Сводные. Том 1

Глава 13

Алиса

Медленно брожу по магазину, заглядывая в каждый уголок. То тут, то там замечаю несколько вещей из своего списка: немного перекусов, которые обожаю, солнцезащитный крем, который давно искала, мультивитамины, которые забыла купить, и несколько свечей. Беру запасной комплект наушников, пару ручек и блокнот. В последнем проходе натыкаюсь на удон — дешёвая вещь, но так хочется её попробовать.

Вдруг слышу женский голос позади себя. Поворачиваюсь и вижу девушку примерно моего возраста. Она смотрит на меня с интересом.

— Привет, — говорит она.

Отвечаю, но отступаю на шаг, потому что она слишком близко. На ней узкие джинсы, рабочие ботинки, длинные тёмные волосы, которые небрежно свисают локонами. Руки спрятаны в облегающий камуфляжный свитер, а пухлые красные губы слегка поджаты.

— Хорошая кепка, — замечает она, разглядывая мой головной убор.

Я даже не помню, как выглядит моя кепка, но, кажется, она мне идёт.

— Спасибо, — отвечаю, стараясь не показывать смущение.

Её красные губы плотно сжаты, глаза прищурены, словно она меня знает, хотя я здесь впервые. Продолжаю обходить её, направляясь к следующему проходу.

— Ты одна из подружек гонщиков? — неожиданно спрашивает она, следуя за мной.

Её вопрос застаёт меня врасплох. Откуда она знает о гонщиках? Я ещё никого здесь не встречала.

Смотрю на неё, в то время как беру мочалку и гель для душа. Подруги гонщиков? О, да. Здесь есть сцена для мотокросса. Не знаю, почему она подумала, что это как-то связано со мной.

— Нет. Извини.

Иду по проходу, но она продолжает преследовать меня.

— Тогда где ты взяла эту кепку?

Моя кепка… Останавливаюсь и поворачиваю голову к ней, открывая рот, чтобы ответить, но потом снова закрываю его. Я сделала что-то не так? Кто она?

— Если ты не занимаешься мотокроссом, — снова спрашивает она, — тогда как ты получила эту награду?

— Кое-кто дал мне её поносить, — коротко отвечаю и подхожу к кассе, по пути прихватив пакетик с кофе в зёрнах. — Это проблема?

— Просто спрашиваю, — отвечает она. — Ты ведь не местная, да?

Я почти фыркаю. Она звучит так обнадёживающе. Хотя я держу рот на замке. Не уверена, что это особенность маленького городка, но там, откуда я родом, мы не разглашаем личную информацию только потому, что кому-то очень интересно. Она может подумать, что я груба, но у нас мы называем это "избегать ограбления, изнасилования или убийства".

— На самом деле она здесь живёт, — отвечает ей Егор, подходя ко мне. — Она живёт с нами.

А потом он вываливает охапку всякой ерунды на стойку и обнимает меня, ухмыляясь девушке, как будто что-то хочет доказать.

Что происходит? Но что-то привлекает моё внимание, и я опускаю взгляд на кучу ерунды, которую он покупает. Прищуриваюсь, считая. Один, два, три… Восемь коробок презервативов. Восемь.

Бросаю на него взгляд, приподнимая бровь.

— Ты уверен, что тебе не нужен размер поменьше?

— Может я хочу их использовать сегодня вечером? — парирует он, глядя на меня сверху вниз.

Закатываю глаза, но чувствую, что мне хочется улыбнуться или… засмеяться, потому что он такой идиот. Но я сдерживаю это.

Отвожу взгляд, потому что не могу ответить ничем остроумным, а Егор просто смеётся, его поведение остывает, когда он снова фокусирует своё внимание на девушке.

— Отойди, — предупреждает её Егор.

Она переводит взгляд с него на меня и, наконец, уходит, когда продавец начинает пробивать наши покупки. Достаю с ближайшей полки пару многоразовых пакетов для продуктов и тоже бросаю их на стойку. Думаю, я была права. Она была груба, поэтому Егор, похоже, потерял терпение.

— Лия Григорьева, — говорит он мне, вытаскивая деньги, которые его отец положил на стол. — Становится неуверенной, когда в город приезжает кто-то покрасивее.

— Ты имеешь в виду меня? — спрашиваю я.

— Она не будет рада, что ты живёшь с нами, — добавляет Егор.

— Почему?

— Узнаешь, — смеётся он и берёт пакеты с продуктами. — Мне будет очень весело наблюдать за этим спектаклем.

Спектакль, что происходит? Я хмурюсь. Не люблю драму.

Позволяю Егору вынести покупки на улицу, а сама бегу обратно в аптеку. Выходя из магазина, забрасываю сумку и кладу упаковку таблеток, похожую на банковскую карту, в задний карман. Подойдя к байку, вижу огромный рюкзак, закреплённый перед рулём, и вздыхаю с облегчением, что мне не придётся пытаться держать его по дороге домой.

Снова поворачиваю кепку назад и беру шлем, видя, как Егор смотрит через улицу, всё ещё держа шлем в руке. На его губах играет лёгкая ухмылка. Следую за его взглядом. Какой-то парень — мне кажется, тот самый парень, который вчера приезжал в дом с группой байкеров — сидит за столиком в кафе с толпой других, они с Егором пристально смотрят друг на друга. Мне было показалось, что это Тимур, но он не выглядит так, будто вырос на дойке коров и чистке конюшен. Парень одет в джинсы, которые носят мужчины, ухаживающие за волосами, и выглядит так, будто его зовут Джеймс Бонд.

— Ты знаешь его, да? — спрашиваю я Егора.

Он кивает:

— Артём Кондратьев. Восходящая звезда мотокросса.

А затем он притягивает меня к себе, и у меня в горле застревает вздох, когда он застёгивает мне ремень шлема на подбородке.

— И он смотрит не на меня, Алиса, — говорит Егор, приближаясь. Его грудь касается моей, вызывая покалывание в моём животе, и я внезапно теряю цепь мыслей. О ком мы говорили сейчас?

Егор наклоняется, его дыхание попадает на моё лицо, и я замечаю небольшой шрам на его челюсти, когда он одаривает меня будоражащей улыбкой.

— Что ты делаешь? — спрашиваю я. Почему он так близко?

Он снова ухмыляется, его взгляд скользит по парню через дорогу.

— Показываю, — бросает он небрежно, словно это что-то само собой разумеющееся.

Чувствую, как внутри меня поднимается волна раздражения.

— Что ты имеешь в виду? — спрашиваю, стараясь звучать спокойно, хотя голос предательски дрожит.

Он поднимает бровь, словно удивляясь моей непонятливости.

— Что ты для него неприкасаема, — он произносит это с легкой насмешкой, как будто это самая очевидная вещь в мире.

Что? Я его?

Закатываю глаза, но в душе меня начинает терзать странное чувство.

— Меня от тебя тошнит, — ворчу я, стараясь скрыть смущение за грубостью.

Он лишь посмеивается, игриво отталкивает меня и натягивает свой шлем.

— Давай, залезай, — говорит он, и я подчиняюсь, чувствуя, как сердце бьётся быстрее.

Мы снова садимся на байк и, не теряя ни секунды, мчимся вперёд, оставляя город позади. Уверена, что Егор сейчас думает о чём-то своём, но я не могу отделаться от мысли, что он ведёт себя странно.

Мы едем по узким улочкам, мимо старых домов и уютных кафе. Замечаю, как он бросает взгляды в сторону, словно выискивает что-то. Или кого-то.

Наконец, мы выезжаем на открытую дорогу, и я чувствую, как ветер треплет мои волосы. Мы мчимся по извилистой тропинке, ведущей вверх, к горам.

Я крепче сжимаю его талию, стараясь не потерять равновесие. Он, кажется, не замечает этого, но я чувствую, как его мышцы напрягаются под моей рукой.

Когда мы добираемся до вершины, отпускаю его, и он отъезжает на обочину. Мотоцикл стоит на краю пропасти, а перед нами открывается потрясающий вид на город, раскинувшийся внизу.

Замираю, не в силах отвести взгляд. Огромные горы, зелёные деревья и бескрайняя долина — всё это кажется нереальным.

— Вау, — вырывается у меня, и я не могу сдержать улыбку.

Мы сидим так несколько минут, наслаждаясь моментом.

Егор снимает шлем и проводит рукой по волосам, взъерошивая их.

— Ты мало говоришь, да? — спрашивает он, поворачиваясь ко мне.

Моргаю, возвращаясь в реальность. Мои родители только что погибли, и я всё ещё пытаюсь осознать это. Но я проглатываю слова прежде, чем успеваю их произнести. Их уход не изменит того, кто я есть. И я не собираюсь объяснять это никому.

— Мой отец считает, что ты обижена на своих родителей, и поэтому не грустишь из-за их смерти, — говорит Егор, всё ещё глядя на долину внизу. — Я думаю, тебе грустно, но не так сильно, как ты злишься, потому что на самом деле всё было наоборот, не так ли? Они обижались на тебя.

Сжимаю челюсти. Он и его отец говорили обо мне? Кто сказал, что мне не грустно? Откуда ему знать? Существует ли какой-то контрольный список действий, которые допустимы в случае смерти членов семьи? Некоторые люди совершают самоубийство после потери близкого человека. Это ли не доказательство того, что они грустят больше меня?

— У нас здесь тоже есть интернет, понимаешь? — говорит он. — Игнат и Анастасия Буткевич. Они были одержимы друг другом.

Он поворачивает голову, чтобы я могла видеть его губы, пока он говорит, но я замираю.

Он продолжает:

— И у них родился ребёнок, потому что они думали, что это то, что им нужно было делать, а потом они поняли, что родительство — это ещё не всё, чем они его считали. Воспитание тебя отдаляло их друг от друга.

Иглы вонзаются в горло, чувствую, как слёзы начинают собираться, но не позволяю им пролиться. Откуда он всё это знает?

— Итак, они передавали тебя кому угодно, как только ты подросла, — говорит он мне. — Интернаты, летние лагеря, няни…

Мой подбородок трясётся, и я позволяю этому происходить, потому что знаю, что Егор меня не видит.

— Ты не обижалась на своих родителей, — наконец говорит он. — Ты любила их.

Несколько часов спустя, когда я уже давно лежу в кровати, снова слышу его слова. Они звучат в моей голове, как эхо из прошлого. "Воспитание тебя отдалило их друг от друга. Они обиделись на тебя. Ты любила их."

Нет.

Пытаюсь повернуться во сне, но что-то удерживает мою руку. Боль становится невыносимой, и я чувствую, как она тянет меня назад. Я тяну и дёргаю, но всё бесполезно. Я пытаюсь, но не могу освободиться.

Что у меня есть? Только одно — отпустить. Отпустить.

Когда-то я их любила. Я сделала это. Но…

Выкручиваю руку, пытаясь вырваться из того, что меня держит. Не могу повернуться.

Когда-то я их любила. Но не сейчас.

Я не знаю. Я не знаю, что мне делать.

Мои глаза медленно открываются, и я ощущаю холодный большой палец, скользящий по голой коже живота. Моргаю, пытаясь прийти в себя, и сажусь, чувствуя, как боль в руке пульсирует с каждым движением. Осматриваюсь и вижу, что моя рука застряла в футболке — маленькая дырка, с которой я ложилась спать, теперь превратилась в огромную зияющую дыру. Высвобождаю руку и сжимаю её в кулак, чтобы восстановить кровообращение.

— Чёрт, — шепчу я, стиснув зубы. Затем с рычанием выбрасываю руку, сбивая будильник с тумбочки.

Я пришла сюда, чтобы найти своё место. Чтобы уйти, но, кажется, облажалась ещё больше, чем когда только приехала. Три дня, и впервые с четвёртого класса мне снятся ночные кошмары. Это мне не нужно. Егор не имел права обсуждать со мной личные вопросы, тем более касательно ситуации, в которой он ничего не понимает. Если я захочу поговорить, я это сделаю сама.

Вытирая пот с верхней губы, отбрасываю одеяло, включаю лампу и падаю на пол, роясь под кроватью в поисках чемодана. Мне не обязательно уезжать домой, но и оставаться здесь я не хочу. Они меня не любят. Я их не люблю. Есть масса мест, где люди оставят меня в покое. Я всегда хотела поехать в Коста-Рику. Арендовать домик на дереве. Ходить в походы с пауками и змеями. Жить среди насекомых необычного размера. Всё это звучит намного лучше, чем здесь.

Выбегая из комнаты, спускаюсь вниз. Свет выключен, но слышно, как тикают напольные часы. Макс проснётся через несколько часов. Мне нужно уехать до того, как он встанет. Я не уверена, что далеко уйду. Вероятно, мне потребуется два дня, чтобы вернуться в город с багажом.

Огибая перила, направляюсь на кухню, открываю дверь гаража и сбегаю по пяти ступенькам к стиральной машине и сушилке. Озноб пробегает по моим ногам, обнажённым в шортах для сна после холодной ночи. Открываю сушилку, достаю небольшую охапку одежды, включая фланель Егора. Затем вытаскиваю новую, чистую футболку и начинаю снимать порванную, чтобы быстро переодеться.

Но вдруг дверная ручка сервиса начинает трястись. Резко поворачиваю голову влево и сбрасываю футболку обратно. Мой рот открывается, и в голове проносятся тысячи мыслей, пока я прислушиваюсь, пытаясь понять, не ослышалась ли я. Макс и Егор спят наверху, да? Уже час ночи. Меньше чем через секунду ручка снова трясётся, и с другой стороны двери раздаётся глухой звук. Подпрыгиваю, хватаю с рабочего стола ржавую отвёртку и замираю на мгновение, прежде чем решаю побежать обратно в дом за дядей.

Но прежде чем успеваю развернуться, дверь внезапно распахивается. Я втягиваю воздух, когда ветер приносит листья, и вижу месиво из животных и крови. Спотыкаюсь о перила и падаю, приземляясь на задницу. У меня перехватывает дыхание. Какого лешего?