Страна грез

Глава 7

Прошло четыре дня с тех пор, как Сейдж ушла из дома. Ожидание стало для матери настоящей пыткой. Что она ест? Где спит? Какие люди попадаются ей? Какой у нее срок беременности? Подобные мысли бешено крутились у Дейзи в мозгу. Она работала, стараясь отвлечься от них и от повторения разговора с Джеймсом. Она сдержалась и не сказала ему, что Сейдж беременна. Она просто хотела защитить свою дочь от жестокой реальности настолько, насколько могла.

Когда распространились слухи о том, что Сейдж и Бен пропали, в Силвер-Бэй будто появился чужак. Любопытство, чувство опасности и тоска смешались в один странный коктейль. Не все слышали о записках, но многие видели, как ночью полиция штата с собаками осматривала местность, прилегающую к железнодорожным путям.

Силвер-Бэй был милым городом Новой Англии. Такие городки обычно печатают на открытках. В нем находились две белые церкви, и художники со всей страны приезжали, чтобы рисовать их. Местный клуб садоводов разместил каменные горшки почти на каждом перекрестке, и все лето в них буйным цветом цвели плющи, петунии и белая герань. Школы были отличные, а о преступности здесь слышали только из выпусков новостей. Дейзи выросла примерно в десяти милях от побережья и перебралась сюда после развода потому, что Силвер-Бэй казался ей местом, которое не таило опасности для ее единственно выжившего ребенка.

Другим матерям так тоже казалось. Они смотрели в глаза своих детей, стараясь увидеть в них следы употребления наркотиков, и принюхивались к их дыханию, целуя на ночь. Обсуждая Сейдж Такер и Бена Дэвиса, они стали уделять больше внимания другим вещам, особенностям, что отличали тех детей от их собственных. Они считали это доказательством того, что ничего похожего не может случиться в их семьях.

Когда люди заходили к Дейзи, чтобы угостить ее своей домашней запеканкой, соленьями или замороженной лозаньей, она работала в своем кабинете. Не обращая внимания на дверной звонок, она при свете лампы наносила рисунок на костяную пластинку, сгорбившись над столом. Постоянные звонки напомнили ей то время, когда пропал Джейк. Все было очень похоже. Люди почему-то сравнивали горе с голодом, как будто в мире была такая еда, которой можно было бы утолить эту ужасную боль потери.

Хэтуэй вошла, открыв дверь ключом. Когда сестра появилась на пороге комнаты, Дейзи подняла голову.

— Я только что встретила Фелисити Эванс у тебя на крыльце, — произнесла Хэтуэй, держа в руках корзину с яблоками. — Она сказала, что ты дома работаешь, и попросила меня передать тебе это.

— Откуда они знают, что я здесь? — Это был просто вопрос, Дейзи уже перестала сжиматься от страха при звуке шагов на крыльце. Люди видели, как она работала, когда на ее долю выдалось тяжелейшее испытание с Джейком, и поэтому решили, что у нее железные нервы. То же самое они говорили и сейчас. Дейзи знала, что ее относят к категории «других». Ведь она уже потеряла одного своего ребенка, а теперь и другого.

— Они видят твою машину и догадываются, что ты сидишь у телефона и ждешь звонка.

Дейзи прищурилась, вырезая левую щеку. Ее последняя работа называлась «Одинокая девочка». С пластинки смотрело простое лицо, открытое и невинное, такое же далекое, как луна. Дейзи собиралась поместить его в рамку из золота в восемнадцать карат, чтобы показать, насколько оно дорого ей. Она соединит его с полированным турмалином, и каждый камень будет означать положительное качество, которым обладает одинокая девочка. И даже если она окажется одна, ее все равно будут охранять мужество, доброта, ум и милосердие.

— Дейзи… — Хэтуэй взяла сестру за руки, заставив ее бросить инструменты.

— Это Сейдж, — проговорила она, разглядывая маленькое лицо, не больше дюйма в диаметре и все же наполненное духом ее дочери.

— Перестань работать, — произнесла Хэтуэй. — Поговори со мной.

— Просто я… — начала Дейзи. Она владела своим голосом, но руки ее задрожали. — Я больше не могу, Хэтуэй.

— Я очень хорошо тебя понимаю.

— Я позвонила Джеймсу. Я рассказала ему, что она ушла…

Хэтуэй просто смотрела, давая Дейзи ту молчаливую поддержку, которую всегда отлично умела оказывать сама Дейзи, когда без единого слова понимала всю глубину души своей сестры, всю остроту ее переживаний. Дейзи начинала раскисать. Она нуждалась в помощи, и сестра, заключив ее в свои объятия, стала гладить Дейзи по голове. Хэтуэй знала, что надо делать.

— Что он сказал? — спросила она после долгого молчания.

— Ты не поверишь.

— Давай, расскажи.

— Он все еще ждет Джейка. — Дейзи отстранилась, чтобы видеть глаза сестры. — Теперь он знает, что Сейдж едет к нему, и ждет и ее тоже. Хотя мы точно не знаем, ведь так? Я имею в виду, что просто так думаю. У нас нет доказательств. Она может направляться куда угодно…

— Успокойся, Дейзи.

Дейзи глубоко вздохнула:

— Но Джеймс верит мне. Он готов встретить ее, если она приедет туда.

— Неусыпный страж, — проговорила Хэтуэй, подняв подбородок. Дейзи знала, что ее сестра считала Джеймса достойным человеком, но делала это в несколько странной манере. Когда Дейзи обвиняла его в том, что он не пытается уладить разногласия, возникшие при разводе, не приезжает повидаться с Сейдж, чтобы Дейзи не пришлось отправлять ее на запад одну, Хэтуэй всегда принимала сторону Джеймса.

— Очень трудно было сказать ему, — произнесла Дейзи.

— Это было бы нелегко для каждого, особенно для вас двоих.

— Мы всегда смотрели на вещи по-разному, — проговорила Дейзи, стараясь дышать ровно. — Как мы вообще поженились?

— Я думаю… — начала Хэтуэй, но потом сдержалась.

— Я была сумасшедшей, — произнесла Дейзи. — Вот почему. Уехала на запад, вышла за него замуж. Я старалась быть кем-то, кем не была на самом деле, я притворялась. — Она умолкла.

— Притворялась? — спросила Хэтуэй. — Что любишь его?

Дейзи помотала головой. Нет, в этом ей никогда не надо было притворяться.

— Я жила жизнью, которая не была моей. Я из Новой Англии, вот где мое место. Мне нравится, когда вокруг все спокойно. У нас все равно ничего бы не вышло, понимаешь? Я вижу это сейчас, но тогда никто мне этого не сказал.

Дейзи говорила, но в ее словах все равно не чувствовалось правды. Она любила Запад и нашла в нем глубину, смысл. Это чувство обретения чего-то не покидало ее до сих пор. Ее работы доказывали это, как и ее мечты. По ночам ей снились красные скалы, длинные тропы и бескрайнее небо. Ее наполняли запахи кедра и полыни, а руки Джеймса нежно обнимали за плечи.

— Американки выходят замуж за французов, — успокаивающе проговорила Хэтуэй. — Итальянки — за англичан. Зачем так себя терзать только потому, что вышла замуж за ковбоя? Ты всегда любила лошадей, любила кататься верхом. Я знаю вас обоих, и мне это кажется вполне нормальным.

— Я жила в сказке, — произнесла Дейзи, как будто пыталась убедить себя. — Вот и все. Все это было нереально.

— Ты родила двоих детей, — проговорила Хэтуэй, — куда уж еще реальнее.

— Может, я каким-то образом, наложила на них проклятие? — спросила Дейзи, и в ее глазах появились слезы. — Потому что я вела себя как эгоистка, делала то, что хотела?

— Нет, Дейзи. Ничего подобного.

— Когда же позвонят из полиции, — проговорила она, глядя на телефон. — Они, должно быть, уже определили, где поезд. Может, нашли Сейдж. Или не нашли. А что, если ее там не было и все эти поиски напрасны, потому что она направляется совсем в другое место?

— Доверяй себе, Дейзи. Ты сказала мне, что знаешь, что она направляется на Запад.

— Я правда, знаю. — Дейзи закрыла глаза.

— Только подумай, сколько миль им предстоит проехать, и сколько поездов едет по стране прямо сейчас. А Сейдж в одном маленьком вагоне. Сколько у них уйдет времени, чтобы найти его. Но они обязательно найдут.

— Не могу дождаться, когда она вернется домой, — произнесла Дейзи.

— Я тоже.

Дейзи нагнулась и взяла пластинку с изображением лица дочери. Люди говорили, что ее украшения обладают магической силой, что они наполнены любовью. И если это так, то Дейзи отдала все, чем обладала, чтобы выполнить это изображение. Остальные матери бросали на нее косые взгляды, ведь Дейзи не переставала работать даже сейчас. Но все они не понимали, что для Дейзи это было своего рода молитвой, так же как для Джеймса его поездки по горам, а для Сейдж походы по лесу. Таковым был путь Дейзи.

Поезд остановился уже за полночь посреди кукурузного поля, недалеко от города Лоун-Три в штате Айова. Сейдж лежала на своей половине, прижавшись к Бену. Ей снился сон, как она скачет на белой лошади на ранчо своего отца, а грива и хвост животного развеваются на ветру. Небо было ослепительно-голубое, она ехала домой и была так счастлива, что ее сердце готово было разорваться. Но тут поезд начал резко тормозить, лязгая и вздрагивая на стыках рельсов.

— Что происходит? — произнесла испуганно Сейдж.

— Это… Мы сейчас разобьемся! — произнес Бен.

Он быстро обнял Сейдж. Следующие тридцать секунд, которые показались им вечностью, они думали, что умрут. Поезд с металлическим гулом двигался вперед, а тормозные колодки пытались сдержать многотонный состав. Сейдж закрыла глаза, а ее руки инстинктивно легли на живот, чтобы защитить младенца внутри. Их вагон дрожал, словно готов был рассыпаться в любую секунду, и продолжал лететь вперед. Но затем замедлил ход и, наконец, совсем остановился.

Наступившая тишина оглушила их. Бен и Сейдж переглянулись, затем встали и быстро подошли к двери. В вагоне было темно, а когда Сейдж коснулась щекой металлической поверхности двери, кожу обжег холод. Через узкую щель она видела темно-синее ночное небо и фонари по краю поля. Они, должно быть, проехали почти всю Айову. На дороге, параллельной рельсам, были припаркованы несколько полицейских автомобилей с включенными проблесковыми маячками, которые вспыхивали во тьме бледно-голубым светом.

— Что они делают? — спросила Сейдж. — Это станция?

— Я так не думаю, — ответил Бен.

Сейдж знала, что он прав. Они ехали на поезде уже четыре дня и успели понять, как часто бывают станции. Машинист заранее начинал постепенно тормозить, замедляя поезд раз за разом, а не так, как сейчас. Сейдж впервые занервничала. От резкого торможения ее желудок сжался и к горлу подкатила тошнота. Сейдж лишь однажды путешествовала на поезде. Они с матерью ехали из города Олд-Сейбрук в Бостон, и в том поезде было минимум наполовину меньше вагонов, чем в этом.

— Начинайте с начала и идите к хвосту! — прокричал кто-то снаружи.

— Две группы, — отозвался другой голос. — Одна остается сзади, вторая движется вперед.

Сейдж буквально вжалась в дверь, стараясь разглядеть, что происходит. Полицейские с фонариками, казалось, были повсюду, и светлые пятнышки затейливо плясали на земле у самых рельсов. Сейдж пыталась убедить себя в том, что, может быть, поезд сбил какое-нибудь животное — корову, лося или даже человека — и полиция пытается посмотреть, остался ли он или оно в живых. Но все же в глубине души Сейдж знала, что это ищут ее и Бена.

— Что нам делать? — спросила она.

— Не знаю, — произнес Бен.

Сейдж отошла от двери и посмотрела на него. Бен стоял, прислонившись щекой к двери, всматриваясь в темноту. Последние два дня он не говорил много, а когда Сейдж хотелось, чтобы Бен обнял ее, она чувствовала, что он не хочет этого делать. У нее возникло тревожное ощущение, будто что-то должно случиться и, может, уже случилось, но только Сейдж боялась себе в этом признаться.

— Я люблю тебя, — прошептала она.

— Они проверяют вагоны, — ответил Бен, будто не слышал ее. — Половина парней идет с начала поезда, а остальные — с хвоста.

— Они ищут нас.

— Да, — произнес Бен. — Возможно.

Сейдж крепко обхватила себя руками. Она хотела, чтобы Бен сказал, что все будет хорошо и он о них позаботится. Сейдж ждала, что Бен скажет, что они могут спрятаться среди ящиков и продолжить путь в Вайоминг. Ее сердце, словно тяжеленный молот, изнутри стучало в грудную клетку, а во рту все пересохло.

— Ты думаешь, они нас арестуют? — произнес он, поворачивая голову, чтобы лучше видеть.

Сейдж об этом не думала. Она хотела взять его за руку, но не смогла оторвать ее от двери.

— Бен! — позвала она. — Бен!

— Они от нас всего в двух вагонах, — произнес он. — Может, в трех.

— Я люблю тебя, — повторила Сейдж.

— О, Сейдж.

— Мы должны добраться до ранчо.

— Это же просто мечта, — произнес Бен, не глядя на нее.

— Нет, — проговорила Сейдж, держась за живот. — Это реальность.

— Реальность… — пробормотал Бен, как будто никогда раньше не слышал этого слова.

— Там у нас будет свой дом. Там небо такое голубое и огромное… звезды падают прямо под ноги. Мы будем ловить рыбу в реке…

— Наши матери обратились в полицию, — отрывисто проговорил Бен, — поэтому они ищут нас.

— Я знаю, — прошептала Сейдж. Она опустилась на пол и уткнулась головой в колени. Слезы полились у нее из глаз, когда она подумала о матери. Сейдж представила взгляд матери и даже ощутила нежное прикосновение ее ладони к своей щеке; вспомнила, как ночами, когда она не могла уснуть, мама рассказывала ей истории о семьях мустангов, которые скачут по каньонам. Она также знала, что мама позвонит в полицию в первый же день и не перестанет волноваться до тех пор, пока Сейдж не окажется где-нибудь в безопасности.

— Я думаю, нам надо ехать домой, — произнес Бен, тихо подойдя к ней.

— Я и еду домой, — резко ответила Сейдж, имея в виду совсем не Силвер-Бэй. Зажмурившись, сидя на холодном полу, она представляла Запад. Перед ее мысленным взором предстали красные скалы, сочные луга и горы на фоне голубого неба. Сейдж снова ощутила прикосновение матери и увидела глаза отца. Он смотрел на нее так же, как на той фотографии, что висела на стене в ее комнате, и Сейдж содрогнулась от боли.

Сейдж не бежала из дома; она направлялась домой. В одном доме жила ее мать, а в другом — отец. Сейдж тянуло на Запад, но она не могла объяснить, почему. Пусть даже полицейские дадут ей билет на самолет, который отвезет ее обратно в тепло и комфорт. Сейдж все равно знала, что не сможет вернуться в Силвер-Бэй.

— Мы сможем все решить, — произнес Бен. — Мы должны сделать то, что следовало сделать раньше: рассказать все нашим матерям и пусть…

— Только не аборт, — прервала его с горячностью Сейдж. — Не говори так.

— «Помогут» — я хотел сказать, «пусть они нам помогут».

Полицейские приближались. Сейдж слышала, как они открывали двери, а затем с силой захлопывали их обратно. Двое из них остановились рядом с их вагоном, чтобы закурить. Затаив дыхание, Сейдж подкралась к щели в двери, чтобы посмотреть. Они оставались в стороне от поисков и обсуждали происходящее, как командиры операции.

— Чья же это блестящая идея? — поинтересовался один. — Еще пять миль, и поезд был бы на станции.

— Эффект неожиданности, — ответил полицейский постарше. — Куда двое ребятишек отсюда сбегут? В кукурузное поле? А бери мы их в городе, так они ускользнут и спрячутся, где угодно.

— Машинист злой, как собака.

— Да уж, не повезло.

— Они чего, подростки?

— Да, парень с девчонкой.

— Ромео и Джульетта, — произнес молодой полицейский.

— Да, но Ромео-то постарше будет, должен был знать, что к чему. Мы его привлечем за похищение и изнасилование несовершеннолетней. В общем, по полной программе. Срок у него будет такой, что мало не покажется.

— В рапорте говорится, что они из одной школы, их родители знакомы. Может, это просто ранняя любовь…

— Суду на эту любовь начхать. Так это или не так, но ты же не думаешь, что можно просто так остановить товарный поезд посреди кукурузного поля, согнать ночью сюда два полицейских подразделения и за это не заплатить? Этот мальчишка отправится в тюрьму, и мы оба это знаем.

— Да, — ответил другой полицейский. — Точно.

Сейдж резко обернулась к Бену. Он был в шоке и сидел открыв рот. «Он не похищал меня», — захотела закричать Сейдж. — «Это же я сама предложила! Изнасиловал! Они же любят друг друга!»

Двое мужчин бросили сигареты на землю и пошли обратно к вагону, который осматривали другие. Сейдж схватила Бена за куртку:

— Они не должны нас поймать!

— Они думают, что это я сделал, — произнес Бен. Он был совершенно шокирован. — Я отправлюсь в тюрьму…

— Нет, — твердо проговорила Сейдж. — Я им не позволю. Я скажу, что сама во всем виновата, что я так тебя люблю, что…

— Давай сдадимся. — Голос Бена дрожал. — Давай все им объясним.

— Ты что, не слышал? — взмолилась Сейдж. — Он сказал, что им наплевать на правду.

— Я не могу отправиться в тюрьму, — произнес Бен. — Я должен пойти учиться в колледж.

— Давай убежим, — проговорила Сейдж. Она попыталась откатить дверь в сторону. Они находились в вагоне уже больше четырех дней и намеревались прятаться до тех пор, пока вагоны не станут разгружать в Бойсе, в штате Айдахо. Оттуда они хотели отправиться на велосипедах прямо в Вайоминг, устраивая по дороге привалы.

— Они нам поверят. — Бен заглянул Сейдж в глаза. — Я знаю, поверят.

— Я не хочу возвращаться, — проговорила Сейдж. Ее охватила паника.

— Сейдж, — произнес Бен. — Я хочу. Я правда хочу вернуться.

— Нет. — Она покачала головой.

— Я хочу домой.

— Бен, пожалуйста… — пролепетала она и всхлипнула.

— Ты ведь тоже хочешь, — произнес он мягко. — Я знаю тебя. Ты думаешь, твоя мама будет злиться, но…

— Не в этом дело. — Сейдж зажмурилась. — Я хочу в Вайоминг…

— Ты можешь отправиться туда позже, — тихо ответил Бен. — Но уже по-нормальному.

— Это и есть по-нормальному, — прошептала она. Сердце Сейдж готово было разорваться. Она понимала, что почти все кончено. Их путешествие через всю страну, мечта о новой семье — все подошло к концу. Бен бросал ее. Вернее, уже бросил. Она слышала это в его голосе, и Сейдж представилась картина ближайшего будущего. Когда она увидит его в следующий раз, то будет спокойна и сдержанна. Это будет точно такое завершение отношений, какое она уже видела не раз, когда девочка плачет у своего ящика для одежды, а мальчик садится в столовой к ней спиной.

Если только сначала он не отправится в тюрьму.

— Нет, — произнес Бен, взяв ее за руки. — Совсем нет.

Полицейские проверяли уже соседний вагон. Стены вдруг показались ребятам такими тонкими, словно бумага. Сейдж слышала голоса и грубый смех. Она тихо всхлипывала, стараясь сдерживать себя. Сквозь слезы она смотрела на Бена, который сжимал ее ладони в своих. Если бы она могла продлить этот миг, сделать так, чтобы этот момент длился вечно. Почему же Бог дает людям любовь, а затем отбирает ее?

— Сейдж, — произнес Бен.

Она почувствовала, как он напрягся, отдернул руки и пошел к двери. Сейдж понимала, что он хочет сдаться. Она слышала в песнях: если любишь кого-то — отпусти его. Раньше это казалось ей жестоким, совершенно невыполнимым. «Такое никогда не случится со мной и Беном», — думала она. Но теперь Сейдж знала — она не сможет заставить Бена пойти с ней, как бы сильно ей этого ни хотелось.

— Я люблю тебя, — прошептала она.

— Я тоже тебя люблю, — ответил Бен, но в его глазах она увидела боль.

— Ты можешь кое-что сделать для меня?

— Да, — угрюмо отозвался Бен, вытирая слезы.

— Скажи им, что ты один. Скажи им, что я сошла в Чикаго или где-то еще. Дай мне немного времени…

— Гандикап… — Он посмотрел на дверь. Полицейские приближались, их голоса раздавались уже рядом.

— Да. — Сейдж бросилась к люку, который они вдвоем обнаружили еще в первый день. Они знали, что смогут использовать его как аварийный выход в случае опасности. Теперь Сейдж приняла решение и знала, что надо действовать быстро. Она схватилась за болт и потянула его на себя — безрезультатно: болт был толстым и ржавым. Но тут Бен отстранил ее и вытащил неподатливый кусок железа.

Дверь люка выглядела тяжелой, но Сейдж знала, что должна поднять ее. Она могла бы сделать почти все, когда ей страстно этого хотелось. Люк был достаточно широким для того, чтобы туда можно было просунуть велосипед и рюкзак. Бен помог ей, и Сейдж решила, что ляжет на путях и подождет, пока все отойдут. Бен отвлечет их внимание, и, когда весь этот гвалт утихнет, она уже спрячется в кукурузном поле.

— Я думаю, тебе надо пойти со мной, — проговорил Бен.

— Я знаю, — ответила Сейдж. — Но я не пойду. Даже не пытайся меня уговорить.

— Но…

— Пожалуйста, Бен, — проговорила она, и слезы вновь наполнили ее глаза. — Не надо, ради меня.

— Вот дерьмо… — Бен покачал головой.

— С тобой же все будет в порядке, ведь так? — Сейдж слышала, о чем разговаривали полицейские, но не могла поверить, что они и правда арестуют Бена, ведь он был таким добрым и мягким. — Я расскажу им, что ты ничего не сделал. Как только доберусь к папе…

— Со мной все будет в порядке, я обещаю.

Сейдж кивнула.

— Я знаю, как ты хочешь попасть туда, — произнес Бен и шагнул к ней.

— Да, очень хочу. — Сейдж знала, что ничто не сможет разделить ее и Бена.

Его глаза были широко раскрыты, каштановые волосы спадали на лоб. На шее Бена был плетеный кожаный шнурок, на котором висел коготь медведя. Ее отец прислал ей это ожерелье несколько лет назад, и она подарила его Бену. Это был самый ценный подарок, который она когда-либо делала. Сейдж прикоснулась к ожерелью одним пальцем, как будто хотела получить себе в помощь медвежью силу, силу своего отца и Бена. Она взглянула на люк, который помог открыть Бен.

— Ты можешь еще кое-что для меня сделать? — прошептала она.

— Да.

— Обними меня. — Бен нежно заключил ее в объятия, и его теплое дыхание коснулось ее волос. Сейдж ощущала, как их сердца бьются вместе, и их ребенок оказался между ними. — Сильнее, как будто ты меня больше никогда не отпустишь, — проговорила она, задыхаясь.

— Мы слишком молоды, — произнес он. — Я не хотел, чтобы так случилось.

«Но это уже случилось», — думала Сейдж. Она запечатлела в памяти ощущение его объятий, запах его свитера, звук его дыхания и влажность его слез у нее в волосах.

— Тебе надо идти.

— Я знаю.

— Обмани их, — проговорила она. — Не дай им увидеть тебя рядом с этим вагоном…

— Я постараюсь.

Бен направился к двери. Сейдж понимала, что очень важно, чтобы он выпрыгнул из вагона и побежал быстрее подальше от него, чтобы увести полицию от нее. Сейдж отвернулась. Она могла наблюдать, как он будет покидать ее, или могла действовать, придерживаясь своего плана. Она могла воплотить свою мечту в реальность.

— Сейдж… — позвал Бен, как будто передумал или хотел увидеть ее лицо в последний раз.

— Иди! — проговорила она, всхлипнув, не поворачивая головы.

Сейдж услышала, как дверь скользнула в сторону, а затем последовал глухой звук, когда ноги Бена оказались на земле. Подбежав к образовавшемуся проему, она посмотрела на улицу, в ту сторону, куда побежал Бен. Проем был неширокий, но для Сейдж он показался бездонным. Ее глаза застили слезы, и Сейдж не могла четко видеть.

Она слышала, как Бен убегал, и ее сердце сжалось от того, что она, может, больше никогда его не увидит. Сейдж думала о том, как сильно любила своего отца и брата и как однажды они исчезли из ее жизни. Присев на колени, Сейдж посмотрела на пыльную землю рядом с рельсами и увидела следы Бена, а потом услышала голоса. Полицейские стали кричать и выбегать отовсюду. Они пронеслись мимо ее вагона, как стадо обезумевших животных.

Обняв живот, Сейдж пообещала своему малышу, что все будет хорошо. Скоро они будут в Вайоминге, на ранчо, в своем собственном бревенчатом доме; она позаботится о них двоих, пока они будут в дороге, и не позволит, чтобы с ними что-нибудь случилось. Сейдж старалась говорить как можно более уверенным голосом. И самое странное было то, что чем больше она говорила, тем больше верила сама.

Несколько машин сорвались с места, и Сейдж поняла: это ее шанс. Сердце бешено билось. Сейдж еще раз оглядела вагон — он стал первым домом для нее, Бена и их ребенка, и она надеялась, что не последним.

Обхватив себя едва двигающимися руками, Сейдж бросилась в люк. Она мягко приземлилась на рюкзак и попыталась собрать свои вещи. Слева Сейдж услышала голоса. Посмотрев в ту сторону, она увидела группу полицейских, образовавших круг. Сейдж знала, что они окружили Бена. Она пыталась напрячь слух, но его голоса так и не смогла разобрать. Это был шанс, который подарил ей Бен.

Выкатившись из-под днища вагона, Сейдж вытащила за собой велосипед. Воздух был сухой и холодный, и от непривычки у нее заболела грудь. Сейдж набросила рюкзак на спину и, уже забираясь на велосипед, затянула лямки.

Патрульные машины находились на другой стороне поезда, но было видно, как голубоватые вспышки включенных маячков отражаются в низких облаках. Занимался рассвет.

На горизонте показалась полоска красного цвета. Сейдж на секунду задержалась и посмотрела на нее. Солнце было там, хотя она и не видела его. Небо еще оставалось темно-синим, но постепенно светлело снизу. Сейдж смотрела на восток, и от вида восхода у нее захватило дыхание. Она знала, что в Силвер-Бэй солнце уже взошло, что ее мама там, в Коннектикуте, и все ее мысли, наверное, с ней, с Сейдж.

Приняв это за благословение своей матери, Сейдж направила свой велосипед в сторону, противоположную восходу солнца, и покатила на запад. Вначале девушка с трудом двигала затекшими ногами, но потом, когда проехала небольшое расстояние, почувствовала значительное облегчение. Она направилась в темное кукурузное поле. Часть кукурузы была срезана и собрана. Сейдж нырнула между рядами высохших высоких стеблей. Велосипед подпрыгивал в колее, а сухие листья били по ее плечам со звуком, похожим на стрекот игральных карт в спицах колес.

Бен остался там и защитил ее. Голоса полицейских становились все тише, и через минуту Сейдж слышала лишь стук своего сердца и шум ветра в сухих стеблях кукурузы. Ее велосипед немного вилял на неровной земле, но ноги обрели былую силу и теперь несли Сейдж через поле, в стремительно уходящую ночь.