Три сердца в унисон (СИ)

Глава 2

Я помню каждую деталь,

эти слайды отравляют

память, но я всё листаю,

В надежде застать на миг сказочный рай,

в котором спрятаны все наши тайны…

В руках девушки колдография. Обычная небольшая белая карточка, которых в её комнате очень много.

Так почему же именно над этой Т/И так долго плачет?

Потому что на ней изображено трое рыжих ребят — Т/И, Фред и Джордж.

Это их первая совместная колдография, сделанная ещё, когда девушка была на 2 курсе. Они тогда взломали кабинет профессора Снейпа.

Да, это было счастливое время.

Сейчас всё иначе.

Фред — тот человек, с которым Т/И проводила всё своё свободное время, тот, с кем готовилась к экзаменам, тот, с кем устраивала всевозможные шалости, тот, кого девушка любила…

Сейчас он ушёл…

Он погиб… оставив девушку с огромной дырой внутри.

Однажды, спустя несколько недель после смерти Фреда, Т/И чуть не потеряла и Джорджа.

Вместе с миссис Уизли Т/И ходила в магазин, а когда вернулась, сразу почувствовала, что что-то неладно. Сердце бешено стучалось и разрывалось от боли.

— Где он? — спросила она у Джинни, сидящей на кухне.

— В своей комнате, как обычно, — ответила та, жуя яблоко. Джинни прекрасно поняла, о ком говорит подруга.

Т/И сорвалась с места и кинулась бежать в спальню Джорджа. Дверь оказалась закрыта, но девушка открыла её с помощью заклинания.

Джордж сидел на полу спиной к Т/И, а в его руках было… магловское лезвие.

— Ты что творишь? — крикнула девушка и выбила лезвие из рук парня.

На его запястье был небольшой порез, который кровоточил. Пока девушка обрабатывала рану друга, Джордж молчал.

— Я не смог… — сказал Уизли, когда Т/И закончила.

— Никогда… Ты слишишь? Никогда больше так не делай!

— Я не смог… — продолжал твердить парень.

— О чём ты вообще думал? — злилась волшебница. — Если бы… Если бы у тебя получилось… Ты представляешь, что было бы с твоей семьёй? С твоей мамой? Со мной, в конце концов? — слёзы стояли в глазах девушки. — Ты представляешь?

Джордж медленно перевёл взгляд на подругу:

— Прости…

Т/И вздохнула и обняла парня:

— Никогда так больше не делай.

— Обещаю…

Так они и сидели, обнявшись, разделяя одну утрату на двоих.

Т/И стояла у могилы, а слёзы катились по её бледным щекам.

Уже почти месяц как нет Фреда Уизли.

Уже почти месяц как хочется умереть.

— Привет, — раздался тихий голос за спиной.

Т/И даже вздрогнула от неожиданности. Она тут же обернулась и увидела перед собой Джорджа.

Он так изменился после смерти брата…

Худой, вернее сказать тощий, синяки под глазами, слишком печальный вид, а взгляд такой измученный, словно Джордж только и ждёт, когда за ним тоже придёт смерть.

— Привет, — слабо улыбнулась ему девушка.

Джордж даже не пытался выдавить из себя улыбку. Подошёл ближе к могиле, опустился на колено и что-то шептал. А после — тишина, которую то и дело прерывал вой холодного ветра.

Молчание.

Им нечего друг другу сказать, но и уходить так просто никто не собирался.

Т/И отчего-то стало не по себе. Она сделала шаг вперёд и осторожно коснулась руки Джорджа. От неожиданности он замер и как-то странно начал смотреть на свою руку, словно увидел что-то удивительное.

Они обменялись беглыми взглядами. Правда, взгляд Джорджа чуть дольше задержался на ней.

По телу пробежала дрожь.

Джордж вдруг подошёл слишком близко и заключил её в объятия.

Т/И удивилась, но ничего не сказала, только сильнее прижалась к Джорджу, словно он мог укрыть её от всех бед, от всех терзаний.

И в это время их сердца начали биться с новой силой.

Джордж Уизли не хотел отпускать Т/И.

Слишком надёжные объятия, слишком родные.

Как же хорошо.

Т/И Т/Ф впервые после смерти Фреда почувствовала себя в безопасности.

Рассказать вам о тоскливых ужинах в Норе, тишина которых разбивается звоном упавшей на пол ложки, последовавшим за ним синхронным испуганно-отрешенным вздохом и затравленным взглядом извиняющегося Перси?

Или о том, как Гарри спускается глубоким вечером на кухню просто потому, что не может уснуть, и слышит сдавленные всхлипы Молли? Как несколько секунд он неуверенно топчется на месте, не зная, что делать, но все же находит решимость подойти к Молли, обнять её и дать выплакаться у себя на плече.

А может, о Джордже, который выходит ночью из своей спальни впервые за очень-очень долгое время и находит уснувшую у его двери Джинни? О том, как он подхватывает её на руки — неожиданно легкую, пугающе тонкую и уязвимую, — укладывает на своей кровати и бережно накрывает пледом. Как, наблюдая за сном сестры, он вспоминает, что ему есть ради кого возвращаться к жизни.

Ещё о Гарри, Роне и Гермионе, которые иногда ночами ютятся на одной кровати — как в дни войны, в дни своих скитаний, когда ни палатка, ни магия не помогали избавиться от раздирающего внутренности холода. О том, что только втроём на одной кровати им удается проспать целую ночь без кошмаров.

О Макгонагалл рассказать? О том, как она, мучимая бессонницей и не желающая злоупотреблять зельями, ходит по все еще не восстановленному, полуразрушенному замку, и пытается понять, как ей справиться с чувством вины за всех детей — её детей, — которые не смогли пережить тот день.

И вспомню о Нарциссе, о том, как она смотрит в зеркало и видит там бледную, уставшую женщину с синяками под глазами и пустым, почти мёртвым взглядом — и принимается превращать её в сумевшую сохранить свою гордость леди Малфой.

Не забуду и об Андромеде, о той боли, с которой она смотрит на Тедди, о том, как она ненавидит себя за желание никогда в жизни больше его не видеть — в нём ведь столько Доры, Доры, Доры… — но гораздо сильнее этого желания страх оставить его одного даже на пару секунд. Именно потому, что может больше никогда не увидеть.

Рассказать о каждом, кто оставил часть себя в руинах полуразрушенного замка и отчаянно эту часть ищет?

— Ты будешь есть?

— Нет, — один и тот же ответ изо дня в день.

— Ты должен поесть, — настаивала Т/И.

Тишина.

— Я принесу, — сказала девушка и, не получив ответа, спустилась на кухню.

— Как он? — волновалась миссис Уизли.

— Всё так же, — вздохнула Т/И. — Ему нужно время.

— Он согласился поесть? Я уже не знаю, что делать, — причитала Молли. — Он совсем не ест, ни с кем не разговаривает, из своей комнаты не выходит.

— Ему нужно время, — повторила волшебница. — Я отнесу еду.

— Спасибо, Т/И. Не знаю, что бы мы без тебя делали.

Сначала Джорджу казалось, что Т/И вовсе не скорбит. Она постоянно улыбалась, смеялась и, кажется, жила, как раньше. Это ужасно бесило Джорджа. Но злость пропала, когда в одну из ночей он решил выйти из своей комнаты.

— Т/И? — он произнёс её имя шепотом. — Ты плачешь? — он немного шокирован.

Т/И всегда старалась улыбаться перед всеми Уизли. Все думали, что её ничто не сможет сломить.

Так и было до смерти Фреда.

Т/И любила этого человека до безумия. Новость о его смерти сломила её.

Внутри всё болело, будто кости были переломаны.

Но улыбка не сходила с её лица вплоть до поздней ночи.

Именно в это время она давала волю эмоциям, которые уничтожали девушку изнутри.

— Мне так не хватает его, — голос девушки дрожал. — Прости меня. Прошу, прости, — у неё начиналась истерика. — Это я виновата. Я обещала не отходить от него. Если бы я была ближе, я бы смогла ему помочь, — Т/И сжала футболку парня, уткнувшись ему в грудь. — Прости меня…

— Т/И, ты не виновата, — парень гладил её по голове. — Ты ни в чём не виновата.

— И ты…

Никто не знал, что парень винил в смерти брата вовсе не приспешников Волан-де-Морта, а именно себя.

— Ты не виноват в его смерти, Джордж, — девушка впервые за долгое время произнесла его имя.

— Эти тупые соленые слёзы… Они меня достали. Честно. Мне всё время кажется, что их уже нет, что вся эта солёная вода вытекла из меня наконец-то. Но нет. Они всё текут и текут. Эти предательские слёзы… И я ничего не могу поделать.

Т/И вздохнула.

— Я бы хотела ничего не чувствовать. Совсем ничего. Но я продолжаю громко завывать, как только слышу твоё имя, Фред. Мне всё ещё очень больно. Я каждый день прихожу к тебе, сажусь рядом, возле могильной плиты, и рассказываю всё, что происходит в вашем доме. Если честно, мне надоело. Я каждый раз говорю одно и тоже, одно и тоже…

Девушка вытерла слёзы.

— Я разучилась улыбаться. Это звучит странно, но это так. Я и сама не понимаю, как это. А знаешь, что я на самом деле не понимаю? Так это то, что Гарри всё ещё считает виноватым в твоей смерти себя. Почему? Он же пытался защитить всех нас от Волан-де-Морта. Ладно Гарри, но недавно я узнала, что виноватым в твоей смерти себя считает Перси… Перси?! Он объяснил это тем, что не надо было шутить в такой серьёзной ситуации и отвлекать тебя. Чушь… Ведь если кто и виноват в твоей смерти, то это я. Мне не следовало отходить от тебя далеко. Я не сдержала обещание…

На некоторое время Т/И замолчала, но после продолжила:

— Ты просто не представляешь, как мне больно. Я каждую ночь плачу в подушку, чтобы никто не слышал. Знаешь, я почти не ем. И кусок в горло не лезет! Чувство такое, будто в горло воткнули нож. Воткнули нож, вылилась кровь и сердце остановилось. Ведь именно так и произошло в тот день. Моё сердце остановилось вместе с твоим. Причём это невыносимо больно. Жуть…

Уже 4 часа утра. Я хочу нормально выспаться, но не получается. Каждую ночь снятся кошмары. Я боюсь спать.

И вот я снова сижу у твоей могилы и разговариваю сама с собой.

Но я точно знаю, что ты меня слышишь…

— Давай ты сделаешь вдох? — голос мягкий, тихий настолько, что похож на шёпот. Шёпот переживания за что-то родное.

Качающаяся из стороны в сторону в знаке «нет» макушка Т/И. По щекам бегут прозрачные слёзы. Дыхание сбивчивое, воздух с жадностью глотается, пока перед глазами мелькает картина, так прочно въевшаяся в мысли Т/И: вот он, лежит на полу Хогвартса, с распахнутыми стеклянными глазами, не двигается, и сердце не бьётся…. а везде рядом хаос, в каждом сердце мага, находившегося там — боль.

— Ну же, тебе нужно дышать, — чьё-то лёгкое прикосновение к щеке, и девушка поднимает свои заплаканные глаза в ту сторону.

Перед ней Фред. Он стоит не так близко, но тепло его тела чувствуется даже на таком расстоянии.

— Фред… — девушка делает шаг назад, прикрывая свой ротик ладонью. Ей так не терпится обнять его, прижаться к нему и никогда, никогда не отпускать. Улыбка на его устах, место которой там навечно, желает поделиться силой и спокойствием с девушкой, которая совсем сдалась.

— Эй, я тут.

— Нет, — она глядит будто сквозь него, стараясь заметить что-то там, за ним. Она будто боится.

— Нет, я здесь, — с этими словами он делает шаг вперёд, и его указательный палец упирается в грудь Т/И, туда, где находится сердце. — Навечно.

Также навечно, как и улыбка на его устах?

Также навечно, как боль в сердцах людей, которые потеряли своих близких?

— Ты ушёл….

— Я знаю, — он опускает свою голову вниз, убирая руки в карман своих магловских брюк.

— Я люблю тебя, — вырываются у девушки слова, исходящие от самого сердца. Он поднимает на неё свои прекрасные глаза, тихо хмыкает. — Я так тебя люблю…

Он лишь улыбается ей так нежно, так по-родному, так искренне и жизнерадостно, что её сердце бьётся сильнее. Она знает ответ: он тоже любит её.

Делает порывистый шаг вперёд, прижимаясь к его телу.

— Мой милый Фред.

И тут она раскрывает глаза, а там — белый потолок комнаты. Не Фред, а жестокая реальность.

— Ты спишь у Джинни? — как-то спросил Джордж, когда они вновь предавались скорби.

— Да. Твоя мама выделила мне кровать у неё в комнате.

— Переходи ко мне. Я не могу здесь один, — грустно сказал Джордж.

Просыпаясь в своей кровати, он открывал глаза в надежде, что на соседней кровати спит брат, но кровать была пуста.

Джордж никак не мог отпустить Фреда.

Сколько он себя помнил, они всегда были вместе, и теперь эта часть жизни исчезла безвозвратно.

К вечеру Т/И перенесла все свои вещи в комнату Джорджа и подошла к своей будущей кровати.

Кровати Фреда…

Девушка долго не могла решиться сесть на неё.

— Он был бы рад, зная, что ты заняла его место, — сказал Джордж, видя переживания подруги.

— Никто не сможет занять его места.