То, что мы прячем от света

Глава 20. Признания в машине

Нэш

Добравшись до участка, я всё ещё злился из-за засады за завтраком. Я не знал, на кого сердился сильнее: на Люсьена за вмешательство, на Нокса за то, что он упрямый придурок, или на Лину за то, что она до сих пор утаивала что-то от меня, тогда как я был с ней абсолютно откровенен.

Она прислала три сообщения, сказав, что хочет поговорить.

Видимо, она беспокоилась о том, что сказал мне Люсьен. Прямо сейчас я был в настроении позволить ей беспокоиться.

А может, эта бушующая внутренняя злость направлялась на меня самого.

К данному моменту это было уже не важно. Все вокруг меня бесили.

— Ты должен говорить мне, где ты будешь, Морган.

Я развернулся и нашёл не менее раздражённого федерального маршала, нёсшегося по тротуару к двери участка.

Я был не в настроении.

— Я уже взбешён на двух засранцев, которые вытащили меня из кровати сегодня утром. И на твоём месте я бы не спешил добавлять твоё имя в список.

— Слушай, мудак. Я тоже не в восторге от этого назначения. Ты думаешь, мне нравится тусить на какой-то территории в духе «Избавления»⁵ и прикрывать твою неблагодарную спину от какой-то опасности, которой наверняка даже не существует? — рявкнул Нолан в ответ.

— Божечки, ну извини, что тебе скучно, Грэхэм. Дать тебе фломастеры и раскраску? Я куплю, когда пойду выбирать тебе благодарственную открытку с бл*дскими воздушными шариками.

Нолан покачал головой.

— Иисусе, ну ты и мудак. Если бы я не видел, как ты вчера повёл себя с теми детьми и заставил этого копа-ушлёпка наделать в штаны, я бы подумал, что это твоё перманентное состояние.

— Ну может, так оно и есть.

Подтверждая свои слова, я не придержал для него дверь.

Я ответил на хор «доброе утро, шеф» отрывистым кивком и направился прямиком в свой кабинет, где я мог захлопнуть чёртову дверь и отгородиться от всего чёртова мира.

Никто ничего не сказал Нолану, когда он протопал следом за мной.

— Где Пайпер? — спросил Грейв, поднимая пакетик с гурманскими собачьими вкусняшками из зоомагазина.

Бл*дь.

Собака у Лины. Возможно, я не хотел эту чёртову псинку, но я совершенно точно не позволю Лине оставить её себе.

— Она с соседкой, — сказал я.

Офицер Уилл Бёртл остановил меня прямо у двери моего кабинета. Он был первым чёрным офицером, которого я нанял как шеф полиции. Учтивый и спокойный, он пользовался уважением в департаменте и нравился гражданам.

— У вас посетитель, шеф. Ждёт в вашем кабинете, — сказал он.

— Спасибо, Уилл, — сказал я, стараясь подавить свою раздражительность. Казалось, мир не желал сегодня оставить меня в покое.

Я направился в кабинет и остановился как вкопанный, заметив посетителя.

— Папа?

— Нэш. Рад тебя видеть.

Дьюк Морган когда-то был самым сильным и весёлым мужчиной из всех, что я знал. Но годы буквально стёрли этого мужчину.

Не нужно было сильно присматриваться сквозь чистую мешковатую одежду и аккуратно подстриженные волосы и бороду, чтобы увидеть правду о мужчине в моём кресле для посетителей.

Он выглядел старше своих шестидесяти пяти лет. Его кожа выглядела обветренной и морщинистой от долгих лет запущения и контакта с окружающей средой. Он был слишком худым — тень того мужчины, что когда-то носил меня на плечах и без проблем швырял в ручей. Под его голубыми глазами того же оттенка, что и мои, пролегли мешки такого тёмного фиолетового цвета, что они почти казались синяками.

Его пальцы снова и снова нервно водили по шву его брюк. Это был характерный признак, который я научился узнавать ещё в детстве.

Вопреки всем моим попыткам спасти его, мой отец был бездомным наркоманом. Принять этот провал с лёгкостью мне не удастся никогда.

Я испытывал искушение развернуться и выйти за дверь. Но я узнавал не только характерный признак, но и необходимость посмотреть в лицо плохому. Это часть моей работы, часть того, кем я являлся.

Я снял с себя поясной ремень и повесил его вместе с курткой на вешалку за столом, затем сел. Мы, Морганы, по весомой причине не любили объятия. Долгие годы разочарований и травмы превратили физическое выражение привязанности в незнакомый для нас язык. Я всегда обещал себе, что когда обзаведусь своей семьей, всё будет иначе.

— Как у тебя дела? — спросил я.

Дьюк отрешённо потёр местечко между бровями.

— Хорошо. Я вроде как поэтому и пришёл.

Я приготовился к просьбе. К отказу, который мне придётся озвучить. Я давно перестал давать ему деньги. Чистую одежду, еду, номера в отеле, лечение — да. Но я давно понял, на что именно тратились деньги, как только он их получал.

Это уже не злило меня. Уже давно. Мой отец такой, какой он есть. Я не мог сделать что-либо и изменить его. Ни через получение хороших оценок. Ни через победы на футбольном поле. Ни через выпуск с почётом. И определённо не через вручение ему денег.

— Я на какое-то время уеду, — сказал он наконец, поглаживая свою бороду.

Я нахмурился.

— У тебя проблемы? — спросил я, уже пошевелив мышкой компьютера. Я настроил уведомления, которые выскакивали, когда его имя промелькивало в системе.

Он покачал головой.

— Нет. Ничего такого, сынок. Я, ээ, начинаю программу реабилитации на юге.

— Серьёзно?

— Да, — он провёл ладонями по коленям и обратно по бёдрам. — Давненько подумывал. Какое-то время не употреблял и чувствую себя весьма хорошо.

— Сколько это — какое-то время? — спросил я.

— Три недели, пять дней и девять часов.

Я моргнул.

— Сам по себе?

Он кивнул.

— Да. Такое чувство, что пора меняться.

— Молодец, — я знал, что не стоит надеяться. Но я так же знал, каких усилий зависимому человеку стоило прийти к такому настрою.

— Спасибо. В любом случае, это место отличается от тех, в которых я бывал раньше. Там есть психологи, план медицинского лечения. Даже соцработники, помогающие с жизнью после. У них есть программы поддержки бывших пациентов, помощь с трудоустройством.

— Похоже, хороший потенциал, — прокомментировал я.

Я не был оптимистом. Только не в отношении его реабилитации. Слишком много разочарований за долгие годы. Я понял, что иметь ожидания в отношении него гарантированно приводило лишь к моему разочарованию. Так что я намеренно старался признавать то, на каком этапе он находился, а не на каком этапе я хотел его видеть. И не на том этапе, на котором он был когда-то.

Это помогало мне и в работе. Относиться к жертвам и подозреваемым с уважением, а не с осуждением. Пусть Дьюк Морган и был токсичным родителем, но он сделал меня более хорошим копом. И за это я был благодарен.

— Тебе что-то нужно перед отъездом?

Он медленно покачал головой.

— Неа. Я обо всем позаботился. Тут билет на автобус, — сказал он, похлопав себя по нагрудному карману. — Уезжаю сегодня после обеда.

— Надеюсь, это станет для тебя хорошим опытом, — сказал я совершенно искренне.

— Так и будет, — он сунул руку в тот же карман и достал визитку. — Вот номер и адрес этого места. Первые несколько недель они ограничивают звонки, разрешая связываться лишь в случае чрезвычайной ситуации, но ты можешь слать письма… если захочешь.

Он положил визитку на мой стол и подвинул её ко мне.

Я поднял визитку, посмотрел на неё, затем убрал в карман.

— Спасибо, пап.

— Ну, мне лучше пошевеливаться, — сказал он, поднимаясь на ноги. — Надо повидаться с твоим братом, прежде чем отправляться в путь.

Я встал.

— Я тебя провожу.

— Нет необходимости. Не хочу позорить тебя перед твоим департаментом.

— Ты не позор, пап.

— Может, через несколько месяцев и не буду позором.

Я не знал, что с этим делать. Так что хлопнул его по плечу и сжал.

— Ты нормально выздоравливаешь? — спросил он.

— Ага. Парой пуль меня не уложить, — сказал я с притворной уверенностью.

— С некоторыми вещами справиться сложнее, чем с остальными, — настаивал он, не сводя с меня голубых глаз.

— Действительно, — согласился я.

Например, с дырками от пуль и разбитыми сердцами.

— Я неправильно обошёлся с тобой и твоим братом.

— Пап, нам не нужно вдаваться в это. Я понимаю, почему всё получилось так, как получилось.

— Просто мне хотелось бы, чтобы я продолжал пытаться и искать свет, а не погрузился во тьму, — сказал он. — Человек может научиться жить в той тьме, но это не жизнь.

Следующий час я разбирался с отчётами об инцидентах, запросами отгулов и распределением бюджета, пока слова моего отца эхом отдавались в голове.

Может, тьма — это пустое, бессмысленное существование, но именно свет мог тебя обжечь. Мне было нужно от Лины нечто, что она, похоже, не желала давать. Нечто столь же необходимое мне, как кислород. Честность.

Конечно, она поделилась отдельными частицами. Но то, чем она поделилась, было уклончивым и рассказывало ту историю, какую ей нужно. Она обставила всё так, будто наткнулась на Люсьена случайно, и у них состоялся нейтральный разговор. Она не говорила мне, что мой самый давний друг выследил её и угрожал из-за того времени, что она проводила со мной.

Тот факт, что она решила разобраться с этим сама, бесил меня почти так же сильно, как и излишне оберегающие ослиные поступки Люсьена.

Но хоть я и точно знал, что Лина не говорит всей правды, я чувствовал нечто, что не мог опознать, и что чертовски походило на нужду. И если она не нуждалась во мне в ответ, то чаши весов не будут уравновешены.

Лина Солавита на такое не запрограммирована.

Я сам не готов такое выполнить. Кто может нуждаться во мне, когда я в таком состоянии? Я в раздрае, бл*дь.

Чёрт, да я только что написал своё имя с ошибкой, пока подписывал заявление на отгул.

— Бл*дь, — пробормотал я и оттолкнулся от своего стола.

Я чувствовал себя слишком неспокойно, чтобы прятаться от мира. Мне надо сделать что-нибудь, что ощущалось продуктивным.

Я схватил куртку и ремень с крючка и направился в общее офисное пространство.

— Ухожу, — объявил я помещению в целом. — Принесу вам обед из «Дино», если вы все напишете мне свои заказы. За мой счёт.

Раздался гомон предвкушения, которое все копы испытывали при обещании бесплатной еды.

Я задержался у стола Нолана.

— Не хочешь прокатиться?

— Смотря куда. Собрался вывезти меня в лес и бросить на милость туземцев?

— Пожалуй, не сегодня. Подумываю нанести визит к заключённой.

— Возьму пальто.

— С чего вдруг такая перемена? — спросил Нолан, когда я выехал на шоссе.

— Может, я забочусь об окружающей среде и сокращаю выброс выхлопных газов, посадив тебя в одну машину со мной.

— А может, ты решил поболтать с Тиной Уитт и не хочешь, чтобы у твоих офицеров были проблемы с федералами.

— А ты не такой тупой, каким кажешься из-за усов, — сказал я.

— Моей жене… бывшей жене… очень нравился «Топ Ган», — сказал он, проводя указательным и большим пальцами по усам.

— Чего мы только не делаем для женщин.

— Кстати…

— Упомянешь имя Лины, и я брошу тебя туземцам, — предупредил я.

— Принято к сведению. Что насчёт её подруги? Блондинки-библиотекарши?

— Слоан? — уточнил я.

— Она свободна?

Я подумал о Люсьене сегодня за завтраком. Моё лицо озарилось медленной, мстительной улыбкой.

— Тебе стоит пригласить её на свидание.

Мы ехали молча, пока я не свернул к тюрьме.

— Те детишки вчера, — сказал Нолан. — Ты отговорил менеджера от выдвижения обвинений.

— Отговорил.

— А потом надрал задницу Офицеру Мудоёбу.

— Ты просто так треплешь языком или к чему-то ведёшь, Грэхем?

Он пожал плечами.

— Просто говорю, что ты неплохо делаешь свою работу. Некоторые местные просто привлекли бы тех ребят по закону и закрыли бы глаза на того офицера.

— Мой город повидал достаточно руководства в духе кумовства. Они заслуживают лучшего.

— Видимо, ты умнее, чем кажешься из-за этих дырок от пуль.

Женская Исправительная Колония Баннион была типичной для тюрьмы общего режима. Построена где-то в жопе мира, периметр охраняется высокими заборами, милями колючей проволоки и смотровыми башнями.

— Ты побежишь и настучишь федералам об этом? — спросил я, вставая на парковочное место возле входа.

— Наверное, зависит от того, как всё пройдёт, — Нолан отстегнул ремень безопасности. — Я зайду с тобой.

— У тебя будет меньше проблем, если ты не будешь знать, что я там делаю.

— Мне нечего делать, кроме как гадать, сколько засранцев выстроилось в очередь, чтобы подкатить к моей бывшей, раз она переехала в округ Колумбия, да ждать, когда какой-то низкопробный преступник снова пригласит тебя потанцевать. Я зайду с тобой.

— Смотри сам.

— Ты уже получил от неё что-то полезное? — спросил он.

— Не знаю. Это мой первый визит.

Он бросил на меня взгляд.

— Видимо, Секси-Паинька всерьёз относится к приказам.

— Я очень надеялся, что это прозвище отвалится.

— Это вряд ли. Но серьёзно, Идлер говорит тебе дать большим девочкам и мальчикам разобраться самим, и ты просто сидишь на жопе ровно? Будь я на твоём месте, я бы точно затеял своё расследование. Чёрт, да это же местные игроки. Они с большей вероятностью поговорят с тобой, чем с кучей федералов.

— Кстати, — сказал я, выразительно показывая на его правительственный костюм. — Сними пиджак и галстук.

Нолан только-только бросил свой пиджак между сиденьями и закатывал рукава, когда из тюрьмы на парковку вышла длинноногая брюнетка.

— Да вы издеваетесь, бл*дь.

— Так-так-так. Похоже, следователь Солавита всё же что-то задумала, — протянул мой пассажир. — Каковы шансы…

— Ноль на миллион, — сказал я, сердито глядя на её отражение в моём зеркале заднего вида. Я наблюдал, как она завершила вызов и села в машину.

Я нашёл в телефоне последнее сообщение Лины.

— Ты не собираешься её подловить? — спросил Нолан.

— Неа, — ответил я, пока мои пальцы порхали над экраном.

Я: Обед — отличная идея. Встречаемся в Дино в десять?

Через несколько секунд мой телефон зазвонил. Лина.

— Привет, — ответил я, стараясь сохранять нейтральный тон.

— Привет, — сказала Лина.

— В десять в Дино устроит? — спросил я, прекрасно зная, что её не устроит. Нолан захихикал на пассажирском сиденье.

— На самом деле, я тут катаюсь по делам. Мы можем встретиться через час?

Она лгала мне в лицо… ну, в ухо. Моё давление подскочило.

— Я не думаю, что буду тогда свободен, — соврал я. — Где ты там катаешься?

— О, ну знаешь, типичная ерунда по мелочам. Продукты. Аптека.

Визит в женскую исправительную колонию.

— Как прошёл сегодняшний завтрак? — спросила она, сменив тему.

— Завтрак прошёл нормально, — соврал я. — Пайпер с миссис Твиди?

— Ага. Отсыпается после своего «щенячино»⁶ на диване миссис Твиди.

Эта женщина купила моей собачке лакомство, а теперь врала мне. Лина Солавита поистине сводила с ума.

— Эй, слушай, если ты ещё не была в аптеке, можешь прихватить мне бутылочку ибупрофена? — попросил я.

Он потом понадобится нам обоим.

— Конечно! Это я могу. Нет проблем. Всё в порядке? — она казалась нервничающей. «Вот и хорошо».

— Ага. Порядок. Надо идти делать полицейские дела. Увидимся позже, — я сбросил вызов.

Через тридцать секунд вишнёво-красный Чарджер просвистел мимо нас и с визгом шин вылетел с парковки.

Я вышел и захлопнул дверцу с большей силой, чем требовалось.

Нолан вышел и трусцой нагнал меня.

— Это было сурово, друг мой, — сказал он с нотками злорадства.

Я хмыкнул и ткнул в кнопку интеркома возле главного входа.

Когда массивная дверь отворилась с звуковым сигналом, мы шагнули в идеально чистое лобби. Охранники взмахом рук указали нам на металлодетектор, а после направили к регистратуре за защитным стеклом. Я бывал здесь для слушаний и допросов, но на сей раз повод был личным.

— Ну приветствую, джентльмены. Что вас привело сегодня в моё славное заведение? — Минни работала в регистратуре этой тюрьмы столько, сколько я себя помню. Последние пять лет она угрожала выйти на пенсию, но утверждала, что её брак этого не переживёт.

Правда в том, что тюрьма без неё наверняка развалится на куски. Она была своего рода бабушкой для заключённых, посетителей и представителей правоохранительных органов.

Я предъявил свой жетон.

— Рад снова видеть тебя, Минни. Мне нужен список всех посетителей, приходивших к Тине Уитт.

— Мисс Уитт сегодня популярна, — сказала Минни, покосившись на нас. — Дайте мне поговорить с леди-боссом и узнать, чем я смогу вам помочь.