Свобода

Джесс

Мое тело болит. У меня такое чувство, будто я переживаю худшее похмелье в истории человечества, и я не думаю, что переживу его. Пульсация в моем черепе не позволяет открыть глаза, когда я начинаю просыпаться. Даже с закрытыми глазами кажется, что комната вращается. Тошнота заставляет меня держать свое тело неподвижно, я слишком боюсь, что резкое движение вызовет у меня настоящую рвоту.

Пытаясь прогнать туман из головы, я пытаюсь упорядочить свои мысли. Я помню, как была на вечеринке, радуясь за Луну и Тузовых задниц, но дальше все становится размытым. И, как товарный поезд, мои воспоминания обрушиваются на меня внезапно.

Уэст не стал говорить мне, что было заключено какое-то соглашение о родословной, которое означает, что мы должны пожениться. Из-за его неискренности боль в моей груди пронзает меня точно так же, как и тогда. Я помню, как выбегала из Оружейного зала, нуждаясь в некотором пространстве, когда Маверик прижал меня к стене, прогоняя беспокойство поцелуями, пока не появился Оскар.

Драка, падение на пол, звон людей, окружавших меня в то время, штурмовавших мой разум. Я почти чувствую горький привкус ночного воздуха, когда выхожу на улицу, и Джина показывает мне на стоящий без дела внедорожник. Облегчение, которое я испытала, сидя на заднем сиденье внедорожника, было недолгим, когда я открыла глаза и столкнулась лицом к лицу со страхом.

Фрэнки Уинтерс.

Его лицо со злобной ухмылкой и огоньком зла, тлеющим в глазах, было последним, что я увидела, когда один из его людей прижал к моему лицу тряпку, пропитанную хлороформом. Я почти чувствую это снова. Тошнотворный запах, преследующий мои чувства.

Снова захвачена, похищена и беспомощна. Но на этот раз я не участвую в планах Физерстоуна. Это реальная жизнь и чертовски опасная. Воспоминание о Фрэнки только усиливает мой страх.

Открываю глаза, они кажутся тяжелыми, почти склеенными. Но я преодолеваю дискомфорт, борясь с ярким светом, сияющим надо мной. Когда я поворачиваю голову набок, мои щеки касаются материала подо мной — матраса. Я лежу на матрасе.

Но где, черт возьми, я нахожусь? Почему парень, которого я видела в Питерсберге, когда Маверик дрался голыми кулаками, забрал меня из Академии Физерстоуна? Я никто. Он наверняка должен это знать. Если только я здесь не из-за Маверика?

Без какого-либо естественного света, проникающего через окно, или чего-либо, что указывало бы мне время, я понятия не имею, как долго я была без сознания. Но я знаю, что мне нужно найти способ выбраться отсюда как можно скорее.

Пытаясь сглотнуть и смочить пересохшие губы, я начинаю паниковать, когда понимаю, что что-то меня останавливает. Мои руки взлетают ко рту, но я замираю, когда вижу две стяжки, скрепляющие мои руки вместе. Медленно подношу пальцы ко рту, на ощупь они напоминают клейкую ленту, и мне приходится выровнять дыхание, прежде чем я снова начну гипервентилировать и потеряю сознание.

Приподнимаясь на локтях, я замечаю, что мои лодыжки скреплены еще большим количеством клейкой ленты, прежде чем оглядываю маленькую квадратную комнату, в которой нахожусь. Грязно-белые стены обрамляют пространство, а подо мной что-то похожее на голый бетонный пол. Там достаточно места для матраса, на котором я лежу, и металлического стула у двери — ни окон, ни даже вентиляционного отверстия.

Мое сердце, кажется, подступает к горлу, когда я пытаюсь оценить ситуацию в целом, в которой нахожусь. Как, черт возьми, я должна выбраться отсюда целой и невредимой? Кто-нибудь вообще знает, что я пропала, или они все еще слишком заняты борьбой по нелепым причинам?

Не думаю, что я когда-либо чувствовала себя такой одинокой за всю свою жизнь.

Мне страшно. Но я не могу полагаться на надежду, что кто-то найдет меня.

Мне нужно успокоить дыхание и заставить мой чертов мозг работать. Я не знаю, когда кто-нибудь войдет в эти двери, и я не знаю, какие действия они предпримут, когда это произойдет. Все, на чем я могу сосредоточиться, это то, что сегодня не тот день, когда я умру. Не от рук этих людей, не тогда, когда мое сердце болит и по другим причинам. У меня слишком много незаконченных дел, чтобы уходить в таком виде.

С этими словами я вспоминаю каждый урок, который у меня когда-либо был с Луной, Романом и Мавериком. В совокупности они многому научили меня, самообороне и выходу из опасных ситуаций. Теперь мне нужно найти всему этому хорошее применение.

Поворачиваясь так, что моя спина прислоняется к стене, я вытягиваю ноги перед собой. Мои босые ступни касаются холодного пола, и я в шоке отшатываюсь. Мое платье в беспорядке, мое потрясающее платье с блестками измято и покрыто грязью. Как, черт возьми, оно могло так испачкаться?

Я благодарна за длинные рукава, но все равно начинаю чувствовать холод в комнате.

В тот момент, когда я начинаю вспоминать, что Роман рассказывал мне о том, как избавиться от клейкой ленты и стяжек, звук поворачивающегося в замке ключа застает меня врасплох, прежде чем дверь распахивается, и передо мной предстает Фрэнки Уинтерс собственной персоной.

Одетый в приталенный темно-серый костюм, рубашку в тон и блестящие черные мокасины, он до мозга костей похож на мафиози, которым себя считает. Под его пристальным взглядом мое сердце бешено колотится в груди, осознание реальности того, что со мной происходит, дает о себе знать.

Меня похитили, и теперь я во власти Фрэнки Уинтерса. И это очень опасное место.

— Я рад, что ты проснулась, пчелка, — бормочет он, и дрожь пробегает у меня по спине. В его глазах появляется маниакальный блеск, который выводит меня из себя, из-за чего мне трудно понять, что он планирует сделать.

Я застываю на месте, и из-за клейкой ленты не могу ответить.

Дверь со щелчком закрывается за ним, когда он садится на стул, выглядя совершенно неуместно. Обводя взглядом комнату, я могу сказать, что он хочет убраться отсюда как можно быстрее, и я не могу не согласиться. Это чертовски отвратительное место.

— Жаль, что мы встретились при таких неудачных обстоятельствах, но это было необходимо. — Его карие глаза видят мои, и они темнеют. — Маверик Миллер должен заплатить за ошибки Физерстоуна, за то, что думал, что они могут перехитрить меня. Притворятся, что дерется в моих матчах, чтобы попасть в мой ближний круг? Это не уникальная стратегия проникновения. — Он грозит пальцем, прежде чем продолжить. — Я надеюсь, ради твоего же блага, пчелка, что он сделает именно так, как я говорю. — Фрэнки медленно присаживается передо мной на корточки, опираясь кулаком на матрас и сжимая другой рукой мой подбородок. — В противном случае я отправлю тебя обратно по частям.

Я чувствую, что дрожу от его прикосновений, и улыбка, которую он посылает мне, дает мне понять, что он чувствует мой страх. Я едва сдерживаю слезы, когда он смотрит на меня сверху вниз. Я не позволю ему видеть меня более уязвимой, чем я уже есть. Он не заслуживает моих эмоций, моей боли.

В мгновение ока он встает и выходит из комнаты. Никаких предложений воспользоваться туалетом, выпить воды или даже взглянуть на часы.

Но это нормально. Это даст мне больше времени на разработку плана, потому что я выберусь отсюда, даже если он будет разорван на части.

Меня тошнит от одних и тех же четырех стен, уставившихся на меня в ответ. Пятна на грязно-белой краске начинают сводить меня с ума, и я почти готова предложить их вымыть.

Я понятия не имею, сколько времени прошло, но никто не возвращался, и если я в ближайшее время не пописаю, то могу заплакать от отчаяния.

В моих мыслях все повторялось. С ума сойти, как время, проведенное в одиночестве в крошечной комнате, где ничто не отвлекает, может помочь тебе взглянуть на вещи в перспективе. Мне страшно. Страшно, что я больше никогда никого не увижу. Я хочу иметь возможность обнять Луну и моего папу. Может быть, даже Тузов, и уж точно Джулиану.

И есть мои ребята. Маверик. Эйден. Уэст. Их имена постоянно звучат у меня в голове. Я хочу кричать с каждым вздохом, что я не с ними. Даже гребаный Уэст и его дерьмовая ложь. Вся эта тишина здесь заставляет меня чувствовать, что я готова выслушать его. Я знаю, что слышала отчаяние в его голосе на вечеринке перед тем, как сбежать.

Прямо сейчас я действительно хочу, чтобы Эйден был здесь. С его способностью вызывать улыбку на моем лице и смех на губах. Он был бы идеальным средством от всей этой боли и страха. Уэст дал бы мне силу и поддержку, в которых я нуждаюсь, как будто от этого зависела моя жизнь. В то время как Маверик заставил бы меня взять себя в руки, вытолкнув меня из зоны комфорта.

Убирая волосы с лица, я делаю еще один успокаивающий вдох. Я вымотана. Мои глаза устали, но я слишком напугана, чтобы закрыть их. Мое тело ноет от сидения на одном месте, а лодыжки и запястья болят от стяжек.

Помимо того, что я помню, как расстегивать стяжки и клейкую ленту, я не знаю, каким должен быть мой следующий шаг. Мне нужно выяснить, что находится за дверью, и тогда я смогу спланировать свой побег.

Звук поворачиваемого в замке ключа нарушает ход моих мыслей, и я с удивлением вижу, что дверь открывает другой мужчина. Одетый с ног до головы в черный спортивный костюм, он выглядит как главный герой этой операции. Татуировки покрывают его шею и лысую голову, но в его глазах есть малейший намек на мягкость, моргнув, и этого как не бывало.

— Вставай, — это все, что он может проворчать, наклоняясь, чтобы схватить меня за запястья.

Одним быстрым движением меня поднимают на ноги, и мне требуется мгновение, чтобы обрести равновесие. От резкого движения у меня кружится голова. Я не могу сделать и шага с клейкой лентой, плотно обмотанной вокруг лодыжек. Но для этого парня это не имеет значения, поскольку он без усилий перекидывает меня через плечо.

Я хочу закричать, выплеснуть свое разочарование из-за его грубого обращения со мной и потребовать, чтобы он опустил меня. Но я знаю, что мое внимание должно быть сосредоточено на том, что меня окружает, если я хочу выжить.

Выходя из комнаты, он поворачивает направо, и передо мной оказывается дверь пожарного выхода и еще одна дверь. Когда я пытаюсь оглядеться вокруг, чтобы посмотреть, что там еще есть, кажется, что мы просто в коридоре, куда ведут еще несколько дверей.

Мое основное внимание сосредоточено на том, насколько близко я нахожусь к пожарной лестнице. Мое сердце бьется от надежды, когда он входит в комнату слева от себя, в противоположном конце коридора, и сажает меня на стул. Дверь за мной захлопывается, пока я пытаюсь унять охватившее меня головокружение.

Слезы щиплют мои глаза, заставляя меня закрыть их, пока я пытаюсь унять панику, нарастающую внутри меня. Мне нужно снять эту чертову клейкую ленту с моих губ. Это не помогает мне справляться с тревогой.

Словно услышав мои мысли, на меня падает тень, и я открываю глаза, чтобы снова встретиться лицом к лицу с Фрэнки. Он заполняет мое поле зрения, и я не могу разглядеть, где мы на самом деле. Но то, что он снова так близко, заставляет меня нервничать.

Я могу смириться с тем, что меня заперли в комнате одну. Именно когда я нахожусь в его присутствии, страх усиливается. Фрэнки протягивает руку, хватается за край клейкой ленты, прикрывающей мои губы, и тянет.

Я отказываюсь шипеть от укола, но мое лицо словно горит, а глаза слезятся еще сильнее. Фрэнки улыбается мне сверху вниз, его бровь слегка приподнимается, как будто он удивлен, что я не плачу как ребенок. Я хочу, но не буду.

Я не могу удержаться от того, чтобы не облизать пересохшие губы, и Фрэнки следит за каждым движением моего языка. Решив не привлекать к себе нежелательного внимания, я поджимаю губы, съеживаясь от того, какие они чувствительные.

— Если ты сделаешь, как я говорю, пчелка, ты сможешь избежать последствий, — бормочет он, намекая на клейкую ленту, и моя защита приходит в состояние повышенной готовности. Я не буду делать ничего из того, что он скажет, даже если это означает, что мои губы будут заклеены кусочком скотча.

Отодвигаясь, он садится на край стола. Обводя взглядом комнату, я обнаруживаю, что нахожусь в кабинете, но знаю, что это он не его. Повсюду разбросаны документы, и все выглядит минималистично. Стол выглядит как искусственное дерево, сиденье с другой стороны дешевое, а пластиковый стул подо мной не кричит о роскоши, как мужчина передо мной.

Кроме двери, которая, как я знаю, находится позади меня, есть еще одна в дальнем углу слева от меня, в то время как стена справа от меня заставлена картотеками.

— Ты здесь, потому что я знаю, что Рики Миллс, он же Маверик Миллер, прибежит, чтобы спасти тебя, и ты очень хороший рычаг воздействия. — Я перевожу взгляд на него, и он продолжает. — Но до тех пор ты расскажешь мне все, что я хочу знать, и, возможно, я не убью тебя.

Услышав из его уст слова о том, что моя жизнь на кону, я подтверждаю все свои страхи. Но он дурак, если думает, что я ему не верна. Может быть, не для Физерстоуна в целом, но — для людей, которые мне близки.

— Мне нужно в ванную.

Я не реагирую на то, что он сказал, но пристально смотрю на него, ожидая, что он ответит мне. Простым кивком он указывает рукой налево, где находится другая дверь.

— Пчелка, если ты сможешь добраться до ванной в твоем нынешнем состоянии, ты сможешь ею воспользоваться.

Я не позволяю ему увидеть мое смущение или дискомфорт, медленно поднимаясь на ноги. Из-за клейкой ленты, обмотанной вокруг моих ног, они почти не поддаются, так что я знаю, что не смогу дойти туда в таком виде.

Моя потребность в туалете перевешивает необходимость скрывать все известные мне навыки, даже если их всего лишь несколько. Слегка наклонившись, мои руки сложены в молитвенном жесте вниз, я изо всех сил опускаю их по ногам, заставляя лодыжки разъехаться, отчего лента разрывается.

Стягивая остатки скотча со своих ног, я выпрямляюсь, снова встречаясь с ним взглядом. Морщинка между его глазами заставляет меня внутренне усмехнуться. Этот ублюдок не думал, что я на это способна, и для разнообразия приятно доказать, что кто-то неправ.

Он не останавливает меня, когда я направляюсь в ванную, и я отказываюсь оглядываться через плечо, чтобы проверить, следует ли он за мной. Закрывая за собой дверь, я удивляюсь тому уединению, которое мне предоставляют.

Быстро оглядев крошечное помещение, я замечаю, что здесь есть только унитаз и раковина. Желтые стены облуплены, а запах весьма сомнительный. На двери нет замка, и мне определенно придется задержаться, но отчаянные времена требуют отчаянных мер.

В ту секунду, когда цепочка спускает воду и я открываю краны, дверь позади меня распахивается. Я пытаюсь сохранять спокойствие, воздерживаясь от того, чтобы развернуться при его приближении, но в ту секунду, когда его рука крепко сжимает мои волосы, я понимаю свою ошибку.

— Тебе достаточно свободы, пчелка, — рычит Фрэнки мне на ухо, его пальцы сжимаются сильнее, отчего моя спина напрягается.

Резким рывком он разворачивает меня, и мои руки поднимаются к его рукам, пытаясь ослабить напряжение в его хватке, но поскольку они все еще связаны вместе, это бесполезно. Швыряет меня обратно на стул, на котором я сидела раньше. Я пристально смотрю на него, когда он снова принимает свою позу у стола.

— Теперь у тебя есть примерно час, чтобы рассказать мне все о Физерстоуне.