Страж

Глава 19

Сетх не решался выйти в тронный зал. В схватке нужно спокойствие и знания, прежде чем очертя голову ринуться в бой. Иначе легче всего нарваться на расчлененку, о чем он знал не понаслышке.

И хотя Сетху не впервой переживать подобное, он не хотел рисковать безопасностью Лидии.

Вокруг раздавались знакомые звуки сражения и насилия, воскрешая в памяти жизнь, которую он был вынужден терпеть все прошедшие века.

«Я не хочу к этому возвращаться. Никогда».

Он не трус, просто смертельно устал сражаться за каждую мелочь. Быть все время начеку, приближаясь к кому-то. Знать, что при первой возможности на тебя нападут, стоит лишь на секундочку отвернуться.

Лидия открыла для него новый мир, который он не хотел покидать.

А значит, ему придется избавиться от тех уродов, чтобы они с Лидией смогли...

Дать друг другу клятвы. Так кажется Лидия это назвала. Именно такой жизни он жаждал. Быть с нею вдвоем.

Только за это он готов сражаться.

Закрыв глаза, Сетх потянулся к силе, которую Нуар отнимал у него с юности. Он стал сильней, чем час назад, но все еще не достиг полной мощи. А тогда он станет невероятно крут, учитывая, что он чувствовал сейчас.

Неудивительно, что Нуар держал его в узде. С полной силой он бы дал достойный отпор этому засранцу.

Продавая его, шакалам стоило запросить цену повыше.

«Тупые ублюдки».

Со своей силой он мог видеть все, что происходило в тронном зале.

Верлин и Маахес схлестнулись не на жизнь, а насмерть. Но они были не одни.

Отнюдь.

Солин с другими Ловцами снов и богами, которых он не знал, дрались против неведомых греков. Видя и слыша все это, Сетх наконец понял, почему их преследовали.

Зачем богам нужна Лидия.

Живот скрутило. Верлин пришел не только за ним.

В этой комнате был кто-то более важный для них всех.

Сетх оглянулся.

Женщина, которая стала для него всем.

Приняв облик шакала, Лидия пробежала мимо него, но он успел перехватить ее и крепко прижать к груди, пока она не совершила серьезную ошибку.

Пытаясь вырваться из его объятий, она снова обернулась в человека. Вывернулась и угрожающе зыркнула на него.

– И чего мы ждем?

Здравомыслия.

Но слишком поздно. Какого черта? Не похоже, что оно вообще когда-то у него было.

Он махнул головой в сторону битвы.

– Там Фонои и те сучки из моего сна.

Лидия почувствовала, как с лица сошла краска.

«Фонои? Здесь? Почему они пришли за Сетхом, если он египтянин и собственность Нуара?»

Фонои – это троица богинь, греческое воплощение душегубства, убийства и резни. Именно их посылал Зевс, когда хотел от кого-то избавиться.

«Но зачем убивать Сетха?»

– Ты уверен?

Сетх кивнул. Желваки на его лице ходили ходуном. Он посмотрел на нее так, что живот скрутило от беспокойства.

– Ты ключ, Лидия.

Она отшатнулась от него.

– Что?

– Ты ключ к Олимпу, который они пытаются найти.

«Он сбрендил».

– Это невозможно. Ты ошибаешься.

Сетх погладил ее по щеке и посмотрел так, словно впервые видел. Но не это испугало ее, а странный блеск в небесно-голубых глазах. Дрожь побежала по спине. Лидия не знала, что это означает.

– Подумай, sšn. Все обретает смыл. Разве ты не видишь? Вот почему Солин единственный знал, где хранится ключ. Вот почему греческие боги снов пришли ко мне, требуя отдать тебя. Пчему бы еще они так страстно желали тебя убить?

Даже если все казалось логичным, Лидия отказывалась в это верить. Она просто не могла.

– Я не могу быть ключом к Олимпу. Мне ничего об этом не известно. Я никогда там не была. Никогда не встречала Зевса или других богов. Я...

Лидия осеклась, когда давно забытое воспоминание пронеслось в голове. Она увидела мать той страшной ночью, оставившей неизгладимый след в сердце.

Запахло огнем, раздавались крики, предсмертные вопли ее семьи.

– Где он? Отдайте нам ключ, и мы пощадим остальных.

Она никогда не видела напавших на них, но запомнила гневные голоса, раздававшиеся за пределами их маленького домика.

Напавшие той ночью тоже искали ключ. Ее дед и дядя ушли сражаться с ними, пока мать поднимала ее с кровати и одевала для побега.

– Успокойся, Лидия. Не паникуй.– Мама поцеловала ее в щеку. – Я знаю, ты боишься. И я тоже. Но тебе придется сделать это в одиночку. Я не могу пойти с тобой. Теперь, зная мой запах, они смогут везде нас выследить. И если я пойду с тобой, они найдут тебя.

Лидия попыталась заговорить и поняла, что не может. И это еще сильней ее испугало.

Почему она даже не могла шептать?

Мать трясущейся рукой погладила ее по голове, пытаясь успокоить.

– Я сделала так, что ты никогда и никому не сможешь рассказать об этой ночи. Поняла? Никому не доверяй... сейчас я отправлю тебя к отцу. Он всегда будет оберегать тебя. Ты ключ, за который любой будет готов убить. Чтобы ни произошло, всегда слушайся своего отца. Однажды ты все поймешь.

Потом мать попыталась отправить ее в Грецию.

Но Лидия туда не попала. Враги убили мать прежде, чем она успела доставить ее к месту назначения.

Вместо Греции она очутилась в пустыне. Одна. Охваченная ужасом. Обездоленная. Несколько дней она рыскала по барханам, пока из песчаной бури не вышел одинокий мужчина и спас ее.

Еще долго она не знала, что это был ее отец.

А узнала лишь благодаря бесшабашной юности. Она отчаянно захотела узнать о мужчине, который, как она думала, бросил ее и мать. Готовилась сразиться с ним, одарить жуткими кошмарами, пока тот не станет умолять о пощаде. К своему полному потрясению Лидия столкнулась с Солином.

Мужчиной, воспитавшим ее как дочку, потому что она ею и была. Солин не признавал ее лишь из-за опасений, что враги причинят ей боль.

Лидия помнила ночь прозрения, словно это было вчера.

– Я испробовал все, пытаясь заставить твою мать полюбить меня. Сначала она приняла меня за смертного, но узнав, что я Ловец снов, возненавидела. И даже тогда я не сдался. Но, в конце концов, мне пришлось уйти. Она не позволила мне остаться, чтобы я ни говорил и ни делал. Я узнал о твоем рождении только после того, как тебе исполнилось три. Я поклялся твоей матери, что не буду искать с тобой встречи. Она боялась, что тебя убьют, если узнают, чья ты дочь. Я понимал, что она вправе бояться, поэтому согласился не приближаться к тебе.

Мать никогда не говорила ей и дедушке, что отец Лидии – соблазнивший ее бог. И никогда не называла имени Солина.

– Я ключ, – выдохнула она Сетху, столкнувшись лицом к лицу с пугающей правдой. Как Сетх и сказал, сейчас все стало кристально ясным. – Что нам делать?

Сетх не знал ответа. В голове проносилась тысяча мыслей. Вот только исход был один.

Смотреть, как Лидия умирает.

Раз Верлина отправили по следу, он не остановится, пока их обоих не запрут в Азмодеи. Они смогут скрываться от преследователей, лишь пока не совершат ошибку.

И тогда оба окажутся в Азмодеи. Рано или поздно. Как бы они ни старались этого избежать, невозможно скрываться и вечно бегать.

Честно говоря, за себя он не волновался. Собственная жизнь не имела для него значения, да и ценности. Так было всегда. Но Лидия...

Она стала для него всем. Ради нее он будет сражаться.

И отдаст жизнь.

И теперь, когда греки узнали, кем и чем является Лидия, они не прекратят поисков, пока она не умрет и не перестанет представлять для них угрозу.

Не остановится и Нуар. Даже если Сетх не знал о других богах, об этом ему известно многое.

Чем больше накатывало мыслей, тем упорнее он продолжал возвращаться к единственному логическому решению. И от этого ему становилось дурно.

«Ты не можешь. Нуар тебя прикончит».

Если бы. Но Нуар не убьет его. Просто заставит завидовать мертвецам.

Сетх собрался с духом, готовя себя к тому, что придется сделать ради свободы Лидии.

– У меня есть идея, – произнес он с мрачной улыбкой.

В ту секунду, когда Сетх зашел в тронный зал с Лидией на руках, сражение прекратилось. Один за другим все повернулись, уставившись на него.

Он шел гордо, с высоко поднятой головой, хотя внутри все заледенело и изнывало от боли. Сетх удивлялся, как ему удается двигаться.

«Я должен это сделать. Другого пути нет».

Но знание не приносило облегчения. Как и отец, он был богом трагедии и скорби. Обреченный уничтожать все, независимо от того, насколько сильно любит и дорожит этим.

Проклятый никогда не познать любви.

Сетх не спускал глаз с греческих богов, неся Лидию к Солину и Фоноям, которые до этого схлестнулись в схватке. Стояла гробовая тишина, и Сетх мог слышать собственный пульс.

С отвисшей челюстью Маахес выпустил сильный разряд молнии. Ярость полыхала в глазах бога, но внутри все онемело от боли, так что Сетху было плевать, какого мнения о нем древнее божество.

– Что же ты наделал, мальчик?

Сетх не ответил и прошел мимо Маахеса, положив Лидию у ног Солина.

– Я тебя предупреждал, что если не вернешься, убью ее. Я просто сдержал обещание.

С криком, порожденным безграничной скорбью, Солин вонзил короткий меч в бок Сетха.

Поморщившись от боли, Сетх отпихнул его и вытащил меч. Глянув на Фоной и остальных обступивших его Ловцов снов, Сетх опустил оружие.

– А сейчас все могут прекратить сражение. Она мертва.

Фонои наклонились проверить.

Сетх изо всех сил старался сохранить самообладание. Но перед глазами стояло лицо Лидии, когда он зарезал ее и извинился. Страх и обвинение в топазовых глазах разрывали его на куски.

– Почему? – выдохнула она, и золотые омуты переполнились болью, которую он нанес. Лидия положила руку на его щеку. На ней до сих пор хранился отпечаток ее окровавленной ладони.

Он не мог ответить, остатки искалеченной души разрывались от нестерпимой агонии. Он просто держал ее в объятиях, задыхаясь от горя, и смотрел, как огонь жизни покидает ее глаза. А когда Лидия обмякла в его руках, а ладонь соскользнула со щеки, Сетх мог поклясться, что умер вместе с ней.

Сейчас он ненавидел себя как никогда.

Но это неважно. Лидии больше нет.

Теперь ее оставят в покое.

Фонои дружно уставились на него, подтвердив остальным смерть Лидии.

Когда Солин рванулся к нему, намереваясь напасть, Верлин удержал грека, не позволив ранить Сетха. Солин пытался вырваться, извергая поток всевозможных оскорблений и даже таких, каких Сетх никогда не слышал.

Но Сетх не обращал на них внимания.

Кроме того, нет таких эпитетов, которыми он сам себя не называл, а то и хуже.

Троица Фоной строем подошла к нему.

– Спасибо за предоставленные услуги.

Сетх не мог дышать, услышав в их голосах благодарность. Его впервые в жизни благодарили, и за что?

За убийство единственной женщины, которую он любил больше жизни.

Но он промолчал, пока три богини не исчезли из комнаты.

Остальные греки, плечом к плечу сражавшиеся с Солином, пытаясь спасти Лидию, сейчас смотрели на него, как на грязь под ногами.

Сетх стойко встретился с каждым обвиняющим взглядом.

Верлин подошел и схватил его за волосы, оттягивая голову назад, при этом блокируя руки и ноги, чтобы он не мог сражаться или бежать.

Но зачем ему теперь это?

Морщась от боли, Сетх не спускал глаз с тела Лидии, пока они не исчезли из комнаты.

«Я люблю тебя, Лидия. Пожалуйста, прости».

Через мгновение Сетх вернулся туда, откуда начал.

В ад.

Вернее, в кабинет Нуара.

Повелитель мрака встал, намереваясь схлестнуться с ним.

Верлин толкнул его вперед и убрался восвояси. Туда, где его держат, пока он не понадобится Нуару.

С разбитым сердцем и более изнуренный чем когда-либо Сетх столкнулся с хозяином, прекрасно понимая, что вернется в камеру пыток, и с этой минуты у него никогда больше не будет покоя. Каждая секунда будет наполнена страданием.

Именно этого он заслуживал.

– На колени, собака, – зарычал Нуар.

Сетх покачал головой. Он не собирался становиться на колени ни перед кем.

Нуар скривил губы.

– Снова неповиновение. Разве я не предупреждал, что с тобой будет, если ты не принесешь мне ключ?

– Предупреждал.

– Ты думал, я шучу?

Нуар схватил его за горло. Броня мгновенно исчезла.

Нет смысла отвечать. Нет ничего, что Нуар может сделать, и это будет соперничать с болью, прожить жизнь без Лидии.

Сетх надеялся, что физическая боль отвлечет его от душевных страданий. Эта рана жгла сильней, чем любые перенесенные им истязания.

– Я буду наслаждаться каждой минутой, – зарычал Нуар.

Сетх горько рассмеялся и сделал то, что умел лучше всего.

Взбесил своего хозяина.

– Вперед, покажи мне худшее. Я тебя не боюсь.

– Мне так жаль.

Солин даже не обратил внимания на Дельфину, когда прижал к груди тело дочери и заплакал. Душа кричала от потери единственного создания, которое было для него дороже всех на свете. Лидии больше нет, и он словно умер вместе с ней.

Вся его жизнь омрачена жгучими рубцами и душевными муками, но ничто не могло сравниться с этой ужасающей болью. Ничто.

Перед глазами всплывали воспоминания, одна картина сменяла другую. Как Лидия еще малышкой тянет к нему ручонки. Как они оба расстроены и учат язык жестов, чтобы она могла общаться с людьми. Их общее разочарование, когда она только начала ходить на свидания, то, как он придирался и не одобрял каждого ухажёра.

Кошмары, которые он создал некоторым из тех придурков. Никто никогда не мог обидеть его девочку и не поплатиться за это.

До сих пор.

Худшую боль приносило осознание, что он больше никогда ее не увидит. Никогда не сможет насладиться тем, как она пела ему руками.

«Я подвел ее. Это все моя вина. Будь я сильней... быстрей... Почему Страж вместо этого не убил меня?»

Дельфина потянулась утешить его.

– Не трогай меня! – прорычал он.

«Нет никакого утешения. Не сейчас. Никогда.

Неужели Дельфина и правда думает, что какие-то ничтожные прикосновения могут успокоить, когда сердце раздавлено?»

Джерико, муж Дельфины, рванул вперед, словно собирался напасть за оскорбление чувств жены, но Зарек остановил его. Именно эти двое, в конце концов, услышали призыв Дельфины и освободили их из ловушки. Они все вместе бросились на поиски Фоной, чтобы спасти Лидию.

Но опоздали. Если бы они нашли их раньше. Может, тогда он смог бы спасти свое дитя.

«Боги, как я жалею, что Страж не убил меня в тот же день, как пленил. Пережить собственного ребенка, такого не пожелаешь и врагу. Ничто в мире не сравнится с этой агонией».

Маахес подошел ближе.

– Может, я могу чем-то помочь?

– Отвали и сдохни.

Но Маахес не вспылил, просто развернулся и ушел, оставив его наедине с болью. Так же, как и все остальные.

Кроме Зарека.

Прежде чем подойти к Солину, он дождался, когда остальные покинут их.

– Я не собираюсь оскорблять тебя или себя, неся всякую хрень и лабуду. Жизнь – это полный отстой. И мне, как никому, это известно. Но если захочешь пойти и разорвать кому-то глотку за дочь, я с тобой. Просто позови. Чем кровавей будет резня, тем лучше.

Как ни странно, но от его слов Солину стало легче. Он прекрасно понял, о чем говорит Зарек.

– Спасибо.

Но он никогда не примет от Зарека это предложение. Никогда не подвергнет полубога опасности. В отличие от него, у Зарека есть семья. То единственное, чего так жаждал сам Солин.

И в чем ему всегда отказывали.

Он даже никогда не слышал, как родная дочь называет его отцом.

Ни разу в жизни.

Зарек в почтении склонил голову и исчез.

Оставшись один, Солин посмотрел на бледное лицо Лидии. Всю жизнь его сердце распирало от гордости за нее.

Вплоть до сегодняшнего дня. Сегодня не осталось ничего, кроме ослепляющего горя, впившегося когтями в растерзанную душу.

Он коснулся ее кожи, пытаясь очистить. Столько крови. Как кто-то мог сотворить такое с его доброй и милой дочерью?

Как?

«Я его убью».

Солин дал себе клятву. Он не знал как, но он собирался добраться до ублюдка и разорвать его на куски.

Вот что получаешь, доверившись кому-то. Ему ли не знать этого? Среди них есть предатель, и это предательство стоило Лидии жизни.

Он найдет стукача и искупается в его крови.

Но сначала займется похоронами дочери.

Лидия со стоном распахнула глаза, чувствуя себя паршивей некуда.

«Что я съела? Где я?»

Оглядевшись, она поняла, что лежит в роскошной кровати с льняным балдахином. Шумели волны, в воздухе витал запах моря. Над кроватью висел золотой диск и хрустальная люстра. На потолке танцевали сотни солнечных зайчиков.

Лидия нахмурилась, когда поняла, где находится. Дома у Солина.

«Но почему я здесь?»

Почему на ней ослепительное белое платье?

«Боги всемогущие! Оно в кружевах и оборках. Фу!»

В это ее нарядил отец, и она бы согласилась надеть такой наряд только после тяжелой черепно-мозговой травмы... или смерти.

– Проклятье, Джордж, я на сегодня хотел белые. Белые! Ты меня слышишь?

Лидия вскочила от сердитого крика Солина. Никогда раньше она не слышала, чтобы отец разговаривал с Джорджем в подобном тоне. Обычно он проявлял к своему камердинеру безграничное терпение. По сути, Джордж был больше членом семьи, чем прислугой.

Зевнув, она потянулась и села как раз в ту минуту, когда Солин вошел в комнату.

Он замер, уставившись на нее, а потом мгновенно переместился через комнату, схватил Лидию и стиснул в крепких объятиях. Она едва могла дышать.

– Ты меня раздавишь.

Лидия не знала, кто был сильней удивлен ее вскриком: она или отец.

Потрясенная до глубины души она посмотрела на Солина, а тот в свою очередь шокировано уставился на нее.

– Это ты сказала?

Лидия прикоснулась к горлу, со страхом пробуя ответить вслух.

– Мне кажется, да.

«Милостивые боги, я могу говорить... Но как?..

И все же, почему я у Солина?»

Она продолжала об этом думать, совершенно не зная ответа.

– Что я здесь делаю?

Солин нахмурился, пытаясь осознать происходящее.

Лидия жива.

Жива!

Он планировал всего через несколько часов заняться погребением. Но вот она перед ним: целая, невредимая, здоровая и...

Живая.

Он продолжал повторять это слово, потому что никак не мог поверить.

«Страж не убил ее?»

Это просто уму непостижимо. Пока он занимался приготовлениями, Лидия пролежала здесь два дня. Не было ни пульса. Ни сердцебиения. И вот теперь она сидит перед ним, как ни в чем не бывало.

– А ты не помнишь событий прошлой недели?

Лидия покачала головой.

– Я была дома. Помню, что очень сердилась, правда не знаю почему. Потом очнулась здесь. Это ты меня перенес?

– Нет, малыш, не я. Ты правда ничего не помнишь о... – он не хотел упоминать Азмодеи, если дочь и правда не помнит о той дыре,– том, как пришла за мной?

Лидия покачала головой.

– А зачем я должна была за тобой идти?

У Солина помутнело в глазах, когда он понял, что Страж сделал для его дочери.

Он навсегда освободил Лидию. Теперь она могла жить полной жизнью, не опасаясь, что кто-то из греков найдет ее. Теперь все думали, что она мертва.

Впервые в жизни его девочка в полной безопасности.

«Но почему он сделал это?

А ты как думаешь?

Страж любит ее. Нет других причин. Ни единой. Он продал собственную свободу и жизнь ради Лидии».

Солин стоял пораженный и благодарный. Никто и никогда не делал для него такого.

– Ты помнишь того, кто пару дней был неподалеку?

Она вопросительно приподняла бровь.

– Кого?

– Мужчину с рыжими волосами?

– Мы давно не ходили в «Макдональдс». С тобой все в порядке? Ты как-то странно на меня смотришь?

– Все отлично. – Солин улыбнулся. – Я просто безумно рад, что ты проснулась. Последние несколько дней ты сильно… болела. – В конце концов, ему как-то нужно объяснить то, что она не помнит прошедшую неделю, а что лучше подойдет, как не болезнь. – Мы волновались за тебя, вот и все.

Но стоило задуматься о происходящем, как на душе становилось хреново. Он терпеть не мог скрывать что-либо от Лидии. Особенно, если это касалось мужчины, который так сильно её любит.

Его дочь имела право знать о том, на что этот мужчина пошел ради нее. Но если у нее нет воспоминаний о Страже, зачем понапрасну тревожить девочку правдой?

«Очевидно, что безопасность Лидии для Стража превыше всего.

И кто я такой, чтобы вмешиваться?»

Пока Лидия сама не вспомнит, он и словом не обмолвится об этом.

– Кушать будешь? – спросил он, прижавшись ладонью к ее теплой щеке. Раньше Солин принимал это как должное. – Джордж приготовит для тебя все что захочешь.

Лидия улыбнулась от подобного предложения.

– Не откажусь от банановых блинчиков.

У нее появилась какая-то странная тяга к бананам.

– Одевайся и спускайся. Я буду ждать тебе в атриуме.

Солин поцеловал руку дочери, словно она священная реликвия, а потом с легкой неуверенностью отпустил и ушел.

«Да, папочка себя сегодня странно ведет».

Когда она подошла к шкафу, чтобы переодеться во что-то менее стремное, в голове промелькнула мысль.

«Мир за пределами мира. Почему это кажется важным?»

Лидия открыла дверку шкафа.

Хм-м... отблеск голубых обоев напоминал ей что-то. Но что?

Слово вертелось на кончике языка, но она так и не могла понять,какое именно.

«Небесно-голубой над головой? Что происходит?»

Она словно одурманена чем-то, и голос вернулся. Но когда Лидия сняла платье, ее смутило кое-что посильней.

«Ласточка? Какого черта?»

Нахмурившись, она провела пальцем по странной татуировке на плече чуть ниже ключицы. Ее раньше не было, а сейчас там красовалась невероятно красочная птица. Лидия не могла вспомнить, когда сделала тату. И если этой странности было мало, на ее шее висел диковинный египетский картуш.

«Ладненько, пожалуй, со спиртным пора завязывать».

– Ты такой жалкий.

Сетх не удосужился глянуть на Нуара, когда сволочь в очередной раз пришел осушить его силы. Он был столь слаб, что едва мог дышать. После возвращения частью его наказания стало то, что он не имел права даже на мизерную каплю своей силы.

И за эту крошечную милость Сетх был весьма благодарен.

Без своих сил у него нет возможности увидеть Лидию. И нет даже соблазна пытаться...

А значит, она в полной безопасности.

И все же, он бы все отдал за одну секунду рядом с ней. Просто чтобы увидеть прекрасные глаза цвета топаза...

Нуар рассек ему грудь, выводя из онемевшего состояния вспышкой дикой боли. Садистские наклонности его повелителя стали еще изощренней. Нуар хотел удостовериться, что мучения Сетха будут максимально жестокими, и это гарантирует, что раб никогда больше не сбежит.

Да Сетх и не собирался пытаться.

У него нет ни одной причины уходить и множество причин, чтобы остаться. Пока он здесь, Лидия в безопасности.

Это единственное, что имело значение. По крайней мере, он продолжал твердить себе именно это. Но через неделю он все с большим трудом мог вспомнить звук ее голоса. Нежность прикосновений.

Больше всего его пугала мысль, что настанет день, когда он не сможет ничего о ней вспомнить.

Это станет худшей пыткой, чем любое наказание, придуманное Нуаром и его демонами.

Когда Сетха пытали первый раз после возвращения, ему открылся момент, почему Лидия в облике шакала ему столь знакома.

Ее мать была одной из шакалов его приемной семьи.

Дед Лидии продал Сетха Нуару.

От него не ускользнула ирония. Но, несмотря на все это, он по-прежнему любил Лидию.

Нуар провел когтями по лицу Сетха, а потом наконец отступил.

– На тебя противно смотреть.

Сетх не хотел отвечать, он просто закрыл глаза и попытался затеряться в сознании.

Он отдал Лидии свою ласточку и картуш, чтобы те берегли ее после пробуждения. А без них у него нет выбора, кроме как оставаться здесь и испытывать все муки ада.

Лидия парила по царству снов на своих тонких белых крыльях. Она не знала почему, но каждую ночь татуировка-ласточка тянула ее именно сюда. Казалось, птица пыталась ей что-то рассказать.

Но как бы ни старалась, она не могла отыскать ответа.

Вглядываясь в сумрак, Лидия заметила далеко внизу, как кто-то бродит в тенях. Он вселял ужас и...

Она увидела небесно-голубые глаза, которые вмиг согрели ее сердце.

Но стояло ей увидеть его, как образ растаял.

«Да, я схожу с ума».

Именно это и происходит.

Пришла пора проснуться и заняться переездом из ее дома в Англии на виллу отца в Греции. Она по-прежнему чувствовала себя нехорошо после недельной комы, а отец слишком переживал и не хотел отставлять ее одну. Переезд показался Лидии отличной идеей.

Она чувствовала, что в ближайшие дни ей понадобится помощь.

Просто пока не знала зачем.

Сетх чувствовал чье-то присутствие рядом, но не мог открыть глаза, чтобы увидеть: Нуар это или Азура. Хотя, какая разница. Боль остается болью, и неважно, чьих рук это дело.

Разве пришло время вновь иссушать его силы?

Разве они вернулись?

Он не мог вспомнить. Теперь казалось, что каждое их кормление становилось все мучительней, и они сливались в бесконечный цикл жестокости.

Рука убрала волосы с его лица. Испытывая тошноту от истязаний, которые на него обрушились, Сетх попытался драться, хотя понимал тщетность этих попыток.

Пока не открыл глаза достаточно, чтобы лицезреть своего мучителя.

С минуту Сетх не мог дышать, когда пред ним предстала та, которую он не надеялся больше увидеть.

Лидия чувствовала, как слезы обжигают глаза при виде того, что с ним сделал Нуар.

И все из-за нее.

Болт вернулся, скрепляя рот. Сетх был так сильно избит, что она едва могла узнать хоть одну черточку его лица. Глаза опухли из-за постоянных избиений, а синяки переливались различными оттенками фиолетового. Он едва смог открыть глаза в маленькие щелочки.

Лидия сдержала рвущееся наружу рыдание, прежде чем заговорила:

– Я же обещала, что всегда приду за тобой, – прошептала она, прежде чем нежно поцеловала окровавленную щеку. Отступив, она позволила ему увидеть свою компанию.

Маат, Маахеса, Торна и Солина.

Маахес освободил его, а Маат исцелила. Солин прикрывал на случай появления демонов или Нуара.

Сетх сопротивлялся, но не мог говорить, пока Маахес не убрал болт. Он едва не захлебнулся кровью, а потом отказался уходить с ними.

– Я не могу уйти. Ты будешь в опасности.

– Я тебя здесь не оставлю, – настаивала Лидия.

Разъяренный, Сетх зыркнул на Солина.

– Уведи Лидию отсюда, пока ее не нашли.

Солин насмешливо фыркнул.

– Поверь, я пытался ее вразумить. Она не послушает.

Сетх повернулся к Торну.

– Зачем ты их сюда привел?

Торн ухмыльнулся.

– Солин сделал мне предложение, от которого я не смог отказаться. Поверь, просто так я бы не нарушил наше с Нуаром перемирие.

Он хотел прикончить гада. Но Торн бессмертен. Плюс владеет силами, которые даже Сетх не мог понять.

Сетх оглянулся на Лидию.

– Я должен остаться... пожалуйста.

Лидия не могла поверить, что он по-прежнему готов остаться здесь ради ее безопасности. Сомневайся она раньше хоть каплю в его любви, то сейчас убедилась бы на все сто процентов.

– Ладно, хорошо. Если ты останешься, тогда останусь и я.

– Это касается нас всех, – заявил Маахес.

Маат кивнула.

– Без вариантов.

Торн фыркнул.

– Если хотите, можете оставаться. Но я сваливаю. Запашок от Нуара еще тот. Я предпочитаю своих демонов, чем его полную слизи дыру.

Сетх впился взглядом в Солина. Он ненавидел его за то, что грек сунулся, куда не просили.

– Зачем ты ей рассказал? Будь ты проклят! Она бы никогда не вспомнила обо мне.

Услышав упрек, Лидия скептически изогнула бровь.

– Мой папа ничего мне не рассказал, и я еще злюсь на него за это. Но я тебя помнила. Хотя и не понимала происходящего, но чувствовала тебя постоянно. И если этого не достаточно... – Она взяла руку Сетха и положила ладонь себе на живот, чтобы он почувствовал небольшую округлость. – Ты мне оставил особенный подарок.

Новость обрушилась на него посильней удара Нуара.

«Лидия беременна?»

Его малышом.

В сердце полыхнула невообразимая радость, стоило Сетху почувствовать легкое шевеление их сына или дочки.

Но это лишь укрепило его решимость.

– Если я уйду, вы будете в опасности.

Лидия обхватила его лицо руками.

– А никто и никогда не будет в полной безопасности, Сетх. Как бы мы ни старались. Враги всегда будут таиться за дверью, а ураганы стремится сбить нас с ног. Жизнь не безопасна. Речь больше о том, что несмотря на все невзгоды ты сможешь собрать обломки души и продолжишь жить. Мы можем пойти дорогой трусов и позволить кому-то выбирать за нас, прячась каждый в своем углу. Или же оставаться храбрыми, сплотиться со всеми сторонниками и разобраться с невзгодами. Я не трусиха. И никогда ею не была. Единственное место, где я хочу находиться, это с тобой рядом. Навсегда. И неважно, будет это Земля или Адская обитель. Я всегда буду с тобой.

В эту секунду Сетх понял, ласточка ему больше не нужна, чтобы сбежать от боли.

Единственное, что ему нужно – это Лидия.

И она права. Нужно намного больше храбрости, чтобы открыть и доверить свое сердце кому-либо, чем держать его за семью замками. Пустить кого-то так глубоко, где могут причинить непоправимый вред.

Лишь Лидия способна его уничтожить.

А она предлагает ему жизнь... такую, ради которой стоит жить.

Солин скривился.

– Поверь, я, также как и ты, не в восторге от ее решения, но мы семья, а семья всегда держится вместе. Так что, если ты хочешь остаться... знай, Джордж вечность будет тебя ненавидеть. Он обожает свою комнату в Греции и расстроится от здешних пейзажей. Но со временем привыкнет. Наверное.

Сетх не мог поверить собственным ушам. Они готовы остаться здесь, чтобы защитить его?

Они что, дружно рехнулись?

– А как же Верлин? – спросил Сетх. Нуар снова выпустит бога из клетки, чтобы его найти. А раз Лидия сейчас беременна, ей грозит еще большая опасность.

Лидия улыбнулась.

– Не волнуйся. У нас есть место, где ты будешь в безопасности за пределами его досягаемости, пока твои силы полностью не восстановятся.

– Откуда такая уверенность?

Теперь Маат рассмеялась.

– Именно над этим я работала, когда тебя забрали из моего храма. Обещаю, там ты будешь в безопасности. Это единственное место, где Нуар с Азурой и их слуги не смогут до тебя добраться.

Все равно, Сетх не был столь уверен.

Пока не заглянул Лидии в глаза.

– Сетх, я не оставлю тебя одного. – Она поцеловала картуш, а потом сняла и повесила ему на шею.

Сначала Сетх подумал, что это тот, который он на нее одел в храме Маат. Тот картуш должен был ее охранять после того, как закончится действие чар, благодаря которым она выглядела мертвой. Но присмотревшись, Сетх понял, что этот картуш другой.

Лидия улыбнулась ему.

– На древнеегипетском это означает: «Я тебя люблю». Теперь ты знаешь, как звучат эти слова. А сейчас, пожалуйста, пойдем домой.

Сетх посмотрел на золотые иероглифы. Слова раньше неведомые ему.

До Лидии.

У него перехватило дыхание, к горлу подкатил ком.

Дом. Раньше у него никогда не было дома. Сетх даже не совсем понимал значение этого слова.

Но заглянув в глаза Лидии, Сетх не мог отрицать одну истину.

Ради нее единственной он готов умереть. И раз он готов пойти на смерть, значит меньшее, что может сделать – это жить ради нее.

– Отведи меня домой, Лидия.