Три сердца в унисон (СИ)

Часть 6. Неужели это конец? Глава 1

Каждый вдох, каждый выдох — победа над смертью, и мы должны ежесекундно её праздновать!

— Хэй, пора просыпаться, — лёгкий поцелуй в щеку заставил Т/И слегка поморщиться.

— Я не хочу, — послышалось бормотание девушки, после чего она с головой накрылась одеялом.

— Ты же не хочешь, чтобы мама оторвала нам головы? А это вполне может случиться, если мы опоздаем на завтрак, — Фред сделал попытку забрать одеяло, но встретил сопротивление.

— Скажи, что я не хочу кушать, — упрямилась Т/И.

— Ну уж нет, так не пойдёт, — Фред начал щекотать девушку.

Это сработало, и она открыла наконец глаза. Попытки вырваться ни к чему не привели, и Т/И пришлось выкручиваться.

— Вот видишь, ты уже не хочешь спать.

— Нет, все ещё хочу, — заявила девушка и вновь откинулась на подушку.

На этот раз Фред не стал уговаривать её, а просто сел рядом.

— Ты переживаешь из-за сегодняшней операции? — Уизли уже давно знал Т/И и понимал, когда с ней что-то не так. И это утро не стало исключением.

— А если что-то пойдёт не так? Если кто-то не вернётся? — тихо прошептала она, уткнувшись в плечо парня. — Мне сложно представить, что сейчас я спущусь за завтрак, и возможно, увижу кого-то в последний раз. Билл, Тонкс, Кингсли, Рон, Гермиона, Джордж… Ты… Я не переживу, если кто-то сегодня погибнет.

— Эй, послушай меня, — Фред сел так, чтобы смотреть в глаза девушке. — Как бы мне не хотелось признавать это, но идёт война. А на войне кто-то погибает. От этого никуда не сбежать и не спрятаться. Нужно стать сильнее и научиться это принимать.

— Это должно быть ужасно больно, потерять близкого человека… Я не хочу терять тебя… И Джорджа…

— Ты не потеряешь ни меня, ни Джорджа. Мы всегда будем с тобой, до самого конца, — на этот раз Т/И была абсолютно уверена в его словах.

Раздался стук в дверь и она открылась.

— Фред, Т/И, мама уже начинает злиться, — предупредил их Джордж, и молодым людям пришлось вставать с кровати.

Они не знали, что будет через час, через день или через год.

Главное, что они были друг у друга сейчас. А большего пока и не нужно.

Да, их отношения не были похожи на те, о которых она читала в романах, но они были настоящими. Они были искренними.

У всех есть тайны. И её тайной стал Фред Уизли, его крепкие объятия и ласковый шёпот, что всё будет хорошо.

И она верила.

Она верила каждому его слову и он никогда не давал повода разочароваться.

Да, через год их жизни сломаются, но Т/И никогда не перестанет любить того, кто, казалось бы, просто по-настоящему полюбил её, но лишь она знала, что он сделал нечто большее.

Он подарил ей надежду, а с надеждой и весь мир.

Они были счастливы.

Операция «Семь Поттеров» затягивалась. Т/И вместе с Молли Уизли и Джинни сидели в ожидании.

Во дворе послышался шум, и все трое бросились на улицу. Гарри вернулся вместе с Хагридом.

— Гарри? Ты настоящий Гарри? Что случилось? Где все остальные? — восклицала миссис Уизли.

— Как? Никто ещё не вернулся? — выдохнул Гарри.

Ответ был ясно написан на побледневшем лице миссис Уизли.

— Нас поджидали Пожиратели смерти, — сказал ей Гарри. — Мы были окружены уже на взлёте — они знали о сегодняшней ночи. Что произошло с остальными, мне неизвестно. За нами гнались четверо, мы могли только попытаться удрать от них. А потом за нас взялся Волан-де-Морт…

— Хвала небесам, вы целы, — сказала миссис Уизли, заключая Гарри в объятия.

Он повернулся к Джинни, и она ответила сразу на все незаданные им вопросы.

— Рон и Тонкс должны были вернуться первыми, но не успели к своему порталу, он возвратился без них, — сказала она, указав на валявшуюся неподалеку на земле ржавую маслёнку. — А вторыми вот с этим, — она ткнула пальцем в старые парусиновые туфли, — полагалось вернуться папе и Фреду. Ты и Хагрид были третьими. Джордж с Люпином, — она взглянула на часы, — если поспеют, появятся через минуту.

Т/И охватила паника. Где же Фред и Джордж?

— Мам! — крикнула Джинни, указывая пальцем на место в двух шагах от неё.

В темноте разлился синий свет, пятно его становилось все больше и ярче, затем в нем появились, вращаясь, и тут же упали Люпин с Джорджем. Люпин поддерживал потерявшего сознание Джорджа, лицо которого было залито кровью. Гарри подбежал к ним, взялся за ноги Джорджа. Они с Люпином занесли Джорджа в дом, протащили через кухню в гостиную и уложили на софу.

Когда на голову Джорджа упал свет, Т/И ахнула, а у Гарри свело желудок: Джордж лишился одного уха. Эта сторона его головы и шеи была залита ещё не подсохшей, пугающе алой кровью. Миссис Уизли склонилась над сыном.

Каждый шаг болью отдавался в сердце Т/И. Руки онемели от ужаса.

— Как он? — спросила девушка.

Миссис Уизли, обернувшись, ответила:

— Заново отрастить ухо, отнятое чёрной магией, я не способна. Но могло быть гораздо хуже… Ведь он жив.

— Да…

В гостиную ворвались Артур Уизли и Фред. Впервые за все время знакомства с Фредом Т/И увидела, что тот не может вымолвить ни слова. Фред стоял за спинкой софы, смотрел на рану брата и, похоже, не мог поверить в увиденное.

Джордж, разбуженный, вероятно, появлением отца и брата, пошевелился.

— Как ты себя чувствуешь, Джордж? — прошептала миссис Уизли.

Пальцы Джорджа ощупали висок и дыру рядом с ним.

— Как слизняк, — пробормотал он.

— Что с ним? — хрипло спросил явно ужаснувшийся Фред. — У него задет мозг?

— Как слизняк, — повторил Джордж и, открыв глаза, взглянул на брата. — Сам же видишь… Слизняк. Улитка без раковины, Фред. Дошло?

Миссис Уизли зарыдала так, как никогда прежде не рыдала. Лицо Фреда залила краска.

— Ты безнадёжен, — сказал он Джорджу. — Безнадёжен! Из всего созданного миром богатства острот насчёт уха ты ухитрился выбрать всего-навсего ушную раковину!

— Да ладно тебе, — сказал Джордж и улыбнулся обливающейся слезами матери. — Теперь ты хотя бы сможешь нас различать, мам.

Он вновь закрыл глаза и замолчал.

— Джордж, — растерянно выдохнула Т/И.

Семейство Уизли расступилось, позволяя девушке пройти. Волшебница на ватных ногах направилась к дивану. Вся подушка под головой близнеца была залита кровью. Фред встал рядом и ободряюще сжал плечо девушки.

— С ним всё будет в порядке, — парень поджал губы.

— Эй, — тихо позвала она Джорджа, опустившись на колени.

Парень поморщился и медленно приоткрыл глаза.

— Как ты? — шёпотом поинтересовалась девушка, старательно подавляя слёзы.

— Жить буду, — вяло произнёс Уизли и слабо улыбнулся. — Только, кажется, теперь я слишком хорош для тебя, — Т/И прыснула от смеха. По щекам потекли слёзы. — Эй. Не смейся! Я теперь слишком хорош для тебя!

— С одним ухом?

— С одним ухом, — согласился Джордж. Т/И обернулась. Многочисленное семейство Уизли и спасательная команда ордена постепенно разбрелась по дому.

Близился последний курс в Хогвартсе, а вместе с ним и война. Не желая и даже не смея отсиживаться в стороне, пока другие воют, девушка решила поработать на Орден Феникса. Благо, лица там знакомые, да и против никто не может быть. Всё-таки на войне любые кадры необходимы, тем более если у них есть талант.

— Она не будет участвовать в наших миссиях! — настаивала миссис Уизли на очередном собрании.

— Она сильная и смелая девочка, Молли, — мягко заговорил Люпин. — Я думаю, мы можем спокойно взять её в свою команду.

Девушка усмехнулась, услышав эту фразу. С самого начала собрания она сидела на ступеньке возле двери и внимательно всё слушала, чтобы в случае чего оказаться полезной.

— Тем более Т/И вытащила меня из лап оборотня, — как бы невзначай заметил Билл, стоящий возле двери.

— Это всё равно слишком опасно.

— Близится война. Опасно будет в любом случае.

— Ладно, — помолчав с минуту, сдалась миссис Уизли. — Но она всё равно отправится в школу.

— Другого и в мыслях не было.

— Только следите за ней.

— Молли, ты так говоришь, словно она твоя дочь, — улыбнулся Люпин.

— Она мне как дочь.

Было трудно говорить Биллу и Флёр о том, что играть свадьбу в такое время — глупо, но разве, когда-нибудь найдётся шанс получше? Ведь никто не знает, когда придёт конец.

Точно над тем местом, где Биллу и Флёр предстояло вскоре стать мужем и женой, Фред и Джордж разместили гигантскую связку золотистых надувных шариков. Снаружи неторопливо порхали над травой и шпалерами бабочки и пролетали жуки, летний день был в самом разгаре.

— Когда буду жениться я, — сказал Фред, оттягивая ворот своей мантии, — я подобной дури не допущу. Все вы оденетесь, как сочтёте нужным, а на маму я наложу Цепенящее заклятие, и пусть лежит себе спокойно, пока всё не закончится.

— Утром она была не так уж и плоха, — сказал Джордж. — Поплакала малость из-за того, что Перси не будет, хотя кому он, спрашивается, нужен?

На дальнем краю двора одна за другой стали появляться ярко расцвеченные фигуры. Прошло всего несколько минут, и из них образовалась целая процессия, которая, извиваясь, двинулась по огороду в направлении шатра. На шляпках волшебниц колыхались экзотические цветы и подрагивали крыльями зачарованные птицы, на шейных платках волшебников посверкивали самоцветы; толпа их приближалась к шатру, и гул возбуждённых разговоров всё усиливался, заглушая жужжание жуков.

Т/И увидела отца Луны Лавгуд. Он был немного косоглаз, с белыми, сильно смахивающими на сахарную вату волосами до плеч, в шапочке с кистью, которая болталась перед самым кончиком его носа, и в жёлтой, цвета яичного желтка, мантии, при одном взгляде на которую начинали слезиться глаза. На золотой цепи, облекавшей его шею, висела странная эмблема, похожая на треугольный глаз.

— Здравствуйте, мистер Лавгуд, — поздоровалась Т/И.

— Мисс Т/Ф? Рад видеть Вас.

— Взаимно. А где же Луна?

— Задержалась немного в огородике, чтобы поздороваться с гномами, они там кишмя кишат, чудесно! Мало кто из чародеев понимает, сколь многое мы можем почерпнуть у мудрых маленьких гномов или, если называть их как должно, у Gernumbli gardensi.

— У наших можно почерпнуть множество ругательств, — сказал Рон, — но, по-моему, они и сами почерпнули их у Фреда с Джорджем.

Он повёл в шатёр компанию чародеев, и тут появилась Луна. Она, подобно отцу, облачилась в жёлтую мантию, к которой добавила воткнутый в волосы цветок подсолнечника.

Ксенофилиус обернулся к дочери, и та, воздев один палец, сказала:

— Смотри, папочка, меня гном укусил!

— Чудесно! Слюна гномов благотворна до крайности! — сообщил мистер Лавгуд, хватаясь за палец дочери и оглядывая кровоточащие прокусы. — Луна, любовь моя, если тебе захочется блеснуть сегодня своими талантами — вдруг тебя охватит желание пропеть оперную арию или почитать что-нибудь на русалочьем языке, — не противься ему! Это может оказаться даром Gernumbli!

Рон, как раз в это время проходивший мимо, громко фыркнул.

Нагретый солнцем шатёр наполнили трепетные предвкушения, негромкий говорок сидевших в нём людей время от времени перемежался вспышками возбуждённого смеха. По проходу прошли, улыбаясь и кивая родственникам, мистер и миссис Уизли — последняя облачилась сегодня в новую аметистовую мантию и подобранную ей в тон шляпку.

Мгновение спустя в дальнем конце шатра возникли Билл и Чарли, оба в парадных мантиях и с большими белыми розами в бутоньерках; Фред залихватски присвистнул. Зазвучала исходящая, казалось, прямо из золотистых шаров музыка, и все смолкли.

Общий вздох вырвался у всех гостей, когда в проходе появились мсье Делакур и Флёр. Флёр словно плыла, мсье Делакур подпрыгивал на ходу и радостно улыбался. На Флёр было совсем простое белое платье, казалось, источавшее сильный серебристый свет. Как правило, рядом с её сияющей красотой люди словно тускнели, сегодня же этот свет делал более прекрасными всех, на кого он падал. Джинни и Габриэль, обе в золотистых платьях, выглядели красивее обычного, а когда Флёр приблизилась к Биллу, стало казаться, что он даже и не встречался никогда с Фенриром Сивым.

— Леди и джентльмены, — произнёс певучий голос, — мы собрались здесь ныне, чтобы отпраздновать союз двух верных сердец…

— Да моя диадема кого хочешь украсит, — звучным шёпотом сообщила тётя Мюриэль. — Однако должна сказать, вырез у Джиневры уж больно низкий.

— Уильям Артур, берёте ли вы Флёр Изабелль?..

Сидевшие в первом ряду миссис Уизли и мадам Делакур негромко рыдали в кружевные тряпицы.

— В таком случае я объявляю вас соединёнными узами до скончания ваших дней.

Волшебник поднял над Биллом и Флёр палочку, и серебристые звёзды осыпали новобрачных словно дождём, спирально завиваясь вокруг их теперь приникших одно к другому тел. Фред и Джордж первыми захлопали в ладоши, золотистые шары над головами жениха и невесты лопнули, и из них вылетели и неспешно поплыли по воздуху райские птицы и золотые колокольца, вливая пение и перезвон в общий шум.

— Леди и джентльмены, — провозгласил клочковолосый маг, — прошу всех встать!

Все встали, тётушка Мюриэль громко пожаловалась на причинённое ей неудобство; клочковолосый взмахнул волшебной палочкой. Стулья, на которых сидели гости, грациозно взвились в воздух, матерчатые стены шатра исчезли — теперь все стояли под навесом, державшимся на золотистых столбах, и прекрасный, залитый солнечным светом сад обступил гостей со всех сторон вместе с лежащим за ним сельским пейзажем. А следом из центра шатра пролилось жидкое золото, образовав посверкивающий танцевальный настил, висевшие в воздухе стулья расставились вокруг маленьких, накрытых белыми скатертями столов, приплывших вместе со стульями на землю, а на сцену вышли музыканты в золотистых костюмах.

Заиграл оркестр. Билл и Флёр вышли на танцевальный настил первыми, сорвав громовые аплодисменты, спустя недолгое время за ними последовали мистер Уизли с мадам Делакур и миссис Уизли с отцом Флёр.

— Какая хорошая песня, — сказала Луна, покачиваясь в такт вальсовому ритму, а через несколько секунд и она скользнула на танцевальный настил и закружилась на месте — одна, закрыв глаза и помахивая руками.

— Не составите ли Вы мне компанию, миледи? — поклонился Фред.

— С удовольствием, милорд, — Т/И вложила свою руку в руку парня, и они вышли в центр зала.

Они танцевали, когда нечто большое и серебристое пробило навес над танцевальным настилом. Грациозная, поблёскивающая рысь мягко приземлилась прямо посреди толпы танцующих. Все лица обратились к ней. Патронус разинул пасть и громким, низким, тягучим голосом Кингсли Бруствера сообщил:

— Министерство пало. Скримджер убит. Они уже близко.

Всё казалось размытым, замедленным. Фред и Т/И выхватили палочки. Безмолвие холодными кругами расходилось от места, на котором приземлился Патронус. Потом кто-то закричал. Гости разбегались во все стороны, многие трансгрессировали — чары, защищавшие «Нору», разрушились.

В Хогвартсе начались тяжёлые времена. После трагичной смерти профессора Дамблдора директором школы стал Северус Снейп, что означало полное господство факультета Слизерина. Много кто из обучающихся зарекнулся о том, чтобы не вернуться в Хогвартс, так как сейчас там опасно. Но, где сейчас не опасно? Тёмный Лорд перешёл в наступление. Большое количество маглорождённых погибает из-за набегов Пожирателей Смерти.

Т/И и ещё несколько ребят отказались покидать стены родного им здания.

— Нам нужно серьёзно поговорить.

— Ну нет, — оборвал слова девушки Фред, — Всякий наш разговор, начинающийся со слов: “Нам нужно серьёзно поговорить” заканчивается не очень хорошо.

— Уизли, я крайне серьёзна.

— О, правда? Тогда я сделаю ооочень серьёзное лицо.

— Слушай, я не шучу.

— Т/И-И-И, — сладко протянул Фред. — Не будь такой букой. И только не начинай читать мне лекцию о том, как не хорошо подшучивать над Роном. Ты сама так делаешь.

— Я пришла поговорить с тобой совсем о другом.

Фред вздохнул.

— И о чём же?

— Хогвартс. Я знаю, что ты против, но я возвращаюсь.

— Нет, Т/И. В этом году всё будет иначе. Тем более, ты маглорождённая.

— Фред, ты не можешь мне запретить, — спокойно ответила девушка. — Я не могу бросить всё это.

— Да, но ради меня.

— Это мой долг, Фред, — тяжело вздохнув ответила Т/И.

— В Хогвартсе сейчас опасно, — заверил её Уизли.

— Вот поэтому я должна быть там.

Не должна. Почему же он не забрал её ещё тогда, когда Амбридж терроризировала Хогвартс? Сейчас бы он так сильно не волновался за её благополучие. Хотя кому от этого легче.

— Фред, всё будет хорошо, — Т/И отпрянула от плеча парня, на котором только что покоилась её голова и взглянула в его кристально чистые глаза. — Тем более там будут Невилл, Луна, Джинни и Симус. Мы позаботимся друг о друге.

— Ты меня этим всё равно не утешила, — грустно ответил Фред. — Потому что я знаю тебя, ты всё равно найдёшь неприятности.

— Я постараюсь их не искать, — улыбчиво добавила когтевранка. — Просто, кто спасёт одинокого первокурсника, которого будет задирать Нотт? Или же, кто будет требовать отменить Круциатус в воспитательных целях?

— Это слишком сильная битва, Т/И, — заговорил Уизли. — Вам будет очень трудно в ней. Потому что зло слишком сильно.

— Но в сказках добро всегда побеждает зло?..

— Это не сказка, — отпустив свой поникший взгляд ответил он. — Магической Войны не избежать, Т/И. Всех не спасти.

— Я могу попытаться. Как мы можем просто опустить руки?

Хогвартс.

Раньше это слово было пропитано теплом и волшебством, но не сейчас.

Сейчас это холодное, сырое место для чистоковных волшебников.

Фред был прав, ей не нужно было возвращаться.

С самого первого дня всех учеников разделили на две большие группы — чистокровных и маглорождённых. Таких, как Невилл, Джинни, Луна и многих других, в основном гриффиндорцев, отправили в группу маглорождённых.

Их прежние факультеты больше не существовали — только Слизерин и “серые”. К “серым” относилась и Т/И. Вместо когтевранского синего галстука — серый, вместо гостиной Когтеврана — общая гостиная в подземельях, где всегда холодно, вместо преподавателей — Пожиратели смерти.

Драко тоже был здесь. Выглядел, как загнанный зверь. На Т/И даже не взглянул. А она ждала. Она всё ещё носит медальон, который Малфой подарил ей в конце 6 курса.

Она всё ещё верит, что они друзья.

А он боится.

Боится за неё, за себя, за их будущее. Зачем она приехала? Чем думала, подписывая себе смертный приговор?

— Всем ученикам, относящимся к факультету “серых” бродить по замку запрещено. Передвижения только из кабинета в кабинет, — вещал Амикус Кэрроу, заместитель директора. — К Слизерину это не относится. Любые действия, перечащие закону, установленному в Хогвартсе от 1 сентября 1997 года, — наказуемы. “Серым” запрещено общаться со слизеринцами, запрещено разговаривать во время занятий без разрешения, запрещено посещать кухню, запрещено…

Сотни таких запрещено. Такое ощущение, что они в тюрьме, а не в школе.

— Зря ты вернулась, — услышала девушка шёпот возле своего уха, когда они выходили из Большого зала.

Т/И обернулась.

Малфой.

— Я не могла иначе, — прошептала она в ответ.

— Будь осторожна. Не спорь с Кэрроу, — дал совет Драко перед тем, как пойти в свою гостиную.

— Ничего не обещаю… — пробубнила девушка себе под нос.

“Серые” вошли в свою новую гостиную. Несколько двухэтажных коек и кресел, стулья, которые вот-вот развалятся, из роскоши — камин, который, судя по всему, не работает.

Мрачная серая комната для “серых”…

Как символично.

Т/И оглянулась на своих товарищей по неволе. На всех лицах написано отвращение.

Младшекурсники готовы разрыдаться, и Т/И чувствует себя ответственной за них.

Она будет бороться, хотя бы ради них.

Каждый раз, идя коридорами Хогвартса, Драко судорожно оглядывается.

Он боится.

Малфой смотрит на то, как Амикус и Алекто Кэрроу пытают учеников, и не понимает, как Крэбб и Гойл могут получать от этого зрелища удовольствие.

Может, всё дело в том, что они никогда не видели, каким бывает Тёмный Лорд в ярости, не видели, как он срывает свое недовольство на собственных же последователях?

Или же проблема только в том, что это он, Драко, слабак, который не в состоянии сделать то, чего от него требуют?

Малфой сидит в Большом Зале, и не может смотреть в глаза тем, кого раньше с такой лёгкостью презирал, называл грязнокровками, предателями крови и отребьем. Не может посмотреть в глаза Уизли, чей брат был покалечен Фенриром по его, Драко, вине. Не может посмотреть в глаза Лонгботтому, чьих родителей до безумного состояния запытала его тётушка. Не может посмотреть в глаза Аббот, чью мать в прошлом году убили Пожиратели.

Он боится.

Да, Драко боится. Боится тёмных, пугающих, величественных сводов замка. Боится оставаться один. Боится оставаться в компании своих однокурсников-слизеринцев. Боится того, что однажды почувствует, как к его горлу приставили палочку. Боится, что или Уизли, или Лонгботтом, или Аббот, или кто-нибудь ещё из многочисленных врагов захочет ему отомстить.

Драко надеялся, что страх оставит его, стоит лишь покинуть некогда родное поместье.

Но страх живёт не в том доме, где обитают голоса замученных Круциатусом людей и страшная тень многочисленных убийств.

Страх живёт в самом Драко, и теперь он понимает, что никогда не сможет от него избавиться.

Магловедение.

Раньше Т/И нравился этот предмет, но не сейчас.

Алекто Кэрроу считала своим долгом рассказать ученикам об ущербности маглов и грязнокровок.

И Т/И не сдержалась.

Высказала ей, что думает.

И поплатилась за это.

Алекто оставила волшебницу после уроков и привела своих лучших учеников — слизеринцев. Драко в их числе не было, зато Крэбб и Гойл были. Кэрроу заставила их практиковать Круциатус на ней и ещё одной девочке, наказанной Амикусом Кэрроу.

И ни один из слизеринцев, ни один из её однокурсников не отказался.

Это было только начало.

Невилл, Т/И, Симус часто получали за свои попытки защитить младших.

И никто из преподавателей — ни МакГонагалл, ни Флитвик, ни Спраут, — никто не мог ничего сделать.

— Круцио! — его голос звучал так спокойно, будто ничего не происходит, будто это что-то обыденное, на подобие почистить зубы с утра или умыться.

Тело пронзило миллиардами иголок и девушка непроизвольно сжала голову руками и еле сдержалась, чтобы не застонать.

— Круцио! — хотя, кто знает, Амикус же Пожиратель, а для них пытки это и есть часть распорядка дня.

Больно.

Очень больно.

Когтевранка тихо застонала.

— Круцио!

Т/И приподняла голову и посмотрела в глаза мучителя.

Взгляд хищника, хладнокровного убийцы.

Ощущение, что на все внутренние органы давит пресс, а голову и вовсе сжимают стальные тиски. Она сильная, выдержит.

Сдаваться нельзя.

Только не сейчас.

— Сегодня ты молчишь, хотя обычно стараешься говорить постоянно. Что не так?

Драко Малфой, сидящий на полу туалета Хогвартса, где умерла бедная Миртл, смотрел на Т/И.

“Серым” запрещено общаться со слизеринцами, но они плевали на этот запрет.

Иногда Т/И сбегала в туалет Плаксы Миртл и ждала его. Они никогда не договаривались о встрече, но тем не менее всегда знали, когда нужно быть на месте.

Малфой был бледный, синяки под глазами выделяли серые глаза, а тонкие бледные губы были искусаны.

Т/И выглядела не лучше: бледная, отрешённая, смотрящая в пол. Она походила на копию себя, поэтому Малфой сразу обратил внимание на состояние девушки.

Серый галстук на шее был развязан и просто свисал вниз.

Услышав вопрос, девушка, слегка вздрогнув, пожала плечами.

— Мне не о чем говорить.

Драко вдруг понял. Всё и сразу. Его глаза в ужасе расшились, а он сам испустил судорожный вздох, смотря в бледное лицо и пытаясь поймать взгляд бывшей когтевранки.

— Он… Они сделали это?

Т/И почувстовала, как в глазах появились слёзы, которые стремительным потоком потекли по щекам, капая на ткань юбки. Ей было плевать на то, что тушь потечёт, а сама одежда станет мокрой. Девушка вдруг захотела высказаться. Но… не успела.

Холодные руки схватили её, а потом притянули к себе, прижимая к твердой груди.

Т/И чувствовала биение чужого сердца, чужое медленное дыхание. И… Не хотела говорить.

За неё, на этот раз, говорил Драко:

— Всё будет хорошо. Т/И, я знаю, что это глупо, но… Мы выживем в этой битве. Поверь мне.

И она верила. Потому что в этот раз говорил он, а не она.

— Я не буду этого делать, — сказала Т/И звенящим от ненависти голосом.

Кэрроу снова заставлял её испытывать Круциатус на младшекурсниках.

И она снова сопротивлялась.

— Что ж, раз так, тогда вместо него будешь ты. Круцио!

Девушку скрутило настолько невыносимой болью, что стало невозможно дышать. Хотелось кричать, кататься по полу, сделать всё, что угодно, ради того, чтобы эта пытка прекратилась. Но она лишь сжала зубы до зубного скрежета и впилась ногтями в ладони. Нельзя показывать страха и боли, иначе будет только хуже.

Вскоре это прекратилось, хотя ей показалось, будто прошла целая вечность.

Лекций сегодня больше не было, поэтому волшебница, делая вид, что ничего не произошло, побрела в гостиную факультета. Никто не знает, чего ей это стоило.

Т/И села на одно из кресел у камина. Сегодня Круциатус вышел особенно сильным, и это стало выливаться через молчаливую истерику. Она закрыла лицо руками. Ни всхлипов, ни вздохов, ничего, только слёзы текли без остановки.

Как же она устала от всего этого!

— Т/И, — кто-то подошёл к девушке и положил руку на плечо.

Это был Невилл. Потом Симус, Луна, Джинни, Парвати. Вскоре весь курс стоял перед камином, вокруг кресла, на котором сидела бывшая когтевранка. Слёзы резко высохли.

— Мы должны это выдержать, ребята, — сказала Т/И хрипловатым голосом. — Мы обязаны пережить этот год.

Драко осел на пол, вспоминая, как Пожиратели уводят девушку. Он увидел её через пару дней. Она была такой бледной, что у Малфоя до сих пор замирало сердце.

Он должен был помочь ей.