Тридцать первая жена, или Любовь в запасе

Глава 20

– Я не понимаю, что может быть общего у принцессы и этой компании комедиантов? – прорвало Когана, когда мы шли обратно. – Если станет известно, что сама принцесса перед ними танцевала в непотребном виде, – это конец репутации! Ты не думала о том, как будешь оправдываться перед Владыкой, если все откроется? Ради чего так рисковать?

– Тебе не понять. А на мнение Владыки, его одобрение или неодобрение мне глубоко плевать.

– Смелое заявление. И глупое.

– Почему же? Что он мне сделает? Отправит обратно к отцу? Так это ему невыгодно: тогда скандал и разрыв договоренностей. Запретит выходить и посадит на хлеб и воду? Не страшно, уже сидела в одиночестве, обходясь без слуг.

– Тебя не пугает потеря репутации и позор перед всеми?

– Перед кем позор? – рассмеялась я. – Перед кучкой незнакомых мне людей, которых я в глаза не видела, но которые могут чисто гипотетически меня осудить? Смешно! Перед Владыкой? Это ему позор, что в его дворце тридцать первая жена умирала от голода и никому не было до нее дела.

– Ты вроде жива и здорова.

– Это не его заслуга. После трех дней голодания, когда закончились все запасы и деньги, пришлось брать жизнь в свои руки и требовать причитающееся мне.

– Что же раньше не потребовала?

«Потому что меня здесь не было», – так и хотелось ответить, но для такого случая я заготовила другое объяснение.

– Мне не было восемнадцати, раньше я не могла распоряжаться самостоятельно своими деньгами, считаясь несовершеннолетней.

– А обратиться к Владыке и сообщить о своем бедственном положении гордость не позволяла?

– Какая гордость? Пытались, но никто не хотел принимать прошение, зная, что Владыка не желает, чтобы ему напоминали о неугодной жене.

– Может, следовало вести себя по-другому в самом начале и не наживать врагов?

– О да, давай обвиним во всем глупую несовершеннолетнюю девочку, а не взрослого мужчину, который взял на себя ответственность, назвал ее своей женой, а притащив к себе во дворец, тут же забыл о ее существовании! – вызверилась я.

Выдохнув и сделав несколько успокаивающих вдохов, я закончила:

– Пусть другие его боятся или восхищаются, но для меня он полное ничтожество, неспособное ни позаботиться о женщине, которую назвал женой, ни порядок навести в собственной стране! Может, боги ему и наследников не дают потому, что ему нет дела до слез чужих детей, которым даже за помощью обратиться некуда.

Коган дернулся как от пощечины, шумно вдохнув, словно ему не хватало воздуха, и сжал кулаки. Что, не понравилось? Правда глаза всегда колет.

А то тычет мне этим Владыкой при каждом слове. Лучше пусть сразу до него дойдет, что тот для меня никто и звать никак. Я его не боюсь. Да и кого мне бояться в моем-то положении?

– Но это отношение к нему почему-то не помешало тебе подать прошение на участие в празднике проверки на истинность.

Думает, что уел? А вот фиг ему!

– Это был акт отчаяния. В то время считала, что это единственная возможность хоть как-то изменить свое положение.

– Ты говоришь неправду.

Да чтоб его! Не знаю, каким образом он, словно детектор, ощущает ложь, но признавать, что принцесса до последнего надеялась доказать свою истинность, я не хотела ни за какие коврижки.

– Тогда как тебе такая правда? Если бы сейчас Владыка дал мне разрешение на участие в празднике – я бы отказалась. Решил сделать своей женой – я бы отказалась, и плевать на все подписанные договоры. Я его презираю.

– Громкие слова для той, кто уже его жена, – парировал Коган.

– Как отметил Владыка, отказывая мне в прошении, формально в храме мы с ним не венчались и женой в полной мере я не являюсь. Я была несовершеннолетней, судьбой которой распоряжался отец, а теперь имею право голоса, и если вдруг у Владыки появятся на меня планы, его будет ждать лишь один ответ – нет!

– Но при этом ты надеваешь красный плащ, незаконно присваивая себе звание истинной.

– Да оно мне и даром не нужно! Я просто хочу свободы, – устало ответила я, утомившись хоть что-то донести до этого твердолобого дракона.

– А во дворце ее нет?

– Ты не понимаешь. Свободы идти куда пожелаю, вести себя как угодно, без оглядки на этикет и правила поведения. Здесь меня никто не знает и никому до моей персоны дела нет.

– Тебе никто не запрещает выезжать в город, можно это делать, не нарушая правил.

– Уверен? В мой официальный выезд в город я хотела пообедать в местном ресторане, но для этого нужно заранее выбрать заведение, закрыть его на спецобслуживание, проверить повара и еду. Какое удовольствие есть в пустом заведении? А вчера мы со Стефом и Эйлер прекрасно пообедали в таверне, никого не напрягая своим присутствием. Разве могла бы я с отрядом охраны сделать так же или спокойно гулять по набережной? – возразила я. – Мне хочется самой все осмотреть, я же ничего не видела толком, понять, как живут люди, составить собственное впечатление о столице.

Между прочим, Владыке тоже не мешало бы хоть изредка инкогнито выбираться в город и самому смотреть, как живут обычные люди. Может, хоть что-то бы изменилось к лучшему. Или нет. Вполне вероятно, что в заботах об общем благополучии страны ему и дела нет до жизни и трудностей простых людей.

– Значит, ты и дальше планируешь гулять по столице в одиночестве?

– А сам как думаешь? – усмехнулась я, ведь он уже знал ответ.

– Я не могу тебя остановить, но и не могу позволить оставаться без охраны. Сегодня тебя чуть не обворовали, завтра тоже может случиться что угодно. Давай условимся, что ты будешь говорить мне, когда собираешься в город, а я смогу показать тебе его во всей красе. Подумай о том, что, гуляя без сопровождения, ты больше привлекаешь к себе внимания, – добавил он, видя, как я колеблюсь, не желая перед ним отчитываться.

Чуть помедлив и вспомнив, как вчера вечером косились на меня на набережной, я решила, что ничего не теряю.

– Ладно, давай попробуем. Завтра в это же время. После занятий с ребятами можно погулять по городу.

– Что тебе до них? Зачем ты тратишь на них свое время?

– С ними весело. Хочу научить их новому танцу, – пожала я плечами.

– А тебя кто ему научил? В Зандании ты тоже сбегала из дворца?

– Столько вопросов, – усмехнулась я. – Только с чего ты взял, что я буду на них отвечать?

Хорошо, что мы уже пришли. Он усадил меня в паланкин, а вскоре нагнал верхом и проводил до самого дворца. За мной на этот раз не пошел.

Поразмыслив насчет нашего соглашения, я пришла к выводу, что только выигрываю. Коган местный и знает, что интересного можно посмотреть, расскажет о городе. А если начнет напрягать, всегда можно ускользнуть одной, ничего ему не сказав. Не будет же он меня караулить у выхода из дворца весь день.

Вернувшись к себе, я засела за документы. Владыка молодец, расписал, как это будет на законодательном уровне, но он понятия не имел, как живут дети в приютах и что им надо. Следует столько всего охватить!

Заново изобретать велосипед не стала, просто попыталась перенести нашу систему в местные реалии. Но и без этого голова пухла, ведь сделать предстоит очень много. Во-первых, произвести реформу приютов, делая упор на образовании детей, а не на их трудовой повинности. А то хорошо гильдии устроились: мало того что сироты за бесценок трудятся в приютах целый день, так и потом бесплатно пашут в подмастерьях. Пусть у детей появится выбор: работать руками или головой, ведь образованные кадры везде нужны.

Еще нужно с детства выявлять, у кого какие способности и развивать их. Ввести уроки физкультуры, чтобы дети развивались и телесно. Вроде бы надо? Надо. Но для этого нужны спортивные площадки, залы, снаряды. А еще у нас ушли десятилетия на исследования и составление СанПиНов, а здесь кто будет определять нормы физических нагрузок согласно возрасту ребенка? В общем, от всех этих нюансов голова пухла и с бумагами я зависла надолго.

– Ваше высочество, можно? – ко мне заглянула Моржетта.

– Проходи! Вернулась? Рассказывай, как день прошел?

– Персонал удалось приструнить. Запасы продуктов вернули, но возникла новая проблема.

– Что случилось?

– Нужно начинать ремонт в спальнях детей младших групп, но некуда их переселить на время ремонта. А спать там будет невозможно из-за запаха краски.

– Хорошо, я подумаю, что можно сделать. А дети с улицы приходили сегодня?

– Да. Детей, которых вы прислали, разместили временно в приюте, но лаэр Вэльдер собирается их отправить на воспитание в загородное поместье своей бабушки.

Вот не ошиблась я в этом мужчине!

Взглянув на часы, ахнула и спохватилась:

– Моржетта, прости, нужно отправить Владыке послание с просьбой о встрече, а то он после ужина будет занят.

– Что-то случилось?

– Вопрос по поводу приютов надо обсудить.

Документы со своими набросками я могла бы ему просто передать, но хотелось еще поговорить о тех детях, которые в приюты не попали, а слоняются беспризорниками. Так что хочешь не хочешь, а лучше лично встретиться.

Что удивительно, ответ не заставил себя долго ждать – меня желали видеть незамедлительно. Лакей ожидал, и мне, чертыхаясь, пришлось спешно переодеваться в более подходящее платье и хватать бумаги.

Скажи мне кто еще недавно, что я буду лететь к Владыке, – рассмеялась бы в лицо! Все же как причудлива жизнь…

– Лаэр. – Я склонила голову в приветственном поклоне, войдя в кабинет.

– Проходите, Элиссабет, – пригласил он, откладывая бумаги и вставая. – Как ваши дела?

Сегодня Владыка был чудо как учтив.

– Спасибо, все хорошо.

Он как-то странно посмотрел на меня, а я мысленно усмехнулась. Если он, как и Коган, способен чувствовать ложь, то явно уловил фальшь. Что ж поделать, если я, как «Титаник», весело и с песней иду ко дну, отсчитывая последние дни.

– Вы подготовили правки?

– Да, хочу, чтобы вы посмотрели, – ответила я, протягивая бумаги.

– Присаживайтесь, – разрешил он.

И сам сел, углубившись в записи, а я от нечего делать стала изучать его. Редкий случай, когда он чем-то занят и мы не собачимся, можно спокойно его рассмотреть.

Все же серьезный такой мужчина, статный, мощный, с военной выправкой. Красив, но это красота смертоносного клинка: завораживающая, холодная, опасная. Есть все же у власть имущих мужчин особая аура силы, это чувствуется даже на расстоянии. Интересно, он хоть с женами своими расслабляется? Способен смеяться, шутить? Быть нежным?

Поймав себя на том, что мысли вообще не в ту степь потекли, я отвела глаза. Какая мне разница, как у него там с тридцатью женами устроено, гурьбой они проводят вечера вместе или строго по расписанию к нему ходят.

Услышав шелест бумаг, я посмотрела на Владыку, складывающего листы. Быстро он управился.

– Что скажете?

– Что если сделать так, как вы хотите, то многие станут притворяться сиротами, чтобы попасть в приют и получить бесплатное образование.

«Это он серьезно или решил пошутить?!» – напряглась я и, подумав, ответила:

– У сирот нет поддержки семьи. Задача государства воспитать из них достойных граждан. Перекос в сторону физического труда ничего хорошего не несет. Дети теряют здоровье, работая целый день. После приюта им одна дорога – в гильдию, где они вынуждены трудиться в подмастерьях бесплатно. И кто-то захочет опять на улицы, а это лишь повышает преступность. Намного практичнее еще в детстве выявлять предрасположенность, имеющиеся таланты и развивать эти качества. Выпуская из приюта образованных людей, вы повысите уровень культуры граждан, снизите преступность, ведь образованному человеку легче найти работу.

– Вы предлагаете содержать детей в приютах до совершеннолетия?

– Нет, это оставляем без изменений, – быстро ответила я. Раньше уже обдумала этот момент, как сделать переход к новому мягче. – В двенадцать лет часть детей отсеются в гильдии, а вот способные к наукам пойдут учиться дальше – в мужские и женские гимназии, продолжая образование, подготавливающее их к поступлению в академию. Прошедшим отбор детям будем выделять стипендию, а не прошедшим помогать с трудоустройством после окончания гимназии. У детей появится стимул учиться, чтобы улучшить свою жизнь.

– Постройка гимназий потребует времени и вложений.

– Необязательно. Киньте клич, и, возможно, кто-то из обеспеченных граждан пожертвует особняк под гимназию, которую назовут его именем и увековечат. Да хотя бы обратитесь в гильдию купцов. Они могут это профинансировать и даже помочь с трудоустройством детей. Образованные люди им нужны, те же клерки в конторы, учетчики на склады. Подумайте сами, какие льготы за это можно предложить купцам. Например, снижение пошлины, с их оборотов они могут себе позволить благотворительность. А в остальном… Набрать команду учителей и персонала, я думаю, не проблема. Потребуется лишь время на создание программ обучения. А вот из срочных задач нужно провести проверку условий в остальных приютах и сократить рабочие часы детей.

– Гильдии взбунтуются.

– Они и так жируют. Если купцы вложатся в гимназии и образование своих будущих работников, можно и другие гильдии вынудить делать это. А то сейчас дети в подмастерьях работают за кров и еду. Их используют как бесплатную рабочую силу, ставя на самую грязную и тяжелую работу. Они социально не защищены. Никто ведь не проверяет, как они живут, чем питаются, лечат ли их, когда они болеют. Я считаю, что в этой сфере тоже нужны проверки. Конечно, они начнут кричать, что тогда никто не захочет брать подмастерьев, но гильдии сами заинтересованы в притоке свежей крови. А если берут под свою ответственность несовершеннолетних детей, то обязаны их хорошо кормить и лечить.

Меня напрягало, что я так распинаюсь, а Владыка немногословен, слушая меня. Непонятна была его реакция. С другой стороны, сразу не зарубил на корню все предложения, и то хлеб.

Пока он не перебивал, и я продолжила:

– Как вариант, можно негласно начать проверки обращения с подмастерьями. Случаи вопиющей жестокости можно найти по-любому, этим фактам придать гласность, раздуть скандал, поднимая в народе возмущение. И тогда при поддержке общественного мнения начать официальные проверки обращения с детьми в гильдиях.

– Что-то еще?

– По этому вопросу пока все, я набросала по-быстрому. Хотелось бы понять, какие из предложений вы считаете рабочими и уже их развивать. Также составила список предлагаемых для изучения в приютах предметов.

– Да, я видел. – Он перебрал бумаги и зачитал: – Для детей с шести лет: обучение письменности, чтение, математика, музыка, рисование, физическая культура, технология, окружающий мир. Для детей с десяти лет добавляются история, география, изучение иностранного языка. А это им зачем?!

– Лишним не будет. Знание иностранных языков всегда полезно.

– Вы считаете, что шестилетним детям физические нагрузки тоже полезны?

– Бег, прыжки, подтягивания, соревнования, подвижные командные игры полезны всем детям и способствуют сплочению коллектива. Нагрузки просто должны соответствовать возрасту.

– Технология – это что?

– Для младших детей – поделки, аппликации из цветной бумаги или подручных материалов, развивающие мелкую моторику; для детей постарше – начальное обучение труду. Но в виде урока, не больше часа.

– Думаете, этого времени достаточно, чтобы освоить ремесло?

– У них будет свободное время, и после обеда желающие могут ходить на дополнительные развивающие занятия по часу, если интересно узнать больше. Так же можно организовать занятия театром, где дети будут готовить выступления: петь, танцевать, читать стихи, ставить сценки. Творчески развиваться.

Владыка отложил листок, и стало заметно, что я его загрузила порядком. Знал бы он, как у меня голова пухла, когда я это все составляла.

– Лаэр, еще остается открытым вопрос по детям, которые остались сиротами, но находятся не в приюте, а выживают на улицах. Я думаю, что если изменить условия жизни в приютах, они сами туда придут, но сейчас нужно думать, как им помочь.

– Есть идеи?

– Просто подкармливать не вариант. Нужно придумать, как их задействовать, чтобы они получали хоть какие-то деньги, приучая к честному труду. Например, могут раздавать листовки.

– Листовки?..

– Реклама. На небольших листах бумаги реклама товара. Например, лучшие шляпки только в лавке Мадам Жожжет или самые аппетитные булочки у Веселой Марты.

– Пх-х-х…

Владыка подавился воздухом, изумленно глядя на меня, и закашлялся, пряча смех в кулак.

– Там не булочки продают? – дошло до меня. Просто, когда гуляла по городу, заметила вывеску.

– Меня удивляет, где вы это могли видеть.

Попалась! Принцессу точно по таким улицам не возили.

– Наобум сказала, забудьте. Можно тем же купцам предложить задействовать беспризорников в раздаче листовок с рекламой товара, – быстро предложила я, меняя тему.

– Посмотрим.

Владыка сегодня был скуп на словах и задумчив. Но вылавливать его в другое время не хотелось, пришлось мысленно стиснуть зубы и продолжать:

– Лаэр, я бы хотела со своих средств организовать фонд помощи детям, оставшимся без родителей, и семьям, оставшимся без кормильца. Ведь если помочь матери устроиться на приличную работу или оплатить лекаря, когда она больна, тогда и беспризорников будет меньше. Вы можете посоветовать юристов, которые помогут мне все правильно оформить?

– Похвальное желание. Но почему вы не хотите просто пожертвовать деньги в благотворительные организации, которые уже этим занимаются?

«Потому что не доверяю им!» – мысленно ответила я, но говорить этого вслух не стала.

– Предпочитаю держать под собственным контролем, на что именно будут уходить мои деньги.

– Хорошо, я прикажу своим юристам заняться оформлением необходимых бумаг. Как планируете назвать?

– Фонд помощи принцессы Элиссабет.

– Просто принцессы Элиссабет? Без полного имени?

– Да.

Не желаю, чтобы ее семья даже рядом стояла с ней в названии! Не знаю, то ли король запретил другим детям общаться с Элиссабет, то ли о ней просто с отъездом забыли, но за все время она не получила от них ни одного письма. Хотелось верить в первое, ведь младший братик точно бы ей написал.

– Соэрг, прости, что врываюсь, но я пришла напомнить об ужине. – После короткого стука в кабинет вошла Рогнеда. – Все расстроятся, если ты опять не почтишь нас своим вниманием.

Тут она обратила внимание на меня, разыграв фальшивое изумление:

– Принцесса Элиссабет?! Рада вас видеть.

А мне стало интересно, это ей секретарь Владыки настучал о нашей встрече или другие слуги подсуетились. Рогнеда перевела взгляд с меня на мужа и спросила:

– Надеюсь, я не помешала?

– Нет, мы уже закончили. – Владыка поднялся из-за стола.

– Вообще-то остался еще один вопрос, – возразила я, тоже вставая. Не стала откладывать на потом, надеясь, что он быстренько разрешит и мы расстанемся.

– Что вы хотели?

– В приюте, который я посещала, начали ремонтные работы. Строителям нужно заняться ремонтом детских спален, но некуда на это время переселить детей. Я хотела попросить вас разрешить поселить их в моем крыле. Свободных комнат у меня достаточно, как и слуг, которые за ними присмотрят.

А то увольнять жалко, а после наведения чистоты занять их нечем, слоняются весь день практически без дела.

Владыка изменился в лице, Рогнеда тоже странно отреагировала на услышанное. Не могла понять, что не так. Затем она разъяснила:

– Это невозможно. Во дворец принято приглашать детей лишь после рождения ребенка в семье правителя.

Я мысленно выругалась матом: у них тут предрассудки, а мне детей деть некуда.

– Странно. А у людей есть другое поверье. Если в семье долго нет детей, то нужно взять на воспитание приемного. Боги видят, какие они хорошие родители, и посылают им своего, – на голубом глазу возразила я, невинно хлопая ресницами.

– И работает? – удивился Владыка.

– Не всегда, – честно ответила я. – Но многие пары, отчаявшись завести своего, усыновляют. Часто после этого наступает долгожданная беременность. Но если нет, есть утешение в приемном ребенке.

Сдаваться я не собиралась. Идея разместить детей в своем крыле сразу пришла в голову, и это казалось наилучшим выходом.

– Послушайте, формально они будут жить не во дворце, а у меня. Тридцать первой жене разрешается держать свой двор и приглашать гостей.

Мы с Рогнедой посмотрели на Владыку, ожидая его решения. Если он откажет сиротам, будет еще один повод убедиться, что не заслуживает он детей.

– Рогнеда, передай остальным, что я скоро присоединюсь к ним, – сказал Владыка, явно найдя благовидный предлог выставить старшую жену.

Лишь после того, как за ней закрылась дверь, он посмотрел на меня. А потом и вовсе подошел, подавляя своими габаритами.

– Мне вот что любопытно – протянул он, глядя мне в глаза. – Следуя вашим поверьям, я могу предположить, что ваше желание поселить у себя детей – это намек на готовность родить мне ребенка.

Чего?! Вот это самомнение!

– Кхм… Нет, всего лишь желание помочь сиротам.

– Но вы так резко взялись за помощь детям, рьяно беспокоясь об их судьбе. Почему именно сейчас, перед праздником? Это наводит на определенные мысли.

Не знаю, не знаю, меня вот навело на мысли, что он законченный самовлюбленный идиот. Считает, что я захотела выпендриться, чтобы привлечь его внимание?

Я посмотрела на Владыку как на последнего придурка.

– А вам не приходило в голову, что раньше у меня не было возможности заняться благотворительностью? Как только в моем распоряжении появились свободные средства, я обратила взор на тех, кому могу помочь. Сиротам – потому что их защитить некому. Что же касается остального, то могу вас заверить, что меня только радует мое положение тридцать первой жены. Оно позволяет не участвовать в гонке, кто первый родит вам ребенка.

– Вы не хотите детей?

– От вас – нет.

– И вы так спокойно говорите мне об этом?!

– А почему вас это возмущает? Я что, давала вам брачные клятвы любить вечно? – удивилась я в ответ. – В нашем общении вы дали понять, что предпочитаете слышать правду.

– Ее можно сказать по-разному. В данном случае вы желали меня задеть.

– Всего лишь озвучила положение дел, чтобы у вас не возникало ненужных мыслей о том, что моя благотворительность лишь способ привлечь ваше внимание.

А вообще не зря есть поговорка: «Не нужно задавать вопрос, если не хочешь знать ответ».

– Не боитесь, что, видя такое откровенное пренебрежение, я откажу вам в вашей просьбе?

– А вы отказываете? – спросила я, бесстрашно глядя ему в глаза. Напугал! Придумаю, куда их можно пристроить, с деньгами это не проблема, хоть гостиницу сниму.

Зато пойму: он правитель, заботящийся о благе своих подданных, или просто уязвленный самец, которому гордость дороже всего остального.