееся сердце!

– Ты такой маленький засранец, – засмеялся мой брат.

– А ты темная лошадка, – подмигнул я в ответ, подталкивая его локтем. – Есть еще блондинки, которые шныряют по школе, ожидая, чтобы упасть к твоим ногам? Потому что я буду счастлив забрать их из твоих рук.

– Соберись, – усмехнулся он, печально покачав головой. – Честно говоря, это не так. Она просто хорошая подруга.

– Не волнуйся, Дар, – засмеялся я. – Я знаю, что ты гей. Я просто прикалываюсь над тобой…

– Иисус Христос, Джоуи! – Даррен зашипел, сжимая руку на моем плече. Он оглядел пространство вокруг нас дикими и испуганными глазами, прежде чем вздохнул и пробормотал: – Не так громко, ладно?

– Зачем ты это делаешь? – Потребовал я, забыв о хорошем настроении, и стряхнул его руку, чувствуя, как во мне поднимается гнев. – Почему ты скрываешь, кто ты?

Он покачал головой, голубые глаза наполнились болью. – Джоуи.

– Нет, это чушь собачья, Дар, – настаивал я, не желая отпускать это. – Я не стыжусь тебя, и ты не должен.

– Мне не стыдно за себя, – тихо ответил он.

– Ну, хорошо, – огрызнулся я. – Потому что тебе ни хрена не за что стыдиться.

– Да, ну, по словам папы, есть за что.

– Да, ну и к черту его, – выплюнул я. – Это ему должно быть стыдно за себя, а не тебе.

– Ты понимаешь, что еще шесть лет назад быть геем было наказуемым преступлением в этой стране?

– Да, так же как и презервативы и любая другая форма контроля над рождаемостью, – прорычал я. – Что просто показывает, что законы – это дерьмо собачье.

– Джо…

– Эта страна отсталая, Даррен, ты это знаешь, – возразил я. – Да, сейчас становится лучше, но мы оба знаем, что основы, на которых построены наши законы, имеют гораздо меньше общего со здравым смыслом, чем с религией.

– Я действительно не хочу говорить об этом, Джо.

– Ну, я не хочу видеть, как ты разгуливаешь по дому с поджатым хвостом, когда у тебя нет на то причин, – возразил я. – Это чушь собачья, Даррен. Каждое слово, которое слетает с уст этого человека, – полная чушь, так что не позволяй ему заставлять тебя чувствовать себя плохо по отношению к себе. Папа живет в темные века, так что не смей позволять ему тащить тебя туда с собой.

– Что ты предлагаешь мне сделать, Джоуи? – спросил он усталым тоном. – Встретиться с ним лицом к лицу?

Да.

– Ты можешь разобраться с ним.

– Нет, я не могу, – ответил он. – Кроме того, не каждое разногласие в жизни должно заканчиваться собачьей дракой.

– В нашей жизни так и есть, – горячо поправил я. – Так что, тебе лучше с головой окунуться в борьбу и убедиться, что ты самый большой пес.

– Как ты, писклявый?

– Возможно, я не самый большой пес в драке, – неохотно признал я. – Но у меня всегда самые острые зубы.

– Вроде как в поговорке: «дело не в размере собаки, а в собачьей борьбе»?

Я кивнул.

– Теперь ты говоришь на моем языке.

Даррен странно посмотрел на меня.

– Так, по-твоему, мы живем в мире, где люди едят собак?

– Это не в моих мыслях, Дар. Это факт.

– Ты знаешь… – задумчиво произнес он меланхоличным тоном. – Я не могу понять, станет ли этот твой характер твоей спасительной благодатью или твоим падением.

– Чем бы он не стал, меня все устраивает, – сказал я, пожимая плечами. – Потому что мне все равно.

– Это неправда, – утверждал он. – Ты заботишься.

– Нет, – невесело рассмеялся я. – Это действительно не так.

– Мне нужно, чтобы ты начал заботиться, Джоуи.

– Я забочусь, – проворчал я. – Я забочусь о тебе, и Шэн, и Тадхг, и Ол…

– Мне нужно, чтобы ты начал заботиться о себе, Джо…

– Дерьмо.

Мои ноги резко остановились в ту минуту, когда мой взгляд упал на высокую блондинку с лицом ангела, сидящую на стене у входа в школу.

– Что? – Спросил Даррен, оглядывая нас. – Где пожар?

– Вот там. – Онемев при виде нее, и потеряв все мысли о продолжении какого-либо дальнейшего разговора с моим братом, я указал на девушку, чьи длинные светлые волосы развевались вокруг нее на ветру. – Она.

– Я ее не знаю, – отметил мой брат. – Она, должно быть, первокурсница.

Выглядя так, как никогда не видели мои глаза, я наблюдал, как она сосала леденец «Чупа-чупс», совершенно не интересуясь парнем, пытающимся заговорить с ней, в то время как ее длинные ноги свисали со стены.

– Иисус Христос. – Я выдохнул. – Мне все равно, гей ты или нет, парень. Ты не можешь отрицать, что эта девушка – самое красивое, что когда-либо видели твои глаза.

Именно в этот момент ее взгляд метнулся ко мне.

В ту минуту, когда наши взгляды встретились, я почувствовал, как жар пронзил мою грудь.

Черт возьми.

Когда я встретился с ней взглядом, я полностью ожидал, что она покраснеет и отвернется.

Она этого не сделала.

Вместо этого она склонила голову набок и изучала меня взглядом, похожим на тот, который, я уверен, был флиртующим.

Выгнув бровь, она медленно вынула леденец изо рта и выжидающе посмотрела на меня.

Мой взгляд вопросительно метнулся к темноволосому парню, все еще безуспешно пытающемуся привлечь ее внимание, прежде чем вернуться к ее лицу.

Вызывающе вздернув подбородок, она бросила на меня взгляд, который говорил чего ты ждешь?

Ну и дерьмо.

Чего я ждал?

– Держись, братишка, – усмехнулся Даррен, когда он решительно повел меня по дорожке к главному зданию и прочь от блондинки. – Она милая, но пока не бросай свою шляпу на ринге. Я обещаю, что на твоем курсе будет еще пятьдесят девочек, которые будут выглядеть так же мило.

Сомнительно.

– Я не хочу еще пятьдесят девочек, – ответил я, поворачиваясь назад, чтобы обнаружить, что она все еще наблюдает за мной. – Я просто хочу эту девушку.

– О, снова быть первокурсником. – Смеясь, Даррен потащил меня за собой, пока она не скрылась из виду. – Если я больше ничему тебя не научил за последние двенадцать лет, то запомни это: держи свой характер в узде, голову в книгах, задницу подальше от улиц и руки подальше от девушек, которые так выглядят.

– Как «так»?

– Как будто на них написано «разбитое сердце».

– Другими словами, проведи следующие шесть лет в средней школе, живя как священник, – проворчал я, освобождаясь от него, когда мы добрались до школы. – Где мне зарегистрироваться?

– Эй, это то, что я сделал, – усмехнулся мой брат, которого полностью позабавило мое отвращение. – У меня это хорошо сработало.

– Потому что ты дерьмо сумасшедшее, – сказал я ему. – Серьезно, Дар. Удивительно, что мы вообще родственники.

– Ну, мы действительно родственники, – напомнил он мне, прежде чем притянуть меня в объятия. – Я всегда буду твоим братом, несмотря ни на что, хорошо? Никогда не забывайте об этом.

– Что я тебе говорил? – прошипел я, отползая от него, прежде чем кто-нибудь увидел, что я обнимаю своего брата на виду у всех. – Я должен довести дело до конца и надавать тебе по яйцам за это.

– Береги себя. – Его голос был хриплым от эмоций, когда он наблюдал, как я хмуро смотрю на него. – Я люблю тебя.

– Господи, расслабься со всей этой любовной ерундой, – проворчал я, чувствуя себя крайне неловко. – Я иду в среднюю школу, мудак, ты же не отправляешь меня на войну.

Он натянуто кивнул.

– Я знаю.

Чувствуя себя сбитым с толку, я настороженно посмотрел на него, прежде чем покачать головой и уйти в направлении входа.

Остановись.

Не уходи.

Что-то не так.

Поворачивайся назад.

Это все неправильно.

– Дар? – Неуверенно колеблясь, я обернулся и обнаружил, что он уже уходит. –Увидимся после школы, хорошо?

Мой брат не ответил.

– Дар?

Он тоже не обернулся, чтобы посмотреть на меня.

– Даррен?

Вместо этого он натянул капюшон и продолжал уходить от меня.

– Итак, этот парень твой хранитель, или ты можешь подумать сам? – спросил женский голос, и я развернулся, чтобы найти не кого иного, как блонди со стены, стоящую передо мной – и, черт возьми, вблизи она выглядела еще лучше.

Все представления о странном прощании Даррена давно забыты, я полностью сосредоточился на лице, смотрящем на меня.

Высокие скулы, розовые пухлые губы, большие зеленые глаза и волосы, которые выглядели как что-то из журнала, она была, без преувеличения, самой красивой, что когда-либо видели мои глаза.

– Я определенно могу думать самостоятельно.

– Ты видел меня там, – спокойно заявила она, зеленые глаза поймали меня в ловушку.

– Да.

– Ты продолжал идти.

Я кивнул, как дурак.

– Да.

– Больше так не делай.

Трахни меня.

– Не буду.

Она оглядела меня еще раз, прежде чем одобрительно кивнуть. – Ты прекрасен.

Ну и дерьмо. – Аналогично.

– Хм. – Ее губы приподнялись. – Итак, у тебя есть имя, мальчик-который-может-думать-за-себя?

– Имеет ли это значение?- Я парировал, нуждаясь в том, чтобы восстановить некоторые позиции, которые я потерял из-за этой мощной девушки. – Мы оба знаем, что к концу дня ты будешь называть меня малышом.

Она облизала губы, чтобы скрыть улыбку. – Это так?

Я подошел ближе. – Это ты мне скажи, блонди.

Так вот, она сделала, и это было великолепное зрелище. – Ладно, это было действительно хорошо.

Я ухмыльнулся. – Спасибо.

– Я Ифа, – засмеялась она, протягивая мне руку.

– Джоуи, – ответил я, беря ее маленькую руку в свою.

– Джоуи. – Пожимая мне руку, она склонила голову набок и изучала меня без намека на застенчивость. – Твое имя тебе подходит.

– Я мог бы сказать то же самое о тебе, - ответил я. – Твое имя означает сияние и красоту, верно?

Она усмехнулась. – Ты хорошо знаешь ирландский.

Да, я знал ирландский, но не настолько хорошо.

В моем классе в начальной школе была девочка по имени Ифа, которая постоянно бубнила о том, что ее назвали в честь ирландской королевы-воительницы, с уровнем красоты, который, по слухам, соперничал с красотой Елены Троянской.

Я, однако, не собирался рассказывать об этом конкретно этой Ифе.

Не тогда, когда мне нужно было каждое преимущество, которое я мог получить.

– Итак, в какой класс тебя определили? – спросила она, доставая сложенное расписание из кармана своей короткой плиссированной юбки. – Я в 3-м классе первого года (7 класс по нашей системе).

Черт, если бы я знал.

Я расправил скомканный бумажный шарик, который был моим расписанием занятий на учебный год. Я был чертовски взволнован, когда прочитал слова «3-й класс первого года» на странице.

– У меня тоже.

Она была в моем классе.

Может быть, мне повезло.

– Значит, ты такой же посредственный ученик, как и я, – засмеялась она. – Моего брата определили на 1-й класс первого года. Этот класс для умников.

– Ты близнец?

Она кивнула.

– К несчастью.

– Значит, мы третий самый умный класс?

– Или третий самый толстый, – засмеялась она. – Каким бы способом ни был наполнен твой стакан (поговорка).

– Почему? На сколько классов был разделен наш год?

– Четыре.

– Господи, – засмеялся я. – Это мало о чем говорит в нашу пользу, не так ли?

– Да. – Она улыбнулась мне в ответ. – Итак, из какой начальной школы ты пришел?

– Школа Святого Сердца, – ответил я. – А ты?

– Собор Святой Агаты, – сказала она с гримасой. – Это…

– Начальная школа для девочек, которой руководят монахини за городом? – Я вздрогнул от сочувствия. – Ну, это тебе дерьмово не повезло, да?

– Ага. Восемь лет с монахинями. Разве ты не видишь, как сияет мой нимб?

– О да, он ослепляет.

– По словам сестры Альфонсус, я должна продолжать свое образование в среде, где учатся только девочки, – размышляла она с дьявольской улыбкой. – По-видимому, во мне есть дикая жилка со склонностью к мужскому облику, которую не могут устранить никакие молитвы. – Она закатила глаза. – Все потому, что я сказала, что парень, играющий Иисуса в фильме, который нам показали, был великолепен.

Я выгнул бровь.

– Великолепен?

– Что? – она засмеялась. – Это так.

– Ну, мне кажется, что тебе нужно меньше времени проводить в коленопреклоненных молитвах и больше времени…

– Не говори этого, – предупредила она, протягивая руку, чтобы закрыть мне рот рукой.

– С мужской формой, – усмехнулся я, убирая ее пальцы со своих губ своей рукой.

– Итак, мне следует проводить больше времени с мужской формой в целом? – она засмеялась, и каким-то образом наши пальцы теперь переплелись. – Или с тобой? – Потому что можно с уверенностью сказать, что я впечатлена мужской фигурой, стоящей передо мной.

– Это твой способ сказать мне, что у тебя нет парня?

– Нет, это мой способ сказать тебе, что у меня будет парень, как только ты меня попросишь.

– Иисус. – Мое сердцебиение ускорилось. – Ты ни в чем не отступаешь, не так ли?

Она подмигнула и сняла свою школьную сумку с плеча. – Что в этом забавного?

Эта девушка привела меня в замешательство, я взял сумку, которую она протянула мне, и перекинул ее через свободное плечо.

– Вот, – сказала она с одобрительным кивком, восхищаясь своей ярко-розовой сумкой на моем плече. – Этого должно хватить.

– Хватить?

– Предупредить других девочек.

– Предупредить других девочек? – Мои брови поползли вверх. – Ты только что отметила меня своей сумкой?

– Конечно, – ответила она, мило улыбаясь мне, прежде чем развернуться на каблуках и неторопливо уйти в направлении школы. – Теперь, пойдем, детка.

Я рассмеялся, потому что, честно говоря, что еще я мог сделать?

У меня было отчетливое ощущение, что я буду часто следовать за этой девушкой.

Тем не менее, мои ноги двигались за ней.

Глава 1.Монстры под моей кроватью.

Первый год

Джоуи

30 ноября 1999 года.

Со звуком несмотря на мой собственный пульс, грохочущий в ушах, я не сводил глаз с пола моей спальни и концентрировался на своем дыхании, на трещинах в плинтусе, на недавно проделанной дыре в моем носке, на чем угодно, но не на том, что задница колотится и требует войти.

– Открой эту дверь, мальчик, и я научу тебя хорошим манерам!

– Бесполезная маленькая сучка, прямо как твой брат.

– Ты уже не такой большой мужчина, не так ли, маленький засранец?

– Выходи, маленький болван, пока я не выломал твою гребаную дверь!

Мое сердце бешено колотилось в груди, каждый дюйм моего тела был избит и украшен синяками, и хотя я знал, что моя мама была там беззащитна, у меня, честное слово, не хватило духу пойти еще на один раунд с мужчиной, которого она называла своим мужем.

Не тогда, когда он так легко взял надо мной верх сегодня вечером.

Проглотив кровь, которая стекала по задней стенке моего горла, я повернул голову в сторону и обдумал свои варианты.

Сражайся.

Умри.

Беги.

Умри.

Расскажи.

Умри.

Скрой.

Умри.

Умри.

Умри.

Потратив эгоистичное количество времени на размышления о том, чтобы приставить нож к своим запястьям, я зажмурил глаза и напряг каждую мышцу в своем теле, пока оно не затряслось от напряжения.

Не делай этого, парень.

Твоя очередь еще не пришла.

Не доставляй ему такого удовольствия.

Подумай о других.

Отчаянно пытаясь отвлечься от искушения, я задержал дыхание и сосредоточился на том, почему я не могу покинуть этот дом.

О том, почему я должен был остаться.

Шэннон. Тадхг. Олли…

Шэннон. Тадхг. Олли…

Шэннон. Тадхг. Олли…

Постепенно, когда мой разум смирился с тем фактом, что я никак не мог оставить троих невинных детей с создавшими нас монстрами, я почувствовал, как мои мышцы расслабляются, заставляя меня все глубже погружаться в депрессию.

Заманивают меня в ловушку…

Негодование вспыхнуло во мне, когда мой разум сосредоточился на одном лице.

На одно имя.

К черту Даррена за то, что он оставил меня здесь.

Мама плакала в своей комнате, ее одежда была разбросана повсюду, а ее достоинство было размазано по его члену, и я ни хрена не мог для нее сделать.

И, как и в прошлый раз, я не смог спасти ее.

И, как и во все предыдущие разы, я не смог его остановить.

Глубокий тембр голоса моего отца эхом отдавался от стен моей спальни, когда угрозы, которыми он осыпал меня до поздней ночи, медленно превращались в разочарованное рычание, а затем, в конечном счете, в пьяные оскорбления.

– Чертов придурок? – было последним, что я услышал, как он назвал меня, прежде чем его тяжелые шаги неуклюже удалились от моей двери.

Через несколько минут его голос был слышен снова, но на этот раз с другого конца лестничной площадки, с моей матерью, которая снова стала мишенью его истерики из-за виски.

Сердце бешено колотилось в моей груди, я потянулся к будильнику на прикроватном шкафчике и прищурился, пытаясь определить время, руководствуясь только тусклым оттенком уличного света за моим окном.

02:34

Ради всего святого.

Поставив часы обратно, я разочарованно вздохнул, забарабанил пальцами по груди и попытался успокоиться, черт возьми.

Хотя это далось нелегко.

Не сегодня.

Потому что Даррена все еще не было.

Единственный человек, от которого я зависел в такие времена – в такие ночи, как эта, – ушел, даже не оглянувшись.

Я должен знать.

Я смотрел, как он уходит.

Папа никогда не бил Даррена так, как он бил меня.

Он был первенцем, золотым мальчиком.

Я был запасным.

Даррен получил пощечины открытой ладонью.

Я получил удары сжатым кулаком.

Даррен был дипломатичен.

Он мог уговорить нашего отца лучше, чем кто-либо другой в доме, и привести его в чувство – ну, большую часть времени.

Сердито глядя на его пустую нижнюю койку, нетронутую с момента его ухода, я почувствовал, как знакомая волна горечи захлестнула меня, забирая с собой еще один кусочек моего детства.

Я только начал первый год, ради всего Святого, мне не исполнится тринадцать еще месяц, на что я надеялся против мужчины в два раза больше меня?

Я не смогу, Даррен знал это, и он все равно оставил меня здесь беззащитным.

Мне было двенадцать лет, и я был солдатом на передовой в войне, которая бушевала в доме моей семьи. Враг, с которым я столкнулся, был больше и сильнее, а мой союзник бросил меня, когда я больше всего в нем нуждался.

Я знал, что что-то не так в то утро, когда он проводил меня в школу. Я чувствовал это всеми своими костями, когда смотрел, как он уходит от меня – когда я звал его, как гребаный ребенок.

Первые несколько дней после внезапного ухода моего старшего брата я ждал, затаив дыхание, молясь, чтобы все как-нибудь уладилось и Даррен вернулся через парадную дверь.

Я никогда не молился.

Но в тот вечер, когда я вернулся домой со своего первого дня в средней школе и обнаружил, что он ушел, что я шепчу клятвы и обещания человеку в небе, предлагая все, что только мог придумать, в обмен на безопасное возвращение моего брата.

Мой союзник.

Мои молитвы остались без ответа, и я потерял больше позиций, чем мог себе позволить за прошедшие недели.

Испытывая отвращение к самому себе за то, что прятался за запертой дверью, я попытался урезонить свою гордость, зная в глубине души, что вернуться туда сегодня вечером было бы равносильно подписанию моего собственного смертного приговора.

Вы едва выбрались оттуда живыми…

В этот момент громкое сопение наполнило мою комнату, и я сдержал рычание, позволив своей голове удариться о дверь спальни, к которой я прислонился с клюшкой для херлинга в руке.

– Не слушайте это, - проинструктировал я своего брата или сестру – кого именно, я понятия не имел, потому что трое, которые все еще жили в этой дыре, в настоящее время прятались под моим одеялом. – Игнорируйте его.

– Это так страшно, Джо, - шмыгнул носом Тадхг, появляясь из-под моего одеяла на верхней койке. – Что, если он снова причиняет мамочке боль?

– Нет, - отрезал я, солгав сквозь зубы своему шестилетнему брату. – Она в порядке. А теперь иди спать.

– Я не могу, - прохрипел он.

– Ты должен, - прошептала моя десятилетняя сестра. – Ты знаешь, что произойдет, если он поймет, что мы не спим.

– Заткнись, Шэннон, - взвыл Тадхг. – Я боюсь...

– Я знаю, Тадхг, - тихо продолжила она, появляясь из-под одеяла с нашим трехлетним братом Олли, свернувшимся калачиком у нее на коленях. – Вот почему мы должны вести себя тихо.

– Вам всем, блядь, нужно пойти спать, - приказал я, взяв на себя роль защитника, в которую меня бесцеремонно втянули. – Ты в порядке. Мама в порядке. Мы все в порядке. Все чертовски грандиозно.

– Но что, если он снова причиняет ей боль?

Я не сомневался, что он на самом деле снова причинял ей боль.

Проблема была в том, что я ни хрена не мог с этим поделать.

Бог свидетель, я пытался.

Сломанный нос, которым я щеголял ранее сегодня вечером, доказал, как мало я мог сделать с животным, которого мы называли нашим отцом.

К счастью, Тадхг и Шэннон, похоже, не понимали, каким образом наш отец причинял боль нашей матери.

Мне, с другой стороны, было десять лет, когда я узнал значение слова «изнасилование».

Это был не первый раз, когда я видел, как он прижимал ее к земле, и не в первый раз я слышал это слово, брошенное в разговоре, но это был первый раз, когда мне удалось связать слово с действием и понять, что происходило с моей матерью.

Поймите, что это животное заставило ее принять в свое тело, не желающее этого.

Неоднократно.

Мое вмешательство было бесполезным и закончилось тем, что моя мать – избитая, в синяках, окровавленная и обнаженная ниже пояса на кухонном полу – выгнала меня из комнаты. Обвиняла меня своими глазами за то, что я не мог контролировать, но не раньше, чем мой отец получил несколько хороших ударов по моему предпубертатному состоянию.

После того, как я осознал, что означало изнасилование, что это действительно значило, моя решимость держать рот на замке о том, что произошло дома, только укрепилась.

Я знал, что Даррена изнасиловали, когда мы шесть месяцев отдавали старших детей в приемную семью. Я достаточно слышал об этом – меня достаточно заставляли чувствовать себя виноватым из–за этого, знать, что это было достаточно плохо, чтобы держать рот на замке и держать личное дело нашей семьи при себе.

– Помни, Джоуи, помни, что каким бы плохим ни был папа, хуже этого никогда не будет…

– Ты думаешь, это плохо? Ты не представляешь, как тебе чертовски повезло, что у тебя это есть…

– Ты получил мороженое и торт со своей приемной семьей, а я разбит…

– Тебе не на что жаловаться, по сравнению со мной. Тебе было легко, так что перестань жалеть себя…

– Ты знаешь, что происходит в этих домах престарелых? Ты хочешь, чтобы Тадхг закончил так же, как я? Ты хочешь этого для Шэннон? Держи рот на замке. В этом доме нет ничего настолько плохого, чтобы заслужить возвращение туда. Ничего…

Как только я увидел это своими глазами, я понял, что ни за что не поставил бы своих братьев и сестер в такое положение, когда с ними могло бы случиться такое.

Я бы предпочел умереть первым, и это не я драматизировал.

Я серьезно.

В течение многих лет после этого я не спал по ночам. Я не осмелился. Шумы – ее гребаный звук – были выжжены в моей памяти, повторяясь снова и снова в цикле психического разрушения.

И даже когда было тихо, я был на грани. Тишина выбила меня из колеи почти так же сильно, как ее крики.

Потому что ее крики означали, что она все еще дышала.

Ее молчание означало, что она мертва.

Я помнил, как лежал в своей комнате, похожей на сегодняшнюю, с напряженным телом, когда я напрягался, чтобы услышать каждый скрип матраса, каждое отвратительное ворчание и стон, доносящиеся из-за закрытой двери на другом конце лестничной площадки.

Тогда меня охватывала паника, и в девяти случаях из десяти я вскакивал с кровати и стоял на страже у спальни моей сестры, в ужасе от того, что у нее есть что-то, за чем в конце концов придет такое животное, как наш отец.

По крайней мере, когда мы были все вместе под одной крышей, я мог защитить ее, я мог защитить их всех, взять на себя часть боли за них и позволить им иметь какое-то подобие детства.

Если бы я сказал, нас бы поместили под опеку. И если бы нас отдали под опеку, был хороший шанс, что нас разделили бы. И если бы мы были разделены, то я не смог бы защитить их от хищников, о которых Даррен предупреждал меня, что они повсюду.

– Ты думаешь, что с тобой этого не случится, но это произойдёт. Это происходит постоянно…

– Не всем везет так, как вам с Шэннон, когда вас поместили в одну приемную семью…

– Я все еще чувствую его внутри моего тела, разрывающего меня на части, разрывающего меня, и это заставляет меня хотеть умереть…

Сама мысль о том, что что-то случится с Шэннон, Олли или Тадхгом, заставила мою кожу покрыться мурашками, а рот сжаться.

Я мог выдержать давление.

Я мог принимать удары.

Я мог справиться с его приступами виски.

Я мог бы взять все это, если бы это означало, что им не нужно было.

Как почитаемая клятва на крови, я мысленно подтвердил клятву, которую я дал себе в ночь после ухода Даррена, и это было защищать моих братьев и сестру всем, что у меня было во мне.

Я бы никогда не позволил, чтобы их били, как меня, или оскорбляли, как нашу мать, или оскверняли, как нашего брата.

Со всем, что у меня было внутри, я бы защищал их от вреда.

Им никогда не пришлось бы сидеть за забаррикадированной дверью спальни с пистолетом в руке.

Я был бы здесь, чтобы сделать это для них.

Я знал, каково это, когда мой защитник бросает меня, и я никогда не позволил бы этому случиться с ними.

Я бы умер первым.

Да, к черту Даррена за то, что он оставил наших братьев и сестру на произвол судьбы против монстра.

Пошел он к черту за то, что сделал из меня боксерскую грушу номер один для нашего отца.

Ты всегда был таким, парень…

К черту и среднюю школу, если уж на то пошло. Мой взгляд переместился на мою нераспечатанную школьную сумку, в которой лежала гора домашних заданий. У меня не было ни малейшего намерения заканчивать дерьмо, заданное учителями, чье мнение обо мне волновало меня меньше всего.

Да, можно с уверенностью сказать, что средняя школа была еще одним провалом.

Преуменьшение века, парень…

По словам моего нового директора, мистера Нихана, я был вспыльчив и невосприимчив к авторитетам. Если бы ему пришлось мириться с половиной того дерьма, которое я натворил, он бы сам так не реагировал на власть.

Мудак.

Я наслаждался тем, что выводил его из себя.

Причина моей вопиющей неприязни к нему была проста — когда-то он играл в херлинг с моим отцом.

Херлинг.

Дрожь пробежала по мне.

Это было одновременно и моим спасением, и моим живым кошмаром.

Заставленный играть моим отцом с четырех лет, и напуганный тем, что этот груз упал на плечи Тадхга, как он упал на мои, когда Даррен ушел, я заставил себя продолжать в том же духе.

И я был хорош.

Я был лучше, чем когда-либо были мой отец или Даррен, и я думаю, что это заставило его ненавидеть меня больше – тот факт, что я не был полностью бесполезен, как он постоянно напоминал мне.

Придурок.

Именно из-за таких мыслей и таких испорченных ночей, как нынешняя, когда Шейн Холланд, парень на несколько лет старше меня в BCS, предложил мне первый косяк в пятом классе, я взял его.

Когда он пообещал, что это расслабит мой лихорадочный разум и поможет мне уснуть, я так глубоко засосал это дерьмо в легкие, что чуть не задохнулся в процессе.

И вы знаете, что произошло?

Это сработало.

В ту ночь я пошел домой и спал как младенец, в блаженном неведении о том, что происходит за запертой дверью моей спальни.

После моей первой ночи безмятежного сна за многие годы я был мгновенно обращен и решил, что травка для меня.

Покурив, я смог расслабиться, лучше, чем когда-либо. Я мог закрывать глаза ночью и не слышать ее в своей голове.

Я мог игнорировать жгучую боль от предательства и отвержения, которая калечила меня каждый раз, когда я думал о Даррене, оставляющем меня на произвол судьбы ради семьи, или о том, что произойдет, если я попытаюсь уйти.

У меня был мир.

В прошлую субботу после работы, например, я встретился с Шейном и несколькими старшими парнями из школы на несколько часов.

Я уже знал большинство парней, выросших в том же районе. Все они были довольно безобидны. Ну, по крайней мере, большинство из них.

Я не был настолько наивен, чтобы поверить, что Шейн и любой из его друзей-мудаков были моими друзьями.

Они только что предложили мне сбежать от самого большого мудака в моем мире.

Моего отца.

Кроме того, перспектива быть обкуренным была чертовски привлекательнее, чем перспектива скрыться от моего старика за то, что он пропустил 65–метательный эквивалент углового удара – во время моего матча ранее тем утром.

Итак, с последними двадцатью евро, которые у меня оставались после недавно полученной работы, я ухватился за возможность сбежать на ночь.

Сбежать.

Чтобы просто остановить все это…

Весь ад разверзся на следующее утро, когда я был ошарашен своим полуночным предприятием, но я ни о чем не жалел. Я не мог вспомнить, как добрался домой. Я был слишком накачан дерьмовой смесью из травы, кусочка дьявола и таблеток, чтобы заметить.

Или волноваться об этом.

Черт, я бы сделал это снова, не задумываясь, если бы это означало, что я был избавлен от реальности моей жизни – избавлен от них – на несколько коротких часов.

Господи, как бы я хотел закурить прямо сейчас…

– Я думаю, он снова причиняет ей боль, - прохрипел Тадхг, отрывая меня от моих мыслей, когда в воздухе раздался болезненный плач нашей матери, сопровождаемый диким хрюканьем.

О, я знаю, что это так.

– В последний раз говорю, он не причиняет ей вреда.

– Ты уверен?

Нет.

– Ага.

– Ты обещаешь?

Нет.

– Ага.

– Спасибо, что позволил нам остаться с тобой, Джо.

– Нет проблем.

– Хочешь лечь с нами?

И двое из вас мочатся на меня ночью?

– Нет, спасибо.

– Ты уверен, что не хочешь…

– Спи. Сейчас же.

Настроение омрачилось, я позволил своим мыслям вернуться к Даррену, когда ложился спать, и только мое негодование составляло мне компанию – и херлинг.

Черт.

Глава 2. Кто угодно, только не она.

Джоуи

14 февраля 2000 года.

– И тогда ты просто соединяешь провода вместе вот так, и Боб станет твоим дядей, - объяснил Тони Моллой в четверг вечером после школы, передавая мне кусачки.

Двигатель автомобиля, который он перемонтировал, взревел, возвращаясь к жизни.

Я усмехнулся.

– Это чертовски безумно.

Он выгнул седеющую бровь.

– Я показываю тебе это только в случае чрезвычайной ситуации, а не для ночной увеселительной прогулки или любого другого дерьма, которое молодые парни здесь затевают.

– Очевидно.

– Вот, дай мне этот тестер для лица.

Полностью заинтригованный, я сделал так, как просил старик, впитывая все, чему он меня научил, и чувствуя себя невероятно благодарным за то, что он рискнул ради меня в прошлом году – даже если это означало, что роль, которую мне дали, сделала меня прославленным лакеем Тони.

Заправка бензином на прилегающей к гаражу площадке была не совсем захватывающим занятием, но я обнаружил, что мне нравится возможность поработать с двигателями. Больше, чем просто понравилось, это было именно то отвлечение, в котором я нуждался.

Деньги были не блестящими, пятерка в час, но я был слишком молод, чтобы получить работу по бухгалтерским книгам, не говоря уже о том, что слишком вспыльчив, чтобы удерживать ее, даже если я был достаточно взрослым.

Кажется, я ничего не мог с этим поделать. У меня была проблема с тем, чтобы держать себя в руках. Ярость, которая накапливалась во мне всякий раз, когда я сталкивался с ссорой или мудаком, решившим поспорить со мной, была неконтролируемой.

Что-то внутри меня требовало, чтобы я сопротивлялся, каким бы мелким или неважным ни был аргумент.

Я не мог достать это.

Это было похоже на то, что прямо под поверхностью моей кожи жил демон, который принял слишком много ударов лежа и отказался принять еще один.

Кроме того, облегчение на лице моей матери, когда я отдавал свою зарплату каждую пятницу вечером, того стоило.

Если бы я мог снять хотя бы десятую часть нагрузки с ее хрупких плеч, возложенной на нее из-за бесполезного ублюдка, за которого она вышла замуж и который отказался найти работу, то я бы с радостью работал за пятерку в час.

Используя все часы, которые они мне давали, я работал большую часть вечеров после школы примерно до девяти или десяти вечера и весь день в субботу, если только мне не нужно было взять несколько часов выходных для матчей.

– Ну, как дела в школе, парень? – Спросил Тони, поднимаясь на ноги. – Надеюсь, ты будешь держать голову опущенной после той дисквалификации на прошлой неделе?

Я не был фанатом школы, и мой босс знал это.

Я чертовски ненавидел это в лучшие времена, но когда я взвесил свои варианты, я бы жил в этом месте – или здесь, – если бы это означало, что мне не нужно было возвращаться домой.

– Я уже говорил тебе об этом, - сказал я, следуя за Тони в офис, который одновременно служил комнатой для персонала. – Этот придурок Райс перешел все границы.

– И ты был более чем готов поставить его на место, - размышлял Тони. Включив чайник, он указал на синяк под глазом, с которым я щеголял. – Продолжай появляться на работе в таком виде, и ты отпугнешь всех старых хрычей, приходящих за бензином.

Я пожал плечами.

– Знаешь, Джо, тебе действительно нужно научиться держать себя в руках, - продолжил он, наливая две кружки чая. – Такой вспыльчивый характер делает тебя обузой, парень. Это сдерживает тебя в жизни.

Или это сохранит мне жизнь ровно на столько, чтобы я вырос и уехал из этого города.

– Может быть, - согласился я, проводя языком по недавно зажившему порезу на нижней губе.

– Это уже сдерживает тебя, - сказал он, протягивая мне одну из кружек, прежде чем погрузиться в одну из своих частых ободряющих речей «у вас такой большой потенциал».

Опустившись на стул за столом напротив него, я сделал глоток из своей кружки и настроил его голос, убедившись, что киваю и соглашаюсь с правильными репликами, слыша каждое гребаное слово раньше, но в глубине души зная, что Тони не враг.

Каждое слово, которое он произносил, было знакомым, которое повторялось раньше.

От него.

От бабушки Мерфи.

От моего директора в BCS.

От моих тренеров и наставников.

Бла-бла-бла, бла-бла…

– Привет, папа, - раздался женский голос из дверного проема кабинета, заставив Тони прерваться посреди лекции, а мое сердце как нож в груди.

Мои глаза остановились на знакомой длинноногой блондинке, стоящей в дверном проеме, щеголяющей в той же форме, что и я, которая была на мне ранее сегодня, и я подавил стон.

Ради всего святого…

Эта девушка.

Да, эта девушка была занозой в моей дыре.

– Ифа. - Глаза Тони загорелись. – Что ты здесь делаешь?

– Я занималась в библиотеке с Полом, - ответила его дочь с раскрасневшимися щеками, бросив школьную сумку на пол и подойдя к отцу. – У нас промежуточные экзамены на следующей неделе. Я потеряла счет времени, и ты сказал, что я не должна идти домой в темноте. - Ангельски улыбаясь своему старику, она хлопнула своими большими зелеными глазами и спросила: – Есть шанс вернуться домой?

– Потеряла счет времени в библиотеке? - Тони недоверчиво поднял бровь. – В половине седьмого в ночь Святого Валентина? Ты думаешь, я спустился в последний душ?(поговорка)

Я фыркнул, также находя ее оправдание чертовски смешным.

Ее зеленые глаза предупреждающе сузились, и я пожал плечами.

Как будто мне было не все равно, связалась она со своим стариком или нет.

Она должна была придумать ложь получше.

Это было жалко.

– Промежуточные экзамены?-Тони посмотрел на меня. – Джоуи, сынок, ты учишься в том же классе, что и мои близнецы. Ты слышал что-нибудь в школе о промежуточных экзаменах?

– Ни слова, - ответил я, смутно припоминая, что слышал что-то о предстоящих экзаменах, но слишком наслаждаясь ее дискомфортом, чтобы вручить ей лопату, в которой она явно нуждалась, чтобы выкопать себя из этой ямы.

– Как будто он вообще знает, - с рычанием ответил Моллой. – Не обращай внимания ни на одно его слово, папа. Джоуи Линч проводит больше времени в кабинете с директором, чем в классе с…

– Ты и Пол?- Я предложил.

Брови Тони поднялись.

– Этот Пол – парень?

– Больше похоже на придурка Пола, - усмехнулся я.

– Вау, Джоуи.- Ее глаза снова сузились, глядя на меня. – Я удивлена, что ты вытащил голову из задницы достаточно надолго, чтобы выучить имена своих одноклассников.

– Мы в одной команде по херлингу.

Она скрестила руки на груди. – Да, и?

– И вот откуда я знаю его имя, - протянул я, откидываясь на спинку стула. – Никаких предупреждений не требуется. А Пол Райс придурок.

Тони рассмеялся и быстро пошел на попятный.

– Погоди, это не тот парень, которого отстранили за драку на прошлой неделе?

– Это тот самый, - подтвердил я.

– Потому что ты ударил его без причины, - прорычала Моллой, быстро защищая своего парня.

– Это то, что ты думаешь, - парировал я.

– Тьфу. Неважно, - отрезала она. – Можно мне быстро поехать или нет, папа? Мне нужно попасть домой. Мне нужно закончить тонну домашней работы.

– Почему ты не сделала её в библиотеке?- Я издевался, наслаждаясь тем, что разозлил ее немного больше, чем следовало. – Пока ты занималась всем этим важным изучением с Полом.

– Почему бы тебе не заткнуться?– раздраженно возразила она. – И не лезь не в свое дело.

– И что более важно, почему этот парень, Пол Янг, не проводил тебя домой?-Вмешался Тони, теперь уже серьезным тоном. – Что за молодой парень оставляет свою девушку в городе одну ночью?

– Его мама забрала его на тренировку, - объяснила она, пожав плечами.

Тони посмотрел на меня. – Тренировка?

Я покачал головой. – Сегодня вечером тренировки не будет.

– Тай-чи, - горячо поправляет она. – Не все вращается вокруг херлинга.

– Тай-чи?- Тони нахмурился. – Я думал, это как-то связано с украшением дома.

– Это фэн-шуй, папа.

Я подавил смех.

Моллой уставился на меня.

– И его мать не подвезла тебя домой?

Она взволнованно пожала плечами.

– Я не просила ее об этом.

Ее отец нахмурился.

– И он не попросил ее об этом?

– Видишь, - протянул я, бросив на ее отца понимающий взгляд. – Придурок.

– Папа, - огрызнулась она, теперь послушно игнорируя меня. – Можно мне поехать или нет?

– Нет.

– Что? Папа, мне нужно домой. Я же говорила тебе — у меня куча домашней работы.

– Извини, дорогая, но у меня есть Corolla, которая нуждается в полном обслуживании, прежде чем я закроюсь. Я пробуду здесь еще как минимум несколько часов.

– Папа.

– Дочь.

– Отец!

– Плод моих чресел.

– Отлично, - драматично фыркнула она, потянувшись за своей школьной сумкой. – Не утруждай себя тем, чтобы отвозить свою беззащитную дочь-подростка домой в темноте ночи. Я рискну и уйду.

– Ты не сделаешь ничего подобного, - приказал ее отец. – Сядь. Ты можешь сделать свою домашнюю работу, пока я заканчиваю, и тогда я отвезу тебя домой.

– Я не останусь здесь, пока вы не закроетесь, - парировала она, оскорбленная этой мыслью. – Это всего лишь пара миль ходьбы. Максимум двадцать минут. Кроме того, здесь холодно и скучно, и мне нужно…

– Сделать свою домашнюю работу, - заступился за нее отец, – да, я думаю, ты это уже говорила. Ну, ты не пойдешь одна,

– Ну, я не останусь, - вызывающе парировала она, ее светлый хвостик перекинулся через плечо, когда она подняла свою сумку и направилась к двери. – Со мной все будет в порядке.

– Господи Иисусе, - проворчал Тони, качая головой. – Джоуи, сынок, сделай мне одолжение и убедись, что моя упрямая дочь доберется домой целой и невредимой.Можешь закончить позже.

– Мне не нужен сопровождающий, - возразила Моллой, выглядя испуганной, но ее отец прервал ее.

– Либо он проводит тебя домой, либо ты ждешь здесь, пока я закончу работу. Твой выбор.

Отказываясь, она, казалось, обдумывала свой выбор, прежде чем посмотреть мне в глаза. – Ну, ты собираешься проводить меня домой или нет?

Ради всего святого…

***

Я должен был научиться заменять свечи зажигания в старой Corolla Дэнни Рейли, но вместо этого я провожал разъяренную девочку-подростка домой против ее воли.

Как я оказался втянутым в это дерьмо, я никогда не пойму.

Если бы Тони знал меня, действительно, черт возьми, знал меня, он бы быстро понял, что его дочери было намного лучше одной, чем со мной.

Я был плохим человеком; моя мать несколько раз говорила мне об этом.

Засунув руки в передние карманы толстовки, я шел рядом с Ифой Моллой, слушая ее разглагольствования о сексизме, различном обращении, потому что она была девочкой, двойных стандартах, когда мы были одного возраста, и у ее отца не было проблем с тем, что я возвращался один, не говоря уже о множестве другой ерунды с тех пор, как мы оставили ее отца в гараже.

Честно говоря, ее драматический бред уже должен сводить меня с ума.

Вместо этого она меня слегка позабавила.

– Это позор, - прошипела она, властно шагая по тропинке в своих школьных туфлях на высоком каблуке, выставляя напоказ голые бедра под лоскутком серой ткани, который она называла юбкой. – Он ведет себя совершенно неразумно…

– Могу я просто остановить тебя прямо здесь, - вмешался я, подняв руку.

– Да, - сказала она, поворачиваясь, чтобы посмотреть на меня выжидающим взглядом.–Почему?

– Без причины, - ответил я. – Я просто хотел, чтобы ты перестала болтать.

– Знаешь, Джоуи, иногда ты можешь быть таким мудаком.- Расстроенная, она покачала головой и пошла впереди меня. – Такой мудак.

Меня устраивает.

Я не ускорил шаг и не погнался за ней, как я подозревал, она привыкла делать с парнями.

Когда она поняла это, она развернулась, чтобы свирепо посмотреть на меня.

– Ты бросил меня под автобус сегодня вечером со всей этой библиотекой, - выпалила она, выглядя более эмоционально вовлеченной в этот спор, чем было необходимо. – Ты мог бы поддержать меня или просто ничего не говорить. Вместо этого ты подстрекаешь моего отца, заставляешь его беспокоиться о моих отношениях с Полом, намекаешь, что я нехорошо поступаю с ним вместо того, чтобы учиться.

– Не так ли? - Язвительно заметил я, указывая на пурпурную отметину сбоку на ее шее – без сомнения, намек на губы Пола придурка.

– Дело не в этом, - крикнула она, топнув ногой. – Ты мог бы ничего не говорить, ты мог бы игнорировать меня, как ты обычно делаешь. Вместо этого ты пытался доставить мне неприятности.

Я пожал плечами, не совсем соглашаясь с ее заявлением.

– Ты не хочешь быть здесь со мной прямо сейчас. Это очевидно. Я самый последний человек, которого ты хочешь провожать домой, так зачем беспокоиться?

– Твой отец попросил меня.

– Ну, я прошу тебя не делать этого.

– Ты не платишь мне зарплату.

– Фу.- Она выдохнула еще один разочарованный вздох. – Ты такой раздражающий.

– А ты такая гребаная принцесса, - беззлобно парировал я. – Писаешь и стонешь, потому что твой отец достаточно заботится о тебе, чтобы убедиться, что ты доберешься домой в безопасности.- Я закатил глаза. – Да, я вижу, что у тебя действительно тяжелый день, Моллой.

Ее ноги резко остановились, и она повернулась ко мне лицом. – Почему я тебе не нравлюсь?

– Почему это имеет для тебя значение?

Мои слова поставили ее в тупик, и она снова покачала головой. – Мы в одном классе – уже почти год, и все равно ты ведешь себя так, будто меня не существует. Я хороший человек,ладно. Я никогда не сказала тебе плохого слова, но ты избегаешь меня, как чумы. Ты никогда не был добр ко мне в школе, и я этого не понимаю.- Она тяжело вздохнула. – Что изменилось?

– Ничего.

– Чушь собачья, - огрызнулась она. – Я была тебе по душе в тот первый день, а потом вдруг перестала. Итак, что изменилось?

Моя жизнь развалилась, и я понял, что ты дочь моего босса.

– Ничего.

– Ты такой лжец! – спорила она, не желая отступать, черт возьми, как мне это было нужно. – Мы поладили, и ты знаешь, что у нас получилось.

– Для парня не преступление передумать, Моллой, - невозмутимо ответил я. – Возьми себя в руки и оставь это в покое, ладно?

– Может быть, я могла бы, если бы ты целенаправленно не избегал меня.

– Я не избегаю тебя.

– Ты постоянно избегаешь меня, - поправила она. – Ты говоришь со мной только тогда, когда должен – и это обычно только тогда, когда мой отец рядом, чтобы насмехаться и дразнить меня. Ты разговариваешь со всеми другими девочками в нашем классе, Джоуи. Все из них. Но не я.Со мной – никогда.

Радуйтесь, подумал я про себя.

– У тебя есть парень, - напомнил я ей, и эта мысль отравила мой разум. – Почему ты хочешь, чтобы я с тобой говорил?

– Как насчет того, чтобы быть милым?

– Я не милый.

– Да, ты милый.

– Нет, я не такой.

– Скажи мне что-нибудь приятное.

– Моллой.

– Давай, - потребовала она. – Сделай это. Попробуй.

– У тебя красивые ноги, - безапелляционно предложил я. – Ну вот, теперь довольна?

– Ты можешь быть милым с другими девочками в нашем классе, но не со мной, - возразила она.

– Моллой…

– Я видела, как ты был мил с Даниэль Лонг и Ребеккой Фалви – и кучей других девочек с нашего курса.

Я бросил на нее острый взгляд, который сказал все, что мне нужно было сказать по этому поводу.

– Ты был со всеми из них? – спросила она, а затем застонала. – Это отвратительно.

– Не более отвратительно, чем то, что ты позволил Полу Райсу запустить руки в твои трусики на прошлой неделе.

Ее лицо вспыхнуло ярко-розовым. – Прошу прощения?

– Ты слышала меня.- Со смесью гребаных чувств, набухающих внутри меня, я не мог не поддразнить ее. – Кружевные розовые стринги, насколько я слышал. Как долго ты встречаешься с ним? Уже неделя? Он уверен, что достаточно быстро нашел способ залезть к тебе в трусики.

– Он сказал тебе?

– Он рассказал всем, Моллой.

– Кому?- Ее лицо вытянулось, и я почувствовал себя куском дерьма. – Кому он сказал?

Выражение печали в ее глазах заставило меня захотеть ударить по члену снова.

Это стоило дисквалификации.

Услышав, как Риси рассказал половине парней в нашем классе физкультуры о том, что дочь Тони была такой тугой, что он едва мог засунуть в нее палец, я выругался на него в раздевалке.

Я сделал это для Тони, потому что его не было рядом, чтобы сделать это самому.

По крайней мере, это то, что я продолжал говорить себе.

– Он придурок, Моллой, - выпалил я. – Болтовня придурка, так что предупреждаю: никогда не делай с тем, о ком не хочешь, чтобы весь круг его друзей знал.

– Ты не сделал этого.

– Что?

– Не рассказал.

– Это потому, что я не придурок. Я мудак, помнишь? - Обойдя ее, я пересек улицу по направлению к ее дому, не оглядываясь, чтобы посмотреть, следует ли она за мной. Я мог сказать, что это так, по звуку ее высоких каблуков, стучащих по земле.

– Ну, давай, раз уж ты сегодня такой откровенный, скажи мне, почему я тебе больше не нравлюсь?

– Это отчаянный для парня вопрос.

– Имеешь в виду мудака? И ты знаешь, что я не это имею в виду.

– Это все еще отчаянно.

– Все равно ответь мне.

– Нет.

– Почему нет?

– Потому что.

– Потому что? Давай, Джоуи. Пожалуйста.

– Мы не совместимы, - сказал я, разочарованно выдохнув.

– Чтобы поговорить вместе?

– Чтобы иметь что-нибудь вместе.

– Итак, по сути, ты хочешь сказать, что считаешь себя слишком хорошим, чтобы быть моим другом?- Она уперла руки в бедра. – Потусоваться или чтобы тебя видели со мной?

Наоборот.

– Ты задала мне вопрос, - сказал я ей, открывая переднюю калитку и жестом приглашая ее зайти внутрь. – Я ответил тебе. Делай это так, как тебе нравится.

– Этого недостаточно.

– Мне все равно, - ответил я, положив руку на ворота. – Итак, я проводил тебя домой, в целости и сохранности, и у тебя было достаточно времени, чтобы сделать твою драгоценную домашнюю работу. Не за что.

Она не сделала ни малейшего движения, чтобы войти внутрь, предпочитая стоять под уличным фонарем и свирепо смотреть на меня, в то время как я продолжал держать ворота открытыми для нее, как инструмент.

– Это из-за моего отца, не так ли? – настаивала она, конский хвост развевался на ночном ветерке. – Так вот почему ты передумал? Почему ты даже не хочешь дружить со мной? Он что-то сказал?

– Иди внутрь, Моллой.

– Не указывай мне, что делать, Джоуи.

– Отлично. Как тебе будет угодно.- Покачав головой, я отпустил ворота и повернулся, чтобы уйти. – Какое мне дело?

– Знаешь что? Я думаю, тебе не все равно, - крикнула она мне вслед. – На самом деле, я думаю, что я тебе нравлюсь. Я тебе нравлюсь, и именно поэтому ты ведешь себя так. Вот почему ты разозлил моего отца из-за Пола сегодня вечером. Я права, не так ли? Я тебе нравлюсь.

Конечно она мне чертовски нравилась.

Она была первой, на что упал мой взгляд, когда я вошел в муниципальную школу Баллилаггина в сентябре прошлого года, и единственным лицом, которое я постоянно искал с тех пор.

…Она хорошая девочка – наша Ифа, - сказал Тони, темные глаза настороженно наблюдали за мной. Его волнение медленно росло с тех пор, как я пришел на работу в свой первый день в средней школе и упомянул, что его дочь и я были приписаны к одному классу.

– Она немного взбалмошная, но какая молодая не такая в наши дни. Она также не отстает в продвижении вперед, но в глубине души она хорошая девочка. И невинная тоже…

– Я слышу тебя, Тони, - быстро перебил я, нуждаясь в этой работе больше, чем в том, чтобы ввязываться в ненужную драму. Кроме того, у меня были обязанности по дому, дерьмо, которое было важнее всего остального. Даже симпатичные блондинки с длинными, очень длинными ногами. – У меня нет никаких намерений приближаться к вашей дочери.

– Сам хороший парень, - последовал его ответ с облегчением. – Не то чтобы ты мне не нравишься, парень, ты знаешь, что нравишься. Просто я не хочу, чтобы вы двое куда-то ходили вместе и усложняли ситуацию на работе. Особенно когда она…

Слишком хороша для такого, как ты.

– Не волнуйтесь, - перебил я. – Я знаю, как лежит земля. Я не пойду туда. Вам не о чем беспокоиться, когда дело касается меня.

Я знал, что Тони любил меня. Я был хорошим работником, просто недостаточно хорош для его дочери…

– Хороший человек, - сказал он со смешком. – Но если бы ты мог присмотреть за ней для меня, убедиться, что ее не используют в своих интересах и она не теряет самообладания, я был бы у тебя в долгу.

– Сделаю…

***

– Ты бредишь, Моллой.

– И ты отрицаешь это, Линч.- Уперев руки в бедра, она бросила на меня взгляд, полный чистого разочарования. – Я ждала тебя, ты знаешь.

Я выгнул бровь. – Ты ждал меня.

– Ага.- Она кивнула и сдула прядь волос с лица. – Я месяцы ждала, когда ты соберешься с духом и пригласишь меня на свидание.- Она посмотрела мне прямо в глаза, когда сказала: – Знаешь, Пол не был моим первым выбором.

– Что это значит?

– О, мне жаль, - саркастически протянула она. – Я не знала, что тебе нужно, чтобы я записала это для тебя, мудак.

Ну и дерьмо.

Правда была в том, что если бы Тони не был ее отцом, и я не так сильно зависел от своей работы, то ей не пришлось бы ждать дерьма. Она чертовски уверена, что не стала бы трахаться с этим претенциозным придурком Полом Райсом, это уж точно.

Но у меня были обязанности, которые она никогда не могла понять. У меня была сестра, которую нужно было защищать, братья, которых нужно было кормить, и мать, о которой я беспокоился до поздней ночи. У меня не было такой роскоши, как время отлить, как у Пола, и у меня не было ни полномочий, ни репутации, которые любой отец хотел бы видеть в парне для своей дочери.

Я не винил Тони за то, что он хотел, чтобы я держался подальше от его малышки.

Я бы тоже чувствовал то же самое по отношению к себе.

– Что ж, похоже, тебе наскучило ждать, - услышал я свой голос, мысленно пиная себя за то, что не закончил разговор и не ушел, как знал, что должен. – Тебе удалось связать себя узами брака с сыном полицейского из хорошей части города, так что, я думаю, можно с уверенностью сказать, что ты оказалась на высоте, Моллой.

– Да.- Она разочарованно вздохнула. – Похоже,это так, да?

Я не знал, что на это сказать.

Для нее.

Трахни меня.

– Иди в дом и закончи свою домашнюю работу, как хорошая маленькая девочка, которой ты и являешься, - наконец решил я, игнорируя странную боль в груди, когда повернулся чтобы уйти. – О, и не забудь смыть с себя запах Пола придурка.

– Дa. Я знала это.- Протянув руку, она схватила меня за руку и притянула к себе. – Я знала, что нравлюсь тебе.

– Эй!- Вырвав свою руку из ее, я засунул ее обратно в передний карман толстовки, чувствуя себя излишне взволнованным ее прикосновением. – Больше так не делай.

В ее глазах появилось замешательство. – Чего не делать?

– Прикасаться ко мне.

– Почему нет?

– Потому что.

– Потому что?

– Потому что ты мне не нравишься.

– Лжец.

– Как насчет того, что я не знаю, где были эти руки.

Ее глаза сузились. – Прошу прощения?

Придурок.

Возьми свои слова обратно.

Возьми свои слова обратно, мудак.

– Эй.- Я пожал плечами, не желая прислушиваться к здравому смыслу. – Насколько я знаю, ты могла бы тянуть своего святого парня этими руками.

– Ты бы не сказал мне этого.

Да, я сказал, и тот факт, что она стояла здесь, бросая мне вызов, означал, что я не мог взять свои слова обратно.

Господи, у меня были проблемы.

Как непослушный ребенок, Моллой протянула руку и похлопала меня по груди, проведя руками по моей шее к лицу. – Вот, мудак, у тебя какие-то микробы.- Откинув мой капюшон, она взъерошила мне волосы, прежде чем провести руками по моей груди в передний карман моей толстовки. – Мм, мм, мм, - насмехалась она, прежде чем переплести свои пальцы с моими. – Приятно, да?

– Ты такая соплячка, - пробормотал я, качая головой, подавляя желание задрожать от восхитительного гребаного ощущения прикосновения ее теплой кожи к моей.

– И ты такой козел, - ответила она, не желая уступать ни на дюйм. – Теперь ты проводишь меня внутрь, или мне придется сказать отцу, что ты бросил меня в темноте?

Мой рот открылся от отвращения. – Я проводил тебя до твоих ворот.

– Мои ворота – это не моя дверь.- Она с вызовом выгнула бровь. – Со мной может случиться все, что угодно.

– Уверен, что могло.- Я закатил глаза. – За те десять секунд, которые тебе понадобятся, чтобы войти внутрь?

Когда она не сделала ни малейшего движения, чтобы отступить, я смягчился с разочарованным вздохом.

– Отлично.- Покачав головой, я последовал за ней в ее сад. – Я провожу тебя до твоей гребаной двери.

– Так по-рыцарски, - поддразнила она, победоносно улыбаясь мне. – И милый.

– Я не милый.

– И джентльменски.

– Я тоже не такой – и отпусти мои руки.

Злобно хихикая про себя, Моллой повернула ручку входной двери и толкнула ее внутрь. – Ты идешь?

Была ли она сумасшедшей?

– Нет, Моллой, - невозмутимо ответил я. – Я не войду.

– Ты уверен?- Прислонившись к двери, она подняла брови и сказала: – На кухне есть полная коробка Коко Попс с моим именем, которым я готова поделиться с тобой.

– Я не пойду…-мои слова прервались, когда мой мозг осознал, что она сказала. – Коко Попс?

Она кивнула. – Отлично.

Ну и дерьмо.

Потирая затылок, я услышал свой вопрос: – В холодильнике есть молоко?

– Всегда.

Мой желудок громко заурчал при мысли о том, что сегодня вечером меня накормят, потому что, давайте посмотрим правде в глаза, шансы найти что-нибудь на кухне в понедельник вечером у меня дома были не в мою пользу.

– Это не значит, что мы друзья, - предупредил я, делая неуверенный шаг в ее прихожую. – Это ничего не меняет, Моллой.

Глава 3.Порази меня этими зелеными глазами.

Ифа

14 февраля 2000 года.

Хорошо, пригласить парня, который не был моим недавно приобретенным бойфрендом, в мой дом в ночь Святого Валентина, возможно, было не самой блестящей идеей, но в свою защиту скажу, что разделить коробку Коко Попс с Джоуи Линчем было не совсем преступлением века.

Это был безобидный, платонический, случайный акт доброты / выражение благодарности мальчику, который проводил меня домой в темноте.

Видишь, я тоже могла бы быть рыцарем.

– Возьми стул, - проинструктировала я, входя на кухню впереди него. – Я возьму миски.

Выглядя настороженно и недоверчиво, мой одноклассник прошаркал к кухонному столу и медленно выдвинул стул. – Я серьезно, Моллой. Это не значит, что мы друзья.

– Да, да, - протянула я, потешаясь над его жалкой попыткой оградить себя от моего неотразимого очарования. – Как скажешь, Джоуи Линч.

Приступив к работе, я достала миски, ложки, молоко из холодильника и коробку хлопьев из буфета, прежде чем поставить все это на стол перед ним. – Бери.

Он не сдвинулся ни на дюйм.

– Чай?- Я предложила тогда.

Джоуи посмотрел на меня так, будто у меня выросла дополнительная голова. – Чай?

– Чай, - подтвердила я, сдерживая улыбку на его дискомфорт. – Это то, что мы, обычные люди, пьем время от времени.

– Я знаю, что такое чай, - пробормотал он, качая головой. – И нет, я, эм, я не хочу.

Понимая, что он не собирался ничего трогать на столе, пока я не присоединюсь к нему, хотя он не переставал смотреть на коробку с тех пор, как я поставила ее перед ним, я поставила чайник и подошла к столу, заняв место напротив него.

– Серьезно, Джо, - подбодрила я, наливая две миски шоколадного добра, а затем наполняя обе миски доверху молоком. – Можешь брать.

Нахмурившись, он пододвинул к себе переполненную миску и потянулся за ложкой.

– Спасибо.

– Не за что, - ответила я за ложкой хлопьев, чувствуя, как что-то странное поднимается у меня в животе, когда я смотрела, как он поглощает свою миску хлопьев, как будто он не ел несколько дней. – Мама сегодня вечером с несколькими девочками, а я не готовлю, так что это лучшее, что я могу придумать.

– Ты не готовишь?

– Нет, а ты?

Джоуи пожал плечами. – Немного.

Мои брови взлетели вверх. – Что ты умеешь готовить?

Еще одно пожатие плечами. – Зависит от…

– Зависит? – Настаивала я, потянувшись через стол и снова наполнив его пустую миску. – От чего?

– Спасибо, - ответил он, покорно ожидая, пока я уберу коробку, прежде чем его волчья охота возобновится. – Это зависит от того, что в шкафу.

– Ну, я знаю, что ты хорош в домоводстве, - решила добавить я, сидя с ним в классе последние несколько месяцев. – Блюда, которые ты готовишь, всегда нравятся учителям.

– Только потому, что это съедобно, - фыркнул он, не поднимая головы, пока ел. – У меня было много практики.

– С твоей мамой?– Спросила я, полностью заинтригованная этим мальчиком, когда я положила локоть на стол и наблюдала за ним. – Она много готовила, когда ты рос?

– Что-то вроде этого, - ответил он, потянувшись за коробкой с хлопьями. – Не возражаешь, если я…

– Дерзай.

– Итак, где твой брат?

– Зная Кева, он, вероятно, вдыхает запах книг в своей комнате.

– Он немного туповат, не так ли?

– Совсем чуть-чуть, - неохотно уступила я, поморщившись, когда подумала о своем близнеце и его превосходных академических способностях. – Он золотой мальчик моей матери.

– Хм.- Джоуи понимающе кивнул. – Мне знакомо это чувство.

– Что?- Я дразнила. – Ты хочешь сказать мне, что ты не домашнее животное в доме?

Он выгнул бровь. – Больше похоже на вредителя.

Я рассмеялась. – Я ни на секунду в это не верю, мистер отчаянный игрок.

Он ухмыльнулся. – Ты была бы удивлена, Моллой.

– Итак, сколько у тебя братьев и сестер?

– Четыре, - пробормотал он, прежде чем быстро исправиться и сказать: – Три.

– Четыре, три?- Я рассмеялась. – Сколько же?

– Было четверо, теперь трое, - ответил он ровным тоном.

– Боже мой, - прохрипела я, чувствуя, как меня пронзает сочувствие. – Кто-то из них умер?

– Он все еще дышит, - невозмутимо произнес Джоуи. – Но он мертв для меня.

Ну и дерьмо…

– Хорошо, - ответила я, настороженно наблюдая за ним. – Расскажи мне о других.

Джоуи пожал плечами. – Два брата, одна сестра.

– Сколько лет?

– Десять, шесть и почти четыре.

– Ты самый старший?

– Да.

Хорошо…

– Каково это – иметь младших братьев и сестер? -Я услышала свой вопрос. – У нас в семье только я и Кев.

– Это утомительно.

– Я могу себе представить.

Он посмотрел на меня из-под опущенных ресниц. – Ты понятия не имеешь.

– Кто из них твой любимчик?

Он бросил на меня тяжелый взгляд. – Я не выбираю фаворитов, Моллой.

– Чушь собачья, - засмеялась я. – У каждого есть любимчик. Это не значит, что ты любишь кого-то из них больше или меньше, чем другого. Это всего лишь означает, что вы более совместимы с одним из них и предпочитаете их компанию.

Он долго думал об этом, прежде чем пробормотать: – Полагаю, я ближе всех к Шэннон.

– Твоя сестра?

Он кивнул.

– Это та, которой десять?

Еще один кивок. – В следующем месяце ей будет одиннадцать.

– Она следующая после тебя, верно?

Еще один кивок.

– Значит, погибший брат, должно быть, самый старший?

Он уставился на меня. – Не настаивай.

– О, не сердись на меня.

– Перестань задавать так много вопросов, и я не буду.

– Отлично.- Я мило улыбнулась ему в ответ, зная, что человек ловит больше мух медом, и сказала: – У тебя красивые глаза.

– Красивые глаза?

– Угу.- Потянувшись за коробкой с хлопьями, я снова наполнила его миску, а затем добавила еще немного в свою. – Ты сказал, перестать задавать вопросы, так что вместо этого я делаю тебе комплимент.

– Почему?

– Почему нет?

– И все же, почему?

– Потому что приятно быть милым, Джоуи.

– Ты действительно чертовски странная девчонка, - проворчал он, выглядя сбитым с толку, прежде чем неохотно добавить: – С красивыми ногами.

Я улыбнулась ему в ответ. – Спасибо.

Он недоверчиво посмотрел на меня. – Не за что.

– А как насчет остальных членов твоей семьи?

– А что насчет них?

– С кем ты ближе всего?

– Я сам.

– Да ладно.- Я закатил глаза. – Ты не можешь сказать «сам».

– Почему бы и нет? Это правда.

– Ну, у тебя есть тайная богатая тетя или какая-нибудь классная кузина, с которой ты любишь тусоваться на семейных мероприятиях?

– Нет.

– Давай, Джо. - Я улыбнулась. – Сделай мне приятное. Должен же быть кто-то.

Он долго смотрел на меня, прежде чем вздохнуть. – У меня есть прадедушка.

– Да?

Он осторожно кивнул.

– Как его зовут?

– Энтони.

– Как и моего отца. -Я просияла. – Он отец твоей матери или твоего…

– Моей матери.

– И он хороший?

Еще один медленный кивок. – Я, ах, больше не часто его вижу, но я провел с ним много времени, когда рос.

– Почему ты его больше не видишь?

– В семье случилось дерьмо.- Он пожал плечами. – И я был занят работой, учебой и херлингом.

Это был самый долгий период, когда мне удавалось уговорить Джоуи Линча остаться и поговорить со мной с тех пор, как мы встретились в начале учебного года, и я была готова сделать практически все, чтобы удержать его на моей кухне – и заставить его говорить.

Сказать, что меня тянуло к нему, было бы большим преуменьшением.

Я почувствовала это в тот самый первый день первого курса – эту эпическую волну фамильярности, похоти и товарищества, – когда наши глаза встретились, и я почувствовала это сейчас.

В этом парне было что-то такое, что я не могла игнорировать, и я знала, что он тоже это чувствовал.

Джоуи мог отрицать это, пока коровы не вернутся домой, и возводить все стены, какие хотел, но он не обманывал меня своим пресыщенным дерьмовым безразличием.

Арктический прием, который я получила от него на второй день первого курса – и каждый день с тех пор, – не имел ничего общего с тем, что я ему не нравлюсь, а все из-за того, что он работал с моим отцом и не хотел его злить.

В течение учебного года я наблюдала, как Джоуи прокладывал себе путь среди девочек в школе, как будто они выходили из моды.

Даниэль Лонг.

Эми О'Донован.

Саманта Макгиннесс.

Лора Каллаган.

Дениз Скалли.

Николь О Лири.

Сирша Дули.

Ниаса Маккарти.

Ниаса Мерфи.

Список продолжался и продолжался – и в него не входила я.

Он ни разу не флиртовал и не приставал ко мне после того первого дня, и это чертовски меня разозлило.

Я ни в коем случае не была одной из тех эгоцентричных или тщеславных девочек-подростков, но у меня было достаточно уверенности и средств, чтобы знать, что я чертовски хорошая добыча.

Злясь на себя за то, что потратила почти шесть месяцев своей жизни, ожидая, пока Джоуи возьмет себя в руки и пригласит меня на свидание, я приняла предложение нашего одноклассника.

Я снова почувствовала раздражение, но на этот раз мой гнев был направлен на мое дерьмовое чувство суждения.

С тех пор, как я начала учится в BCS, у меня никогда не было недостатка в предложениях от парней, но я согласилась пойти на свидание с Полом, потому что с ним было комфортно находиться рядом, и это была относительно безопасная ставка.

Джоуи был худее Пола – он тоже был выше. У него были мускулы, за которые я могла поручиться, много раз видя его без рубашки после физкультуры, но он был очень худым.

Как бегун.

Или он голодный…

Но я знала, что с Полом мое сердце не будет разбито.

И хотя мое сердце, конечно, не было разбито, моя гордость была определенно уязвлена.

Знание того, что его друзья знали, чем мы занимались, зная, что Джоуи знал, только сделало унижение намного тяжелее для восприятия.

– Ты выглядишь взбешенной, - заметил Джоуи, наблюдая за мной через стол своими проницательными зелеными глазами.

– Так и есть.

– Я могу уйти.

– Нет, это не из-за тебя,- ответила я. – Я зла на Пола за то, что он говорит обо мне.

– О.- Положив ложку в пустую миску, Джоуи откинулся на спинку стула и пристально посмотрел на меня. – Ну, если это тебя утешит, он больше не будет говорить о тебе.

– Потому что ты наставил его на путь истинный, верно?- Я пошутила.

Джоуи не смеялся.

– О, мой бог.- Осознание обрушилось на меня. – Это так?– Прошептала я, чувствуя, как мое сердце учащенно забилось, когда я вспомнила их драку на днях. – Вот почему ты ударил его, не так ли?

– Кто-то должен был.

– И этим кем-то был ты, верно?

Он пожал плечами.

Мое сердце подпрыгнуло. – Джо…

– Спасибо за еду, Моллой.-Он отодвинул свой стул и встал. – Мне нужно идти.

– Нет.- Разочарование пробудилось к жизни внутри меня. – Тебе пока не обязательно уходить.

– Да, я хочу.- Схватив свою миску и ложку, он подошел к моей раковине и быстро сполоснул их, прежде чем поставить на сушилку.

Дотошный, он вернулся к столу с кухонным полотенцем в руке и вытер то место, где он ел. Бросив тряпку в раковину, как только он закончил уборку, он направился к входной двери. – Еще раз; спасибо за еду.

– Без проблем, - ответила я, придерживая для него дверь.

Он натянул капюшон, скрывая лицо, и шагнул в ночь. – Я увижу тебя, Моллой.

– Да, Джоуи Линч.- Я прерывисто выдохнула. – Увидишь.

Глава 4.Ты такой же как и он.

Джоуи

25 февраля 2000 года.

Мои самые юные воспоминания начались примерно во время моего третьего дня рождения. Я не мог с уверенностью сказать, были ли события, произошедшие до этого дня, особенно хорошими, потому что все, что я, казалось, помнил, было плохим.

И прямо сейчас, в десять часов пятничного вечера, после очередного скандала между моими родителями, все, что я мог вспомнить, было плохим.

Ноющие места, о существовании которых я и не подозревал, я не мог остановить свой мозг от повторного прокручивания некоторых наиболее тревожных воспоминаний из моего детства…

– Ты можешь поплакать, Джоуи, - прошептала мама, обхватив пальцами мою тощую руку. Ее прикосновение было мягким и теплым, и от этого ощущения у меня что-то скрутило в животе. – Почувствуй себя хорошо, детка.

Нет.

Она была неправа.

Снова.

Разъяренный на нее и на весь гребаный мир, я проглотил свою боль, отодвинул свои чувства на задний план и сосредоточился на своей работе – работе, которую, я был совершенно уверен, ни один другой мальчик в моей школе не делал для своей мамы.

Укачивая малыша Олли на руках, я поднес бутылочку к его губам, внимательно следя за любыми признаками ветра, как мне показывала мама.

Она не могла сделать это сама.

Нет, конечно, она не могла.

Послеродовое кровотечение в моей дырочке.

Больше похоже на послеродовую батарейку.

Он избил ее прошлой ночью, потому что ребенок не переставал плакать.

Я никогда не видел, чтобы она была так близка к смерти за долгое время.

Образ все еще был на переднем плане моего разума.

Кровь.

Плач.

Чувство безнадежности.

– Где подгузники? - Спросил я, когда капризный маленький засранец наконец закончил поглощать бутылку на четыре унции, которую я приготовил для него. – От него воняет.

– Я могу это сделать, - начала говорить мама, принимая сидячее положение.

– Лежи, - приказал я, дрожа при воспоминании о том, что я видел, как она выходила из своего тела всего несколько дней назад. – Я могу присмотреть за ним.

Посмотрев на пакет с подгузниками в углу ее комнаты, я взял на руки своего младшего брата и потянулся к нему.

– Давай, ты, маленький толстяк, - пробормотал я, опуская его обратно на кровать и осторожно вытаскивая его извивающееся тело из комбинезона. – Давай покончим с этим.

Он уставился на меня своими большими глазами и привлекательностью, и я нахмурилась.

– Не смотри на меня так, - предупредил я. Как будто я могу защитить тебя. – И на меня тоже не ссы.

– В ближайшие годы из тебя получится отличный отец, - сказала мама с дрожью в голосе.

– Я бы предпочел умереть, - это все, что я ответил…

– Джоуи.

Я хотел, чтобы она перестала разговаривать со мной.

От ее голоса стало больно.

Все это.

– Джоуи, пожалуйста.

Неохотно я заставил себя посмотреть на нее, чувствуя, как мое сердце сжимается и умирает в груди, когда мой взгляд остановился на моей матери.

Она была разрушена.

Снова.

Обычно она хорошо это скрывала, но не сегодня. Как свежий слой краски на стене, мой отец нанес на нее свежий слой синевато-зеленых синяков.

Я никогда не видел ничего подобного, и это не было преуменьшением.

Она выглядела как труп.

Чувство вины бурлило внутри меня, и я, честно говоря, хотел умереть.

Что я мог ей сказать?

Как я мог подобрать слова, чтобы сказать ей, насколько я сожалею и злюсь, на одном дыхании?

Я хотел обнять ее и встряхнуть все сразу.

Когда мои легкие выпустили воздух, который я сдерживал, я позволил всем вредным чувствам и мыслям о событиях сегодняшнего вечера просочиться в мою голову, надеясь, что они смогут каким-то образом разжечь во мне пламя самосохранения.

Надеясь, что мои мысли смогут разжечь мой гнев, а мой гнев поможет мне щелкнуть выключателем и больше не заботиться.

Потому что забота убивала меня, и я, честно говоря, не думал, что смогу продержаться дольше.

– Чего ты хочешь от меня, мама?-Я услышал свой вопрос хриплым голосом, сердце разрывалось на части.

Ее голубые глаза расширились. – Ч-что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, чего ты хочешь?- Я огрызнулся, проводя рукой по волосам. – Ты вызываешь меня из постели, чтобы отбить его у тебя? Я сделал. Забаррикадировать дверь? Я тоже это делал. Чего ты хочешь от меня сейчас, мама? Что ты хочешь, чтобы я сделал?

– На этот раз он ушел, - прошептала она. – Он не вернется. Я о-обещаю.

– Ты веришь в это не больше, чем я, - ответил я, слишком уставший, чтобы спорить с ней. Мне потребовалось все, чтобы встретиться лицом к лицу с ее мудаком-мужем ранее. У меня ничего не осталось в баке, даже моей ненависти, которую можно было бы выплеснуть. – Он вернется, и в следующий раз ему будет хуже.

– Джоуи…

– Он собирается убить тебя, мама, - выдавил я. – Ты что, не понимаешь? Ты меня не слышишь? Ты умрешь в этом доме. Если ты не уйдешь от него, ты умрешь здесь. Я чувствую это всем своим существом…-Мой голос дрогнул, и я подавил всхлип, не желая лить слезы. – Разве ты не любишь себя? Разве ты меня не любишь?

– Конечно, я люблю, - тихо всхлипнула она, протягивая руку через стол, чтобы положить ее маленькую ручку на мои разодранные костяшки. – Я так сильно люблю своих детей.

– «Я люблю своих детей», а не «Я люблю тебя, Джоуи».

Типично.

Она могла думать, что любила всех своих детей, но она, конечно, не любила или не могла любить меня.

Даррен был ее первенцем и любимцем, Олли был ее милым и ласковым ребенком, Тадхг был ее озорным бродягой, а Шэннон была ее единственной дочерью.

Это оставило меня.

Запасной.

Сморгнув влагу с глаз, я уставился на ее маленькую руку, когда она пыталась утешить меня минимальным контактом. – Почему?

– Что почему?

Почему ты меня не любишь?

Наклонив голову, я кивнул в сторону обручального кольца на безымянном пальце ее левой руки и вместо этого спросил: – Почему ты продолжаешь носить эту штуку?

Отдернув руку, мама прижала ее к груди и прошептала: – Потому что это то, что я должна делать.

Начиная злиться, я сердито посмотрел на нее в ответ. – И предполагается, что он не вышибет из тебя все дерьмо, или у тебя не было этого конкретного обещания в твоих свадебных клятвах?

– Не надо, Джоуи.

– Что «не надо»?- Я усмехнулся. – Сказать тебе правду?

– Я слишком устала, чтобы сражаться с тобой.

– И я слишком устал, чтобы убирать за тобой еще больше, - прошипел я. – Ты держишь нас здесь, в этом гребаном доме боли. Это твой выбор, и ты выбираешь его каждый раз. Даррен был прав, убравшись к черту из этого места.

Вздрогнув, как будто я ее ударил, мама медленно поднялась из-за стола, выглядя так, как будто она была в нескольких секундах от того, чтобы упасть в обморок.

Против своей воли я почувствовал, что поднимаюсь, ноги двигаются прямо к ней. “

– Вот, - сказал я, осторожно обнимая ее за спину. – Я помогу тебе подняться наверх…

– Не надо!- Дернувшись от моего прикосновения, как будто оно обожгло ее, она сделала несколько прерывистых вдохов. – Пожалуйста, н-не надо.

Сбитый с толку, я стоял там с поднятыми ладонями, не уверенный в том, что, черт возьми, я сделал, чтобы вызвать такую реакцию у моей собственной матери.

– Мам, - успокоил я ее настолько мягким тоном, насколько смог. – Это я. Джоуи. Я не собираюсь причинять тебе боль. Ты это знаешь.

– Я точно знаю, кто ты, - прошептала она, дрожа.

– Что это значит?- Я провел рукой по волосам, чувствуя, как все мое тело вибрирует от гребаной смеси отчаяния и обиды. – Послушай, - сказал я, пытаясь успокоить ее. – Я знаю, что я не такой дипломатичный, каким был Даррен, хорошо. Я знаю, что он был единственным, с кем ты мог поговорить о подобном дерьме, и мне жаль, что я бросил его уход тебе в лицо, но я…

– Не надо, - выдавила она, слезы свободно текли по ее щекам. – Не говори о Даррене. Ты совсем не похож на Даррена!

– Потому что я все еще здесь? – Прошипел я, чувствуя, как мое негодование побеждает отчаяние. – Новость, твой драгоценный гребаный Даррен пропал. Сам святой ушел. Он бросил нас. Но я все еще здесь, мама. Я, блядь, прямо здесь.

– Я знаю, что ты здесь, - закричала она. – Кричишь, приказываешь и устанавливаешь правила точно так же, как….-Закрыв рот, она покачала головой. – Неважно.

– Как кто? – Настаивал я в замешательстве, наблюдая, как она медленно идет к кухонной двери. – Я такой же, как кто, мам?

– Это не имеет значения.

– Имеет. Скажи мне, что ты имела в виду. Я такой же, как кто, мам?- Дрожа с головы до ног, я выдавил: – Он? Это то, что ты собиралась сказать? Я напоминаю тебе его?

Пожалуйста, скажи «нет».

Пожалуйста, скажи «нет».

Пожалуйста, скажи «нет».

– Да, - подтвердила она с болезненным выражением на лице. – Ты напоминаешь мне своего отца.-Вздрогнув, она зажмурилась, когда слеза скатилась с ее щеки. – Я знаю, что это не твоя вина, я знаю, хорошо, но ты просто так сильно напоминаешь мне его. С каждым днем все больше и больше.

– Каким образом?- Я задыхался, грудь вздымалась. – Во внешности? Потому что, если дело во внешности, то это не моя вина. Я ничего не могу поделать с тем, на кого я похож, но я ничем не похож на этого человека в любом другом смысле.

– Так и есть, - сказала она, прежде чем покинуть комнату. – Во всех отношениях.

И этими словами моя мать ранила меня глубже и злобнее, чем когда-либо ранил мой отец.

Когда-либо мог.

И именно там, в тот момент, я знал глубоко в своих костях, что это было началом конца для меня.

Переключатель, который я так отчаянно не хотел нажимать последние несколько лет, наконец сработал.

И я ничего не почувствовал.

Дрожащей рукой я полез в карман спортивных штанов и достал свой телефон.

Набрав знакомый номер, тот, которого я пытался избежать, я нажал кнопку вызова и поднес телефон к уху.

Он ответил после третьего гудка. – Ну, ну, ну, если это не мой любимый маленький ребенок.

– Я не ребенок, - выпалил я, тяжело дыша. – Мне нужно кое-что.

Шейн усмехнулся в конце очереди. – Я думал, что в эти дни ты на верном пути, малыш.Разве не это ты сказал мне после прошлого раза?

Зажмурив глаза, я провел рукой по своей руке и выдохнул. – Да, ну, планы изменились.

– Встретимся на лужайке на Кейсмент-авеню через полчаса.

Я вздохнул с облегчением. – Я буду там.

– И малыш?- добавил он предупреждающим тоном. – Больше никакой халявы.