Свадьбы не будет, Светлый!

Глава 25. Райан Лайтвуд

Я не помнил точно день, когда решил сделать Медею своей женой.

Это решение не было связано ни с подсыпанным в мою кружку ядом, ни с ордой пауков, которые в одну майскую ночь пришли, как к себе домой, в мой кабинет, ни с ядовитым плющом, который как-то раз притаился под моей кроватью.

И уж точно не с тем, что мне однажды пришлось петь в одиночку хоралы вместо того, чтобы произносить торжественную речь.

Нет.

Наверное.

Единственное, в чем я был точно уверен: она — та самая. Женщина, которую я люблю. Которую хочу видеть рядом. С которой мы созданы друг для друга.

Оставалось убедить в этом Медею.

А вот для этого уже нужен был план.

Изрядная доля удачи

Помощь императора.

И молитва Триединому.

Много молитв.

Потому что невеста из темных — даже я, ректор АТаС, то есть, АТиС, даже не мог предположить, к чему готовиться.

К примеру… нашу помолвку я себе уж точно представлял не так.

Я надеялся, знаете… что фамильный особняк Лайтвудов останется целым.

Это все-таки довольно крепкое строение.

Но Медею я недооценил.

Я задумчиво смотрел в сад через дыру в кухонной стене.

Снаружи пели птицы, на по-весеннему зеленой траве, украшенной вкраплениями белых и желтых цветов, в догонялки играли два монстра из тьмы: Вив и Лихорадка.

Пасторальная, уютная картина.

Краем уха я слушал оправдания Беджамина, который не хотел, точно не хотел, чтобы все так вышло.

Кивал.

— Это был бах! — выпалил Бенджамин, пока Лили придирчиво его осматривала. — Как Медея учила. Это же мы с тобой репетировали, помнишь? Ты говорила, если я увижу темного парня рядом с тобой — то нужно у него над головой устроить взрыв. Чтобы он испугался.

Конечно. Медея.

Кто еще мог научить моего сына устраивать взрывы в доме?

Не в школе же им такое показывают. Хотя там программа постоянно менялась, я все никак не успевал уследить.

У меня внутри что-то дрогнуло, потому что краем глаза я видел, как Медея обнимает Бенджамина и успокаивающе гладит его по спине, как мой сын за нее цепляется. Если бы я еще хоть каплю сомневался, что хочу на ней жениться — в этот момент любые сомнения бы исчезли. В целом, никто не обещал, что будет просто.

— То есть, — медленно проговорил я, оборачиваясь, — Медея, это тебя мне стоит благодарить за то, что в стене моего особняка дыра?

Когда я шагнул к ней навстречу, Медея отшатнулась, а потом прищурилась.

По полным чувственным губам змейкой скользнула улыбка.

Она уперла руки в бока и наклонила голову — непослушная копна блестящих темных волос поймала отсвет солнечного света, и на секунду у меня перехватило дыхание от ее невозможной колдовской красоты. Я заподозрил бы, что она мне приворожила, если бы не знал, что она всеми силами пытается избежать моего общества.

— Боюсь, что да, — прошелестела Медея, опуская глаза и невинно сцепляя в замок руки. — Я все-таки темная. Мне сложно… принимать порядки светлых. Мало ли, что еще может случиться. Пока я здесь.

Угрозы в нежном голосе, похожем на ласковые объятья удавки, не услышал бы только глухой.

— Хочешь поговорить об этом. Дорогой?

Сердце опять сбилось с ритма. Второй раз подряд назвала меня “дорогим”, надо же — это мне в подарок на помолвку?

— Не сейчас. Стоит уделить внимание гостям.

Которые, к слову, явно не скучали.

Еще бы.

Не на каждой помолвке в жены берут темную, и не на каждой помолвке сносят полстены.

Снова посмотрев на дыру, я увидел Лихорадку, которая сунула голову на кухню и пыталась дотянуться до стола, на котором лежал испеченный утром хлеб.

Вздохнул.

— А… — открыла рот Медея.

— А иначе мне придется снова начать за вами ухаживать. Если помолвка вдруг сорвется. Чтобы все было по правилам. Мне это только в радость, поверьте.

Я улыбнулся, глядя в черные глаза Медеи, в которых полыхала чистейшая злость.

Цветы, менестрели, драгоценности, прогулки под луной…

В моем арсенале оставалось еще достаточно вариантов для того, чтобы порадовать невесту.

Совместное путешествие. На природу. Стоит предпринять только ради того, чтобы увидеть лицо Медеи. В идеале — на остров, где не будет никого, кроме нас, пальм, фруктов, моря и солнца. А порталов, лодок, даже плотов — просто не будет. Чтобы Медея точно насладилась спокойным, тихим времяпрепровождением и не смогла сбежать.

Акробаты. Которые могут залезть в окно ее башни и преподнести самый красивый цветок рано утром. Очень рано утром.

Стихоплеты. На каждом шагу прославляющие ее красоту, добрый нрав, покладистость и легкий характер.

Да мало ли.

Еще подарки, к примеру, — как-то мало я им баловал невесту. Лихорадка почти не доставляла проблем, а вот выводок новорожденных щенков... Тут ей будет не до смеха. Оставим на крайний случай.

— Прошу всех к столу, — объявил я, повернувшись к озадаченным гостям. — Горячее уже подано.

Стоит вести себя так, как будто ничего не случилось.

В конце концов, я знал, на что шел.

Горячее.

И на этом помолвку можно будет считать состоявшейся.

— Я прослежу, чтобы она не отравила еду, — негромко сказал лорд Даркмор, проходя мимо.

Удачно, что он горячо поддерживает мое стремление жениться на Медее. Но мы всегда легко находили общий язык.

— Вам так идет сажа на лице, — мурлыкнула мне в ухо мать Медеи, не отпуская локоть мужа.

Посмотрев ей в лицо, я успел поймать такой многообещающий и горящий взгляд, который можно было бы даже принять всерьез, если бы я не знал, с кем имею дело.

И за ее сына моя дочь собралась замуж… За Белиала Дармкора, который кружил девушкам головы просто потому, что мог это делать.

Я ведь растил Лили умной, серьезной, вдумчивой.

В какой момент все пошло не так?

— Пойдем умоемся, — позвала Лили Бенджамина и бросила на меня опасливый взгляд. — Мы сейчас вернемся. Пап…

Я кивнул и прищурился, посмотрев на Белиала Даркмора, всего покрытого сажей, синяками и ссадинами. Тот не обратил на меня внимания, разглядывая шею Лили.

— У тебя там кровь, — тихо сказал Белиал. Или правильнее называть его Белзом? Скоро ведь породнимся, к сожалению. — За ухом. Пойдем, обработаю тебе рану.

Обернувшись, Лили посмотрела на него так нежно и радостно, что я в который раз подумал: надо было удавить Белиала до того, как все прояснилось.

Исключительно из благих соображений.

Погоревала бы, конечно, зато потом вышла замуж за хорошего человека.

Я пропустил момент, когда Сэмми увел маму в гостиную, а Медея… а где она?

Триединый.

Быстрым шагом я направился прочь из особняка, дернул на себя дверь и ухмыльнулся.

Медея, стоя у калитки, разговаривала о чем-то с мужчиной в зеленой рубашке.

Откуда он, к слову, взялся у меня в доме?

Кое-какие идеи у меня были, но, разумеется, верить в “у меня с ним роман”, я тоже не собирался.

Уж слишком настойчиво мама вела меня в подвал.

Она терпеть не могла Медею и все отговаривала меня на ней жениться.

Глядя на Белиала Даркмора, стоящего рядом с Лили, я так сильно ее понимал… Очень сильно.

Ладно.

У меня всегда остается возможность оторвать ему… что-нибудь, если он ее обидит.

Из благих побуждений.

Во имя семейных ценностей.

Ради счастья дочери.

Мужчина в рубашке ушел, дождавшись благосклонного кивка Медеи, а она осталась стоять у дороги. Спустя несколько минут из-за поворота выехала самоходная карета, и я поспешил вперед.

— Вы куда-то собираетесь?

Медея, которая уже ступила на подножку кареты, обернулась.

— Вы!

— Я.

Неужели в самом деле думала, что сможет от меня сбежать? Судя по возмущенному лицу — да. Иногда она все-таки очень наивная.

Медея была невероятно красивой сегодня. Несмотря на черное закрытое платье и траурную ленту, приколотую к груди.

Впрочем, невероятно красивой она была абсолютно всегда.

— Лорд Лайтвуд, я говорила вам уже не раз, я не хочу быть вашей женой! — произнесла она, глядя мне в глаза.

В очередной раз попыталась стянуть помолвочное кольцо, но у нее ничего не вышло.

Фамильный артефакт, который передавался в нашей семье поколениями, его так просто не снимешь. Только я сам могу его снять, расторгнув помолвку.

Делать я, этого, конечно, не собирался. Не для того я приложил столько усилий. Она выйдет за меня и будет счастливой. Точка.

— Это пройдет, — ухмыльнулся я.

— Я сейчас уеду.

— Вряд ли это поможет.

— Да что на вас нашло?! Лайтвуд, это уже не смешно. Поиграли в помолвку — и хватит.

Что на меня нашло?

Хотел бы я знать.

Медея мне всегда нравилась, с того самого момента, как переступила порог АТаС. АТиС. Хотя бы мне нужно использовать правильную аббревиатуру, я ведь ректор.

Она была невероятно красива. Какой-то дикой красотой, природной, опасной. Темные волосы, как водопад, любопытный по-лисьему хитрый взгляд, изящные запястья и тонкие лодыжки, которые она и не думала прятать под тяжелой тканью платья.

Каким-то образом в толпе адептов я умудрялся замечать только ее.

Как она оглядывает сводчатые потолки зала, как наклоняет голову, как улыбается.

Как тайком подсыпает что-то соседу по столу в бокал…

Тогда я мысленно отвесил себе оплеуху и приказал думать о работе, а не о том, что на Медею хочется смотреть, не отрываясь.

Триединый благослови, она ведь адептка.

Ей семнадцать, в конце концов. Я — Верховный светлых, ректор АТиС, у меня множество обязательств, трое детей, застарелая скорбь по погибшей жене и мало что в этой жизни способно меня удивить.

Не говоря уже о том, что Медея — темная. И, если хоть немного похожа на остальных членов ее семьи, с которыми я уже сталкивался, — невероятно опасная талантливая ведьма. Которую я уж точно не хотел подпускать к моим детям.

Я надеялся, что об этом помутнении скоро забуду.

Но не тут-то было.

Медея с самого первого дня, похоже, поставила целью вывести меня из себя.

Оживающие статуи, перепуганные светлые и шарахающиеся от нее темные, вернувшиеся с того света покойники, зачарованная дудочка, которая созывала в главный зал АТиС крыс со всей столицы.

Сэмюэль, которого она пугала при каждом удобном случае в первый год. Потом перестала, я так и не понял, почему.

Я знал, чего она добивается: хочет быть исключенной. Для темных это все равно что аттестат об отличной учебе для светлых.

Но император основал АТиС не для того, чтобы учить только избранных.

И я стал ректором не для того, чтобы оставлять в академии только тех, кто мне удобен.

Император считал, что веками существующий разлом между светлыми и темными необходимо преодолеть. Потому основал АТиС, потому собрал вокруг себя смешанную свиту, потому делал все, чтобы светлые и темные перестали жить в состоянии холодной войны.

Я был с ним согласен и отлично понимал, за что берусь, занимая пост ректора АТиС. И пасовать перед трудностями не собирался.

Даже перед трудностями с лисьим взглядом темных глаз.

Потому Медея доучилась до самого конца — несмотря на все ее усилия.

Один Триединый знает, как мне было сложно.

Нет, не из-за того, что однажды она устроила в АТиС нашествие саранчи, хотя нервы она мне за три года потрепала знатно.

Потому что я никак не мог перестать о ней думать.

Ни.

На.

Один.

День.

Я привык жить с тоской по Амели. Погибшую жену я видел в глазах Лили, в улыбке Бенджамина, в пытливом уме Сэмми. Она продолжала жить в наших детях и у меня в сердце.

Но я совершенно не привык жить с тем, что все мои мысли занимает другая женщина.

Моя адептка.

Темная ведьма.

Медея Даркмор.

Я думал, после того, как она наконец получила диплом из моих рук (и едва меня не отравила в процессе), станет легче.

Но нет.

Я был светлым, и для меня глупо было не признавать, что я полюбил ее, глубоко и сильно. Любовь для меня, как и для любого светлого, была совершенно понятным и четким явлением, как силы притяжения. Она питала, наполняла жизнью, радовала, вдохновляла. Я любил Медею Даркмор. Точка.

Но она была темной и меня ненавидела.

Потому я решился на авантюру.

Император ведь так хотел, чтобы светлые и темные наконец научились друг с другом сосуществовать.

Не пришла ли пора для первого в истории смешанного брака? И можно ли найти кандидатуры на роли жениха и невесты лучше, чем Верховный светлых и дочь Верховного темных?

Не то чтобы я питал иллюзии по поводу того, что Медея тоже ко мне неравнодушна. То есть, она, разумеется, неравнодушна: терпеть меня не может.

А в остальном…

Какая-то часть меня, конечно, хотела верить, что все ее проделки — это флирт темной ведьмы, который, как известно, опаснее лесного пожара. Если избранник темной во время брачных игр не выжил — то… что ж. Слаб был. Помянем. Мужем бы тоже был некудышным.

Несмотря на это, я готов был сыграть в эту игру и готов был играть в нее по привычным для Медеи правилам.

Но я был светлым.

Я не мог просто украсть Медею, насильно женить ее на себе, сделав несчастной, или взять в плен кого-то из ее родственников, чтобы шантажировать и вынудить ее сказать мне “да”.

Не мог не потому это было не принято, а потому что — не мог.

Дело было в моей магии.

Точно так же как Медея не могла колдовать во благо, я не мог колдовать во зло. Каждое благое действие вытягивало силы из Медеи, из меня — каждое дурное.

Я знал одного светлого, который погиб, задумав мысль об убийстве из мести — магия просто сожрала его изнутри. Я слышал о темных, которые просто лишались сил, когда начинали вдруг творить добрые дела. Потому что темная магия — не для этого.

Все, разумеется, было устроено немного сложнее (Проклятый в деталях, как говорится), но тогда мне не было дела до философских рассуждений о сути света и тьмы.

Я бы хотел говорить Медее о любви и ее баловать, заботиться о ней и ухаживать — делать все то, что делал бы, если бы влюбился в светлую. Этого требовала вся моя натура. Окружить ее любовью.

Но Медея была темной.

И я решил действовать из уважения к тому, кем она является.

Не изменяя себе.

Я ведь все-таки Верховный светлых.

А кто сказал, что менестрели должны петь хорошо?

Я любил Медею, но и отступать не собирался.

Сделаю ее счастливой, чего бы мне это ни стоило (темные считали, что счастье и любовь удел светлых, но… Проклятый в деталях, опустим подробности).

К тому же…

Взять реванш за то, что Медея творила в АТаС и сколько нервов у меня вымотала, тоже было приятно.

Видела бы она свое лицо в тот момент, когда она поняла, что ее жених не Сэмми, а я…

Стоило все затеять только ради того момента.

Ту небольшую шутку с подменой документов мне помог устроить император. Во-первых, он сам был темным и понимал, как обстоят дела. Во-вторых, они с Сэмми были дружны (что удивительно, учитывая необщительность Сэмми), а потому у меня был при дворе "блат".

Я думал, что, затеяв эту авантюру с женитьбой на темной, успокоюсь. Что, узнав Медею поближе, пойму, что ошибся.

Но чем ближе я ее узнавал, тем четче понимал, что люблю ее все сильнее.

Ее ум, силу, фантазию, азарт, красоту, свободу.

Любопытство, непосредственность, игривость.

В это невозможно не влюбиться.

Даже мои дети были от нее без ума — ничего удивительного.

Это помолвка принесла мне много сюрпризов.

Ручную ядовитую змею.

Вив, помесь пантеры и грифона, которая теперь от меня не отходила.

Дыру в стене кухни.

Бенджамина, который был рад, что у него наконец будет мама, как у всех. К слову, я не ожидал, правда, не ожидал, что Медея будет с ним такой ласковой, что в самом деле будет с ним возиться и учить его обращаться с магией.

Она ведь — темная, а я — не идиот.

Но это происходило, и это было то, чего я даже в самых смелых мечтах не мог вообразить.

Как и того, что Медея найдет ключик к Лили, которая весь последний год напоминала тень от себя прежней.

Даже Сэмми осмелел, должно быть, приняв неизбежное, а мама забыла про свой артрит и упоенно принялась участвовать в жизни семьи (чтобы в ней не начала участвовать Медея, должно быть). Она как будто стала здоровее, глаза загорелись, спина выпрямилась.

То, что началось как авантюра, продолжилось тем, что я понял совершенно точно: Медея — та самая, сердце меня не обмануло.

И для меня будет большим счастьем видеть ее рядом.

Если Медея в самом деле планировала отравить мне жизнь, как обещала, то…

У нее не выходило.

Хотя нервы, конечно, у меня порядком истрепались.

— Что на меня нашло? — повторил я вопрос Медеи и улыбнулся.

Я планировал сделать ей подарок на свадьбу.

Серьезный.

Такой, который ей понравится. Который ее достоин.

Ради этого мне пришлось вывернуться из кожи и отдать половину состояния Лайтвудов.

Но оно того стоило.

— Да! Лорд Лайтвуд, давайте начистоту. Я не хочу быть вашей женой…

— Как? — поднял брови я. — Пауки в моем кабинете, толченое стекло в моем вине… Разве это были не знаки внимания? Медея, — я взял ее за руку. — Вы можете быть со мной честны. Я знаю о ваших чувствах.

— Лайтвуд! — Медея вырвала у меня руку, помедлив целую секунду.

Обожаю, когда она злится.

Несмотря на все ее старания, ей так и не удалось ни разу по-настоящему вывести меня из себя.

И не удастся. Что я там не видел?

(Триединый, если бы я знал тогда, как ошибаюсь.)