Степанида и 7 женихов

Глава 21

«Лучше дома своего нет на свете ничего»

Ступила Степка на порог родного домика в бодром расположении духа. Адреналин от стычки с Гором все еще бурлил в крови, поэтому она не сразу заметила изменения.

— Народ! Я дома! Чур на руки меня не хватать! — закричала у входа. И осеклась с открытым ртом, — не поняла…

Первой мыслью было, что домом ошиблась. Так нет же, шла через свой сад, мимо родной баньки и ненавистного покосившегося клозета. И порог ее и дверь входная. Но внутри… чудеса…

Узкого коридорчика с вешалкой для верхней одежды больше не было. Его место заняла просторная гостиная с почти современным угловым диваном и низким журнальным столиком. На столике красовался букет хризантем в трехлитровой банке. Степка даже головой тряхнула, чтоб от наваждения избавиться. Поглядела левее и наткнулась взглядом на кресло-качалку у широкого окна, стоящее рядом с камином.

— Н-народ… — прошептала, — ау? Куда я попала?

— Добро пожаловать, барышня! — пробасил Егорыч у самого уха, — принимайте обновленные палаты!

— Очуметь… Егорыч, а че случилось-то? — все так же шепотом, словно боясь спугнуть увиденное.

— Как чаво, обустраиваем халабудку по вкусу навОй Слагалицы! — ответила Лукерья, — ну, чаво, сойдеть, аль нет? — и столько бахвальства было в голосе.

— Ээ-э-э… А как это?

— А так это! Теперича домик твой окончательно! И силенок мы набрались, творить могём!

— Упасть не подняться! — пролепетала хозяйка, — и что вы тут мне нановостроили?

— Входи, чаво стоишь, как не своя? Принимай работу!

Побрела Степка рассматривать обновленную жилплощадь, качая головой да охая. Дом изменился полностью. Ранее в нем было всего две комнаты, кухня, коридор, да горище, а сейчас он «вырос», на первый взгляд, раза в два.

Из гостиной женщина попала в совершенно другую кухню, от прежней только печка и осталась. Стол стоял длинный, дубовый, с массивной столешницей и двумя лавками по бокам. Хорошо, хоть родненький компьютер никуда не подевался, все так же находясь на столе, но в компании с… огромным медным самоваром!

— А самовар откуда взялся?

— Так теперича мы забагатели, вот… могём позволить барские излишества! — самодовольно ответила Лукерья.

— Это самовар в твоем понимании предмет роскоши, что ли? — уточнила Степка.

— Аль нет? — тоном «попробуй со мной поспорить» заявила охоронница.

— А фарфоровая посуда где? — полюбопытствовала Степка.

— Чаво?

— Таво! Я погляжу вы тут на свой вкус домик переделали, а меня спросить, забыли?

— Чаво, не угодили? — мгновенно завелась Лукерья, — не благодарная!

— Ты мне еще поговори! — шикнула хозяйка, — сейчас я проверю вашу самодеятельность. Ишь! Сами, втихую!

— Ты чаво, хозяюшка? — мгновенно сменила тон вредная охоронница, — злющая такая, аль, обидел хто?

— Все нормально! — отмахнулась и прошлепала дальше.

В новом доме теперь было четыре комнаты. Три пустые, а одна, сама большая, вмещала старую дедову кровать и сундук.

— Угу, до спальни не добрались и то хорошо. А это, что за лестница? — спросила, увидев деревянные ступени, уходящие вверх из гостиной.

— Так это… первОй дар от нас, — тихо ответил Егорыч, опасаясь, видно, чтоб и ему не перепало, — опочивальня там… повыше от душ страждущих…

— Да ты что! — всплеснула руками Степка и помчалась вверх по ступеням. Она в детстве часто сидела на горище, перетащив туда старое одеяло и часами глядела в узкое окошко. И мечтала, что это лично ее комната, так как в дедовом доме приходилось спать по пятеро-шестеро в одной единственной.

Наверху снова ахнула и рот ладошкой прикрыла. Не знала, смеяться ей или плакать. Комната, выросшая на месте старого горища была большая, с одним широким круглым окном, под которым стояла старомодная узкая койка, покрытая цветастым покрывалом. У койки находился сундук, сверху которого стояла еще одна банка с цветами.

И совестно стало Степке, что она строго говорила с Лукерьей. Старались ведь охоронники. Угодить хотели, вон, даже цветами украсили. И не важно, что в банке, а не в вазе хрустальной. Какие же они, все-таки, замечательные.

— Ничего себе, спальня… почти предел мечтаний, — пролепетала, — а кто это все сделал?

— Я, барышня, — тихо ответил Егорыч, — ежели не по нраву, тут же поправлю, только поясните чего, да как!

— А ты все-все можешь изменить? — осторожно, чтоб не обидеть, поинтересовалась Степка, подойдя к окну. Вид из него открывался потрясающий. Прямо на извилистую речку и пока еще зеленый лесок. Вдалеке даже виднелся мосток, по которому Слагалица бегали на Поляну.

— Не, не все.

Токмо ежели с природнього матерьялу. И то, что видать доводилось, — рассказывал Егоряч, так как Лукерья обиженно отмалчивалась, — вон как та тахта, что внизе, я ее в старОй книжке видал у деда, запомнилась.

— Угу, здорово! А если я тебе покажу другую картинку, ты и ее воспроизвести сможешь?

— Приложу все старания, барышня! — заверил Егорыч.

— Вот спасибо! Порадовал, прямо! А я думала на ремонт куча денег уйдет, а тут, такое… — произнесла пылко, пытаясь вину загладить и показать, что на самом деле, ей все понравилось.

— А второй дар глядеть изволите? — повеселевшим голосом перебил Егорыч.

— Изволю! Веди, Егорыч!

— Спуститься надобно, там, за сходнями дверка имеется…

Степка сбежала по ступеням, чувствуя, что настроение приподнимается все выше и выше… и нашла нужную дверь. Распахнула и обомлела. А потом захохотала и сползла по стеночке…

За дверью оказался санузел. Назвать его ванной комнатой, язык не повернулся. В углу этой домашней уборной стояла высокая кадушка наполненная водой, ушат, ковш и веничек березовый на полке. На гвоздике висела оцинкованная лохань, вместительная на вид, рядом табурет и пустое ведро. А чуть подале, за белой занавеской, крышечкой от кастрюли прикрытый, красовался предок унитаза. А точнее, деревянный помост с дырой посередине.

— Охушки, не сподобился барышне клозет новомодный, — прошептал Егорыч, — счас по шапке получать, значитсо…

— Ой-ой-ой, пущай тогда зад на морозе оголяить! — фыркнула Лукерья, — а мы так усердствовали, а она! Тьфу!

«В каждой избушке свои игрушки»

Отсмеявшись, Степанида поднялась на ноги и вошла в санузел, поглядеть на блага цивилизации поближе. Поближе оказалось еще смешнее, но Слагалица изо всех сил сдерживалась, боясь расстроить охоронников окончательно. Подняла крышечку с туалета, полюбопытствовать, а куда собственно ведет канализация и захохотала заново. Под крышечкой обнаружилось ведро.

— Бли-и-и-н! Е-егорыч! — сквозь смех проговорила, — а содержимое ведра куда девать?

— Ясное дело куда, барышня. В уборную, што на дворе… — растеряно пояснил охоронник.

— Все, я не могу! — Степка добрела до нового диванчика, рухнула на него и долго давилась смехом, чем еще больше озадачила охоронников.

— Так чаво не так, барышня? — расстроенным голосом спросил Егорыч, когда Степка наконец утихла.

— Егорыч, а ты знаешь, что такое канализация?

— Ну… малёхо…

— Я в общем-то тоже не большой специалист, но в наше время никто на улицу какаши не выносит… — она снова прыснула, представив, как идет на рассвете с ароматным ведром, «прятать клад», — для этого есть специальная яма, в которую все отходы жизнедеятельности, а так же вода из ванной и кухни стекает по специальным трубам…

— Хм, мне бы поглядеть, как такое чудо-юдо устроено, барышня…

— Вот подключу интернет, я тебе и инструкцию найду, и схему подробную! А сантехнику и трубы явно купить придется, — задумалась, — ну ничего, деньги-то у меня есть… Так, а пока, Егорыч, кровать сможешь заменить? Мне б побольше размером.

— Смогу, ежели изобразите, мне бы хоть набросок, самый пустяшный…

— А легко, пошли!

Уселась Степка в кухне за новым столом, достала тетрадь, ручку и начала рисовать кровать.

— Пошто тебе лежанка в половину опочивальни, коли супружника покамест нетути? — крякнула недовольно Лукерья, пока Степка поясняла Егорычу свои пожелания, — вот обвенчаешси…

— Лукерья, спасибо за совет, но вот с кроватью я как-нибудь сама, — отмахнулась Степка.

— Это ж скока полотна на бельишко надобно… расточительствуешь! — не унималась охоронница.

— У меня работа вредная, мне спать с комфортом полагается! Завтра поеду в магазин и выберу себе самое красивое, а может быть, даже шелковое!

— Сдурела, девка! Домотканного полотна полон сундук!

— Не хочу я твое полотно, молью поточенное!

— Истину люди бают! В распре с круглой лохой и уцепиться нетути об што!

— Чего? — опешила Степка. И пока она осмысливала, что сказала Лукерья, Егорыч кинулся на защиту хозяйки:

— От хабалка, утихнешь ты, аль нет?

— Сам утихни, шаврик!

— Чаво? Ты каво шаврикам обозвала, трупёрда?!

— Тебя, хобяка, тебя!

— Народ! — закричала во весь голос Слагалица, — харе собачиться, а то рот с мылом вымою! — а потом подумала, что рты еще найти надо, добавила, — Лукерья, я голодная, давай завтракать!

— Сделаем! — недовольно фыркнула охоронница, но ругаться перестала.

За нехитрым завтраком из творога с медом и большой чашкой кофе, Слагалица нарисовала комод, прикроватную тумбочку, трюмо и пуфик. Егорыч радостно обещал все соорудить уже к вечеру.

— Лукерья, а куда мой телефон подевался? — вспомнила Степанида.

— Не ведаю, не видала я!

— Ну не испарился ведь он? Я когда спать пошла, его на столе в кухне оставила!

— Я вот мекаю, а не провалился ли он подпол? — предположила Лукерья.

— С чего вдруг?

— Так коли дом шандарахнуло и он в рост попер, много чаво испарилось!

— Э-э-э, не поняла?

— Канда метка на груди возникла, припомни, как гахнуло!

— А, ну да, помню, было грохот…

— Так то домик наш в рост попер! Могло чаво в подпол провалилось!

— Здрасте, пожалуйста! — возмутилась Степанида, — и что делать?

— Ничаво… Упало и сгинуло…

— Пф! Телефон новый был совсем, я его в кредит купила! — завопила Степка, — да что ж такое? А деньги где? — она вскочила с места и забегала по дому в поисках коробки, в которой Николай деньги прислал.

— Не мечись, капиталы сберегла! — на столе появилась картонная коробка и Степанида с облегчением вздохнула.

— Блин, жалко телефон, — сказала печально, — придется новый покупать, а я женихам позвонить хотела, переживают наверное…

— Надо будет, поднимут гузку, да сами заявятся!

Только Степанида хотела спросить, какая муха сегодня укусила Лукерью, что она такая вредная, как раздался стук в дверь.

— О, нечисть принесло! — фыркнула охоронница.

"Рад не рад, а говори: милости просим!"

На пороге оказался не кто иной, как Матильда собственной персоной. В черной норковой шубке, белой ангоровой юбке и валяных, расшитых узорами сапожках. «Гламурная болотная ведьма!»

— О, ма-ма! — с сарказмом протянула Степанида, — Вы сами, без сыночка?

— Умница, уже мамой зовешь! — парировала Матильда, — я сама, твоих женихов сторож не впускает. Так я зайду?

Хозяйка нехотя посторонилась, впуская незваную гостью и, бросив беглый взгляд той за спину, увидела за калиткой знакомую блестящую иномарку и топчущихся неподалеку Тихого и Славного. Грозный, видно, сидел в автомобиле.

— Матильда, я на пять минут, — крикнула она гостье, — располагайтесь на диване пока.

«Но не чувствуйте себя, как дома!»

«Гостей — со всех волостей»

Схватила Митину куртку и вышла к женихам. Не успела сойти с порога, как из машины выскочил Грозный. Степка вздохнула, представив, что сейчас будет, но храбро распахнула калитку.

— Степанида! — просипел Грозный, схватив ее правую руку, традиционно приложившись губами. Женщина отметила, как незримой тенью вслед за олигархом из автомобиля выскользнули телохранители и остановились в нескольких шагах с таким зловещим видом, что другие два жениха подойти ни за что не отважились бы. Но глаз с разыгрывающейся сцены не сводили, — Вы снова не отвечаете на звонки! — по всему виду Грозного стало очевидно, что он еще болен, причем серьезно. Глаза красные, голос слабый, дышит так, словно стометровку пробежал.

— Антон! — ответила женщина, — зачем Вы приехали, если больны?

— Вы не ответили на мой вопрос, — красными глазами сверлил не слабее, чем здоровыми и Степка вздрогнула, почувствовав волну симпатии. «Блин, я ж забыла! В глаза не смотреть!» Отвела глаза в сторону и скороговоркой ответила:

— Я телефон потеряла! А новый еще не купила! Сожалею, что пришлось поволноваться. Но у меня все хорошо!

— До-ро-га-я! — Грозный, так и не выпустивший руку Степки из захвата, сжал еще сильнее, потянув на себя, — что здесь творится?

— В смысле?

— Что произошло сутки назад? — мужчина крутил головой, настойчиво ловя ее взгляд, — да посмотрите, наконец, на меня! — повысил голос и тут же закашлялся.

— Не кричите, Антон! — женщина встревожено поглядела по сторонам. Тихий и Славный, хоть и делали вид, что разговаривают о своем, тем не менее косили взглядом в их сторону. А из соседнего двора выглянула незнакомая старушка и тоже уставилась на нее с олигархом, повиснув на заборе — давайте не будем давать повод для сплетен! — и попыталась отнять руку, — ничего не произошло сутки назад, не понимаю, о чем Вы?

— За кого Вы меня принимаете? Позапрошлой ночью с Вами случилось нечто плохое, но черт меня подери, если я понимаю что! Это Ваше «ничего не произошло» вытряхнуло меня среди ночи из кровати и, с ужасом в сердце, заставило нестись сюда на всех порах! И каково было мое удивление, когда одновременно со мной сюда завалилось еще трое мужиков. И все мы, как котята, потерявшие мамку, мечась вдоль забора, пытались Вам дозвониться, но войти во двор не смогли? Вы живете под стеклянным куполом? И почему мы держались за сердце, словно в преддверии коллективного инфаркта? — небольшая пауза, чтоб откашляться и олигарх продолжил, — поэтому я еще раз повторю свой вопрос, Степа, что происходит? — к счастью всю эту тираду он произнес хриплым шепотом, но отсутствие голоса успешно компенсировал красноречивыми взглядами, которые Степка мужественно игнорировала.

— Д-а-а-а? Хм, как интересно… — промямлила, попытавшись прикинуться дурочкой, чтоб выиграть время для раздумий. «Вот и что мне сейчас делать? Как отмазываться? Зачем я вообще к ним вышла? Хотела успокоить и нарвалась на разборки…»

— И почему эти, — кивок в сторону первых двух женихов, — трутся возле тебя постоянно? — продолжал допытываться Грозный, сжав ладонь еще сильнее.

«О, нервничает, на «ты» перешел…»

— И почему ты в мужской одежде???

«Все-то ты замечаешь…»

Вывод, что делать, пришел спонтанно. В раз, в секунду, в голове созрело логичное в данной ситуации решение.

— Антон, отпустите руку, не делайте мне больно! — выдернула кисть и потерла, — раз Вам нужна правда, я готова рассказать, но предупрежу сразу — она Вам, ой как, не понравится!

— Ничего, я справлюсь! Говорите! — отрезал мужик.

— Не сейчас! — ответила категорично, — у меня послезавтра день рожденья, приглашаю Вас к себе, скажем часов в семь вечера. Гостей будет несколько и преимущественно мужчины, надеюсь Вы удержите себя в руках. За столом я открою… всю правду. Отвечу на любые вопросы. Советую не опаздывать, повторять несколько раз не стану! — эту тираду она произнесла самым серьезным тоном, на какой была способна, скрестив руки перед грудью.

Грозный какое-то время молчал, глядя на нее из-под нахмуренных бровей. Затем процедил сквозь зубы:

— Договорились! Я буду! — развернулся и, качаясь, прошагал в машину. Телохранители тут же поплелись следом. Через пару секунд, сорвавшись с места, автомобиль отъехал.

Не успела Степанида с облегчением выдохнуть, как к ней подкралась «дружная парочка» сосед плюс участковый. «И правда, чего они по двое ходят?» Выглядели те не так грозно, как Грозный, но порядком расстроенно. Степка, не дав им времени по новой начать расспросы, заговорила первой:

— Здравствуйте, Петр Ильич и Вячеслав Сергеевич! Как вы поживаете, все хорошо? А я приболела вот снова, только пошла на поправку, вирус вероятно…

Мужчины удивленно вытаращили на нее глаза, но она продолжила, быстро тараторя:

— И телефон потеряла, такая раззява, представляете? Ох, придется в город ехать, новый покупать. Но ничего, как раз есть повод порадовать себя любимую подарком. У меня ведь день рожденья послезавтра… Кстати, приглашаю вас обоих вечером на небольшой банкет по случаю. В семь вечера, ну как, придете? Вот и отлично, буду очень ждать! А сейчас простите, у меня гостья, не вежливо оставлять ее надолго одну! Все, пока-пока! — развернулась и резво исчезла за калиткой, успев крикнуть соседке:

— День добрый, уважаемая! Погода сегодня хорошая! — «что я несу?!»

— Фуф! Обошлось, — произнесла, закрыв за собой входную дверь. И добавила тихо: — Конопатка, запрет не пускать женихов, временно снимается! — ответом был привычный стук, — спасибо!

«А теперь новый раунд…»

«Две бабы — базар, а три — ярмарка»

Степанида застала Матильду в кухне, хотя приглашала ту присесть на диване. «Своевольная тетка!»

— Вот, прошу Лукерью чайку налить, жлобится, карга старая! — пожаловалась ведьма. Она уже сняла шубку, оставшись в белом ангоровом платье, которое Степка сперва приняла за юбку и вальяжно расселась на лавке.

— Стоп, Вы знакомы? И… можете общаться? — Степанида застыла у печки.

— Мы давние… знакомые, — покачивая ножкой в миленьких сапожках, поведала Матильда, — не скажу, что подруги…

— Каку дружбу заведёшь — таку жизню проведёшь! Не нать мне таких подруг! — фыркнула Лукерья.

«И чего еще я не знаю? Болотная ведьма — темная лошадка… Да и Лукерья могла бы рассказать, что знает мать лесника!»

— Каждый сам себе лучший друг, — с улыбкой пожала плечами Матильда, — не зубоскаль, я и так знаю, что ты меня недолюбливаешь.

— Любят таво, кто не обидит никаво!

— А мне твоя любовь без надобности, я не к тебе пришла!

— Новую лоху ищешь?

— Эй! А в чем дело? — вставила Степанида, пока не грянула следующая ссора, а судя по всему к этому шло, — что вы не поделили?

— Лукерья меня не терпит еще со времен нашей молодости с Евдотьей. Расспросишь ее, когда уйду. Помоете мне косточки!

— Много чести! — парировала охоронница.

Степанида закатила глаза.

— За чем пожаловали, Матильда? — хозяйка села напротив с явным намерением поскорее спровадить гостю, — за сына хлопотать?

— Какая же ты негостеприимная, — укорила ведьма, — я тебя у себя дома лучше принимала!

— Ладно, долг платежом красен! Лукерья, организуй чайку, пожалуйста!

— Добро, хозяюшка! — любезно ответила охоронница и явила две чашки ароматного травяного чаю, — еще чаво?

— Варенья может быть, сухариков? Что есть?

— Гляжу домик тебя принял, — начала Матильда, озираясь по сторонам, — подстраивается под новую хозяйку.

— Угу, — промычала Степка, отхлебнув из чашки.

— Ты, часом, не в положении? — от неожиданного вопроса Степанида поперхнулась чаем, откашлялась до слез и изумленно воззрилась на гостью, — а что? От чего-то ж он разросся во все стороны? Сколько комнат стало?

— А Вы с какой целью интересуетесь? — утирая слезу спросила Степка.

— Банальное любопытство, не придумывай, чего нет! У Евдотьи, вот, всего две комнатки дом «вырастил», сразу понятно стало, что деток у них не будет!

— Да?

— Да. Вот и подумала я, может ты Слагалицей стала будучи брюхатой?

— А такое возможно?

— Почему нет? Бывало, Слагалицей становились при детках. Правда одиначки, без наличия мужа. Не знаю почему, но тут факт венчания обязателен.

— Хм…

— Ага. Вот я и подумала…

— И что, новый муж принял бы моего ребенка от чужого человека?

— Ты мне лучше скажи, какого пса творишь, что попало? — перебила Матильда строго, в своей манере менять тему когда вздумается.

— Это Вы о чем?

— Во-первых, на кой за дело взялась до свадьбы? Во-вторых, почему от женихов бегаешь, внимание не уделяешь, в-третьих…

— Стоп-стоп! — повысила голос Степанида, начав выходить из себя, — для начала меняйте тон, со мной разговаривая, я все-таки у себя дома!

— Простите, пожалуйста! Экая цаца! — съехидничала ведьма.

— Я подумаю, прощать или нет! — в тон ей ответила Степка, — и с чего вдруг я должна Вас слушать? Предупреждаю сразу, начнете за сына агитировать — только еще больше против него настроите!

— Ну уж нет! Я конечно за, чтоб ты Горушку выбрала, но по меж вас встревать не стану! — покачала головой гостья.

— Ой ли? А кто хотел, чтоб он мой откат погасил? Не Вы ли?

— Я ли! — согласилась, — а что делать было, если Димка тормознул по началу? Хотя, молодец, опосля сориентировался, из-под носа умыкнул! Молодца, ублажил невесту! Ох, сына бесился, — она ухмыльнулась, — ну, сам виноват, упустил — кусай локти!

— Матильда, Вы так спокойно рассуждаете на эту тему, словно мы о погоде говорим, — с порозовевшими щеками буркнула хозяйка, — это же… блин! Неприлично, в конце концов, интимно!

— А-ха-ха! — засмеялась, задрав голову гостья, — твоя беда, деточка, что ты свою натуру принять не можешь! Привыкай, откаты теперь — твое настоящее и будущее!

— Может и так, но вовсе не значит, что об этом надо кричать на все стороны!

— А ты, точно, не девица? — продолжала смеяться ведьма, — в народе знаешь, как говорят? «Девице не достает женственности, а женщине — девственности!» В твоем случае наоборот! Краснеешь, как пятнадцатка на первом свидании!

— Хвате смущать хозяйку, — вступилась Лукерья, — ее откаты, токмо ее печаль! Принесли черти нечистую, ржет, как полоумная!

— От нечистой слышу! — радостно подмигнула невозмутимая ведьма.

— Тьфу! На все у тя ответ готов, не перелаешь в базарный день! — «м-да, Лукерья встретила достойного противника, а то Егорыч для нее слабоват» подумала Слагалица, а вслух сказала:

— А все-таки, Вы пришли по какой причине, если не за сына просить?

— До ума твоего достучаться, деточка! Да призвать глупости не делать! Я, знаешь ли, уморилась за тебя твою работу делать!

— Ничего не понимаю?!

— Ты с какого крякновистого дуба ёбрюшилась на мою голову, незнайка? — подалась через стол ведьма.

— Да гони ты ее взашей, хозяюшка! Прикликаю Конопатку, еще поглядим, кто у нас красивше ёбрюшится!

— Очень заманчиво, Лукерья…

— Ох, кровь в жилах стынет, напугала до дрожи! — не сводя пронзительного взгляда парировала Матильда, — скажи-ка мне лучше, как Слагалицей стала, если не петришь ничерта?

— Обыкновенно, как усе! — снова встряла Лукерья, — чаво приколУпилась?

— Спокойно, Лукерья, я и сама ответить могу, — сказала Степанида, — это мой дом по дедовому завещанию.

— Дом-то ладно, стены. Силу как получила? Кто надоумил? Явно не Евдотья, точно знаю, не знакомы вы, погибла голубка до твоего появления. Так кто?

— Да никто! — пожала плечами хозяйка, — я не знала ничего, пока в дом не пришла.

— Как так? — осоловела ведьма, глаза выкатив.

— Это мой дом, я приехала сюда жить! Что здесь удивительного? А Лукерья мне все рассказала…

— А Лукерью кто разбудил? — вскричала Матильда, отчего-то разнервничавшись.

— Э-э-э? Лукерья, тебя кто разбудил?

— Так ясно дело! Ты, хозяюшка…

— Матильда, Лукерью я разбудила… эй, чего это Вы побледнели?

— К-как? — схватившись за горло прохрипела ведьма.

— Ну… наверное громко дверьми хлопнула… — пролепетала в конец растерявшись Слагалица.

— Дверьми хлопнула… — эхом повторила Матильда и заледенела. Вылупилась на Степку — не моргнет. От такого взгляда хозяйка забеспокоилась, на стуле заерзала.

— *опой чувствую, Вы сейчас что-то плохое скажете, да?

— Хозяюшка… — перебила Лукерья, — ты меня кровушкой своею пробудила, аль запамятовала? Кровушкой да слезьми…

— Та ну…

— Ну да…

— Воды… — просипела ведьма.

«Дурные вести бегут, хорошие плетутся прихрамывая»

Матильда выпила три кружки студеной воды, когда наконец пролепетала:

— Ой, что делается…

— А чаво такого-то?

— Матильда, хватит бледнеть и причитать! Вам это совершенно не идет, давайте лучше острите, да посмеивайтесь. А то у меня предчувствия дурные! — сказала Степанида и сама водички потребовала.

— Ты думаешь, так просто все? Пришла в дом Слагалицы и с порога дар переняла? — испещренное морщинами лицо старушки было, как никогда серьезным, — сперва обучение пройти надо, затем обряд посвящения! А дом уснувший разбудить, еще суметь надо!

— Так сумела ведь. В чем проблема? — не понимала Степка.

— Кто надоумил тебя кровью поделиться?

— Да я вообще не помню, чтоб кровью делилась. Лукерья, это когда книга меня уколола?

— Письмовник то, а не книга! Нет, не тогдась! Припомни, токмо с города прибыла с саквояжиком. Руку окровавленную на косяк возложила да в голос заревела.

— А. Точно… я об куст порезалась. Случайно! Понятно? Случайно!!! — заявила Степка.

— Вот тебе и случайно. М-да, дела… А ты Лукерья словно и не удивлена даже, что новая хозяйка не шарит нихренашеньки!

— А мне что? Степаниду я сызмальства знаю, мне документов не надобно! Дар имеется? Имеется. Остальное — маета! — припечатала охоронница, — а дале усему обучится! Вот, меточку заработала ужо! Домик принял! Так вот, откулупись ты от нас, неугомонная!

— Так она ведь несведущая! — воскликнула ведьма.

— Я тебе баю — обучится!

— Когда обучится? Женихов до грани довела! Еще немного и глотки один одному порвут, что тогда будет?

— Мы у Письмовника вопрошали, чаво делать… — начала Лукерья, но Матильда перебила:

— Ты ей Письмовник дала раньше времени?

— Дала!

— До венчания? Лукерья, да тебя сжечь надо вместе с домом этим окаянным!!! — ведьма вскочила с места и забегала по кухне. Степка оторопело глядела на ее метания.

— Отставить панику! — хлопнула кулаком по столу, когда очнулась от шока, — Матильда, сядьте и расскажите нормально. Может Вам водки налить? На Вас лица нет!

— Ты знаешь, почему Письмовник нельзя отдавать Слагалице до свадьбы? — Матильда села со Степкой рядом, костлявой рукой вцепилась ей в плечо.

— Э-э-э…

— А что происходит после венчания в первую брачную ночь?

— Ну, здесь представление кое-какое имею, — криво ухмыльнулась.

— Баранки гну! После венчания, в момент первой близости, невеста сливается воедино с избранником. Это таинство не только тел, а сил. Муж познаёт жену, жена мужа. Они «запечатывают» друг друга! Все, с того момента сила наружу не пойдет! И только тогда можно перенимать знания Слагалицы. Нельзя, чтоб они, веками собранные, достались кому-то еще. Ты полезла в Письмовник и теперь твой избранник в первую ночь узнает все, что знаешь ты!

— Да я ничего такого не узнала еще… — растерялась Степка, а Лукерья вообще умолкла, видимо осознав вину.

— Вот и не лезь в него более! Нечего тебе знать то, что кому-то чужому достаться может!

— Но погодите, — Степанида отсела от ведьмы подальше, — Лукерья говорила, что мои женихи, все как один, люди расчудесные. Даже если они что-то там узнают, это в семье и останется.

— Верно ты сказала, «люди»… А если не люди? — под сверлящим взглядом Матильды было неуютно.

— На сыночка намекаете?

— И на него в том числе. Для носителя стихийной силы получить еще глоток чужеродной, может стать равным безумию. Кто знает, как на нем это отразится? А если во зло ударится? Видала, что иногда случается с людьми, если вдруг забагатеют? Власть слабого портит. А если это не человек, а стихийник — вдвойне опасно! Горушку медведь укусил, так вон, какие последствия. А если он напитается веками собранными знаниями Слагалицы… Нельзя рисковать! Так что послушай моего совета, деточка, не лезь более в Письмовник. Пока ты еще никакими знаниями не владеешь, бояться нечего.

— Хм… ну я подумаю, Матильда…

— Что тут думать?! — взревела ведьма, — делай, как сказала!

— Матильда, при всем уважении, откуда Вы столько всего знаете? — нахмурилась хозяйка, — советы даете…

— Знаю, потому что это я должна была стать Слагалицей, а не Евдотья!

«Приехала баба из города, привезла вестей три короба»

— Вот так новость! Лукерья, это правда? — охнула Степка.

— Истинная, хозяюшка… — тихо ответила охоронница.

— Как это произошло? Почему?

Матильда поднялась с лавки, подошла к окну и заговорила уставшим голосом, глядя во двор, как в прошлое:

— Нас в деревне было двое девчонок с отметинами Слагалицы. Я и Евдотья. Мы с ней с детства знали, что кому-то из нас тетка Павлина дар передаст. Часто бегали к ней, любили время проводить, подружились.

— Так вы родственницы?

— Нет. Мы чужие друг другу. Но у Павлины были только сыновья, им она силу передать не могла. А мы с Евдотьей подходили ей. Так вот. Когда мы повзрослели, стало понятно, что Слагалицей становиться мне. Евдотья слабая духом была для этой роли. Робкая, нерешительная, слишком спокойная, за себя постоять не могла. Не по плечам ноша. Меж собой мы все решили и Павлине сказали. Но когда, в назначенный час я пришла, чтоб силу получить, оказалось, что ее уже приняла Евдотья.

— Но почему?

— Мне не объяснили. По сей день не знаю. Но Евдотья так поступила явно не по своей воле. Но как я не пытала — ничего не рассказала мне. Рыдала, но молчала. Томилась она своим выбором. Всю жизнь несла тяжкий крест.

— А Вы?

— А я погоревала и смирилась. Вот поэтому мне столько всего известно, Степанида…

— Не знаю, что и сказать. Мне очень жаль…

— Не стоит, много лет прошло. В итоге я не в обиде и силой не обделена.

— Вы говорили, что работу мою выполняете, что имели ввиду?

— Когда в округе много несчастных и одиноких, они что делают? По ведьмам, по бабкам бегут за помощью. Кто за приворотом, кто за гаданием.

— А… это как с Митей? Приворотные зелья продаете?

— Почти. Вот только я правильные зелья варю, потому как понимаю, что в таинство судьбы несведущим лезть не следует, дабы бед не наворотить. Я варю такие снадобья, которые помогают истинную пару найти, а не превращают избранника в раба, как делают другие мои, так скажем «коллеги».

— Да, интересный у нас с Вами разговор получился. Не ожидала. Но спасибо, что рассказали. Клясться, что больше не трону Письмовник — не могу. Я обещала Евдотье прийти. Но ничего выпытать не стану, не волнуйтесь.

— Хорошо…

— А что Вы там гремели про то, что я женихов довела. А что мне с ними делать? Я на части порваться не могу!

— Раз ты не в курсе и тут тебя просвещу, — Матильда вернулась за стол, — каждому из твоих женихов туго сейчас. Внутри все выворачивает от желания быть с тобой рядом, сделать своею. Это не просто так все происходит, высшие силы вмешались. Чтоб в короткий срок, всего-то за сто один денек, они показали себя со всех сторон. Дабы ты выбрать могла достойного.

— Или достойных? Правда, что можно выбрать двоих?

— Правда, можно. Вот только если это люди. Две стихийные силы ни одна Слагалица не потянет, не вынесет.

— Как это?

— Стихийники — те кто владеет силой основных стихий: воды, земли, огня или воздуха, в женихах у Слагалицы дело редкое. Крайне редкое. Не каждая вынесет силу такого мужа. А про две и говорить нечего. Поверь мне на слово, пока еще не поймешь.

Степка загрустила, только сейчас осознав, что в глубине души уже сделала выбор в пользу Мити и Гора. А нет, оказывается обоих выбрать нельзя.

— Понимаю, ты хотела их обоих взять, но нельзя детка, нельзя… — продолжала Матильда.

— Ничего я не хотела! — надулась Степка, — дальше рассказывайте!

— Обязанность Слагалицы оказывать одинаковое внимание всем женихам. Они должны чувствовать, что в равном положении и тогда ни у кого не возникнет мыслей злых. Они же сейчас как быки перед осеменением, только покажи красную тряпку — с места да в карьер.

— И что делать?

— Да просто все. Встречайся со всеми, беседуй, в кино ходи, в рестораны. Да только так, чтоб со всеми одинаково. И не позволяй одному то, чего не позволишь остальным!

Степка покраснела.

— Вот-вот. Откатов тебе тоже лучше избежать. Так что делами не занимайся пока. Все силы на мужиков истрать, знакомься, взвешивай, ищи лучшего. Или лучших…

— Я решила поговорить с ними со всеми откровенно. Все рассказать. Не могу я так, Матильда, скрываться, бегать, юлить. Врать остальным, когда пойду свиданничать с одним.

— А вот это правильно. В старину женихи и так знали, что стали избранниками Слагалицы. Тогда проще было. Расскажи им. Поймут — хорошо. Не поймут — пусть отказываются, тебе же проще.

— А они смогут отказаться?

— Смогут. В глаза тебе сказать должны, что отказываются быть суженым, вот и все.

— Хм.

— И еще, Степанида. Даже если раньше положенного времени выбор сделаешь — не признавайся никому. В себе держи. Нельзя, чтоб кем-то злость обуяла. Дел наворотят.

— Но все-равно ведь придется сказать…

— В срок скажешь. В день получения силы перед венчанием. Когда истекает последний денек?

Степанида прикинула в уме, но Матильда добавила:

— Нет, не говори! Только ты должна знать этот день! Перед венчанием, когда скажешь имя избранника, остальных отпустит.

— Как все сложно…

— Ничего сложного, если выполнить условия.

— А с сыночком Вашим, как быть? Он же не потерпит соперников, на Митю утром кинулся.

— Я с ним еще раз серьезно поговорю. Ну и может тебе, что полезное Евдотья скажет. Только помни, ничего лишнего не расспрашивай. Или нет… Спроси кое-что для меня? — попросила.

— Что?

— Спроси, почему она внезапно стала Слагалицей? Может тебе расскажет…

В распре с круглой лохой и уцепиться нетути об што! — народный вариант поговорки — В спорте с круглым дураком и уцепиться на за что;

Хабал

— хам, сквернослов;

Шаврик

— кусок дерьма;

Трупёрда

— неповоротливая;

Хобяка

— неловкий;

Гузка

— зад, пятая точка;

Крякновистый

— крепкий, могучий;

Ёбрюшиться

— упасть, рухнуть;

Петрить

— понимать