Судьба в наследство. 2. Судьба в наследство

Глава 8.

Предновогодние хлопоты заняли всех домочадцев дома виконта Ранзе. Двери уже были украшены еловыми и сохраненными нарезанными с осени можжевеловыми ветками, по комнатам летал аппетитный аромат копченых колбас и запекаемой буженины, вкусно смешиваясь с запахами черного перца и кориандра. Соблазнительно пахло медом, корицей и ванилью. Дворецкий с усталым видом распекал слугу, который в темноте подвалов перепутал огромные бутыли и вынул вместо шамбертена, самое простое столовое вино, которое следовало бы пустить на приготовление блюд, а не подавать в праздники. Доселе смирно ведущие себя отпрыски виконта, принялись веселиться вовсю. Девочки слово забыв о правилах этикета, визжа, носились за своим младшим братом и мешали прислуги наводить последний лоск перед празднеством.

Во всем этом гаме и суете епископу было необычайно сложно работать. Ему привыкшему к степенному спокойствию монастырских обителей, и ровному, издавна заведенному распорядку дня, было тяжко сосредотачиваться над бумагами, кои подал ему верный секретарь из архивов скриптория.

- Сил моих больше нет! - выдохнул Констанс, отрываясь от очередной ведомости, когда новый вопль юнцов, преодолев длинные коридоры и плотно закрытые двери, достиг комнаты, которую его преосвященство сделал кабинетом. - Едва основные дела будут окончены, мы немедленно выезжаем в Славну.

Боклерк, как всегда, незримой тенью находящийся рядом с епископом, оторвался от сверяемых хроник ордена дилуритов и записей верного отца Ремигия.

- Я думал мы встретим Новый Год в Звениче, - удивился он, но тут же добавил: - За оставшиеся три дня я собирался подробно изучить еще некоторые записи из архивов, - и тут детский визг и последовавший за ним заливистый хохот, вынудили его изменить фразу. - Но, в общем и целом, дела завершены. Правда я бы порекомендовал брату Карфаксу еще неделю другую сосредоточиться на поисках необходимых улик по процессам викария Адельма и прочих арестованных личностей.

- Порекомендуй, - согласился Констанс. - А вот Убино и Дизидерия я бы предпочел забрать с собой. И хотя они больше бойцы плаща и кинжала, нежели чем искатели информации, все равно такие люди могут пригодиться мне в Славне. Сейчас столица Винета не менее опасное место для несведущего человека, чем Святой Город. А мне хотелось бы иметь тайных исполнителей про запас. Лучше уж я встречу праздник в каррусе или холодных стенах дорожного госпиталя, нежели еще один день проведу здесь.

- А праздничное богослужение? - на всякий случай уточнил Боклерк, захлопывая фолиант с хрониками и поднимаясь из-за стола. Он уже мысленно прикидывал, что же следует захватить с собой в дорогу.

- Эрманарих здесь на что?! - коротко отрезал епископ, и разражено добавил: - Чего ты вскочил?! После собираться начнешь, а сейчас будешь писать письмо Благочестивой. Придется одного из братьев сопровождения отправить гонцом к этой бестии, чтобы ей лично в руки передать послание. До весны осталось всего ничего, значит, и до начала войны столько же. Мы уже почти месяц торчим в этой вшивой провинции, и смогли разобраться только с одним фигурантом наших дел. За второго же даже не брались. Нужно хотя бы об одном успехе доложить. Пусть потешится мыслью, как я ей верен.

Секретарь безропотно кивнул, усаживаясь обратно. С показным смирением он достал из папки чистый лист бумаги, выбрал новое перо, проверяя его остроту, открыл чернильницу и приготовился к записи.

Узнав, что его преосвященство спешным образом покидает Звенич, епископ-суффраган Эрманарих, назначенный временным управляющим в городе, спешно прибыл в резиденцию. Боклерк укладывал в дорожные сундуки бумаги, необходимые записи, собирал епископские вещи. Констанс же, поспешно просматривал оставшиеся документы, прикидывая, следует ли их брать с собой. Входя в кабинет Эрманарих с порога начал:

- Ваше преосвященство, прошу вас, останьтесь в городе хотя бы на время празднеств. Служба в праздничные дни, под вашим началом станет апофеозом торжества справедливости Божьих законов, над земными пороками.

Епископ Констанс поднял глаза на вошедшего.

- Я ценю ваше высокое мнение о значимости моих поступков, но дела требуют моего немедленного присутствия в столице этого государства, - голос его преосвященства был сух и холоден.

Поняв, что настаивать больше не стоит, молодой епископ тут же предложил:

- Тогда возьмите с собой дополнительно братьев, для усиления вашей охраны. Дороги нынче не спокойны, в Винете в связи со сменой политического курса отношение к священнослужителям не самое доброе.

Констанс подумав пару секунд, одобрительно кивнул, соглашаясь, и вновь занялся просмотром бумаг. Однако Эрманарих, видя, что его присутствие здесь не своевременно, все же не уходил. Тогда епископ, не отрываясь от своего занятия, бросил:

- Как только я получу документ о лишении Звенича вольностей, я сообщу вам. И если пойдет все успешно, уже на ближайшем конвенте будет определен глава диоцеза провинции Крисовы. В произошедшем здесь вы сыграли значительную, пожалуй, я бы сказал весьма важную роль. Это будет учтено.

Епископ-суффраган не смея больше настаивать, удалился, а Констанс вместе с увеличенной охраной за два дня до наступления Нового года покинул город. И теперь наконец-то после шести дней пути по заснеженной дороге въезжал в столицу.

Гюстав II пришел к власти сорок два года назад, когда страна полыхала междоусобным мятежом, разожженным им же самим. Его родной брат, слабовольный король, восседавший тогда на троне, погряз в сибаритстве и распутстве и отпустил вожжи управления. Предаваясь утехам плоти и живота, он пустил страну практически под откос. Бездумно подписывая указы, подсунутые его жадными, но льстивыми министрами и не менее алчными священнослужителями, монарх дробил единое государство на провинции, щедрой рукой раздавая ее подхалимам обоего порядка.

Уже через год такого правления Винет начал 'сверкать' свободолюбивыми графствами, баронствами и даже наделами вольных ярлов, что пестрой толпой хлынули с северо-востока. Пограничное государство Бувин, не находившееся под протекторатом Церковного Союза, щедро делилось с безвольным соседом авантюристами всех мастей.

Разворошив угли мятежа тлеющего по северо-восточным границам, Гюстав оттянул на себя королевские войска, а после с группой заговорщиков ворвался в практически неохраняемую столицу и сверг брата с трона. Занимавший в ту пору Святой Престол Папа Малахий VIII, собрался было выдвинуть четыре объединенные капитулии из ближайших боевых монастырей Ордена Святого Варфоломея Карающего, усилив их братьями сподвижниками, чтобы свергнуть узурпатора с власти. Однако изворотливые послы, оперативно посланные новоявленным монархом, а так же весьма щедрые дары, убедили главу Единой Церкви, что целостная, богатая и сильная страна, чей престол возглавляет вероломный захватчик королевских кровей, гораздо лучше, нежели чем тлеющая очагами пожарищ смуты, нищая и истекающая кровью земля под рукой законного правителя.

Вернувшиеся из Святого Города гонцы привезли с собой папскую буллу о легитимном престолонаследии Гюстова II. И осенью 463 года от образования Союза или 7667 года от сотворения мира состоялась пышная коронация нового государя Винета.

Естественно много позже умирающий Малахий жалел, что позволил вероломному наглецу занять трон одной из крупных и богатых стран союза. Он даже придал его анафеме , но изменить сложившееся положение дел уже был не в силах.

Едва взойдя на трон, новый монарх щедрой рукой раздал земли и титулы своим сторонникам, тем самым утвердив их на ключевых постах, а неугодных выдворил в ссылку на окраины, а то и вовсе отправил под топор палача, конфисковав их имущество. Потом, на протяжении нескольких лет Гюстав твердо принялся наводить порядок в своем государстве, высылая карательные отряды на подавление мятежей, разбивая на голову лихие отряды бувинских князьков, что по старой привычке отваживались пытать счастья на богатеющих землях соседа. А когда целостность и спокойствие страны было восстановлено, и она богатея год от года, лишь укрепляла свою мощь и державную силу, деятельный монарх обратил свой взор на церковников.

Видя сколь большие средства уплывают из казны, и какими значительными угодьями обладают епархии орденов, Гюстав начал их притеснение. Первым делом он, взамен выделения угодных священнослужителям земель под строительство госпиталей, начал возводить свои королевские дворы, где ввел правила и положения, точно скопировав их с госпитальерских орденов. Вторым и самым важным его шагом, который в миг перечеркнул какие бы то ни было чаяния пресвитерия на спокойное сосуществование с нынешней светской властью, был указ-ордонанс об ограниченном вывозе золота и серебра за пределы страны. Прочие же действия по сравнению с этим указом не шли в сравнение, поскольку золотой поток из Винета, щедро вливаемый в церковную казну, иссяк.

По началу Святой Престол смотрел на действия дерзкого правителя сквозь пальцы. К тому моменту вялотекущая война с Раджпуром на юге вновь приобрела недюжинные масштабы и размах, отвлекая на себя все внимание. Но когда вексельная система, бывшая доселе наиболее надежным способом оплаты на территории Союза впервые дала сбой (неподкрепленные внутри страны золотом бумажки отказывались принимать из рук подателя оных), вновь обратил свой взор на восток. Однако было уже поздно.

Когда изрядно потрепанные беспрестанными стычками с кшатриями - свирепыми воинами - братья подступили к границам непокорного Винета их встретили не менее суровые полки пехоты, лучников и тяжелой кавалерии.

Тогда мудро решив не устраивать гражданскую войну, поскольку по разные стороны оказались родственники и соседи, церковники, тем не менее, не сдались, а продолжили борьбу уже другими способами. Закулисные интриги, законодательные акты, проповеди очерняющие власть, даже подкупы и подлоги - все пошло в ход. И теперь все влияние, а так же время деятельного государя уходило на это противостояние.

Постепенно дальние уголки страны пришли в упадок, на северо-востоке начали все чаще зажигаться тревожные огоньки грабительских рейдов вновь почуявших слабину лихих князьков. Градоправители, прежде прижатые к ногтю, а теперь получившие некоторую свободу, начали забирать все больше власти, сокращая приток денег в королевский бюджет и увеличивая его в свой карман. И однажды - о чудо - чаяния пресвитерия сбылись! Забытый родителем из-за непрекращающихся политических проблем королевский отпрыск нашел утешение и понимание в лице личных наставников и духовников. И если первые подбирались ему отцом, то вторые, несмотря на ряд строжайших проверок службы королевской безопасности, все же подсовывались Святым Престолом.

Как только стареющий монарх начал сдавать свои позиции из-за сжигавшей его изнутри болезни, священнослужители воспрянули духом и подняли головы. Едва родитель слег, подталкиваемый ими к действиям наследник престола, принялся проводить политику угодную Святому престолу.

Первым делом он проредил ряды сторонников отца, в руках которых были сосредоточены рычаги власти, сменив их на ключевых постах приверженцами папской воли. А после, едва родитель отошел в мир иной, начал основательную чистку дворянства. Ныне Гюстав III являлся лишь марионеткой в руках пресвитерия.

История, создаваемая руками Церкви, сделала головокружительный кульбит и расставила все по прежним местам.

Его Преосвященство прибыл в столицу Винета третьего января нового 506 года от возникновения Союза. День выдался морозным и ясным, солнце ослепительно играло на свежевыпавшем снеге, заставляя находившихся на улице людей щуриться и прикрывать глаза рукой от яркого света. Утренний дым из тысяч топящихся очагов успел развеяться, но его приятный смоляной запах все еще держал город в своих объятьях, невольно напоминая об уюте родного дома, кружке свежего завара, улыбке матери.

По широким наскоро расчищенным от снегопада улицам карруса его преосвященства доехала до посольского квартала, остановившись перед крыльцом одного из наиболее больших и богато украшенных зданий. На его шпиле гордо реял белый папский флаг с золотыми крестом, посохом и митрой. У парадного крыльца на вытяжку стояли два беллатора в парадных сюркотах Ордена Святого Георга. Уже одно то, что вход охраняли именно братья из ордена, обязанности которого входила лишь охрана Святого Престола, говорило - находящиеся здесь люди являются официальными и полномочными представителями Церкви.

Тут же из дверей навстречу его преосвященству вышел священнослужитель. Низко со всем почтением он поклонился и помог выбраться из повозки, а за тем, все так же выражая безмерное уважение, проводил вовнутрь.

- На данный момент свободны покои неофициального посла при дворе, - сообщил он, в очередной раз клянясь. - И если вам будет угодно их занять, я прикажу немедленно растопить камин.

Констанс лишь едва заметно кивнул, обозначая свое согласие, а расторопный брат-прислужник, со словами: 'Соблаговолите обождать в общей гостиной', - уже поспешил исполнить обещанное.

Едва тот удалился, из неприметной дверцы появился другой прислужник, и безмолвно указывая направление, проводил его преосвященство в богато обставленную комнату, устланную роскошными баразскими коврами. Стены и мебель в ней были отделаны лиловой парчой, а в большом практически во всю стену камине горел огонь.

Прислужник, все также безмолвствуя, налил из серебряного кувшина, стоящего ближе всего к огню, теплого вина и подал епископу, а затем так же тихо удалился.

Его преосвященство, выбрав кресло поближе к жару камина, уселся и уже задремал, как в тишине раздался требовательный голос:

- Кого я вижу?! Ваше преосвященство?!

Констанс удивленно распахнул глаза и увидел перед собой невысокого, полного, можно даже сказать округлившегося старца, одного с ним возраста, в простой черной сутане и круглой шапочке на макушке. Лишь по алому поясу, перехватывающему необъятную талию, становилось понятно, что тот не простой служитель, а имеет значительный сан, в данном случае - епископский. Подошедший стоял перед его преосвященством, вскинув в непонятном жесте пухлые ручки - то ли сбирался обнять его, то ли всплеснул ими от отчаяния, что не может этого сделать.

Епископ спокойно отставил уже остывший бокал на столик, что стоял возле подлокотника, а после с достоинством встал, важно склонил голову, представляясь:

- Собственной персоной, и вот уже как пять лет первый достойный доверия.

И в следующий миг чопорность момента была разрушена, два старца стиснули друг друга в объятьях.

- Святые угодники! Коста! Сколько лет прошло, как я тебя видел?! - толстячок обнимал Констанса.

Тот в свою очередь не увиливал от пухлых рук.

- Максимилиан! Макс! Невероятно?! Я обомлел, когда увидел тебя! Ты совершенно не изменился!

С его преосвященства слетела вся прежняя холодность и напыщенность. Теперь он казался простым человеком, встретившим старого друга, которого не видел давным-давно.

- Мы не виделись больше дюжины лет! Какими судьбами ты здесь?! Когда прибыл? - нетерпеливо спрашивал Максимилиан.

- Не дюжину, а одиннадцать, - все же педантичный Констанс остался верен себе. - А ты что здесь делаешь? Твой епархиальный монастырь в соседней провинции. Я собирался ехать к тебе...

- Да, вот... - отмахнулся толстячок. - Ты-то сам как?!..

Вопросы посыпались как из рога изобилия. Констанс же даже не успевал отвечать, в свою очередь задавая их. Епископ никак не ожидал встретить здесь старого друга, рассчитывал только, что в процессе всех дел ему удастся послать весточку и не более. Заботы и хлопоты не позволили бы выкроить ему время. И тут, о счастье, они оказались в одно время в столице.

Они были друзьями с детства, поскольку графы д'Гём, сколько помнили на роду, дружили с ближайшим соседом бароном де Л'Ори. Их матери ездили друг к другу по пустякам и болтали часами. Старшие братья вместе были представлены ко двору и дали вассальную присягу государю Бремула на официальном приеме в столице Локмарн. Отцы, не смотря на разницу титулов, всю жизнь поддерживали и восхваляли соседа за отвагу и мудрость, с которой они распоряжались ленными наделами. Все это было в детстве, пока они младшие сыновья в роду не столкнулись с выбором жизненного пути.

Если старшим доставалось поместья и все земельные наделы согласно праву майората , а вторые еще могли рассчитывать на покупку патента и успешную карьеру при дворе, чтобы заслужить ненаследное, а возможно если повезет, то и наследное дворянство. То третьим или четвертым сыновьям не доставалось практически ничего. Они так же могли пойти в придворные или попытать счастья на военной службе, но путь их, без протекционизма родителей был бы чрезвычайно труден. В большинстве своем им оставалось податься в священнослужители.

Эта дорога была наиболее возможной, но как выяснилось - не самой легкой. Однако Церковь всегда нуждалась в образованных детях дворян.

Вот так и вышло, что рассудительный с детства Коста предложил своему другу и товарищу по играм Максу пойти рука об руку и проложить свой жизненный путь по церковным устоям. Родители с легким сердцем и возможно даже с радостью, что отвязались от обузы, ведь им не пришлось насильно заставлять детей делать выбор, благословили их решение и отпустили в свободное плавание.

В дальнейшем дороги друзей разошлись, каждый из них выбрал своюстезю, но, тем не менее, они сохранили в сердцах то единственное светлое, что держало их и осталось с безоблачного детства.

Им изредка удавалось видеться, и каждый раз их встречи были случайными и скоротечными, но по-прежнему оставались наполненными той искренностью и доверием, которые были возможны лишь в далекой юности. Максимилиан выбрал дорогу служения в Ордене Ответственных в судебной ветви, а Констанс в боевом Ордене Святого Варфоломея Карающего.

И вот теперь, когда на пороге уже явственно показался седьмой десяток, судьба вновь столкнула их, позволив на короткий промежуток времени сбросить маски холодного высокомерия, так почитаемого у священнослужителей, и ненадолго вернуть прямоту и искренность чувств.

- Все остановись, - со смехом прервал словоизлияния друга Констанс. - Не знаю как ты, но я могу проторчать в этом государстве не менее месяца.

- Это замечательно! - вскричал Максимилиан, и неожиданно предложил: - Тогда жду тебя к обеду! - а потом, видя, что епископ хочет возразить, добавил: - И не спорь со мной. Я здесь дуайен как никак! И вдобавок самим Папой назначен нунцием !

- Не стану, - развел руками удивленный Констанс. - Если ты здесь старейшина, то непременно буду.

- Вот и замечательно, - с преувеличенной важностью кивнул тот. - А то, знаешь ли, есть одному черствый хлеб и глотать простую воду... - и, замолчав на секунду, словно что-то вспомнил. - За тобой должок. Кто-то помниться обещал мне, что как станет епископом, поставит своему другу бутылку белой малвазии. А поскольку ты у нас первый достойный доверия, то с тебя никак не меньше четырех. Надеюсь, у тебя с собой отыщется нужное количество?

- Думаю, да, - кивнул епископ.

- Чудесно! Просто чудесно! - воскликнул Максимилиан, довольно потирая руки. - А то местная кислятина, которая здесь по недоразумению считается вином, мне порядком поднадоела. Тогда я прикажу к обеду подать...

Но тут дверь, чуть скрипнув, распахнулась, и прислужник известил, что покои его преосвященству епископу Констансу готовы.

- Ваше преосвященство, - важно кивнул Максимилиан своему другу, словно бы прежних восторгов не было.

- Ваше преосвященство, - так же сдержанно поклонился Констанс, тоже не собираясь открывать перед прислужниками прежнюю теплоту чувств, но потом, не выдержав, добавил: - Непременно буду, - и более не проронив ни слова, удалился вслед за провожатым.

Розовощекий и полный жизни епископ Максимилиан не выдержал и получаса. Едва Констанс, успел переодеть теплые одежды для путешествий на более удобные домашние, прибыл брат-прислужник и объявил, что его преосвященство ждет его преосвященство у себя. Епископ не теряя ни минуты, приказал удивленному секретарю достать тщательно сберегаемые бутылки из дорожных сундуков, а потом, не медля ни секунды, устремился вслед за прислужником.

Покои для нунциев и полномочных послов орденов находились в левом крыле посольского дома. Епископа Констанса же поселили в правом. Естественно, его комнаты не отличались тем же удобством и роскошью, что и помещения постоянных представителей, что даже в коридорах и проходных комнатах это становилось заметно.

Едва Констанс в сопровождении прислужника оказался в левой половине здания, так его окружили роскошь и богатство, свойственные Святому Городу. Впрочем все это великолепие было призвано лишь доказать могущество Церкви, напомнить не связанным со Святым Престолом о возможностях и той безграничной власти, что обладали священнослужители. Епископа же давно привычного к подобным изыскам, как в собственной епархиальной обители, так и в апартаментах в Sanctus Urbs, подобная красота не восторгала.

Максимилиан ждал Констанса с нетерпением, и едва тот переступил порог, вскочил из кресла и бросился на встречу.

- Да принес я, принес, - с шутейной грозностью начал Констанс, демонстрируя своему другу корзину в которой из-под салфетки торчали четыре темных бутылки.

- Тьфу, на тебя! - фыркнул тот, махнув рукой. - Подумаешь вино! Я до сих пор поверить не могу, что это ты!

- Я, я. Можешь не сомневаться, - ворчливо заверил его епископ, протягивая преподношение брату-прислужнику, который застыл соляным столпом у двери. - А чтоб окончательно увериться, хлебни и успокойся.

Максимилиан махнул рукой, приказывая взять бутылки, и тут же потащил друга к роскошно накрытому столу.

- Я смотрю, ты тут не бедствуешь, - заметил Констанс, окидывая взглядом заставленный блюдами стол.

- Что ты! Что ты! Какое там! - тут же стал заверять его друг. - Как и все с хлеба на воду перебиваемся. Только в честь твоего приезда все это изобилие!

- А еще меня зовут Хитрым Лисом, - покачал головой епископ, усмехаясь.

Они расселись, служитель наполнил бокалы и удалился, плотно прикрыв за собой дверь. Едва епископы остались одни, Максимилиан предложил тост:

- Ну что за долгожданную, но такую неожиданную встречу?!

Они легонько соприкоснулись бокалами и пригубили.

- М-м! Право слово - чудесное! - восхищенно выдохнул Максимилиан, проглотив, и тут же с нетерпением поинтересовался: - Ну, давай рассказывай, что ты здесь делаешь?! И вообще как твои? Ты давно братьев видел? А моих?..

Разговор затянулся надолго. Давние друзья, что не виделись уже много лет, хотели наговориться и узнать обо всем, что произошло в их жизни с момента последней встречи. Вспоминали прошлое, какие-то общие дела, житейские моменты.

Служители давно убрали со стола, поставили пару кресел к прогорающему камину, подали легкого вина и сладостей, оставив епископов одних, а те все разговаривали.

- Коста, а помнишь, мы еще совсем юнцами... Нам еще тогда и шесть лет не исполнилось, решили, как наши отцы охоту устроить, на поросят с хозяйственного двора? И как нас потом разъяренная свинья по всему загону гоняла? А? Ну, помнишь? - надзиратель мечтательно прикрыл глаза, с ностальгией вспоминая прошедшее. - Как нам потом влетело?!

- Макс, если ты еще продолжишь вспоминать крамольные вещи, позорящие первого достойного доверия, меня не то что звания, но и сана лишат, - столь же лениво и расслаблено отвечал Констанс.

Они замолчали ненадолго, наслаждаясь теплом угасающего огня. Дремота начала овладевать ими.

- Просто чудо, Макс, что наша жизнь не развела нас по разные стороны, - выдохнул Констанс.

- А чего нам делить-то? - удивился тот, скидывая с себя подкрадывающийся сон после сытного обеда. - Мы в разных орденах, разными делами занимаемся... Я вон вообще с прошлого года главным дознавателем по Винету назначен.

- Мои запоздалые поздравления, - вскинул в салюте полупустой бокал епископ.

Друзья пригубили по глотку.

- А вот если бы мы в одном ордене состояли, - продолжил свою мысль Максимилиан, - То да. А так...

- Ни скажи, ни скажи, - лениво возразил Констанс, - У нас все вечно что-то делят.

- Может это у вас там, в Святом Городе что-то и делят. А у нас тут все спокойно, - отмахнулся от слов епископа толстячок и, поставив бокал на столик, что стоял между креслами, уютно сложил руки на увеличившемся после обеда животе. Потом он вкусно зевнул и, приоткрыв слипающиеся глаза, поинтересовался: - Кстати, ты так и не сказал, чего тебя сюда привело. Уже одно то, что ты оказался так далеко от центра Союза само по себе подозрительно. Ну-ка давай, выкладывай!

Констанс вздохнул, поерзал, устраиваясь поудобнее в кресле и начал рассказ.

Окажись в эту минуту здесь брат Боклерк, то его бы, наверное, удар хватил от удивления. На его памяти ни разу не случалось, чтобы его преосвященство делился с кем-нибудь своими проблемами. Он и ему-то не всегда все говорил. А тут!.. Но секретаря здесь не было и его душевное здоровье осталось в целости и сохранности.

- ...И вот я приехал сюда, - закончил свое повествование епископ о делах в Звениче.

Максимилиан скривился и покачал головой.

- Рудники, блудные дома... Фу какая мерзость! После того, что ты мне рассказал я, безусловно, дам тебе все дозволения и разрешения. Да их просто грех не дать! Если я не санкционирую разбирательство, то буду не лучше этого шелудивого.

Среди священнослужителей Ордена Ответственных Максимилиан слыл неподкупным и дотошным дознавателем, не упускающим ни единой мелочи.

- Спасибо тебе, - искренне поблагодарил друга Констанс.

- Да ладно, - махнул тот рукой. - Мне подобное по должности положено. Хотя надоело все это! Допросы, кляузы, наветы... Знаешь я порой жалею, что подался в боевую ветвь. Иногда так сижу и думаю: на что же мы всю свою жизнь променяли? Может, нам было лучше не уходить в Церковь. Сейчас бы жили себе счастливо, нянчили внуков, целовали жен или служанок посмазливие...

- И были бы управляющими у своих старших братьев! - продолжил за друга речь Констанс.

- Вечно ты все опошлишь! - возмутился дознаватель, хотя было видно, что все его недовольство неискренне. - Может быть, к тому моменту они бы померли, а мы бы наследовали?

- Точно! Наследовали бы их старшие сыновья, а не мы, мы бы так и остались управляющими - это во-первых! - язвительно ответил епископ. - Во-вторых, чтобы унаследовали мы, для этого наших братиков следовало удушить еще до свадьбы или сделать кастратами. А моих, пойди-ка, сделай! Живут себе, в ус не дуют. И до сих пор здоровые такие, что оглоблей не перешибешь! Арман будучи на восьмом десятке сына, которому за пятьдесят, по замку поленом гоняет, как некогда его наш отец. Словно он не граф, а купчишка из вшивого Табоха. Так что не майся дурью. Сейчас мы живем гораздо лучше их. А то, что я своих внуков не увижу... Мне младших племянников хватает, которых все так и норовят подсунуть, чтобы не отбирали хлеб у старших. И слава Всевышнему жены у меня нет, которая бы вечно пилила меня или еще что похуже... Например ждала бы когда я помру, чтобы попировать всласть вдовой, или рога бы мне с молодыми любовниками наставляла.

- Не могу я с тобой Коста, - покачал головой Максимилиан, вновь впадая в дремоту. - Какой ты циник! Всегда видишь все самом плохом свете.

- Уж в каком есть, - согласился епископ, допивая вино из бокала и, отставив его, поинтересовался: - Кстати, а ты завтра не во дворец?

- Не собирался, - ответил Максимилиан, приоткрывая один глаз, чтобы посмотреть на друга. - А что?

- Не откладывая дел в долгий ящик, собираюсь завтра же подать прошение, чтобы санкционировать рассмотрение о снятии со Звенича вольностей.

- Для себя стараешься? - поддел епископа дознаватель.

- Для ордена, - возразил тот. - Для себя я думаю постараться несколько позже. Так ты поедешь во дворец? Я при винетском дворе еще не был, а раз ты тут нунцием стал - понадеялся что поможешь. Хотя бы расскажешь: как быстрее управиться, кого о чем просить, и как? - тут Констанс пошевелил пальцами, словно монеты пересчитывал.

- О-хо-хо, грехи наши тяжкие, - вздохнул Максимилиан. - Да уж, денежки здесь любят все без исключения. Но так уж и быть, помогу тебе сберечь твои финансы. Видишь ли, в Винете все не как у людей. Тут церковников то в шею со двора гоняют, то вот теперь пресвитер государством управляет.

- То есть как это пресвитер?! - казалось, удивлению Констанса не было предела, он аж привстал с кресла.

- А вот так, - развел руками дознаватель - У нас теперь ни одно дело без ведома духовника его величества в государстве не делается. Все через его руки проходит, - епископ внимательно слушал друга. - Если Захария кого невзлюбит, можно уезжать из столицы - ничего не добьешься. Правда и его самого уже сильно дворянство недолюбливает. Многим он поперек горла встал. Поговаривают даже что... То ли на смену ему, то ли в укорот полномочного посла пришлют, должностью не ниже епархиального епископа, а то и вовсе кардинала. А то не дело, когда простой церковник у власти стоит... Ну это я так тебе, местные сплетни выбалтываю, - тут же смутился Максимилиан, и вернувшись к теме продолжил: - Я тебе даже протекцию при дворе устрою. Может, даже сам твое прошение передам. Мне не сложно. Но ты его на всякий случай дополнительно обер-камергеру подай, а то мало ли что. Меня Захария хоть и побаивается, опять-таки из-за моей должности, но из-за упрямства процесс со статусом города может заморозить. Хотя должность у меня!.. Ты послушай! Главный дознаватель епархии. Целый епископ! - он значительно поднял пухлый пальчик вверх и неожиданно усмехнулся. - Тут грозного вида не надо. Достаточно по-отечески улыбнуться и все - обратный эффект. Все каяться начинают, словно я пыточными инструментами у них перед носом бренчу.

Казалось, самодовольству толстячка не было предела. Однако это продлилось недолго, он не выдержал фыркнул и захохотал.

- Коста, ну как я тебе?! Главный дознаватель. До сих пор поверить не могу! И нунций, и староста по дипломатическому корпусу! Все регалии собрал... Хотя в детстве помнишь?.. - и епископы вновь принялись вспоминать счастливые дни.

На следующий день, когда колокола на всех храмах города возвестили об окончании полуденной службы, епископ Констанс, в сопровождении главного дознавателя Ордена Ответственных направился в королевский дворец. Максимилиан пообещал выступить поручителем, дабы его преосвященство был представлен ко двору в самом ближайшем времени, дабы после получить личную аудиенцию у его величества Гюстава III.

Как же не любил епископ все эти дворцовые ритуалы, с их неизменной медлительностью и чванством, когда его - первого достойного доверия, официального представителя Ордена Варфоломея Карающего и первой по величине епархии в Интерии, будут, как обычного дворянчика заставят ждать соизволения предстать перед монархом, который можно сказать ел с рук Церкви. У него скулы сводило от осознания, что возможно ему придется потерять невероятное количество времени в никчемном обивании порогов службы раздачи милостыней и приема посетителей. А ведь вдобавок ему требовалось успеть разобраться и со вторым фигурантом - кардиналом Джованне, который как раз находился где-то на территории Винета, а вот в каком его месте точно - неизвестно. Еще ему необходимо было найти возможность скинуть ту удавку, что стремилась затянуть на его шее Саския, заняться документами, которые она лично привезла в госпиталь в Зморыне и определиться, а стоит ли выполнять все наставления, что она тогда ему оставила. Нужно было столько всего успеть сделать за эти два, вдруг показавшиеся столь короткими, зимних месяца.

Чтобы обеспечить максимально быстрое продвижение дел, епископ прибыл ко двору со всевозможной помпой. Облачившись в положенные по сану епископские одежды, накинув поверх подбитый лисьим мехом и расшитый золотом пелиссон, а так же взяв с собой эскорт из десяти братьев сопровождающих, он с важным видом проследовал по галереям до дверей службы протокола. Впереди указывая дорогу с горделиво поднятой головой, шел слуга. Однако по напряженным плечам и опасливым взглядам, несмотря на его чопорный вид, становилось понятно, персоны столь высокого ранга редко появлялись в этих стенах.

Встреченные на пути придворные почтительно расступались, опасливо кланялись, а потом осторожно начинали перешептываться меж собой, строя догадки, что столь крупная фигура в церковной политике могла забыть у них в отдаленном государстве, практически на окраине Союза.

Главу службы протокола обер-камергера маркиза Войцара они встретили у дверей кабинета. Он, нервно оправляя смявшиеся полы парадного таперта, вылетел из своей приемной и буквально столкнулся с епископами.

- Ваше преосвященство, - кивнул маркиз Максимилиану, собираясь проскочить мимо, но тот сделал шаг в сторону, преградив ему дорогу.

- Маркиз. Я безмерно рад видеть вас, - улыбнулся главный дознаватель, а обер-камергер поняв, что его просто так никто не отпустит, с обреченным видом замер на месте. И Максимилиан продолжил: - Его преосвященство епископ Констанс, первый достойный доверия Ордена Варфоломея Карающего, сильнейшего боевого ордена в Церковном союзе почтил нас своим присутствием, - тут он отступил на шаг назад, представив друга.

- Мое безмерное почтение, - маркиз тут же поклонился, придерживая рукой бархатный берет, и осторожно поцеловал протянутую руку его преосвященства Констанса.

А дознаватель, не останавливаясь, продолжил:

- И было бы великолепно, чтобы его величество принял его преосвященство в самом ближайшем времени.

- Постараюсь, - неопределенно бросил обер-камергер, - Но не могли бы вы подать прошение, моему секретарю, а я... Тысячу извинений, что не могу принять его лично. Меня ждут государственные дела, - и уже собрался сорваться с места, как Максимилиан вновь сделал шаг, перекрыв маркизу своим объемным животом все проходы.

- Думаю, неплохо было бы представить его преосвященство на утренней встрече его величества с высшим дворянством, - не отступался дознаватель.

- Ох, - едва ли не всхлипнул обер-камергер, - Вовсе не из упрямства, я не могу обещать, а только...

- Поверьте, я буду благодарен вам, - начал Максимилиан, но маркиз перебил его, коснувшись двумя пальцами рукава.

- Вы понимаете, я не совсем волен, - попытался сказать он как можно более корректно, но, оборвав фразу, выдохнул и произнес все как есть. - Я не знаю, как посмотрит на все святой отец Захария. Ныне без его решения я ничего не могу предпринять, особенно, - тут он указал на Констанса. - Нюансы в ваших взаимоотношениях ставят меня в тупик, и я не смею...

- Со святым отцом я все улажу, - вступил в разговор епископ Констанс, холодно глянув на обер-камергера.

- Ваше преосвященство! Не подумайте! - побледнел маркиз. - Но поймите меня! Отнюдь не по собственной воле... - едва ли не шепотом продолжил: - Увы, у нас не ко двору пришелся его высокопреосвященство! И...

Но тут по галерее разнесся женский крик и экспрессивная брань. Обер-камергер застонал, схватившись за голову.

- О, святые апостолы! Не успел! - и, бросив, - Простите меня! - стремглав поспешил на звуки ругани, пытаясь при этом сохранить хотя бы остатки дворянского достоинства и не запнуться о длинные носы расшитых пигашей .

Констанс, наклонившись к другу, на ухо, едва слышно поинтересовался:

- И часто здесь такое?

- Такое? - переспросил Максимилиан, не понижая голоса. - Графиня Рогер без боязни отлучения от двора, может позволить себе и не такое. Особенно когда ругается с кузеном.

Епископ вопросительно вздернул бровь, как бы прося пояснения. Тогда друг, покрепче ухватив его за локоток, увлек в боковую галерею, и начал рассказ.

Зузана Туфокор графиня Рогер всегда слыла экстравагантной особой, вольной в поведении еще до смерти мужа. Он никак не мог найти на нее управу, а может быть, и не хотел. А два года назад, когда граф отбыл в лучший мир, Зузана пустилась во все тяжкие, полностью возложив воспитание сына и единственного наследника на плечи наставников. Рогеры славившиеся на протяжении пяти поколений своей скупостью и стремлением обогатить семейное состояние, накопили немалые средства. На момент смерти графа по мужской линии остался лишь единственный несовершеннолетний отпрыск, которому по достижении восемнадцати лет, согласно условиям завещания доставалось все. Но пока тот не вступил в права наследования, опекуном и управителем семейных капиталов назначалась Зузана. И теперь, пока ее чадо не предъявило права на денежки предков, графиня стремилась наверстать упущенное за время замужества. Едва выдержав положенный траур по супругу, веселая вдова закатила череду приемов и празднеств, на которые созывались приглашенные из самых отдаленных уголков Винета. Она чередовала их с охотами в богатых на дичь фамильных лесах, устраивала маскарады, на которых гости представали то в образе лесных нимф и любвеобильных фавнов, то в образе нурбанских султанов с покорными им одалисками.

Графиня развлекала себя, как могла, но последующие ее забавы становились все более распущенными и фривольными. А поскольку священнослужители тогда не находились в фаворе на территории Винета, то укорота она не имела. Да и разве можно найти управу на аристократа потешающегося в собственном имении? Правда, порой забавы скандальной графини выплескивались за пределы ее вотчины, захлестывая столицу.

Но после смерти Гюстава II все изменилось, ведь если король умер, то да здравствует король. К власти пришел его сын, а вместе с тем страну наводнили церковники. Прежний накал светской жизни заметно поутих, скрывшись за покровом напускной нравственности и благочестия. А вот графиня все никак не сдавалась, по-прежнему ведя разгульную жизнь. Возможно, в дальнейшем ее похождения закончились бы отлучением от двора, а то и вовсе ссылкой в дальнюю провинцию, с наказанием в виде ежедневного посещения приходского священника, если бы Зузана не подцепила в ухажеры маркиза Мейстрино.

Маркиз Штефан Мейстрино удалой егермейстер его величества Гюстава III и его лучший друг, молодой человек двадцати семи лет отроду неожиданно увлекся обветшалой графиней. Неизвестно чем она его прельстила, но факт был на лицо, Зузана и Штефан стали завсегдатаями закрытых разгульных праздников, на которые являлись совместно.

Несмотря на некоторую аскетичность в своем поведении, Гюстав III позволял своему фавориту абсолютно все. А поскольку его величество не чурался только охоты, и даже был ее большим поклонником, святой отец Захария, в руках которого на данное время была сосредоточена вся власть в стране, никоим образом не мог удалить возмутительницу спокойствия со двора.

Апогеем скандального поведения графини при дворе стала ее беременность. После смерти супруга, когда добропорядочные женщины и думать не смели о чем-либо телесном, Зузанна не только не заточила себя во вдовий наряд, но и позволила завести любовника, от которого понесла.

Благопристойные дамы, если все же случалась такая оказия, утаивали подобное, сказывались больными, и уезжали в дальние провинции, пока не разрешаться от бремени. А графиня наоборот ничуть не скрывала, абсолютно не стесняясь своего положения, и даже демонстрировала всем живот, нося чрезмерно обтягивающие платья. Она специально ушивала роб и не носила мантель или пелессон, чтобы подчеркнуть увеличивающееся день ото дня чрево.

- Осенью, когда прибыл кузен, и увидел поведение родственницы, его чуть удар не хватил, - продолжил рассказ главный дознаватель, прогуливаясь с Констансом по галереи туда и обратно; десяток братьев-сопровождающих расположились по обоим ее концам, отпугивая любопытствующих своим грозным видом и, одновременно, оберегали покой епископов. - Тогда скандал разразился!.. Весь дворец ходуном ходил! Правда на тот момент живота у графини еще не было видно, и никто не знал, что она в интересном положении, а уж когда это выяснилось!.. Они сцепились как кошка с собакой и теперь выясняют отношения при каждом удобном случае. Не знаю, что они там делят, я особо не интересовался, но ор стоит, едва они только завидят друг друга. Правда кардинал, при каждой встрече со своей сумасбродной сестрицей старается все больше молчать, но она его начинает задевать и все это как обычно и выливается в очередной скандал. Оттого-то и торопился обер-камергер, чтобы отвлечь Зузану, пока та вновь серьезно не сцепилась со кузеном. После очередного дебоша, ему лично его величеством было вменено следить за этими двумя и не допускать ссор. Но маркизу это не всегда удается, поскольку графиня стремиться раздуть скандал из-за каждого пустяка.

- Погоди, - остановил Констанс своего друга, увлеченно повествующего дворцовые сплетни. - Ты сказал ее кузен кардинал?

Его преосвященство в длинном монологе Максимилиана уловил необычное для светских дел слово.

- Да. Совершенно верно, - подтвердил тот. - Он прошлой осенью зачем-то приехал к нам из Святого Города и торчит вот уже шестой месяц, пытаясь что-то добиться от отца Захария. Но каждый раз получает отказ. Кстати поэтому обер-камергер и говорил, что у нас не ко двору бывают не то что его преосвященства, но и его высокопреосвященства!

- А имя этого кардинала я могу узнать? - осторожно поинтересовался епископ. Вид у него был, как у лисицы, практически ухватившей жирную курицу - такой же напряженный и предвкушающий одновременно.

- Мой друг, о чем ты спрашиваешь?! - вскинул руки Максимилиан. - Естественно! У нас в Винете сиднем сидит не абы кто, а 'голос' Его Святейшества - его высокопреосвященство кардинал Джованне собственной персоной.

Лицо Констанса полыхнуло едва сдерживаемой радостью. Увидев, как отреагировал его друг, Максимилиан предложил:

- Если хочешь с ним встретиться и обсудить последние новости, я могу проводить тебя. Думаю даже после встречи с его дражайшей родственницей, он еще тут.

- Спасибо, не стоит, - мгновенно отказался епископ, удивив дознавателя поспешностью своего ответа. - Пожалуй, даже лучше будет, если он не узнает о моем визите в Славну как можно дольше.

- Вот как? - Максимилиан удивленно вскинул брови. - Может, ты просветишь меня о столь необычном поведении?

- После, мой друг. После. Сегодня вечером приходи ко мне на ужин, и я тебе все расскажу. Единственное, о чем мне хотелось бы попросить заранее...

- Я к твоим услугам, - тут же кивнул дознаватель.

- Подними своих людей пусть разузнают: зачем именно приехал кардинал в столицу, что он хочет от Захарии. И если возможно выведай, почему он постоянно ругается с графиней, - и, видя, немой вопрос в глазах друга добавил. - Для меня это очень важно, возможно, даже жизненно важно.

Пока его преосвященство находился во дворце, Боклерк решил разобраться с документами, которые еще в самом конце октября привезла ее благочестие в госпиталь в Зморыне. Епископ отложил эти документы до того момента, пока им не удастся найти компрометирующую информацию на пресловутого Сисвария, прозванного в народе Святым Сифилитиком. Но когда сведения были обнаружены, все завертелось со страшной скоростью и только ныне, когда с этим противником было покончено, брат решил еще раз внимательно изучить документы.

Секретарь самым тщательным образом перечел все бумаги, сверил их своими походными записями, которые неизменно возил с собой епископ Констанс и впал в глубокую задумчивость. Он припомнил момент, когда они ехали в монастырь в Кисовах. Тогда состоялся примечательный разговор, и теперь Боклерк старался воскресить в памяти все его нюансы.

С этими бумагами от ее высокопреподобия Саскии выходила довольно странная ситуация: с одной стороны получалось, что после раскрытия дела о рудниках и блудных домах известия о наследстве епископа Сисвария становились ненужными - он в любом случае будет устранен в ходе разбирательства братьями Ответственными. Ведь кто ворует у Церкви, тот ворует у самого Всевышнего, а значит, дабы спасти его душу от Адских мучений, ее следует принудительно очистить в пламени святого огня. Или проще говоря - Сифилитик будет заживо сожжен на площади Всех Соборов. С другой стороны, Благочестивая чрезвычайно настаивала, чтобы герцогское наследство не попало к Сисварию, а оказалось переданным в руки указанных наследников, если таковые отыщутся или передано в церковную казну с лишением титула. Зачем ей это было нужно? Довольно странная блажь просить первого достойного доверия стать душеприказчиком не умершего человека. Блажь странная даже для такой непредсказуемой женщины как Саския. За этим что-то должно было скрываться, о чем ни епископ, ни сам брат Боклерк еще не догадывались.

Секретарь так задумался, что даже пропустил возвращение епископа Констанса из дворца. Лишь когда перед ним на стол упали расшитые золотом меховые перчатки, брат от неожиданности вздрогнул и поднял глаза.

- Простите ваше преосвященство, - воскликнул он, поспешно вскакивая. - Я настолько погрузился в изучение бумаг, что не заметил, как вы вошли!

- Ничего, ничего, - махнул рукой Констанс, разрешая опуститься тому обратно. - Дела, важней всего. Но прежде чем ты продолжишь свое занятие, я хочу, чтобы ты знал - Джованне сейчас находится в Славне. Так что нашей первоочередной задачей станет найти повод отстранить его от должности.

Боклерк кивнул, и продолжил изучать свои записи, а его преосвященство при помощи одного из братьев-сопровождающих стал разоблачаться, избавляясь от тяжелых парадных одежд.

- Что ты так сосредоточенно изучаешь? - спросил он, переодевшись в домашнее платье и обувая домашние туфли. - На данный момент никаких важных и срочных дел пока нет.

- Бумаги ее высокопреподобия Саскии, - ответил секретарь, и Констанс удивленно посмотрел на него. - Я припомнил наш разговор во время путешествия в обитель в Крисовах, а так же старался сопоставить все факты, пытаясь выяснить, почему же она лично привезла их. Вы тогда заострили мое внимание на этом моменте, и ныне я принялся размышлять над этим. Ее благочестию необходимо было, чтобы наследство досталось вышеперечисленным личностям. Но зачем это ей нужно я, увы, догадаться так и не смог. У меня никак не сходится в голове некоторые вещи.

- Ну-ка расскажи поподробнее, - подбодрил брата его преосвященство, усаживаясь в кресло напротив стола. - Возможно, в процессе изложения данных всплывут подробности не замеченные тобой ранее.

Боклерк с готовностью начал:

- Ее благочестие, как вы помните, настаивала и письменно и устно, чтобы титул и наследство досталось одному из двух лиц, указанных ею, поскольку они наиболее ближайшие наследники, стоящие в списке.

- Напомни, кто там наследники, и что у нас на них? - потребовал епископ.

- Первый в очереди наследник, вернее наследница - единственная выжившая из семьи девушка, которая по запутанным родственным связям является носительницей и хранительницей титула 'по праву'. Вторым, если она еще не замужем и у нее нет сына, маркиз д'Фети. Ну и третьим естественно епископ Сисварий. Наследство огромнейшее - одна из провинций Винета. На наследницу у нас толком ничего нет, лишь титул отца и указано: откуда она родом. Кстати, она местная, опять-таки из Винета. Второй наследник, Маркиз д'Фети, очень стар, поначалу воцарения Гюстова II был канцлером, но потом по какой-то причине ушел с поста, больше не появлялся при дворе и в политической жизни страны не участвовал. Фамилия древняя, титул маркизов получили еще в трехсотых годах основания Союза. Ныне род захирел, находится в упадке, большая часть земель была утеряна. Вот я и задумался: при таком раскладе епископу Сисварию ничего не светит, вдобавок он как лицо церковное не может получить титул герцога. Так зачем ее благочестие так настаивала, чтобы наследство нашло своего владельца?

- Да, действительно, - кивнул Констанс в задумчивости. - Благочестивая ничего просто так не делает. У нее на любое действие есть твердые предпосылки. И тут такая настойчивость и упорство, лишь бы передать наследство.

- И оговорка в документе еще более странная - 'с лишением титула', - подхватил секретарь. - Такое чувство, что ее высокопреподобие хотела, чтобы герцогский титул и все полагающиеся с ним регалии , перешли или к указанным лицам или перестали существовать вообще.

- Скорее 'перестали существовать вообще', - выделили епископ, последние слова брата Боклерка. - Вот тут ты абсолютно прав. Но уничтожить титул невозможно, при отсутствии наследников так или иначе король передаст его другому, наградит им кого-нибудь за верную службу другому. Но он не будет утрачен. А тут в довесок большая провинция... Знать бы, что затеяла Саския, и тогда можно было думать: стоит или не стоит разыскивать этих наследничков.

- А так? - уточнил Боклерк.

- Так придется действовать в слепую. Лучше все уточнить по наследникам. Для этого отправь Убино и Дизидерия покопаться в местных архивах... Хотя если Саския так настаивала... Лучше поступить как она просит. Однако с наследницей-женщиной я связываться не стану, мороки в два раза дольше будет. Гораздо проще передать титул в мужские руки.

- А если потом возникнет спорная ситуация? - вдруг обеспокоился секретарь.

- Это будут не наши с тобой заботы. Объявится эта девица или ее дети, вот пусть тогда и решают в королевском суде кто ближе по родству. Все одно дальше этих двух наследничков титул не уйдет. Да, кстати, надо узнать: умер герцог или нет, а то получится, что мы делим шкуру неубитого медведя.

Свет, от дюжины подсвечников отражаясь от серебряной посуды и столовых приборов, озарял комнату, делая ее еще светлей. Стол ломился от блюд. Здесь были ростбиф и молодые зайцы в сметане, языки копченые и ветчина, рыба глазированная и утка в соку... Посольский повар расстарался вовсю, полностью оправдав невероятную сумму в пять золотых, выплаченную ему Боклерком.

Констанс собирался угостить друга с не меньшим размахом, чем тот его. Когда вино было перелито в кувшин, и секретарь последний раз поправил беленые салфетки из гридвильского узорчатого льна, его преосвященство главный дознаватель епископ Максимилиан пожаловал к ужину.

- Коста, ты решил утереть мне нос? Или ждешь, чтобы я с позором посыпал голову пеплом и признал, что плохо принял тебя? А может, хочешь соблазнить блюдами и я перебрался в Святой Город, поверив, что там так ежедневно едят? - вместо приветствия выдал Максимилиан, оглядывая стол.

- А как тебе хочется, так и считай, - в тон ответил ему Констанс, усаживаясь во главе стола, а потом, сбросив напускную строгость, со смехом добавил: - Бросай говорить глупости и садись. Зайчатина стынет.

Боклерк, разлив вино по бокалам, поставил их перед епископами и удалился.

- Какой воспитанный юноша, - заметил Макс, когда тот вышел. - Вышколил. Ничего против сказать не могу.

- Сам доволен, - согласился его преосвященство, подцепляя на вилку, тонкий пластик буженины.

- А стол-то у тебя, - продолжил восхваления дознаватель. - М-м-м...

- Макс, к чему ты клонишь? - не выдержал епископ. - Ты на себя не похож.

- Да ни к чему, - отмахнулся тот. - Я хотел, доставить тебе удовольствие. В конце концов, что ж ты зря усердствовал, заставив так извернуться повара, который до этого ничего приличнее вареной репы приготовить не мог. Кто бы мог подумать, что этот шельмец так замечательно умеет тушить уток?!

Максимилиан, положил очередной кусочек в рот и, прикрыв глаза, начал жевать.

- Божественно. Просто божественно. Коста, я твой должник. Я давно ничего подобного не пробовал.

- А раз должник, - тут же протянул тот. - То...

- Долг, я уже свой отработал, - закончил за него речь дознаватель. Констанс вопросительно изогнул бровь, а тот, махнув рукой, продолжил: - Узнал я, что ты меня просил. Все оказалось довольно просто. Зашел в канцелярию при службе раздачи милостыни и приема просителей, поболтал кое с кем... Эти сведения ни для кого не секрет. Кардинал пытается заполучить герцогский титул, и для этого уже который месяц обивает пороги. Даже на аудиенцию к Гюставу три раза напрашивался, а все никак с мертвой точки дело не сдвинет. И все потому, что при приезде насмерть разругался с Захарией. Гордыню показал, саном тыкать начал... А у нас, сам знаешь что при дворе творится. Еще и постоянные скандалы с сестрицей не добавляют веса в глазах духовника его величества.

- А чей и для кого? - тут же уточнил епископ, поскольку прекрасно знал - священнослужитель не может владеть титулом, наследовать родовые имения и иметь майорат. Подобные сведения его насторожили.

- Скорее всего для племянника. Довольно робкого юноши шестнадцати лет отроду, всегда такого вежливого, учтивого, - предположил Максимилиан. - Хотя тот пока под материной пятой и зависит от нее материально, но весьма благоволит дядюшке, нежели скандалистке. Его мать Зузана Рогер, естественно, отрицательно воспринимает все намерения кузена. По завещанию ее сын станет графом только в восемнадцать, то есть она может контролировать семейные деньги еще в течение двух лет. А если мальчишка станет герцогом, то тут же обретет и графство. Его мать перестанет быть вдовствующей графиней и, получив только титул учтивости, должна будет убраться во вдовий домик, а точнее получить единовременный доход в размере своего девического наследства, а потом катиться на все четыре стороны. Сам понимаешь, для нее это неприемлемо.

Дознаватель прервался, решив отдать должное оставшемуся куску утки и соусу, что благоухал розмарином и душистым перцем.

- Ну а чей титул-то? - поторопил его Констанс; ему явно не терпелось все поскорее узнать.

- Опального герцога Амта, - ответил Макс, прожевав и запив вином. - Практически всю семью уничтожили. Титул свободен. Правда Захария упирается и не отдает, мотивируя, что их единственную дочь еще не нашли.

- Погоди, зачем ему именно этот титул? Насколько мне помнится, там конфискация была и ныне Амты бедны.

- Не скажи, не скажи... - самодовольно покачал головой дознаватель. - Несмотря на то, что Гюстав пытается вымарать все дела своего отца и поэтому творит многое, с законами все равно особо не шутит. Чуть что не так, и сразу восстание своих сторонников получит. Они, знаешь ли, тоже все титулованные. Сегодня к ним корона так относится, завтра по другому... С законами ему никто играть не позволит. Поэтому Амты по-прежнему довольно богаты и пока есть хоть какой-то шанс найти их единственную дочку, титул никто не отдаст. Во всяком случае Захария именно на это упирает, а уж что по факту... Но на данный момент, пока Джованне не предъявит бумагу о смерти этой девчонки, он ничего не получит.

- Кардиналу как 'голосу Папы', убрать такую претендентку на наследство проще простого, - в задумчивости произнес епископ.

Он откинулся на спинку стула и, забыв про остывающий ужин, напряженно размышлял.

- В общем, он так и пытается сделать, - согласно кивнул Максимилиан. Он в отличие от друга, ел с аппетитом. - Кардинал надавил своей должностью и заставил епархию Винета Ордена Слушающих искать наследницу Амтов по всему Союзу. Но как говорят - пока безуспешно.