Свекор. Любовь не по понятиям

Глава 1

— Лаврова, я тебе еще раз повторяю он сбил человека!

— Он его не видел! Понимаете не видел!

Я в отчаянии сдавила пальцами край стола.

— Конечно не видел! Он же обдолбался!

— И что теперь делать?

— Деньги ищи. У женихи своего проси.

Я не могу у Рустама просить. Не могу. И рассказать о брате не могу, что он оторванный такой. У Рустама семья приличная, его мать уважает и любит меня. Приняли к себе. А ведь я не их веры. Амина Ибрагимовна добрая женщина, то лаваш передаст, то чебуреки. Как я скажу что Павлик человека сбил еще и под травкой. Они считают, что у нас семья приличная, интеллигентная. Рустам маму мою знал и Амина Ибрагимовна знала. На похороны все приходили. Пашкаааа, чтож ты так меня подставил, дурак. Ты же обещал!

— Лаврова так что делать собираешься?

— Не знаю.

— Ну не знаешь значит сядет. Бомж в больнице сегодня ласты откинул. Все. Убийство на твоем Павлике. Допрыгался.

Умер…человек умер. Кошмар. Это просто дикий кошмар. Как с этим жить теперь. Павлик — убийца!

— Божееее, Дмитрий Александрович, помогите!

Следак посмотрел что-то в своих папочках. Потом заглянул в мобильный. Почесал переносицу. Свернул губы трубочкой. Что-то прогундел сам себе. Потом повернулся ко мне.

— Есть один вариант.

— Какой? Я на все готова.

— К человеку одному поедешь. На зону, ноги раздвинешь, ублажишь и выйдет твой Павлик.

Вся краска прилила к щекам, затошнило, к ребрам подобрался ком паники. Все естество восстало против такой мерзости. За кого он меня принимает? За шлюху?

— Дмитрий Александрович, я не могу. У меня свадьба скоро. Рустам он… Мы до свадьбы не… ну вы понимаете. Он знал что я ни с кем. Обычаи такие. Как я потом?

— Не знаю, мне по хуй. Как-нибудь разберешься. Денег дам — зашьешься. — он хихикнул. — надо же целка. Музейный экспонат прям. Тебе сколько?

— Девятнадцать.

— Ладно у меня времени нет с тобой нянькаться. Согласна или нет?

— Нет… я денег поищу.

— Пять тысяч зелени готовь, и я его выпущу.

Откинулся на спинку кресла и с прищуром на меня посмотрел. Пять тысяч. Господи, где взять. Квартиру продам…Но когда, даже если дешево и срочно это будет все равно долго.

— У меня нет таких денег.

— Ну на нет и суда нет. Все, иди, мне работать надо.

Он уткнулся в ноут а я стою как пришибленная. Страшно, все внутри сводит. Где деньги брать? А Пашка… что с ним будет. Я маме обещала перед смертью что о Пашке заботиться буду.

— Кто он этот мужчина?

— Тебе какая разница. Ты ж не замуж за него собралась. Да не бойся. Потерпишь одну ночь и все в шоколаде будет. Никто не узнает. А на свадьбе своего напои и придумай что-то. Ты не первая ты не последняя. Твой Рустам проглотит. Он сопляк у тебя. Поди баб еще сам не трахал.

И заржал.

Я выдохнула стиснула пальцы так что суставы хрустнули.

— Когда ехать надо?

— Сегодня вечером. Приоденься за тобой машина приедет отвезут куда надо.

Сердце бешено колотится пальцы онемели. Подумала о Рустаме и снова затошнило. Он же не трогал меня берег говорил, что все у нас будет красиво, после свадьбы. Мы конечно святыми не были…Но до конца не доходили. Рустам шептал мне «возьму в первую брачную ночь, по всем правилам, возьму и офигею от счастья. Предвкушаю, жду, как пиршество. Сожру тебя, малая».

Тяжело вздохнула и посмотрела на следока. Маленький плешивый очкастый. Мерзкий. Как же я его сейчас ненавидела. Всей душой. Сволочь лысая.

— Ну что, Людка, не стой столбом!

— В котором часу надо быть готовой?

— В пять вечера за тобой приедут. Ты там намарафеться. Хотя девка ты красивая, видная. Эх будь я помоложе. Все, иди. Молодец, что согласилась.

Домой я шла пешком в землю смотрела, сердце то быстро колотится то медленно. Шлюха я получается. Но Пашку спасти надо. Он в тюрьме не протянет. Его там или убьют или…. Красивый он, высокий, стройный, но слабый драться не умеет. Боюсь подумать даже что с ним там сделают.

Мамины руки в моих, я в слезах.

«Людочка, ты Пашеньку береги, присматривай, не бросай. Он у нас разбитной, натворить что-то может!

Мамочка, ты сама присмотришь. В больнице тебе помогут.

Не помогут … все уже. Пришло мое время.

Мам! Не говори так»

Утром ее не стало. А у меня появилась огромная дыра в сердце. Мой мир рухнул в одночасье, словно кто-то выбил из-под ног опору, на которой держалась вся моя жизнь. Мама была всем для меня — и подругой, и наставником, и единственным человеком, который понимал меня без слов. Теперь я осталась одна в этом большом равнодушном мире, где каждый думает только о себе. Только мысли о Пашке и держали на плаву и Рустам. Пашка — мой младший брат, которому всего шестнадцать, и он даже не знает, что творится вокруг. Он живет в своем мире компьютерных игр и школьных проблем, не подозревая, в какую бездну мы катимся. А я должна его защитить, должна стать для него той опорой, которую потеряла сама.

Мы с Рустамом вместе с девятого класса. Помню тот день, как сейчас — сентябрь, листья только начинали желтеть, а в классе появился новенький. Высокий, смуглый, с темными волосами и серьезными глазами. Он как новенький к нам пришел, сел ко мне и все. Просто взял и занял место рядом, словно знал, что это его место. И с первого дня началось что-то невероятное. Отбил у всех пацанов, дрался как зверь за меня. Сколько синяков и разбитых носов было из-за меня! Но Рустам не отступал. Он защищал меня от всех — от хулиганов, от сплетниц, от учителей, которые пытались меня унизить. Он был моим рыцарем в джинсах и потертых кроссовках.

После школы мы поступили учиться в один институт. Я выбрала экономику, он — юриспруденцию. Говорил, что будет защищать меня уже по закону. Мы проводили все свободное время вместе — готовились к экзаменам, ходили в кино, просто гуляли по городу. И вот однажды он привел меня к себе домой. Я волновалась ужасно — что, если его родители меня не примут? Что, если я им не понравлюсь?

Амина Ибрагимовна. Его мать. Аккуратная, красивая женщина, всегда ухоженная, с тонкими чертами лица и добрыми глазами. Она встретила меня на пороге с такой теплотой, словно я была ее родной дочерью. Она приняла меня хорошо, даже больше чем хорошо. Называла «наша девочка» и всячески баловала. То приготовит мое любимое блюдо, то купит что-то красивое, то просто обнимет и скажет: «Ты у нас самая лучшая». У нее было материнское сердце, которое могло вместить всех, кого любил ее сын.

Отец вроде как заграницей работает. Я его никогда не видела, только фотографии на стенах и рассказы Рустама. Какой-то бизнес в Турции, или в Европе — точно не знаю. Но как я поняла, в деньгах они не нуждаются. Квартира в центре города, хорошая машина, дорогая одежда — все говорило о том, что семья живет более чем достойно. Амина Ибрагимовна не работала, занималась домом и благотворительностью.

Впереди наша свадьба с Рустамом. Приглашения готовы, дата намечена — двадцать третье августа. Все продумано до мелочей: ресторан заказан, платье висит в шкафу, кольца лежат в бархатной коробочке. Мы мечтали об этом дне три года. Рустам говорил, что хочет сделать все идеально, чтобы я была самой счастливой невестой в мире. И вот теперь, когда до свадьбы остается чуть больше месяца, все рушится.

Пришла домой, почесала за ухом Мартина, поцеловала его розовый нос. Он встретил меня мурлыканием, потерся о ноги, словно понимал, что мне нужна поддержка. Кота я подарила маме незадолго перед ее смертью. Тогда еще не знала, что это будет последний мой подарок ей. Нашла его на улице с перебитой лапой, взрослого уже, но не старого. Принесла домой, думая, что лапа заживет и отпущу. Но мы в него с мамой влюбились с первого взгляда. Мама повозилась с ним, лечила, выхаживала, и он отплатил ей преданностью и любовью. Так и остался черно-белый дворянин у нас дома. Мама говорила «мой Мартюша» и разговаривала с ним, как с человеком. А он, казалось, понимал каждое слово.

Села на кухне, обхватила голову руками. Страшно, внутри все дрожит от ужаса и неизвестности. Что будет с нами? Что будет с Пашкой? Как я смогу все это пережить? Мысли скачут, как бешеные лошади — от отчаяния к надежде, от страха к злости. Почему все так несправедливо? Почему хорошие люди страдают, а негодяи процветают?

Сотовый зазвонил — Дмитрий Александрович. Я даже вздрогнула от неожиданности. Голос у него был деловой, холодный, словно мы обсуждали покупку хлеба, а не то, что он собирается сделать с моей жизнью.

— И еще ты это… побрейся там… ну ты поняла. Он не любит, когда волосы. Все, чтоб в пять вечера готова была. И одевайся поприличнее, но не как монашка. Понимаешь меня?

Стыдно то как. Щеки горят от унижения, руки трясутся. Внутри все сжимается от отвращения к себе, к ситуации, ко всему миру. Какой он этот мужчина? Что если старый страшный, с золотыми зубами и татуировками? Он же на зоне сидел, значит, не за мелкое хулиганство попал. Если прямо туда девочку заказал, значит, при больших деньгах и авторитете. И вес имеет среди криминальных авторитетов. А что, если он садист? Или маньяк? Что, если он не просто хочет провести время с девушкой, а планирует что-то страшное?

Но ведь Дмитрий Александрович знает меня с детства, он бы не стал подставлять под такого опасного человека. Да что я такое думаю! Стал бы еще как. Ему плевать на меня и на мою судьбу. Он меня сейчас под зэка подложил, а ведь мог Пашку и так отмазать — он его с детства знает, дружил с нашим отцом. Но все хотят денег, всем нужна прибыль. Человеческие жизни — это просто товар на рынке.

В пять вечера я как пионерка сидела в кресле возле коридора и ждала. Надела свое самое красивое платье голубое с широкой юбкой, распустила волосы, нанесла макияж. Все сделала как велел следак. Внутри дрожу, снаружи онемевшая. Меня встретил мужик лысый накачанный в черном костюме. Ничего не сказал, дверцу джипа с тонированными стеклами, открыл я села.

Руки дрожат. Колени сжаты. Страшно. Дух захватывает. Ничего. Я потерплю. В конце концов не убивать же он меня будет. Утром Пашу выпустят и забудем все… А брачная ночь. Ну не у каждой девушки кровь бывает. Так что выкручусь. Рустам вряд ли докапываться будет. Он меня очень любит. Я смогу. Ради Пашки, ради мамы. Смогу.

Машина подьехала к огромному серому забору с колючей проволокой. Мой сопровождающий вывел меня, отвел к проходной. Стыдно так, что в горле пересохло. Все они знают зачем я здесь. Смотрят похотливо, оценивающе. Так и хочется закричать «Я не такая! Меня заставили!». Но кому до этого есть дело. В их глазах я шалава, которая приехала зэка ублажать.

— Пошли я тебя к Джахангиру отведу.

Джахангир. Не русский. Боже…. Имя дагестанское. Рустам тоже дагестанец.

Может все не так страшно будет. Расскажу что свадьба скоро, что ради брата. Может не тронет.

Иду по темному длинному коридору, до самого конца. С грохотом открывается дверь. Мое сердце уже не стучит оно просто дергается от ужаса.

— Входи! Джаха, до десяти утра. И чтоб все чисто…

— Дверь закрой!

Он захлопнул дверь. Я аж зажмурилась. Медленно открыла глаза и увидела перед собой мужчину. Высокий, сильно накачанный, в белой майке. Мышцы бугрятся, вены выступают на руках. Волосы седые вперемешку с черными, борода аккуратная. Смуглый. На вид лет сорок пять. Лицо с выдающимися скулами, нос с горбинкой. Глаза пристальные цепкие, наглые и в то же время умные. Смотрит как на насекомое.

— Ну входи, что стала, красавица.

Говорит с акцентом, игриво. Но голос мощный, сильный. Настолько властный, что у меня дух захватило.

— Здравствуйте.

— Что ты забитая какая-то. Или мы играем в девственницу и насильника?

Я отрицательно качнула головой.

— Лет сколько?

— Девятнадцать.

— Выглядишь младше. Платье сними.

— Что?

— Платье сними. Посмотреть хочу сначала. Потом трахать буду.

Вот и началось прям сразу. В горле снова пересохло. Руки не поднимаются платье снять. Он удивленно поднял брови.

— Так мы все же играемся? Или тебе что-то не нравится? М? Отвечай!

— Все нравится… — тихо сказала я.

— Хочешь сам раздену?

Молчу, кусаю губу. Подошел, посмотрел пристально в глаза. Вблизи он красивый, взрослый очень, но красивый. Мужественной, животной красотой.

Он убрал локон с моего лица.

— Впервые такую красивую присылают. Ты там недавно?

Где там? Он пока говорит, расстегивает мое платье. Пуговицу за пуговицей. Руки у него горячие, костяшки сбиты. Бил кого-то…боже. Как же страшно.

Если я все ему скажу… может тогда.

— Меня зов…

— Мне по хуй как тебя зовут. Все равно имя фейк.

Сдернул платье вниз и я осталось в лифчике и трусах. Дрожу.

— Боишься? Бойся.

— Вы не знаете я на такая… я у меня брат человека сбил. Он хороший он… а я замуж скоро выхожу и…

— Заткнись!

— Что?

Я посмотрела на него и увидела как сжались его губы.

— Мне насрать как ты сюда попала. Ясно? Я тебя купил. Дорого. И буду трахать, а не истории твои слушать. Снимай белье. Голую посмотреть хочу.

— Послушайте…

— Рот закрыла. Раздевайся. Иначе раздену насильно сам.

Я медленно сняла лифчик. Его глаза вспыхнули скулы выступили. Смотрит с прищуром. На грудь. А у меня от страха соски сжались.

— Трусы.

Стянула трусы сама чуть не плачу. Осмотрел со всех сторон. Волосы мои до талии в сторону отвел.

— Раком стань на кровати.

— Я не…

— Я все равно возьму, а ты все равно знаешь зачем пришла. Хочешь больно — будет больно. Очень больно. Я большой — порву. Поэтому давай сама.

Судорожно глотнула воздух, повернулась к стене. Может так и лучше смотреть на него не буду. Встала на четвереньки а постели. Щеки горят. Сердце колотится в горле.

Чувствую подошел сзади провел рукой по позвоночнику, потом по ягодицам. Волосы в сторону откинул, потом на руку намотал и дернул назад.

— Прогнись.

Я невольно прогнулась. Губу кусаю, слезы катятся. Но он прав. Я сама сюда пришла. Я сама продалась ему.

Мужские пальцы гладят ягодицы потом спускаются ниже.

— какая розовая и маленькая — шепчет он и проводит пальцем по промежности. Я дергаюсь, пытаясь увернуться от пальцев.

Тянет резко за волосы.

— Стоять!

Голос командный, так что внутри все сжимается, и я стою, губы кусаю, но стою. Пальцы гладят, а потом резко один входит внутрь. Всхлипываю, кусая губы еще сильнее. Не больно, но очень неприятно. Палец у него толстый с выпирающими костяшками. А если членом войдет…Сказал порвать может. Стало не просто страшно, а адски страшно.

— Ты целка? — хрипло спросил он.

Киваю, стараясь не реветь в голос.

— Недешево продала, а я то думаю почему цена поднялась.

Толкнулся пальцем несколько раз, потом слышу, как плюнул на пальцы и растер промежность мокрыми руками. Стало противно, и я зажмурилась. Что-то зашелестело.

— Повернись!

Я развернулась и чуть не задохнулась, он стянул штаны вниз и теперь у меня перед глазами был его член. Длинный, толстый как кувалда, увитый узловатыми венами. Боже! Он не просто меня порвет, он меня растерзает этой дубиной. Нет, я не могу. Я …не хочу.

— Что испугалась? Дааа, есть чего бояться. Ничего привыкнешь орать от счастья будешь. Ну или не будешь. Насрать. Давай гандон надень.

Ткнул мне в руки презерватив.

— Я не умею.

— Блядь, ну давай научу.

Он взял резинку приложил к бордовой головке члена.

— Давай тяни вниз резинку.

Одной рукой не получилось, потянула двумя.

— Давай возьми его в рот.

От ужаса мои глаза стали огромными, но он схватил меня за затылок и дернул к своему паху.

— Открой рот и возьми его, представь, что сосешь конфету, только блядь, очень большую.