Тропинка к счастью

16

Линда довольно долго сидела одна в пустом классе. Эмили и все ученицы давно ушли. В здании еще раздавались звуки, которые обычно сопровождают конец рабочего дня: в учительской и секретарской хлопали двери — служащие расходились по домам. Уборщицы приступили к работе, гудел пылесос и позвякивали ведра.

Линда сидела за письменным столом перед кучей тетрадей и книг и бездумно смотрела в одну точку. Она чувствовала себя опустошенной. Каких сил ей стоило пойти сегодня к Майклу! Они все решили правильно, но почему-то втайне ей хотелось, чтобы он не согласился с ее предложением. У них не было выбора, но ей казалось, что он мог бы найти какой-то другой выход из этой нелегкой ситуации с дочерью. Она привязалась к его детям, но все же упрямую и своенравную девчонку можно было бы и проучить. Майкл должен был заставить ее подчиниться.

Линда, тяжело вздохнув, стала собирать сумку, как вдруг почувствовала, что в комнате кто-то есть.

В дверях стояла девушка и выжидающе смотрела на нее.

— Входи, — сказала Линда, оставаясь сидеть за столом. — Я рада, что ты пришла.

— Вы помните меня? — спросила та, стараясь держаться довольно самоуверенно.

— Я помню тебя, Марго, — ответила Линда. — Повторяю, я рада, что ты пришла.

— А почему это вы так рады?

— Потому что нам давно надо поговорить. Мы друг друга не очень хорошо знаем, не так ли? И нам, пожалуй, есть что сказать друг другу.

— Я хочу, чтобы вы оставили моего отца в покое!

Линда посмотрела ей в глаза. Перед ней была очень красивая девушка, уверенная в себе, со стильной стрижкой, одетая по последней моде. Такая без боя не сдастся. Глаза Марго горели огнем — она ненавидела Линду и, если можно было бы, испепелила ее взглядом. Да, Марго была крепким орешком, и Линде пришлось признать, что и та не очень ей приятна. В ее характере не было ни деликатности, как у Фэй, ни искренности, как у Брайана, и, уж конечно, ей не присущи заботливость и чувство сострадания, как ее отцу. Девушка интересовалась только собой, беспокоилась о собственной выгоде, проявляя во всем эгоизм и упрямство. Марго не мирилась с тем, что ей было не по душе, и даже вступала в борьбу против близких, только бы вышло так, как она для себя решила.

— Интересно, — сказала наконец Линда, — и почему ты этого хочешь?

— Вы сами знаете, почему.

Марго прошлась по классу, разглядывая все, что там было. Казалось, разговор с Линдой ее совсем не интересует.

— Давай-ка обойдемся без загадок. Сядь и все мне объясни.

— Неужели вам что-то неясно? Я не хочу, чтобы вы заняли место моей матери. Моя мама была лучше всех, и отец так любил ее, что готов был умереть сам, когда той не стало. Такая женщина, как вы, нам не нужна.

«Такая женщина, как вы…» — повторила про себя Линда.

Она думала, Марго мучается и переживает, а та шла на открытый бой и не останавливалась ни перед чем. Что заставило ее составить подобное мнение о ней? И что она скажет, узнав правду: Линда вовсе не собирается входить в их семью?

— Ты права, чужая женщина не может заменить ребенку мать. Твоя мама была очень красивой, и ты так похожа на нее. Я знаю, что она значила в жизни твоего отца, — он поделился со мной однажды. Он горевал и до сих пор горюет о ней, но позволь мне быть откровенной до конца, Марго. Вот что я тебе скажу — это наша с тобой третья встреча. Первый раз я увидела тебя в Пассаже: у тебя там вышла размолвка с отцом из-за намерения работать в баре. Второй раз мы встретились на пикнике, и ты была со мной крайне нелюбезна. Оба раза ты вела себя весьма грубо, и если все это принять к сведению, то по какой такой причине я могу желать заменить тебе мать?

Марго вспыхнула.

— Ах вот вы о чем! Все это неправда! Вам нужен только мой отец…

— Я не лгу. И тогда на пикнике сказала тебе именно то, что думала. В одном ты права — теперь я знаю твоего отца лучше, и он мне очень нравится. И если под словом «нужен» ты подразумеваешь то, что я хочу быть с ним вместе, я отвечу — да. Нам с ним приятно бывать вдвоем, и мне понятно, что это тебя пугает. Но от того, что отец стал встречаться со мной, он не перестал любить вашу мать…

— Вам не выиграть! — воскликнула Марго, будто и не слушая Линду.

— Тебе тоже, — сказала та спокойно.

— Это еще почему?

— Я полагаю, тебе дорог твой отец.

— Я бы не пришла сюда, если бы было по-другому.

— Когда ты дорожишь кем-то, то готова пожертвовать всем ради него, сделать все, что в твоих силах, только бы он был счастлив. Ты понимаешь, что я имею в виду?

— Нет, — отрезала Марго.

— Нет? Тогда слушай. Если бы мне был дорог человек, я бы захотела оградить его от неприятностей, сделать его жизнь проще и спокойней, даже если бы это убило меня. Ну, например, не стала бы видеться с ним, раз это так осложняет его жизнь. Ты же, наоборот, мучаешь самого близкого тебе человека и всех окружающих. Если бы ты думала о нем и дорожила им, ты бы могла постараться узнать меня поближе. Да, он тянется ко мне, и ему хорошо со мной после стольких лет горя и печали. И вот по этой причине и надо бы хоть попытаться сделать что-то для него и во имя него. Теперь понятно?

— Я не дура. Мне ясно, что вы с ним делаете, и я не собираюсь слушать ваши бредни и высокие слова о долге.

— Да? Я так и думала. Ты не способна вникнуть в тонкости взаимоотношений между людьми, ты слишком молода и слишком сосредоточена на достижении собственных целей. Если хочешь знать, я предложила твоему отцу прекратить наши встречи. Но я это сделала не ради тебя. Мне, честно говоря, неважно — устраиваешь ли ты истерики, прогуливаешь ли школу или убегаешь из дома. Я это делаю ради него, Фэй и Брайана, потому что не могу видеть, как они страдают. Ты выиграла, Марго. Можешь отправляться домой и гордиться своей победой. Мне больше нечего добавить.

Марго стояла и не знала, что ей делать дальше. Она приготовилась к бурным сценам, спорам и слезам, но Линда не предоставила ей возможности разыграть намеченный сценарий.

— Я не обязана испытывать к вам нежные чувства только потому, что вы понравились отцу, — скривила губы Марго. Видно, она еще не исчерпала все свои заранее заготовленные аргументы.

— Правильно. Я не обязательно должна нравиться тебе, а ты — мне. Я надеялась, что общими усилиями мы смогли бы стать друзьями. Ведь у нас есть кое-что общее — мы обе с тобой любим одного и того же человека, не так ли, девочка? Извини, я очень устала сегодня, и мне очень жаль, что мы не поняли друг друга.

Марго стояла, не двигаясь с места.

— Что-нибудь еще? — спросила Линда.

— Держитесь подальше от моего отца. — Марго очень хотелось, чтобы последнее слово оставалось за ней.

Линда ничего не ответила, и девушка стремительно вышла из класса. В коридоре были слышны ее торопливые шаги, громко хлопнула входная дверь. Линда встала из-за стола и подошла к окну, из которого хорошо была видна стоянка автомобилей у школы. Там стояла только одна машина, новехонькая, дорогая модель. За рулем восседала Бренда Хэнкс. Взволнованная Марго подбежала к машине, и та, улыбаясь, распахнула ей дверцу.

Дни тянулись за днями. Линда вставала, пила кофе, уходила на работу, пытаясь загрузить себя делами как можно больше. Постепенно ее жизнь вернулась в обычное русло, то есть все стало точно так же буднично, как было до ее встречи с Майклом. Линда ходила в магазины, проводила дополнительные занятия, утешала Эмили, стараясь избегать известной темы. Раз или два ей показалось, что мимо школы проехал знакомый грузовик, но она не была уверена, так ли это.

Майкл не звонил. Не то чтобы она каждый день ожидала его звонка, но ведь в гости к эльфам должна была прийти Фэй. Очевидно, она лишилась и этого. У нее было такое чувство, будто семьи Хэнксов вообще никогда не существовало в реальности. Наступила пустота. Ей так не хватало Майкла… Она тосковала по нему даже больше, чем ожидала. Поразительно, насколько простыми виделись ее «правильные» меры в теории и какими болезненными оказались в действительности. Она не могла не размышлять обо всем, что произошло, сотни раз прокручивая в памяти события, разговоры… Она думала о Майкле все время, что бы ни делала, где бы ни находилась.

Она стала раздражаться в обществе Эмили, в классе начала вести себя слишком ровно и сдержанно, чтобы не сорваться на детях. Многое легко выводило ее из равновесия, но ей теперь труднее было справиться со своими эмоциями.

Неожиданно для себя она взяла ссуду в банке, купила подержанный автомобиль и иногда по утрам ездила на пирс Мерсер, что недалеко от Райтсвил-Бич. Там она могла гулять по берегу одна и думать о своем. Пару раз Линда заходила в Пассаж, но потом перестала, потому что от одного вида витрины, которая теперь была в порядке, на ее глаза наворачивались слезы.

Линда сама понимала, что сильно изменилась, но чем больше она старалась как-то справиться со своим настроением, тем ей становилось хуже. Она сходила проведать Анни и ее бабушку. Миссис Хезард вручила ей вырезанный из корня какого-то дерева талисман, завернутый в коричневую бумагу и перевязанный разноцветной веревочкой. Этот талисман, по словам бабушки, должен был помочь ей увидеть свет в окошке.

Так прошло довольно много времени. Однажды вечером, в середине декабря, Линда осталась после уроков в классе поработать над планами занятий.

Просидев за столом достаточно долго, она встала, чтобы немного размяться. Вдруг ей стало дурно, и она чуть не упала на пол.

Линда схватилась за край стола. Придя в себя, она подумала, что последнее время чувствует себя плохо и это добром не кончится. Недавно Кэт и Нэнси переболели гриппом, да и Эмили слегла, значит, это может быть вирусная инфекция. Линда села обратно за стол, голова кружилась, и ей пришлось потереть виски пальцами, чтобы хоть как-то прийти в себя.

Скоро все прошло, и тогда она быстро собрала свои вещи и отправилась домой. Когда она доехала до «Мэйфэйра», приступ головокружения повторился и ей стало совсем плохо. Линда едва дотащилась по лестнице до своей двери и, войдя в квартиру, рухнула на диван без сил, пытаясь придумать, что же делать. Ей совсем не нравилось ее болезненное состояние.

Зазвонил телефон. Чувствуя тошноту, на непослушных ногах она едва доплелась до аппарата.

Звонила медсестра из больницы, где работал доктор Шелд — врач Эмили.

— Я по поручению миссис Никсон, — сказала она. — Нам пришлось положить ее в больницу, а ее машина осталась у дверей клиники. Она просит нас перегнать ее к вам. Это возможно?

— Да, конечно, — ответила Линда. — Вы знаете адрес?

— «Мэйфэйр». Правильно? Я припаркую машину напротив дома, но кто-нибудь должен встретить меня внизу, чтобы взять ключи. Так что, если вы не возражаете, я буду через десять минут.

— Хорошо, спасибо.

На самом деле ничего хорошего не было. Линда чувствовала себя просто ужасно, слабость не покидала ее, голова кружилась. Она попробовала выпить стакан воды, но ее замутило. С трудом Линда прошла в ванную и стала плескать холодной водой в лицо, чтобы привести себя в чувство, ведь надо было еще опуститься вниз за ключами от машины.

На улице ей стало немного легче. Она сразу увидела симпатичную медсестру, стоявшую возле машины Эмилии. Та внимательно посмотрела на Линду и тут же поинтересовалась:

— С вами все в порядке?

Линда взяла ключи и попыталась улыбнуться.

— Наверное, какая-то инфекция. — Линде стало холодно, и она запахнула пальто. Ее била дрожь, ноги подкашивались.

— Тогда не ходите сегодня навещать подругу, — посоветовала медсестра. Линда кивнула. Да она бы просто не добралась до больницы, а если бы и смогла, не стала бы подвергать Эмилию риску заразиться гриппом. — У миссис Никсон снова пневмония, — продолжала медсестра. — Она попросила меня передать это вам, чтобы вы не подумали, что она умирает.

— Пневмония — это тоже плохо.

— Миссис Никсон просила вас позвонить ей при первом же удобном случае.

— Спасибо, что вы доставили машину.

— Не стоит благодарности, мы все любим госпожу Никсон — это очень сильная духом женщина. Другая на ее месте давно бы сломалась и измучила и себя, и окружающих. С ней приятно иметь дело. — Они посмотрели друг другу в глаза и улыбнулись. Медсестра повернулась на звук подъезжавшей машины. — А вот это за мной. Идите скорее домой, вам нельзя долго находиться на улице. Постарайтесь не болеть, счастливо! — И она махнула на прощание рукой.

Линда пошла домой. Уже поднимаясь по лестнице, она слышала, как миссис Спейси позвала ее, но не остановилась. Ей хотелось как можно быстрее добраться до постели. Но сначала она позвонит Эмилии, а для этого нужно привести себя в чувство.

Линда нашла в аптечке термометр и измерила температуру, ей казалось, что она должна быть высокой при таком заболевании, но температура оказалась нормальной, и она забеспокоилась — видно, с ней что-то не так.

Опять зазвонил телефон. Линда вздохнула. Ей пришлось сделать усилие, чтобы встать. На этот раз она захватила к телефонному аппарату стул.

— Линда… тебе перегнали… мою машину? — услышала она в трубке хриплый голос подруги.

Эмили не хватало дыхания и явно было трудно говорить. Они виделись всего пару дней назад, и она уже тогда плохо себя чувствовала. Линда не удивилась, что приятельница не поприветствовала ее и ни слова не сказала о своем здоровье. Это было вполне в ее духе — позвонить и сразу спросить о какой-то машине, будто для нее это сейчас самое главное. В действительности все обстоит совсем не так. И уж кто-кто, а Линда знает, каково Эмили в этот момент.

— У меня твоя машина, не беспокойся, — сказала она и без сил опустилась на стул, хорошо, что шнур дотянулся, а то бы свалился телефон. — Мне отдали ключи. Ты знаешь, я таки подхватила эту инфекцию.

— Ты заболела?

— Похоже на то.

— А кто же… выйдет на арену… завтра?

— Надеюсь поправиться. Завтра у меня только два занятия, и главное — проследить, чтобы они не гоняли по школе. Могу показать им какие-нибудь фильмы.

— Линда! Ты можешь кое-что для меня сделать?

— Ты еще спрашиваешь. — Она думала, что Эмилия попросит ее привезти какие-нибудь вещи в больницу.

— Если у меня то самое… ну ты понимаешь… то самое…

— Ты же не хочешь, чтобы я считала тебя умирающей.

— Да ладно, я сейчас не умираю… но если вдруг… мне станет хуже и все будет к этому идти, тогда… В общем, я, возможно, попрошу тебя пойти к Джеку… и буду говорить, что хочу его видеть… но ты не слушай и не приводи этого подлеца ко мне. Я сейчас, слава богу, в здравом уме и твердом рассудке и говорю тебе, что хочу умереть спокойно. Я не желаю, чтобы он стоял у моей постели, понятно? Даже если я буду рыдать и умолять, не слушай меня, очень тебя прошу. — Линда ничего не ответила. Она слышала подругу, как сквозь туман, слова доходили до нее с трудом. — Эй, дорогая! — позвала Эмили. — Ты меня слышишь?

Линда очнулась.

— Вот что я тебе скажу. Что бы ты ни попросила, я все сделаю для тебя, если это в моих силах, конечно. Я не собираюсь рассуждать, действительно ты так хочешь или нет, имей это в виду.

Эмили рассмеялась и закашлялась.

— Прекрасно, — сказала она через минуту. — Я знала… что могу всегда… рассчитывать на тебя. Спокойной ночи, дорогая.

Утром Линда почувствовала себя лучше — ни головокружения, ни озноба. Она даже съела кусочек ветчины и выпила горячего чаю. Кажется, недомогание прошло, осталось только ощущение усталости, и она отправилась на работу. По программе обучения замена преподавателя не была предусмотрена, и Линда не могла себе позволить потерять деньги из-за легкого расстройства здоровья.

Но через несколько часов ей снова стало дурно. Она едва добежала до туалета и потом долго стояла над раковиной, боясь, что тошнота повторится.

Повстречавшаяся ей в коридоре Луиза с нескрываемым удивлением посмотрела на ее изменившееся лицо.

Обедать она явно не могла, но в перерыв заставила себя проглотить несколько крекеров и запить их томатным соком. Это состояние начинало действовать ей на нервы — Линда чувствовала, что теряет работоспособность. Учитывая, что Эмилия серьезно заболела и вряд ли скоро выйдет на работу, она оставалась единственной учительницей в классе, и ей во что бы то ни стало надо было продержаться.

Но странное дело: днем все прошло, и она даже ощутила прилив сил и бодрости.

На перемене Линда позвонила подруге в больницу, чтобы исподволь узнать о ее состоянии, а заодно и спросить, что той нужно привезти из дома. Правда, она еще не была готова к встрече с Эмилией и вещи доставила и передала через персонал. Привезла целую сумку белья для подруги и оставила все у дежурной сестры.

Здесь, в больнице, она вспомнила об Анни и зашла в регистратуру за тем самым «конвертом памяти», который та мечтала наконец получить, но опять ничего не вышло. Затерянный конверт еще не отыскался. Линда решила отправить за ним миссис Хезард — та задаст персоналу перцу, и они сразу все найдут.

Линда вдруг вспомнила Майкла и тот вечер, когда она вернулась из больницы после ужасных родов бедной Анни. Она закрыла глаза, и перед ее мысленным взором прошла каждая минута той их встречи. Линда помнила все: и его взгляд, и тепло рук, и голос, шептавший ей: «Линда, дорогая… как хорошо…»

Как он был ласков с ней, как было чудесно чувствовать его объятия… Казалось, никакая беда ей больше не страшна, если Майкл рядом, он так нужен ей сейчас. Чем больше она думает о нем, тем сильнее боль…

Но ни о чем другом и думать не хочется. Где ты, Майкл?

Вечером дома Линда тоже чувствовала себя вполне нормально. Она поужинала, рано легла спать и утром проснулась достаточно бодрой. Но в школе недомогание вдруг вернулось опять, и мерзкое тошнотное состояние не покидало ее до вечера, как она ни пыталась от него избавиться.

На следующий день все повторилось. И на другой день тоже. Линда едва дотянула до пятницы, предвкушая, что за выходные отлежится и придет в норму.

Утром она зашла в учительскую, чтобы подобрать необходимые для занятий фильмы. Ассистент выдал ей коробки и протянул бланк, который надо было заполнить. Линда наклонилась к столу и словно провалилась в бездну. Когда открыла глаза, оказалось, что она лежит на полу и к ней склонились обеспокоенные сослуживицы.

Кто-то поднес к ее носу тампон с нашатырным спиртом. Происшедшее поразило ее — она никогда в жизни не падала в обморок.

Сидя в кресле в комнате отдыха, Линда попыталась понять, что же с ней такое. В последнее время она пережила массу неприятностей: сначала Майкл и его дочь, потом Эмилия. Линда перестала есть, не спала ночами. Нервы сдавали, и напряжение не проходило. Значит, это эмоциональный стресс и физическое переутомление. А если нет? Вдруг начало какой-то серьезной болезни?

В голову лезли мрачные мысли, связанные с заболеванием Эмили, но она решительно отгоняла их.

В течение дня Линда уже старалась не думать ни о чем плохом, но, так как ей не становилось легче, решилась показаться врачу. Что толку гадать? Правда, тут же встал вопрос: к кому обратиться? У нее не было своего терапевта, и единственные доктора, с которыми она когда-либо имела дело, были гинекологи. Значит, сначала следует обратиться к врачу, делавшему ей в свое время обследование, тем более что было ощущение, что в этом плане у нее тоже не все в порядке. Нет, надо показаться специалисту — это решено.

Линда позвонила в клинику и попросила позвать к телефону знакомую медсестру. Конечно, ей было неприятно звонить по такому поводу из школы, но другого выхода нет.

— Бет, — обратилась она к медсестре, — привет! Это Линда Форд. У меня тут возникли некоторые проблемы. Вы можете сделать мне одолжение и записать на консультацию к специалисту?

— У вас гинекологические проблемы, Линда?

— И да и нет. Я не совсем понимаю, но чувствую себя ужасно.

— Не вешайте трубку. Я сейчас посмотрю в расписании.

Линда терпеливо ждала, стараясь не обращать внимания на окружающих, которые с интересом следили за развитием событий. Некоторые даже перешептывались. Плевать, пусть думают что хотят. Ей действительно надо разобраться со своим здоровьем.

— И хорошая новость и плохая, — сказала Бет через пару минут, — у нас есть свободное время на три тридцать. Вас может принять доктор Уэйс. Вы его знаете? Это, конечно, хороший врач, но такое может сказануть — только держись. Пациентки частенько устраивают такие скандалы из-за его поведения!

— Да, мы знакомы, — сказала Линда.

— Так вы отказываетесь?

Линда рассмеялась.

— Что вы, нет. Уэйс — это как раз то, что надо. Я чувствую себя так неважно, что меня просто необходимо встряхнуть.

— Ну что же. Я поставлю вам тогда полное обследование.

— Я не возражаю.

— Чует мое сердце, вам действительно плохо. Ну хорошо, дорогая, ждем вас в половине четвертого.

В течение оставшегося времени Линда боролась с искушением позвонить и отменить визит к врачу. Ей уже полегчало, но в конце концов она твердо решила, что в этот раз просто обязана довести дело до конца. Больше так мучиться было невозможно.

Линда приехала в больницу вовремя, но оказалось, что Уэйс еще занят. Перед ней извинились и попросили набраться терпения. Линда послушно прождала довольно долго своей очереди, а когда наконец вошла в кабинет, ей пришлось еще дожидаться, пока Уэйс кончит говорить по телефону. Наконец он положил трубку.

— Так что у нас там с тошнотой и обмороками? — сразу спросил он, не утруждая себя обычными светскими вопросами для начала разговора. Они с Линдой достаточно хорошо знали друг друга, чтобы сразу же перейти к делу.

— Понятия не имею, — ответила Линда, — поэтому я и здесь.

— И сколько раз ты падала в обморок?

— Один, сегодня.

— Ну, один обморок это еще не смертельно. — Он стал просматривать ее историю болезни. Линда уже привычным жестом потерла виски, потому что начинала болеть голова. — Как давно тебя тошнит?

— Около недели.

— Раньше этого не было?

— Началось, как только мне подарили корешок дерева, украшенный перьями курицы.

— Причина явно не в этом, — сказал он автоматически, потому что привык всегда так отвечать пациенткам. Потом резко вскинул голову. — Что-что? Повтори-ка!

— Кусок корня — подарок бабушки Хезард, — сказала Линда, ухмыляясь. — Это талисман счастья.

— Сразу видно, что ты ей нравишься. Вот если я получу от нее талисман, придется вызывать саперов. — Уэйс нахмурился и что-то записал в ее истории болезни. — Этой зимой столько разной инфекции! — пожаловался он. — Ты действительно плохо выглядишь, совсем на себя не похожа. Бет! Иди-ка скорее сюда, моя лапочка.

— Доктор Уэйс, вы же знаете, что нельзя так фривольно обращаться с младшим медперсоналом! — возмутилась Бет, подавая ему перчатки.

Она сняла стерилизованное покрывало, под которым находились инструменты, и Линда тяжело вздохнула: ей предстояло подвергнуться тщательному медосмотру, а она не любила эту процедуру. Чтобы отвлечься, она стала смотреть в окно, но от этого легче не стало.

— Ну вот, — сказал Уэйс и помог ей сесть. — Один вопрос: ты случаем не могла забеременеть? — Линда тупо уставилась на него. — Так. Не понимаешь. Ладно. Попробую по-другому. Следи внимательно за тем, что я произношу. Не вступала ли ты, дорогая, в половую связь с лицом мужского пола за последние шесть или восемь недель?

— Да.

— Ты пользовалась противозачаточными средствами?

— Зачем?

— Ну, значит, ты вполне могла забеременеть.

— Этого не может быть.

— Линда, все женщины говорят эту фразу еще со времен Евы. Как мне нравится слышать ее снова…

— Я же не могу иметь ребенка.

Уэйс пожал плечами.

— Это я тоже слыхал не раз, дорогая. Способность к зачатию у бесплодных женщин всегда приводит к смятению гинекологов. Они так до сих пор и не разгадали этой загадки. Кроме того, судя по твоей истории болезни, у тебя не нашли никакой патологии органов, поэтому твой муж может стать еще одним счастливым…

— У меня нет никакого мужа.

— Нет мужа? Подумаешь, какая незадача. Я не интересуюсь твоей частной жизнью, но вот что мы имеем. У тебя, у здоровой женщины, тошнота и рвота, ты испытываешь головокружение и даже падаешь в обморок. Чувствуешь себя разбитой и усталой, у тебя не было последних месячных. Внутренний осмотр тоже показывает соответствующие изменения. Все это может, конечно, означать и дисфункцию, тем более если еще добавить к этому возможную инфекцию. Но я не склонен так думать, потому что вижу у тебя на животе пигментную линию. Многие врачи теперь не принимают это во внимание, но я не отношусь к их числу. Я хочу, чтобы Бет взяла у тебя анализ крови на тест беременности. Давай, одевайся, я сейчас позвоню в лабораторию. Что такое? — вдруг спросил он, взглянув на Линду. — Я надеюсь, ты не собираешься сейчас упасть в обморок?

— Я не могу иметь детей, — растерянно повторила Линда.

Она побледнела, в ушах стоял шум и сердце то бешено колотилось, то замирало.

— Так, дорогая, ложись. Дыши глубже.

Он уложил ее на кресле и стал обмахивать лицо историей болезни, пока она не пришла в себя.

— Уэйс… — слабо позвала Линда.

— Что такое, птичка? Тебя что, тошнит?

— Нет-нет. Мне лучше.

Линда села. Ей действительно стало лучше: дурнота прошла, и она наконец могла говорить.

— Ты правда думаешь, что я забеременела? — спросила она, словно до этого ей все приснилось.

— Я что, неясно выразился? Повторяю в последний раз, рискуя снова увидеть, как ты хлопнешься в обморок. Да, милочка, я считаю, что ты ждешь ребенка. Так иногда случается, поверь мне. Поясняю: например, ты ложишься отдохнуть поперек дороги. Это значит, что тебя рано или поздно переедет машина. А если ты ложишься в постель с мужчиной, значит, рано или поздно ты забеременеешь. Противозачаточные средства тоже подводят, только один Бог знает, как это получается. Ну все. Собирай свои вещички и иди домой отдохни. Позвонишь нам в понедельник, и тебе сообщат результат анализа. От этого и будем плясать.

— А нельзя узнать результат раньше понедельника?

— Нет. Выходные. Лаборатория делает в эти дни анализы, но только в экстренном случае, а это не про тебя.

— Почему не про меня? Для меня это вопрос жизни и смерти.

— Дорогая, ничего с тобой не случится, подумаешь, два дня! Ты успокоишься и привыкнешь к этой мысли. Сейчас придет Бет, и я тебя покину.

«Привыкнешь к мысли…». Эта фраза не шла у нее из головы. Как можно привыкнуть к такому? Что для этого нужно сделать? Голова у Линды шла кругом, она ровным счетом ничего не понимала.

Ребенок. Она беременна. Господи, как это может быть?

Только бы не сойти с ума.

Линда вышла из клиники на ватных ногах. Ей надо было собраться с мыслями, и она поехала на Райтсвил-Бич. Она долго сидела у пирса, глядя на волны. Потом бродила по пустынному пляжу, с трудом вытаскивая ноги из морского песка. Холодное зимнее солнце медленно клонилось к закату. Пенистые холодные барашки с шумом разбивались о берег. Линда не могла заставить себя ехать домой. Там она будет одна, совсем одна.