Глава 11

Арвольд не спал всю ночь и теперь глаза его предательски слипались, а голова была словно набита ватой. Мысли о сероглазой девчонке не оставляли мальчишку в покое ни до рассвета, ни после, когда пришло время готовить сэра Ремальда к открытию турнира. Случившееся у реки донимало его своей таинственностью и ярким, необъяснимым ощущением некой судьбоносности, которую юноша не мог себе объяснить.

Как бы там ни было, одно Арвольд знал точно — никакой глупостью произошедшее не было и не позднее, чем сегодня вечером он должен был вернуться к той самой иве на берегу, чтобы хоть что-то сказать перепуганной девчонке. Но что? Что он мог ей поведать о случившемся и кто бы ему мог хоть что-нибудь объяснить? После открытия турнира Арвольд собирался отправиться в город на поиски лекаря или мага, в слепой надежде на то, что им может быть известно что-нибудь о таких случаях проявления спонтанной магии, проклятья, или хотя бы болезни… Вот только, что если лисица испугается и не явится на встречу? Эта мысль отчего-то пугала Арвольда даже больше, чем вероятность вернуться к иве с пустыми руками… а ведь лисица ему даже имени своего не сказала… так как же он тогда её найдёт, если та не явится на новую встречу?

— Арвольд! Чёрт тебя подери…

Раздался позади него недовольный голос сэра Ремальда. Мальчишка оглянулся, ища взглядом рыцаря, но не нашёл. Незаметно для себя он отстал от своего покровителя и теперь оказался в толпе зрителей, ожидавших допуска на трибуны, выстроенные вокруг турнирного ристалища.

— Арвольд, задери тебя химера! Ты что там, ворон считаешь? Живо сюда!

Выхватив наконец взглядом возвышающегося над толпой всадника, он живо пошёл к нему, локтями расталкивая столпившихся вокруг горожан.

Сэр Ремальд в блестящем парадном доспехе, с плюмажем на шлеме в виде пышного алого пера, выглядел бодро и весело. Если бы Арвольд не знал, каких трудов ему сегодня стоило подняться с постели, то решил бы, что его покровитель помолодел лет на двадцать.

Но всё дело было в дорогой мази, на время заглушившей боль в его старых суставах, и ещё в особой атмосфере, царившей вокруг. Сэр Ремальд давно не участвовал в боях и не ходил в походы. В силу возраста единственным его боевым развлечением осталось посещение вот таких вот рыцарских турниров. Всё чаще, как приглашённого гостя или судьи, но, к его радости, не в этот раз.

Сегодня сэр Ремальд должен был открывать турнир в честь леди Ирмы Грейн, что было очень почётно.

— Я, значит, распинаюсь тут перед ним, рассказываю о гербах участников, а он шляется где-то!

— Простите, сэр. Больше не повторится.

— Поверю на слово. В который раз… — Проворчал рыцарь, но, по своему обыкновению, тут же отвлёкся, позабыв все обиды. — …о! Вон, смотри! Видишь алое знамя с двумя скрещёнными булавами? Это Канбрэйки… ух, а я уж думал, что плешивый бес не рискнёт в этом году тряхнуть стариной!

На большом балконе для четы Грэйнов и их почётных гостей собралось множество людей. Почти все места там были заняты. В самом центре на высоких резных креслах восседали мужчина и женщина. Лорд и леди Грэйн.

Лорд Маркус Грэйн оказался очень высоким, плечистым мужчиной с тёмной, густой шевелюрой и лёгкой проседью в висках. Его тонкие черты лица и застывшее на нём недоверие, выражавшееся в хитром прищуре глаз и жёсткой линии рта, выдавали в лорде человека скрытного и осторожного. Что не удивительно, ведь он служил при дворе тайных дел мастером.

Леди Грэйн же показалась Арвольду противоположностью своему мужу — хрупкая, белокурая женщина, широко распахнутыми голубыми глазами следила за прибытием на турнир гостей и рыцарей. Она приветливо улыбалась, завидев знакомых, и махала рукой прибывшим побороться за главный приз, слыша восторженные оклики в свой адрес.

Рыцарь, занявший в турнире первое место, должен был получить золотую ленту из рук леди Ирмы и ларец, доверху полный золотых петов в придачу. На самом деле для истинных поединщиков первый приз был куда важнее второго, ведь открывал доступ на ежегодный королевский турнир.

Арвольду было безумно интересно следить за происходящим на трибуне и в особенности в ложе, но вот по правую руку от лорда Грэйна мелькнуло знакомое ему лицо. Белобрысый губастый мальчишка, встав коленями на свой стул, чтобы оказаться выше, что-то прошептал лорду на ухо, и оба они засмеялись, разглядывая рыцарей по другую сторону поля. Увидев это, юноша поспешил скрыться за лошадью сэра Ремальда.

— Чёрт… не врала лисица… Вот не могла найти себе врагов попроще?!

— Что-что?

Рыцарь откинул забрало шлема и недовольно воззрился на оруженосца сверху вниз.

— Что ты сказал, парень?

— Ничего сэр. Жарко, говорю…

— Ох, верно. — Проворчал рыцарь. — Ещё немного и я сварюсь заживо в этих доспехах. Ну так о чём это я говорил? Ах да… Теперь посмотри правее турнирного знамени, там, где шатры для лекарей. Видишь рыцаря с синим щитом? На нём изображены две борющиеся куницы. Это герб Турдов-Поверов. Ух и зверюги, я тебе скажу!

— Куницы?

— Смеёшься? Отпрыски их благородного семейства, разумеется! Турды и Поверы были враждующими северными семьями, которые промышляли пушным промыслом…

Арвольд посмотрел в указанном направлении, но практически сразу перестал слушать, что говорил рыцарь. Всё внимание юноши приковал к себе другой, штандарт. Белое полотно, едва трепыхавшееся на слабом ветру. На нём чёрной краской были изображены очень знакомые очертания… издалека казалось, что один в один отметина, оставшаяся на руке лисицы.

— … они не только сменили герб, но и покончили с распрями на своей территории, потому что стали вести дела вместе. И хорошо! К моменту этого решения, в их семьях практически не осталось мужчин…

— Сэр, простите… — Арвольд обратился к нему с замиранием сердца, — а что изображено на знамени и щите рыцаря, который прямо за тем громилой… эээ… сэром Турдом-Повером?

Ремальд был явно недоволен тем, что его снова перебили, но всё же направил коня чуть ближе к шатрам и прищурился, прикрыв глаза от солнца рукой.

— Ааа… Это герб Фэррэйнов! Там драконья лапа на белом щите.

Оруженосец ошарашенно раскрыл рот и не сразу опомнился, что молча стоять с разинутым ртом это как минимум странно.

— Драконья лапа, сэр?

Ремальд недовольно поморщился.

— Дались тебе чёртовы Фэррэйны! На моём веку у них не было ни одного толкового поединщика, что о них рассказывать? Ставлю свою лошадь, что очередной сосунок Фэррэйнов выпадет из седла ещё до того, как от пыли чихнёт его лошадь!

Громко сказал рыцарь, и сам рассмеялся своей шутке.

— Расскажите, сэр! — взмолился Арвольд.

Рыцарь недовольно проворчал себе что-то под нос, но всё же ответил.

— Что рассказать? Это древний род… да только весь выродился. А когда-то правили этими землями, да…

— Фэррэйны правили? Почему же я ничего не слышал об этом?!

— Наверно потому, что ты олух и ворон считаешь, когда я тебе дело говорю!

Рассмеялся рыцарь, заставив своего оруженосца насупиться от обиды.

— Да ла-адно тебе, — он примирительно шлёпнул его по темной макушке тяжёлой ладонью в железной перчатке, — всё ты слышал. Когда Фэррэйны правили, они ещё не носили свою фамилию. Точнее сказать, до неё никому не было дела. Драконам фамилия, знаешь ли, ни к чему. Им и имени было достаточно, чтобы внушать благоговение своим подданным… и врагам. Потому что для драконов, все, кто не преклоняют колени — враги.

— Вот как… это вы протевремена… — припомнил Арвольд то, что любой мальчишка королевства слышал про эру Драконов.

— Проте. — С усмешкой передразнил его Ремальд. — Последний король-дракон, Балестиан Невезучий, умер, не оставив драконьих наследников. А когда война за его опустевший трон утихла, откуда ни возьмись вылез его пустокровый бастард, да, взяв родовое имя, под шумок отхватил бесплодные земли на востоке. Но с ним и не спорил никто особо. Скалы и песок были никому не нужны, ведь даже море в той стороне мёртвое — ни островов, ни торговых соседей. За что там воевать? Только кто ж тогда мог подумать, что в толще скал найдётся золото…

— Драконы же чуют золото, может, он знал, что делал?

— Не может. — Отрезал рыцарь, явно недовольный тем, что его снова перебили. — Как ты себе представляешь дракона, который согласился бы на меньшее, чем было положено ему по праву? Нет. Нынешние Фэррэйны — драконьи выродки, если вообще когда-либо имели к настоящим драконам какое-то отношение. Да, они толковые торговцы, неплохие переговорщики, но удивительно посредственные поединщики, в отличии от своих славных предков. Да и драконьей крови в них и с напёрсток не наберётся. Вот уже почти сто лет прошло, а среди них не родился ни один потомок древней крови. Может быть, что и не был тот, первый Фэррэйн, бастардом Балестиана. Уж наверняка пробилось бы хоть раз за столько времени драконье семя-то.

— Драконы… — едва слышно прошептал Арвольд, чувствуя, как от произнесённого вслух кровь быстрее побежала по его венам.

Неужели пятно, магическим образом появившееся на руке лисицы, имеет какое-то отношение к драконам? Что это? Какое-то драконье проклятье, которое они неведомо как активировали, спрятавшись под старой ивой?

Размышления юноши нарушил ехидный смешок сэра Ремальда.

— Что? Интересно? Ладно. Понимаю. Я по молодости тоже очень драконами интересовался. Великие воины, легендарные правители, что с их силой немудрено… Альтазар Беспощадный, Кардольф Пурпурное Пламя! Только представь, каково это — обращаться в зверюгу размером с дом и взмывать над полем брани, поливая врагов огнём… Ух!

— Это… не совсем честно, не находите?

— Что? Обращаться в зверя? — Рыцарь хрипло рассмеялся. — Да если бы и так. Дракона в человечьем обличии даже в битве десять на одного было невозможно одолеть. И магия им как рыбе летний дождик — давай ещё, не жалей! Силища… ух! Я, когда такой же дурак, как ты был, всё ждал, что вот сейчас, сейчас проснётся во мне капля драконьей крови и воспарю… Мы ж, сироты, всё в своих мечтах мним себя незаконнорождёнными принцами, да наследниками великих фамилий. Да, парень?

Арвольд опустил голову, решив промолчать. Он-то себя никогда никем не мнил, потому что сиротой стал уже в разумном возрасте и хорошо помнил и мать свою, и отца.

Когда их не стало, его забрал к себе дядя, служивший камердинером при лорде Утольфе, мелком землевладельце с юга. Там маленького шустрого мальчишку определили в конюхи, а заметив не дюжую силу и ловкость, отправили обучаться на оруженосца для младшего сына лорда.

Но назад в поместье Арвольд больше не вернулся. На одном из смотров его заметил сэр Ремальд и выкупил у Утольфа право забрать оруженосца себе.

И всё же что-то заставило Арвольда призадуматься над словами рыцаря. Неуверенно, стараясь скрыть своё волнение за праздным любопытством, оруженосец всё же задал Ремальду вопрос.

— А как бы вы поняли, что в ваших жилах течёт драконья кровь?

Рыцарь пожал плечами.

— Ну, есть много примет. Например, если ты умеешь обращаться в зверюгу размером с дом и плюёшься огнём, то ты точно дракон!

Глядя на то, как тот смеётся собственной шутке, Арвольд насупился и отвернулся. Однако, получив лёгкий тычок пальцем в затылок, был вынужден снова посмотреть на рыцаря.

— Ладно, не хмурься. Не со зла же, любя. Я, вот, например, как последний дурак, каждую ночь перед сном руку держал над свечой, прежде чем её загасить. До сих пор шрамы от ожогов на погоду чешутся…

— Зачем? — Буркнул юноша, не сумев скрыть интереса.

— Огонь огня не боится. Драконы не горят. Даже после смерти. Поэтому драконьих королей и хоронили в море в каменных гробах.

— А ещё? Есть ещё приметы?

Рыцарь хитро прищурился.

— Ты никак тоже решил поискать в своей жиденькой крови драконью?

— Нет. С чего вы взяли.

— Да ладно. Коль хочется — поищи. Расскажешь потом, как успехи. Авось найдёшь! — Сэр Ремальд поправил забрало и наклонился к оруженосцу с наигранным жаром спросив, — Сделаешь меня тогда при себе генералом, когда трон возвращать пойдёшь?

Арвольд фыркнул, глядя на хохочущего рыцаря и тоже попытался отшутиться, хоть и вышло не так умело.

— Скажите тоже… Драконы вряд ли летали там, где мои бабки с прабабками бельё стирали… Мне… мне просто интересно, сэр. Да и будет вечером, что парням у костра рассказать. Не думаю, что историей о происхождении герба Турдов-Поверов можно выторговать себе лишнюю пинту. То ли дело, если про драконов что-нибудь расскажу.

— Ну, верю, верю… Раз так, я слышал, что для проверки ещё подходит обсидиан. Можешь поискать этот камень на рынке, его часто используют для изготовления пустяковых украшений и безделушек. Они обычно ничего не стоят, но этот камень находят там, где извергался подземный огонь, и он сам собой плавится, попадая в руки дракона. По крайней мере, люди говорят, что именно так драконы проверяли своих наследников — при рождении каждому вешали на шею медальон с этим камнем и когда камень начинал таять, отпрыска вводили в королевскую семью. Не раньше.

Арвольд задумался.

— А что было с теми, у кого камень не плавился?

— Убивали, конечно. Это были суровые времена, парень. Поэтому и бастардов драконьим королям никто не торопился показывать. Драконы очень ревностно относились к своей власти и престолонаследию. Даже отборы невест устраивали — абы какая девушка им на роль жены не подходила.

— Это как?

— Ну, как… — Ремальд сально усмехнулся и лихо подкрутил седой ус. — Соберут всех первых красавиц со всего королевства и устраивают себе смотрины. Идеалом и благословением Единого для них считалось найти истинную невесту…

— Истинную?

— Да… особо, исключительно подходящую девушку. От такой у драконьих королей рождались только потомки чистой крови. Но если такая не находилась, то и любая другая с личиком посмазливей шла в ход. Правда, тогда драконы обычно не ограничивались одним только браком и, как следствие, плодили много бастардов. Те ещё были сладострастники, знаешь ли…

— Значит… — осторожно спросил Арвольд, — если бастардов было так много… и до появления особых способностей их предпочитали королям не показывать, драконья кровь может и сейчас течь в в чьих-то жилах? Даже в тех, кто не считает себя Фэррэйном по рождению?

Сэр Ремальд хитро прищурился.

— А чего ты думаешь я себе кожу каждый вечер палил, а? Ха-ха! От того и надеялся что нет-нет, а вдруг моя бабка или пробабка с кем из драконов согрешила! Вот был бы номер, конечно… и все же мечтать-то никому не запрещено.

Арвольд еще глубже погрузился в собственные думы. Назойливая мысль о том, что всё неспроста, сильнее и сильнее овладевала им.

— А что такого особенного в этой… истинной драконьей невесте? — осторожно спросил он, понимая, что ходит по краю со своими расспросами. А ну, как сэр Ремальд заподозрит, что все это его любопытство не праздное.

— А того, что она рожала только чистокровных, сильных драконов, по-твоему, недостаточно? Не допытывайся. Откуда мне знать, как вся эта драконья магия у них работала. Я тебе не хронист и не дракон, чтобы о таком знать. Да и сто лет уже прошло с эры огнедышащих воинов. Почти всё, что было правдой о них, сверху мхом поросло, да слухами. А слухам, сам знаешь, верить — себя не уважать.

— А как же… они определяли, что какая-то девушка истинная?

— Понятно как. По драконьей метке. Эта особая отметина, которую ничем не смыть.

У Арвольда кровь быстрее побежала по венам и зашумело в ушах. Услышав это, он вдруг снова отчётливо ощутил то странное чувство, которое возникло у него там, под старой ивой — по его телу снова прошла та странная, ненормальная дрожь. Будто сотни острых, колючих, как иглы мурашек пробежали под ней, вспарывая над собой кожу.

— Эта отметина, на что она похожа? На родимое пятно? — едва сдерживая волнение, спросил он.

— Как волшебное родимое пятно! От такого не избавиться, сам понимаешь. Даже магией, ведь чхать драконы хотели на какую-нибудь там магию!

Всё ещё не веря, что всерьёз может задумываться о том, что это он и сделал с лисицей. Оставил на её руке драконью метку. Арвольд посмотрел на свои мозолистые, огрубевшие от регулярных тренировок ладони, так, словно они принадлежали не ему, а кому-то другому и тихо спросил у рыцаря.

— Сэр, а вы не знаете, как оно выглядело? Это пятно?

Но получить ответ ему было не суждено — в тот же миг над трибунами и турнирным ристалищем оглушительно грянули трубы, призывая участников вооружиться и занять свои места.

— Ох, ну наконец-то! — Возбужденно воскликнул Ремальд, пытаясь перекричать радостный рёв толпы и воинственный клич соперников. — А то я уже зад себе до кровавых мозолей отсидел! Арвольд, где, чёрт возьми, моё турнирное копьё?!

Загрузка...