Три сердца в унисон (СИ)

Глава 6

Эй, Фред, братишка,

протяни-ка руку.

Ты нужен — очень нужен нам сейчас,

весёлый и улыбчивый мальчишка

из тех, кто за любимых —

на костёр.

Эй, Фред, ты очень вовремя, братишка.

Иди сюда, четвёртый Мародёр.

Светлана Усс

— Я тоже по нему скучаю. Это так странно — родиться вместе, а умирать врозь, — почти шёпотом сказал Джордж и поднял взгляд на Т/И. При таком освещении казалось, будто на её глазах навернулись слезы.

— Так много времени прошло, — Т/И обвела взглядом стены и шумно вздохнула; пламя свечи снова дёрнулось. — А как будто вчера мы сидели с Фредом в вашей комнате и дегустировали всякие вреднючки.

Джордж ухмыльнулся, но ухмылка тут же сошла с его лица. Т/И уткнулась лбом в его плечо и расплакалась, шмыгая носом.

До жути было больно и непривычно в одиночестве сидеть на кухне и не планировать какую-нибудь шалость, а тихо плакать, разделяя одну большую потерю на двоих.

Пустота в груди в такие моменты становилась в разы тяжелее и ощущалась практически физически. И всё вокруг становилось каким-то другим, чужим, отдалённым. Родной дом перестал быть таковым.

Они оба могли представить себя в гостиной Гриффиндора: полночь, первокурсники давно спят, курсы постарше исписывают свитки-пергаменты — Снейп снова задал кучу домашки, — в соседнем кресле похрапывает Рон.

Будто не было никакой войны, и все погибшие живы.

Но реальность оставалась реальностью, и им приходилось в ней жить.

— Знаешь, наверное, это глупо, но я верю, что Фред стал Мародёром, — сказала как-то Т/И Джорджу, когда они сидели во дворе.

Джордж начал выходить из комнаты и понемногу общаться с семьёй. Не как прежде, конечно, но пытался.

— Мародёром? — удивился Джордж.

— Да. Их же было четверо — отец Гарри, Сириус, Люпин и Питер Петтигрю. Петтигрю оказался предателем, значит их осталось трое… И я подумала, что Фред смог бы стать четвёртым…

— Мне нравится эта идея, — улыбнулся Джордж.

— Ему там хорошо, — девушка посмотрела на небо. — Я уверена в этом. Ты мне веришь?

И Джордж верил. Она правда не станет его обманывать. За такое время, проведённое вместе, Джордж очень хорошо её изучил и понял, что доверяет ей, доверяет без всяких сомнений.

Теперь Т/И его самый родной человек. Он лучше умрёт, чем потеряет её.

— Заседание по делу Драко Малфоя объявляется открытым.

Одни и те же вопросы, одни и те же ответы…

Как же надоело…

Почему эти лицемеры не хотят слышать правды? Неужели им так жизненно необходимо засадить этого мальчика? Ведь, по сути, он ещё ребёнок.

Несколько дней назад проходило заседание по делу его отца. Люциуса Малфоя признали виновным и назначили наказание — 15 лет в Азкабане. Мать Драко тоже судили, но назначили лишь штраф. Почему же с самим Драко так сложно?

Малфой смотрел на неё и не мог не вспомнить её на войне.

Он уже тогда видел проявляющиеся чувства Уизли к Т/И, и как дурак позволил себе оставаться невидимкой, поглядывая на них косым, но заинтересованным взглядом. Его сердце разрывалось на части, когда он увидел их с Уизли скрещенные руки, дрожащее тело и губы, произносившие имя «Фред».

И пускай её лицо было грязное, в ссадинах и ранах, оно было самым прекрасным на всей Земле.

И тогда он шепнул «Я хочу уйти», а мать просто взяла его за руку и увела от того места, оставляя всё.

Это был словно шаг в новую жизнь.

Жизнь без неё.

Т/И передала судьям скляночку с воспоминаниями, и они пообещали просмотреть и вынести приговор через неделю.

Т/И восхищалась тем, как Уизли, переживая такую потерю, умудрялся заботиться о ней. Он проверял, поела ли она, хорошо ли спит, как себя чувствует.

Дом Уизли оживал постепенно, и только она и Джордж портили всё кислой миной.

— Без нас в Норе стало совсем тихо, — говорил Джордж. Т/И сидела рядом, положив голову на плечо парня. — Без него стало совсем тихо… И все ждут от меня чего-то весёлого. Они широко мне улыбаются, хоть я и вижу, что улыбка их натянута. Они всегда смотрят на меня, словно ожидая, что сейчас суп Перси начнёт бурлить, а я рассмеюсь диким хохотом… Как они не поймут, что прежнего меня больше нет? Того Джорджа, который всегда улыбался, смеялся из-за всякой ерунды и правда больше нет! Я был такой, пока он был рядом. Он словно поддерживал моё настроение. Рядом с ним я не мог грустить. А сейчас…

— Я понимаю, Джордж. Прекрасно понимаю. Но и их тоже можно понять. Они боятся, что как прежде уже не будет, что мы обречены всегда находиться в таком состоянии… И я этого боюсь… Джордж, я боюсь…

— Я тоже…

Он говорил безразлично, словно его не волновало происходящее. И от этого становилось ещё больнее. Т/И понимала, что никогда больше не увидит этого искренне улыбающегося рыжика, выпускающего шутку за шуткой.

Осознание давило, осознание душило, не оставляло и шанса на то, что всё может измениться.

Летом 1998 года Дин Томас и Симус Финниган устроили вечеринку в магловском кафе, куда пригласили всех студентов, участвовавших в Битве за Хогвартс.

Поначалу ребята чувствовали себя ужасно неловко, и каждая попытка завязать разговор быстро увядала под гнётом общего уныния. Но вот Рон попытался отпить из своей бутылки со сливочным пивом и пролил половину на себя, а сидящая рядом Джинни вдруг начала заливисто хохотать, попутно вспоминая все те случаи, когда с её братом происходило что-то подобное. Пока со всех сторон доносились неуверенные смешки, Рон деланно-обиженно возмутился такой наглой клевете в его сторону от собственной сестры, и вот все, включая и самого Рона, начали хохотать, а невидимая стена, стоявшая между ними, вдруг сломалась.

Атмосфера стала теплее и уютнее, ребята начали обмениваться шутками, непринуждённо болтать, вспоминать все те смешные случаи, что происходили с ними за время учебы, но когда кто-то случайно упомянул имя Фреда, голоса моментально умолкли.

Рон неожиданно улыбнулся, начиная рассказывать, как Фред однажды довёл их маму до белого каления, притащив домой горшок с ядовитой тентакулой и принявшись объяснять, что он им с Джорджем очень нужен для благого дела.

Когда все опять начали смеяться, сломалась ещё одна стена.

Вдруг со всех сторон начали сыпаться воспоминания о том учебном годе, когда ЗОТИ преподавал профессор Люпин, а те, кто знал Тонкс, с улыбкой вспоминали, сколько разбитых тарелок на счету у её неуклюжести. Гарри достал из своего кармана фотографию мальчика с голубыми волосами, и налёт грусти сменился умилительными визгами девчонок вперемешку со смешками при высказанной вслух мысли о том, как в этом несчастном ребенке собираются ужиться два таких разных характера его родителей.

Многие вспомнили Колина Криви и его волшебный фотоаппарат, и кто-то сказал, что сейчас с удовольствием попросил бы его запечатлеть этот момент для истории.

Когда ребята под утро разошлись, каждый из них почувствовал, как на душе стало ощутимо легче, и впервые со времени Битвы за Хогвартс никого из них во сне не мучили кошмары.

Зал суда. Лица. Много лиц. Целые ряды лиц надменных предателей и лицемеров.

Министр внимательно ещё раз прочёл дело Драко Малфоя.

— Что ж… — он глубоко вздохнул. — Итак, мы выслушали обвинение мистера Малфоя, что вы скажете? Поднимите руки те, кто считает, что он заслуживает заключения в Азкабане.

Т/И невольно задержала дыхание и смотрела, как люди поднимают руки вверх.

— 27 человек. А теперь те, кто считает, что мистер Малфой достоин свободы.

Т/И медленно подняла руку и с опаской окинула взглядом присутствующих.

— 15 человек, — сказал министр. — Что ж… Суд принял решение признать Драко Малфоя виновным и назначить наказание в виде 5 лет лишения свободы в Азкабане.

И грохот, такой оглушающий, от падения его сердца, разбивающегося на тысячи осколков. Зубы, сжимающиеся с такой силой, что вот-вот послышится следующий грохот от ломающихся белых бусинок у него во рту. Живот скручивает, а грудь изнутри пронзают тысячи ножей, которые должны вот-вот выскочить наружу, разбрызгивая алую кровь по всему залу. Но они застревают у него в теле, они останутся там навсегда.

Нет, разбилось не его сердце, а он сам.

В эту самую секунду разбился на тысячу кусочков Драко Малфой…

Боль любит, когда её чувствуют. И не важно какая она: душевная или физическая.

Т/И знала и чувствовала все её виды и терпела.

Терпела, когда огонь в глазах Фреда потух, терпела, когда смотрела в глаза Джорджу и сейчас она тоже терпела.

Только всё уже по-другому…

Эта боль другая и она даже не душевная.

Сердечная.

Да. Всё это разные виды боли…

Т/И чувствовала, как кровь становилась то горячей, то сразу холодной и бежала по венам свинцом, доставляя тяжесть и боль.

Т/И знала, как это всё терпеть, но сейчас, смотря как Драко дрожит от страха, она испытала ту самую боль.

Сердечную.

Т/И не чувствовала ничего, кроме злости.

Как они смеют?

Они же ничего не знают!

Не знают, что ему пришлось пережить, не знают, сколько боли принесла ему эта дурацкая метка. Нет, нет, нет, нет…

— Нет! — Т/И не заметила, как выкрикнула это вслух. Все лица обратились к ней.

— Что Вы сказали, мисс Т/Ф? — спросил министр.

— Я сказала “нет”. Вы не можете посадить невиновного.

— Но вина мистера Малфоя доказана.

— Вы смотрели воспоминания, которые я передала на прошлом заседании?

— Нет… — министр замялся. — В этом нет необходимости…

— Что значит “нет”? — закипала девушка.

— Т/И, сядь, — шептал ей Гарри, дёргая за рукав.

— Нет, Гарри, — сказала Т/И и повернулась к министру. — Я требую, чтобы Вы посмотрели воспоминания. Прямо сейчас!

— Мисс Т/Ф, не забывайте, где Вы находитесь. Требовать — не в ваших полномочиях.

— Извините. Посмотрите воспоминания, — уже спокойнее сказала Т/И.

— Что ж, так и быть, мы выполним Вашу просьбу.

Министр и судьи удалились, чтобы просмотреть воспоминания Т/И.

— Что ты делаешь? — недоумевал Поттер.

— Пытаюсь спасти его, — ответила девушка и столкнулась взглядом с серыми глазами, в которых сейчас плескалась надежда.

Судьи вернулись и заняли свои места.

Молоток очередной раз стукнул, ознаменовав окончание всей этой тягомотины:

— Суд постановил: изменить меру пресечения для мистера Малфоя и назначить наказание в виде одного года домашнего ареста. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит!

Т/И вздохнула с облегчением.

Домашний арест лучше Азкабана.

Да всё, что угодно лучше Азкабана.

Девушка наблюдала, как Драко освобождают, как к нему подходит его мать и обнимает сына, а затем переводит взгляд на Т/И и одними губами произносит:

— Спасибо.

Т/И вышла в коридор. Наконец-то всё закончилось. Нужно поскорее возвращаться к Джорджу.

Девушка уже направилась к выходу, как вдруг её окликнул хриплый голос:

— Т/И!

Волшебница медленно развернулась.

Драко стоял перед ней и не знал, как себя вести с бывшей подругой.

— Спасибо… — наконец сказал он.

Т/И пожала плечами, мол “не за что”, и присела на скамейку. Малфой сел рядом.

— Я слышал, что кто-то из Уизли погиб…

— Да, Фред, — сказала Т/И охрипшим голосом.

— Мне жаль…

— Мне тоже…

И тишина. Неловкая тишина.

— Ты сейчас в Норе живёшь?

— Да.

— Как Джордж? — наверное впервые Малфой назвал его по имени.

— Держится.

— А ты?

— Тоже… Прости, мне нужно идти, Гарри ждёт, — встала девушка.

— Да, конечно. Спасибо ещё раз. И поблагодари Поттера от меня. Не думал, что после всего, что между нами было, он станет защищать меня.

— Люди вообще лучше, чем ты думаешь, — ответила Т/И и вышла из уже порядком поднадоевшего здания.