Свадьбы не будет, Светлый!

Глава 10

— Не составлю, — предельно вежливо процедила я. — Я занята до самого вечера. Буду читать “Свод указаний и правил примерной жены”. Готовиться к свадьбе.

Я искренне надеялось, что в словаре светлых присутствует слово “сарказм”.

— Отрадно слышать! — откликнулся Лайтвуд, сияя искренней и дружелюбной улыбкой. — Удачно, что я хотел пригласить вас на прогулку как раз вечером.

— Вечером я собиралась вышивать цветами наволочку для приданого.

— О, еще успеете! — отмахнулся Лайтвуд. — Если что — наймем швей и никому не скажем. Я зайду за вами в восемь, Медея.

— Не стоит утруждаться.

— О! — поднял брови он. — Если вы без моей помощи сможете вывести из стойла кобылицу, которую я подарил, то договоримся встретиться уже за городом. Но боюсь, что не сможете.

— Это еще почему?

В последний раз я видела подарок Лайтвуда, стройную и опасную вороную лошадь, вчера, когда Ренфилд отводил ее в стойло. Рука у него кровоточила, рукав был оторвал — кобыла явно была не в восторге от того, что ее кто-то куда-то вел, но ее пасть была вымазана в крови Ренфилда, и она все-таки снизошла до того, чтобы осмотреть конюшни.

Крови келпи в ней было больше, чем я подумала вначале. Плотоядная, своевольная и дикая.

Таких почти невозможно было приручить, разве что…

Я прищурилась, глядя на Лайтвуда.

Разве что у тебя нет способности налаживать связь с животными.

— Сегодня в восемь, мисс Медея, — ухмыльнулся он, как будто прочитав мои мысли. Я разглядела под его пиджаком серую толстую "цепочку" — похоже, черная мамба теперь сопровождала его повсюду. — И вам привет от Бенджамина.

Замахнувшись, Лайтвуд бросил что-то мне в руки, и я автоматически поймала небольшой предмет.

Вот глупая!

А вдруг бы он был заговоренный на порчу? Но ничего страшного не произошло, ни боли, ни внезапной вспышки света, которая может привести к чему угодно.

У меня в руке оказался крохотный оловянный солдатик в красном мундире.

— Это от Бенджамина. Он ждет вас в гости.

— Передайте ему, что я не смогу, — из чистого упрямства сказала я.

— Он все равно ждет. До вечера, мисс Медея. Леди Даркмор, лорд Даркмор, — Лайтвуд слегка поклонился, а потом посмотрел вправо: — Ренфилд, новая рубашка вам идет.

Я проследила за взглядом Лайтвуда: Ренфилд с подозрительно невинным лицом высаживал розы на мамину клумбу, ярко-алые. Присмотревшись, я увидела у него на штанах следы красной краски.

Он обернулся к Лайтвуду и упер руки в бока.

— Так старую ваша лошадка сожрала, рукав — как макаронину втянула. Неплохо бы возместить, лорд светлый, — намекнул Ренфилд.

— Животные, что с них взять, — улыбнулся Лайтвуд. — До вечера, мисс Медея. В следующий раз, когда захотите лезть в окно моей спальни — заходите с торца. Я не буду запирать ставни.

Он отвернулся и зашагал вперед по улице.

Вот ведь…

Пока я в уме представляла пятнадцать способов убить Лайтвуда так, чтобы он страдал (дыба была на четырнадцатом месте по уровню жестокости, четвертование — на пятом, а первое — я пока не придумала), отец вошел во двор и уставился на менестреля.

— Милейший, я могу чем-то помочь?

— Дорогой, это мой гость! — поспешила уточнить матушка с довольной улыбкой. — Вернее, подарок. От таинственного доброжелателя.

Что случится дальше, можно было предсказать с точностью до минуты, и я поспешила скрыться в особняке.

Нужно было привести себя в порядок, прежде чем снова идти в дом Лайтвуда.

Крепко подумать.

Отмокая в наполненной горячей водой деревянной купели, я размышляла. Несмотря на обучение в АТаС, несмотря на курс про то, что светлые из себя представляют, знала я о них преступно мало.

Вот уж где мне пригодилась бы помощь старшего брата!

Мой дорогой Белиал, или Белз, как называли его в семье, получивший свое имя в честь падшего ангела-искусителя, дал мне много, когда я была ребенком. Благодаря ему я привыкла всегда держать ухо востро, не принимать подарки от пришедших без приглашения нищенок (яблоки у них — отравленные, шкатулки — проклятые, и вообще, их подослал мой брат) и всегда заглядывать под одеяло, прежде чем забраться в кровать (там может оказаться змея или кое-что похуже).

Белз был старше меня на десять лет, красивым, статным, и разбил он, кажется, сердца всех темных девушек от мала до велика. Матушкины гены! Вполне возможно, что и светлые от его смертельного обаяния тоже не спаслись — по крайней мере, такие слухи ходили. К тому же, Белз уже год как носа не казал в столицу и никто не знал, где он прячется.

А всем известно, что темный просто так скрываться не будет — всегда есть причина.

Я не отказалась бы переговорить с братом — разумеется, не для того, чтобы выведать его секреты обаяния, Проклятый упаси! Красота — страшная сила, взять для примера хоть мою матушку, из-за которой в год происходило больше дуэлей, чем из-за карточных долгов, но… нет, это совершенно не мое.

Дело в том, что Белз работал с моим отцом — он был главой представительства темных на территории светлых. Служило представительство для улаживания любых дел, от прокладывания и охраны торговых путей до устранения ущерба от похищений и прочих мелких пакостей, которые устраивали темные светлым в основном со скуки.

Мой братец почти десять лет провел бок о бок со светлыми и наверняка много о них узнал, может, даже выяснил, где у Лайтвуда слабое место.

Обдумывая это, я замерла.

“Светлые — сильные маги, Дея, — сказал как-то брат, когда я пристала к нему с вопросами. — Пекутся о семье слишком рьяно, пожалуй. Не так, как темные. Порой это их губит. Отец светлой никогда не выдаст ее замуж против ее воли, к примеру. Какие бы выгоды это ни сулило. Странно, да? Они мыслят совершенно непонятно для нас”.

Тогда я не обратила внимания на слова Белза (я училась в АТаС и намного больше меня интересовало, как светлого можно проклясть поинтереснее), а сейчас замерла.

Семья.

Ну разумеется!

Семья — и есть слабое место Лайтвуда.

Я вскочила, и вода из деревянной купели, где я мылась, выплеснулась на пол. Я досадливо махнула рукой, чтобы ее убрать.

Как же я раньше не догадалась?

Спасибо, Белз!

Я потянулась за полотенцем, выбралась из купели и заметалась по купальной комнате, пытаясь уложить в голове миллион мыслей.

Если Лайтвуд поймет, что его семья в опасности, то… свадьбы не будет.

Помолвки не будет.

Возможно, какой-нибудь важной части тела у меня тоже не будет, но… это уже не так важно.

Честь — важнее.

Спустя полчаса, приведя себя в порядок, я села в зачарованный экипаж и покатила в гости к Лайтвуду.

Стоит начать с Бенджамина.

Конечно, ничего… по-настоящему опасного я делать не собиралась. Я была темной, но все-таки у меня оставались принципы, дети — неприкосновенны. По крайней мере, когда речь шла о смертельных проклятьях.

По крайней мере, для меня.

За всех темных я не могла бы поручиться, разные бывают ситуации.

Но…

Мне нужно всего лишь показать Лайтвуду, что Бенджамин в опасности, пока я рядом.

Нужно…

На территорию светлых меня пропустили без проблем, хоть и без особого восторга: Лайтвуд выписал на мое имя разрешение и передал его патрульным.

Постучав в дверь особняка, я ожидала, что мне откроет дворецкий, но на пороге неожиданно увидела Бенджамина.

— Медея! — взвизгнул он, прыгая мне на шею и обвивая ногами. Я сама не заметила, как обхватила его за спину, чтобы не упал.

Проклятье!

Все должно было быть не так!

— Бенджамин… — проговорила я, лихорадочно пытаясь придумать, как ему напакостить.

— Угадай, что покажу?! — выпалил он, спрыгивая на пол. — Ты только папе не говори, что я нашел! Пойдем!

Не успела я и слова сказать, как Бенджамин схватил меня за руку и потащил в глубь особняка. Ладошка у него была маленькой, холодной, немного липкой, но очень цепкой.

Вертя головой, я успела увидеть в гостиной Лили, которая вышивала что-то, сидя у окна (светлая!) и горничную, до блеска натирающую серебряное крепление светового кристалла на стене у входа в столовую.

Бенджамин притащил меня в свою комнату на втором этаже и показал целую армию оловянных солдатиков в красных и синих мундирах.

— Будем играть в битву светлых с темными? — спросила я наугад.

— Будем всех казнить! — азартно откликнулся Бенджамин, и от неожиданности я закашлялась.

— Что ты сказал?

— Казнить! — радостно откликнулся он. — Ты же темная!

Да, а ты — малыш, светлый! Про это-то ты не забыл?

Я еще раз внимательно к нему присмотрелась. Темного мага от светлого можно было отличить достаточно легко. По цвету волос и глаз. Большинство темных были кареглазыми брюнетами, светлые — блондинами с самым разным цветом радужки: голубой, синей, зеленой, серой… Лайтвуд был синеглазым, Сэмюэль — тоже, разве что цвет был чуть бледнее, почти голубым, а вот у Бенджамина глазки были серыми. Как у мамы, наверное.

Разумеется, основное отличие крылось в магии, точнее, в том, кто и как ее использовал. Светлые могли колдовать только во имя добра, темные — во имя зла. К примеру, вздумай я вырастить цветы, чтобы порадовать кого-то — у меня бы ничего не вышло. А вот если бы я захотела развести клумбу под окном соседки, у которой на аллергия на гортензии… вот тут картина была бы уже совсем другой.

На характер и ценности тип магии влиял самым прямым образом, разумеется, потому что маг и его сила — неразделимы.

Бенджамин был сероглазым, светловолосым и светлокожим мальчишкой лет десяти, если я правильно определила его возраст, одет, по традиции светлых, — в белую рубашку и белые льняные брючки.

Потому последнее, что я ожидала от него услышать — предложение играть в казни.

— Смотри, что я нашел! — возбужденно выпалил Бенджамин, а потом вытащил из-под кровати запыленную толстенную книгу в переплете из черной кожи.

Посмотрев на тисненые буквы названия, я откашлялась.

“Тьма и Мучения: руководство для палачей, которые ценят свою работу”.

Интересная книга. А главное — темная. У нас была такая же, в детстве я зачитала ее до дыр. Особенно мне нравилась та часть, где автор описывал, как выбить из человека нужную информацию и не убить раньше времени.

— А ты где такое взял? — аккуратно спросила я.

— У папы в кабинете, — радостно заявил Бенджамин.

В этот момент я закашлялась второй раз.

А светлым вообще можно такое хранить?

— На третьем этаже? — нахмурилась я.

Как ни старалась, я не могла там вспомнить ни одной книги в темном переплете. Светлые, что логично, предпочитали светлые цвета, чтобы “подчеркнуть чистоту помыслов”.

И добавить работы горничным, видимо.

— Она валялась на полу, — откликнулся Бенджамин с деланным безразличием — он явно передо мной рисовался. — У папы есть еще один кабинет, в подвале. Ты не знала?

Он приосанился, и я почувствовала себя охотничьей борзой, взявшей след.

Лайтвуд, который хранит книги темных? Тайный кабинет в подвале? Это уже что-то интересное. Это уже тянет на повод для шантажа, если там найдется что-то интересное.

— То есть, ты ее украл? Из отцовского кабинета? — недоверчиво проговорила я.

— Ты что? — серые глаза Бенджамина расширились. — Я ее одолжил. Чтобы узнать больше. Читать книги — это хорошо. Так ты со мной поиграешь?

Ага. Одолжил, значит. А читать книги — хорошо. Вот как. Светлый, однако. И не поспоришь ведь. Впервые я задумалась, настолько ли мы друг от друга отличаемся? Учитывая... Лайтвудов и то, что я о них узнаю. Хотя до сих пор все светлые (кроме Лайтвуда, чтоб его пьявки покусали), которых я встречала, казались довольно скучными и предсказуемыми. Хм-м-м...

— Отцовский кабинет в подвале покажешь?

— После того, как ты со мной поиграешь в казни, — уперся Бенджамин.

Что ж, сделка. С таким можно было иметь дело.

Уже спустя минут десять игры я поняла, что мне не нужно было выдумывать, как бы поставить Бенджамина в опасность.

Мне бы не дать ему убиться раньше времени.

Вот уж где навыки, почерпнутые из книги, пригодятся.

— Аккуратно, — безнадежно попросила я, и едва успела погасить разведенный Бенджамином посреди комнаты костер.

Бен оказался щедро одарен магией огня. Для светлых это значило, что они могут выставлять огненные щиты и барьеры. Ну или…

— Казнить врагов, чтобы защитить город! — радостно провозгласил Бен, сжигая одним легким жестом пятерых оловянных солдатиков.

Магия сочла, видимо, что это считается светлым намерением, а потому послушалась.

Пара солдатиков к тому времени болталась на виселице, пара — была растянута на дыбе, сооруженной из дощечки и ниток. Тоже в целях защиты, конечно же.

— А ты всегда один играешь? — с интересом спросила я, глядя на язычки огня, которые ползли вверх по светлым шторам.

Я их погашу, конечно.

Но к чему спешить?

За имуществом Лайтвуда я уж точно следить не собиралась.

— Обычно с няней, но сегодня папа сказал, что ты придешь в полдень, так что я тебя ждал.

— И тебя вот так просто со мной оставили? — не поверила я. — И твоя бабушка была не против?

— Она уехала на пикник сегодня. Папа сказал — ты за мной присмотришь. Он сказал, что ты скоро станешь моей новой мамой, будешь со мной играть. А еще что у меня единственного из всех светлых детей будет темная мама. Поскорее бы в школу и всем рассказать! Билли Брайт лопнет! А ты его проклянешь, если он будет обзывать меня картошкой и в этом году тоже? Я тебя очень ждал. А пойдем на крышу?! А ты мне покажешь свои проклятья? А с Билли Брайтом поговоришь?

Проклятый!

Л-л-лайтвуд…

Бен смотрел на меня огромными серыми глазками и улыбался так радостно, что я не смогла ничего ответить.

— Поговорю, — вздохнула я. Проклятый! Лайтвуд! Я с тобой... я тебя... ты пожалеешь!

Мы пошли на крышу, где Бенджамин решил поиграть в догонялки и трижды едва не упал, поскользнувшись на черепице.

Проклятый! Я должна была вредить этому ребенку, а не подхватывать его в последний момент на краю под громкий хохот и восторженное: “Еще!”

Потом мы спустились в сад, где посреди клумбы с лилиями нашли Вив. Предательница валялась на спине и грела пузо на солнышке. Грифоньи крылья были раскинуты в стороны, из львиного тела вырывалось довольное урчание, а головой Вив лежала на чем-то светлом — уж не на вещах ли Лайтвуда?.. Раз он ей так приглянулся?

В целом, Вив выглядела намного более довольной, чем когда сидела в подвале Даркморов, не желая уходить, но… предательница! Ушла в дом светлых! Вслед за Лайтвудом! И… наслаждается!

— И тебе не стыдно? — укорила я и тут же воскликнула: — Бенджамин!

Но было поздно. Мальчик уже успел подбежать к Вив и погладить ее за ухом. Урчание стало громче, Вив наклонила голову, потираясь об руку Бенджамина.

Я вздохнула.

Весь в отца. Тут явно тот же дар, что и у Лайтвуда — договариваться со зверями. Темный сказал бы — подчинять, но они же светлые, так что — договариваться.

Ладно.

Попробую по-другому.

Допустим, Бенджамина так просто не возьмешь.

Допустим, что-то внутри у меня как-то неправильно сопротивляется в те моменты, когда я думаю о том, как ему навредить…

Проклятый!

Я как будто сама становлюсь светлой!

Лишь бы никто не узнал, что смеялась над проказами Бенджамина я искренне, а не чтобы усыпить его бдительность.

Со своей… слабостью можно будет разобраться позже. Как и с Билли Брайтом.

Сейчас главное, чтобы все вокруг поверили, что я хочу причинить Бенджамину вред.

— Поиграем в “Гензеля и Гретель”? — невинно предложила я. — Нам понадобится печь. Ты будешь играть за светлых брата и сестру, заблудившихся в лесу, а я — за темную ведьму, которая живет одиноко и ужасно голодна.

— Да! — радостно подхватил Бенджамин. — Пошли на кухню!

— Ты только кричи погромче, — предупредила я. — Так, чтобы все услышали и захотели посмотреть, что мы такое делаем.

Уверена, Бенджамину даже руку не дадут в печь засунуть, а меня — выгонят из особняка и тут же доложат Лайтвуду о том, что я чуть было не сделала с его драгоценным сыном. Я ведь темная. Кто поспорит, что темные на такое способны?

Бенджамин отошел от недовольно мявкнувшей Вив и схватил меня за руку.

Обернувшись, я нос к носу столкнулась с Лили.

Старшая дочь Лайтвуда была одета в белое платье из плотной ткани, талию ее сковывал корсет, на ногах красовались ботинки из жесткой на вид кожи, наверняка неудобные. Волосы ее были убраны в такой тугой пучок, что я ни за что бы не подумала, что они — длинные, густые и шелковистые, если бы не увидела их ночью накануне.

Губы Лили были сжаты в плотную нитку, в руках она держала книгу.

И все бы ничего, но между страниц книги было вложено что-то темное. Как будто… кусок ткани.

К примеру, платок темного.

Проследив за направлением моего взгляда, Лили спрятала книгу за спину, ее щеки запунцовели.