Сводные. Том 1

Глава 3

Алиса

Мгновенно заставляю своё лицо расслабиться и замедляю дыхание, но прежде чем успеваю зарыться лицом в телефон, чтобы скрыть приступ паники, Макс разворачивает машину обратно, туда, откуда мы только что приехали. Он везёт меня обратно в аэропорт. Я уже напугала его. Но когда он мчится обратно по главной улице, а я сжимаю ремень безопасности на груди, чтобы удержаться, наблюдаю, как он проезжает назад минуя два светофора и дёргает руль влево, паркуясь на обочине дороги. Моё тело кренится вперёд, когда он резко останавливается, и прежде чем я успеваю осознать, что происходит, он глушит двигатель и выскакивает из авто.

— Пойдём, — говорит он мне, бросая на меня взгляд, прежде чем захлопнуть дверь. Смотрю в лобовое стекло и вижу надпись “Весёлые карамельки”, выгравированную золотом на чёрной вывеске в викторианском стиле. Он привёз нас в кондитерскую.

Прижимая к груди свою маленькую дорожную сумочку, вылезаю из машины и иду за ним по тротуару. Макс открывает дверь, раздаётся звон колокольчика, и он пропускает меня внутрь, прежде чем зайти за мной. Меня поражает пьянящий аромат шоколада и карамели, и у меня сразу же начинают течь слюнки. Я не ела с тех пор, как позавтракала горстью черники перед вылетом.

— Эй, Игорь! — кричит Макс. Откуда-то сзади я слышу стук сковороды, и что-то вроде звука закрывающейся дверцы духовки.

— Макс Соколов! — из-за стеклянной стены выходит мужчина, вытирая руки, и направляется к нам. — Как ты?

Бросаю взгляд на Макса. Он улыбается мне.

Они оба смеются и пожимают друг другу руки, а я смотрю на только что вышедшего мужчину. Он выглядит ровесником Макса, хоть он и на полголовы ниже. Игорь одет в красно-синюю фланелевую рубашку и у него неухоженные каштановые волосы.

— Игорь, это моя племянница Алиса, — говорит ему Макс.

Игорь переводит на меня взгляд, заканчивает вытирать руку и протягивает её мне.

— Племянница, да? — Его взгляд любопытен. — Алиса. Это красивое имя. Как ты?

Я киваю и подаю ему руку.

— Бери, чего душа пожелает, — говорит мне Макс.

— Нет, спасибо, не стоит, — качаю головой.

Но Макс приподнимает бровь, предупреждая меня:

— Если ты не наберёшь себе сумку сладостей, то Игорь соберёт её за тебя, и это будут рачки и мятные конфеты.

Рефлекторно морщу нос. Игорь фыркает. Рачки могут идти лесом. Макс уходит, хватает пакет и начинает наполнять его ирисками, а я стою, моя гордость удерживает меня на месте. Это всегда было моей самой большой проблемой. Не люблю давать людям то, что они хотят.

Но затем я чувствую запах сахара и соли, и тёплый шоколадный запах от плиты ударяет мне в нос и направляется прямо в голову. Мне бы хотелось попробовать.

— Чего ты ждёшь, Буткевич? — слышу я, как мой дядя кричит.

Я моргаю. Он закрывает банку с ирисками и подходит к мармеладным червячкам, бросая на меня взгляд. Я смотрю в ответ. Называть меня по фамилии кажется ему игривым. С ним это ощущается… резко.

Выдыхаю и иду к пакетам, беру один себе.

— Я заплачу, — сообщаю Максу.

Он не смотрит на меня.

Открывая пакет, инстинктивно беру шоколад и низкокалорийные мармеладные конфеты, забрасывая туда также несколько персиковых колечек, ломтиков арбуза и синих акул. Добавляю немного жевательных конфет, зная, что не буду ничего из этого есть.

Рассеянно перехожу к следующей банке, достаю черпак и вытаскиваю небольшую кучу красных рыбок.

— Они наполнены кукурузным сиропом, пищевыми красителями и добавками, — сказала однажды моя мама.

Смотрю на конфеты. Когда-то они мне нравились, но я не пробовала их с тринадцати лет. Тогда я была готова отказаться от всего, чтобы мать меня ценила. Может быть, если бы я ела, как она, носила макияж, как она, покупала сумки Prada и Chanel, как она, и носила какое-нибудь кричащее чудовищное платье, созданное Versache, она бы…

Но я качаю головой, не додумывая. Кладу в пакет два полных черпака конфет. Макс появляется рядом со мной и засовывает руку прямо в банку.

— Я их тоже люблю, — говорит он и кладёт две в рот.

— Эй, ты нормальный?! — слышу я крик Игоря.

Но Макс только смеётся. Я опускаю взгляд, закрываю банку и закручиваю упаковку.

— Пакет конфет стоит штукарь, единая цена, так что наполняй его по максимуму, — говорит мне Макс и обходит вокруг меня вдоль ряда контейнеров с конфетами.

Как он стал таким непохожим на моих родителей?

Прохожу по двум проходам, минуя коробку с шоколадными конфетами, и у меня потекли слюнки от того, насколько хорошо я знаю всё на вкус.

— Готова? — Макс проходит мимо меня.

Я иду к кассе и бросаю свой пакет на стойку, опасаясь, что он попытается подойти первым и заплатить за меня. Немедленно достаю свои деньги, и Игорь, кажется, понимает, потому что он рассчитывает меня в течение минуты.

Я отхожу, освобождая место Максу, который подходит ко мне.

Игорь рассчитывает Макса, но его взгляд прикован ко мне.

— На долго… на вершину? — спрашивает он, внезапно замявшись.

— Вершину? — переспрашиваю я, пытаясь понять, что он имеет в виду.

Но Макс отвечает за меня:

— Да, возможно, до следующего лета.

Игорь мгновенно переводит взгляд полный тревоги на Макса.

— Не волнуйся, — Макс смеется, протягивая ему деньги. — Мы защитим её от больших и плохих “вещей”.

— Когда тебе удавалось контролировать Тимура? — Игорь стреляет в ответ, выхватывая деньги у Макса.

Тимур. Один из его сыновей. Смотрю вопросительно на Макса, но он просто смотрит мне в глаза и качает головой.

Макс берёт сдачу и конфеты, и мы собираемся уходить.

— Спасибо, — говорю я Игорю.

Он просто кивает и смотрит, как мы уходим. Его взгляд заставляет меня нервничать ещё больше, чем когда я только вошла сюда.

Мы забираемся обратно в авто. Выезжаем с парковки и направляемся вдаль от города. Лепестки розовых петуний развеваются на ветру на фоне голубого неба. Они висят в горшках, а молодые люди в футболках без рукавов тащат мешки с чем-то с погрузочной платформы кормового склада в свой уазик. Готова поспорить, здесь все знают друга друга по именам.

— Это не Петропавловск-Камчатский, — говорит Макс, — но это самый большой город, который мне бы хотелось видеть.

Согласна. По крайней мере в данный момент.

Мы минуем последнее из предприятий, проезжаем несколько перекрёстков и начинаем подниматься по мощёной дороге, густо засаженной вечнозелёными деревьями. Дорога становится всё круче, смотрю через лобовое стекло. Деревья становятся выше, отсекая всё больше и больше дневного света. Город остаётся позади.

Несколько гравийных и грунтовых дорог отходят от главной. Я пытаюсь вглядеться в тёмные тропинки, но ничего не вижу. Ведут ли они к другим домам?

Мы довольно таки долго поднимаемся. Двигатель рычит, Макс виляет, огибая каждый поворот. Город внизу больше не виден. Лучи солнца мерцают сквозь ветки, и я моргаю. Мы съезжаем с асфальтированного шоссе на грунтовую дорогу. Меня качает на сиденье на неровностях. Держусь за приборную панель одной рукой, наблюдая за полосой впереди, усаженной елями. Поднимаемся ещё минут двадцать.

— Это настоящая поездка, — говорит мне Макс, когда небо становится всё более тёмным. — Поэтому, если ты хочешь поехать в город, убедись, что я или мои сыновья с тобой, хорошо?

Согласно киваю, но внутри меня всё сжимается.

— Не хочу, чтобы ты оказалась на этой дороге после наступления темноты, — добавляет он.

Я не могу не согласиться. Он не шутил, когда говорил об “уединении”. Лучше иметь с собой всё необходимое, потому что если тебе нужно молоко, сахар или сироп от кашля, это не быстрая поездка в магазин.

Мы поворачиваем направо и подъезжаем к крутой гравийной дороге. Камни хрустят под шинами, и я снова начинаю видеть в поле зрения постройки. Сквозь деревья сияют огни, их легко увидеть, поскольку почти темно.

— Вся дорога, по которой мы только что проехали, замёрзнет зимой, — сообщает Макс.

Я вижу, как он смотрит на меня.

— А из-за того, что местность крутая и обледенелая, из-за дорог невозможно добраться до города в течение нескольких месяцев. Всё будет закрыто. Мы отвезём тебя в кондитерскую, чтобы ты смогла закупиться до того, как пойдёт снег.

Игнорирую шутку и выглядываю в окно, пытаясь сквозь последние остатки солнечного света разглядеть здания, к которым мы приближаемся. Мало что видно из-за деревьев. Что-то похожее на конюшню, пару сараев, ещё несколько построек поменьше, закрытых рощей, а потом… Наконец, мы выезжаем на ровную землю и паркуемся прямо перед домом с массивными окнами и горящим светом внутри. Осматриваюсь влево, вправо, вверх и вниз, пытаясь изучить огромное строение. Хотя в темноте я не могу разглядеть никаких деталей, оно большое — три этажа, а также раскинувшиеся верхняя и нижняя террасы. Меня охватывает приступ облегчения.

Когда Макс говорил «хижина», я сразу же заметила, что «готовлюсь к судному дню с самым необходимым для выживания», думая больше об одиночестве и пространстве вдали от мегаполиса, чем о потенциальной лачуге, в которой я, возможно, только что согласилась жить. Дошло до того, что я начала беспокоиться о своём необдуманном решении и о том, на что я вообще подписалась. Интернет мне не нужен был, но я надеялась как минимум на сантехнику в помещении. Смотрю на дом, пока Макс вылезает из машины, — и думаю, что мне повезло.

Колеблюсь ещё мгновение, прежде чем открыть дверь и выскользнуть из авто, взяв с собой рюкзак. Возможно, я слишком остро отреагировала. Возможно, не из-за чего волноваться. Как я и надеялась, здесь тихо. Вдыхаю воздух, и от свежего аромата воды и камня у меня по рукам пробегает озноб. Мне нравится этот запах. Это напоминает мне поход на Кавказ с моим летним лагерем много лет назад.

Макс несёт два моих чемодана, и, хотя сейчас немного прохладно, я завязываю пуловер на талии и иду за ним вверх по деревянным ступенькам. В передней части дома почти все окна панорамные, так что я могу заглянуть внутрь. Нижний этаж выглядит как одна большая комната с высокими потолками. Здесь всё монохромно — коричневое дерево, коричневая кожа, коричневые рога и коричневые ковры, но я различаю и каменные элементы.

— Привет! — кричит Макс, входя в дом и ставит мои чемоданы. — Егор!

Осторожно прикрываю за собой дверь, следуя за Максом. В этот момент ко мне подбежали две собаки: коричневая лабрадорша и ещё одна, более тощая, с седой и чёрной шерстью, её глаза казались стеклянными. Макс наклонился, ласково погладил их и начал осматривать дом.

— Есть здесь кто-нибудь? — снова крикнул он.

Подняв взгляд, увидела несколько уровней стропил, но потолок казался немного перекошенным, особенно слева, где кухня. Здесь не было множества стен — гостиная, столовая и кухня были объединены в одно пространство, создавая ощущение открытости. Но зато было просторно.

— Да, я здесь! — раздался мужской голос.

Из кухни вышел молодой парень, сжимая в кулаке две пивные бутылки. Он покачал головой Максу.

— Аллилуйя! Рыжуха снова сбежала, — сказал он.

Парень направился к нам, словно собирался вручить Максу пиво, но вдруг остановился, заметив меня. Его тёмно-русые волосы были зачёсаны назад, а кепка повёрнута козырьком назад. Он выглядел не намного старше меня, лет двадцать или двадцать один. Его сильные руки были тёмно-загорелыми под зелёной футболкой, а тело казалось широким и мускулистым.

Его кристально чистые голубые глаза расширились, а рот искривился в полуулыбке.

— Это Егор, — представил нас Макс. — Мой младший.

Мне потребовалось несколько секунд, чтобы поднять и пожать ему руку. Однако вместо того, чтобы пожать мне руку, он просто положил туда одну из бутылок.

— Привыкай. Мы здесь много пьём, — сказал Егор, его голос был глубоким и немного хриплым.

Капли пота с бутылки покрыли мою ладонь, и я бросила взгляд на Макса. Он забрал у меня бутылку и посмотрел на сына.

— Твой брат дома? — спросил Макс.

— Он "внутри", — ответил Егор, не отрывая от меня глаз.

"Внутри", — подумала я, начиная задаваться вопросом, что это значит. Но стряхнула эти мысли, вытирая мокрую руку о джинсы, все еще чувствуя на себе его взгляд. Почему он так на меня смотрит?

Снова встретилась с Егором взглядом, и он искренне улыбнулся. Должна ли я что-то сказать? Или это он должен что-то сказать? Это было странно. По сути, мы были двоюродными братом и сестрой. Должна ли я его обнять или что-то типа того? Или это будет странно?

Что бы ни было, я чувствовала, как мое сердце начинает биться быстрее. Этот момент казался необычным и напряженным, но в то же время захватывающим.

Я стояла на кухне огромного старого дома, который казался воплощением уюта и тишины. Макс, хозяин дома, вздохнул, и его голос разнёсся по комнате.

— Как долго ты искал лошадь, прежде чем сдался?

Егор пожал плечами. Чувствую, как внутри него поднимается волна раздражения. Его логика была странной.

— Если мы не найдём лошадь, она больше никогда не сбежит.

Макс приподнял бровь, посмотрел на меня и объяснил, что у них есть молодая кобыла, которая всегда находит выход из своего стойла. Он говорил так, словно это была уже давно надоевшая ему тема.

— Но лошади дорогие, поэтому её надо найти, — добавил он, глядя на сына.

Егор держит своё пиво и пятится.

— Стоило только спуститься за топливом… — он остановился и посмотрел мне в глаза. — Если будешь принимать душ, оставь мне немного горячей воды, — сказал он, направляясь к заднему выходу.

Я смотрела, как Егор проходит мимо огромного каменного камина и исчезает в длинном коридоре. Слышала, как где-то в задней части дома хлопает сетчатая дверь. Он собирается найти лошадь сегодня вечером?

Макс, уходя направо, сказал, что утром покажет мне окрестности, но сначала предложил изучить кухню. Я осталась позади, наблюдая, как он бродит по просторной кухне.

— Можешь брать всё, что пожелаешь, — сказал он, встретившись со мной взглядом. — В ближайшие пару месяцев мы будем много ездить в город, пока не испортится погода. Поэтому сможем заполнить кладовую любой едой, которая тебе нравится. Ещё мы будем консервировать.

Он закрыл дверцу холодильника, которую, как я заметила, его сын оставил открытой.

— Мы стараемся вырастить, поймать и убить как можно больше нашей собственной еды, — добавил он.

Теперь стало ясно, почему я увидела сарай и теплицу среди других построек. В условиях, когда снег лежит так долго, разумно как можно меньше зависеть от продуктовых магазинов и города.

Макс жестом предложил мне следовать за ним. Я спустилась по лестнице и увидела ещё одну машину, припаркованную в светлом гараже. На этот раз она был красной.

Макс поднял плетёную корзину для белья с цементного пола и бросил её обратно на сушилку. Но когда я сделала шаг, что-то привлекло моё внимание и заставило остановиться наверху лестницы. Справа за задние лапы висит туша. Небольшая лужа крови собралась вокруг водостока, над которым висит мёртвый олень. Его рога парили в полуметре от пола, слегка покачиваясь.

Что за фигня?