Тщательно отшлепанная

Глава десятая

— Не могу поверить, что ты позволила ему это сделать, Фейт! — сказала Амелия, широко раскрыв глаза.

Я сделала глоток кофе. Уже несколько недель я находилась под контролем Maître, а значит, и под его властью.

— Что такое небольшая нежная порка между друзьями? — сказал я, пожав плечами. В покоях Maître все шло своим чередом. И каждый раз, как только выходила из «НОКС», я жаждала возвращения.

— Делай то, что приносит удовольствие, — согласился Сейдж.

— К тебе крепили распорки, заковывали в колодки, привязывали к Андреевскому кресту…

— Самое любимое, — перебила я.

— Тебя пороли и били. А теперь он учит тебя не кончать, пока он не скажет? — в отчаянии сказала Амелия.

— Отсроченное удовлетворение. Это удивительно, — сказала я и покачала головой. — Как будто он волшебник, и мое тело волшебным образом не может кончить, пока он не скажет. Это безумие. И ты кончаешь гораздо сильнее, когда сдерживаешься. Мне кажется, что в прошлый раз я могла потерять сознание на несколько секунд.

— Это впечатляет, вот что я вам скажу, — заметила Нова.

— А тебе не хотелось просто нормального секса? — спросила Амелия.

Я задумалась над ее вопросом.

— Не исключаю, но я люблю все эти извращения. Никогда не думала, что увлекусь этим, но вот она я.

— А Maître? — спросил Сейдж.

При упоминании Maître Огюста я почувствовала покалывание вдоль позвоночника. И знала, что это нехорошо. Он был моим мастером в секс-клубе, а я — его сиреной. Но каждый раз, когда я была с ним, то чувствовала, как что-то внутри меня начинало меняться, как росла симпатия к нему. Я молилась, чтобы его маска спала. Мне так хотелось узнать, кто скрывался под ней, что это граничило с одержимостью. Он трахался как бог секса, но больше всего я жаждала того, что происходило после. Очевидно, он был первым моим мастером. Я понятия не имела, как другие мастера обращались со своими сабмиссивами. Но когда я лежала у него на груди, его кожа была теплой и пахла эвкалиптом и табаком из-за его одеколона, мне не хотелось двигаться.

— Вот черт, — сказал Сейдж, повернувшись ко мне лицом. — Он тебе нравится.

— Конечно, он мне нравится. Я с ним сплю.

— Нет, он прав, — сказала Амелия и обняла руками мои щеки. Она посмотрела мне в глаза. — Фейт, у тебя есть к нему чувства. Именно так ты выглядела во время эпизода с Оскаром Демпси на втором курсе.

Я рассмеялась, но почувствовала, что правда этих слов ударила меня по заднице так сильно, как могла только трость Maître.

— Неправда, — возразила я.

— А ты можешь влюбиться в своего мастера? — спросила Нова. — Ты ведь даже не знаешь, как он выглядит. Он мог бы сидеть сейчас в кабинке рядом с нами, а ты бы ни о чем не догадалась. — Она, конечно, была права. Maître мне не просто нравился. Я была влюблена в него, в его руки и уверенность в себе в спальне. Ни один мужчина не доставлял мне такого удовольствия, как он. Я была полностью зависима.

— Он горячий. Я знаю это. Мужчина с таким стояком и сексуальным мастерством не может не быть сексуальным.

— Он сам сказал, что клуб — это всего лишь одна большая ролевая игра. А что, если его привязанность к тебе только сексуальная? Или он просто очень хорошо играет роль? — сказала Амелия.

Боль, похожая на лезвие, вошедшее в грудь, пронзила меня.

— Послушайте, — сказала я, откинув назад волосы. — Он мне не нравится. Как ты и сказала, невозможно узнать мужчину по-настоящему под всей этой театральщиной. Это секс, секс, о котором я пишу статью. Больше ничего.

На этом трое моих друзей замолчали, что само по себе являлось подвигом. Мы никогда не замолкали.

— Нова? — сказала я и взяла свою куртку и сумочку. — Ты готова? Салли только до десяти, а у меня с ней встреча. Думаю, мы достаточно растянули завтрак. — Она встала и взяла свои вещи. — Увидимся дома, шлюхи, — сказала я Сейджу и Амелии. Поцеловала Сейджа в щеку, потом Амелию.

— Мы любим тебя, — тихо сказала Амелия, отчего у меня в горле встал комок. — Просто не хотим, чтобы ты пострадала.

— Я знаю, — сказала я и обняла свою лучшую подругу. Я никогда не смогу обвинить их в том, что они не заботились обо мне. — Со мной все будет в порядке, обещаю. Все равно время с Maître быстро уходит. Пара недель, и все закончится.

— Пара недель могут стать целой жизнью, когда ты влюблена. Черт, да и один день тоже.

— Я не влюблена. — Я ухмыльнулась. — Ладно, может быть, немного в его эпически огромную дискотечную палку, но не более того. Клянусь. Я нашла глазами Нову. — Ты готова, Рыжая?

— Пошли. — Мы направились к зданию, и Нова сказала. — Маленький мальчик голубых кровей возвращается завтра, не так ли?

— Это то, что Тео сказал вчера. Сказал, что он прилетает когда-то сегодня. — Мои мысли тут же вернулись к Гарри и нашей последней встрече. Садись в эту чертову машину, Фейт!

— Думаешь, будет неловко? Знаешь, когда в последний раз вы разговаривали, ты намочила его салон дождевой водой, а он прочитал твой список.

— Черт, не напоминай мне, — сказала я. — Все будет нормально. Мы не разговариваем, просто так сложились обстоятельства, что мы оказались вместе той ночью. Да, он может подумать, что я маленькая грязная сучка, которая любит очень грязный секс. — Я пожала плечами. — Для меня это только делает человека более интригующим, но такой ханжа, как Гарри Синклер, скорее всего будет обходить меня как можно дальше и регулярно проверять на венерические заболевания.

Нова рассмеялась и прикрыла рот рукой. Я бросила на нее взгляд.

— Извини! Но ты должна признать, что чтение нашим строгим генеральным директором книг о фистинге и зажимах для сосков стало бы настоящим украшением года. — Я решила проигнорировать ее. Это продолжалось недолго. Когда мы входили в лифт, Нова спросила. — Ты подготовила свои записи для Салли?

Я постучала по своей сумочке.

— Здесь.

— Они ей понравятся.

— Надеюсь.

Несколько дней я работала над первой партией заметок для своей статьи, чтобы показать ее Салли. Большая статья еще не скоро будет представлена на рассмотрение, но она хотела убедиться, что я выбрала правильный тон. Я гордилась своей работой. В ней был мой фирменный резкий стиль, элементы юмора и остроумия, и я соблюдала строгие правила соглашения о конфиденциальности.

Как только подошло время встречи с Салли, я постучала в дверь ее кабинета.

— Отвали! — крикнула она. Она никогда не говорила «заходите» или «входите», как нормальный человек. Это всегда был синоним «уходите», но обычно не такой вежливый. Карла, ее помощник, кивнула мне, чтобы я проходила. Салли сидела за своим столом и что-то читала.

— Заметки, — сказала она, не подняв на меня глаза. Я передала их и села. Моя задница едва успела коснуться кожи, как Салли хлопнула рукой по столу и развернулась в кресле. — Ты что, Фейт, издеваешься надо мной?

Я подскочила от ее внезапного гнева.

— Э-э… в каком смысле?

— В каком смысле?! — Салли встала, и ее стул врезался в стену позади нее. Она ударила по моим записям тыльной стороной ладони. — Девиантное поведение слишком богатой манхэттенской элиты. — Она продолжила. — Напыщенные мудаки, изображающие пони…, кролики с фиолетовыми глазами, слишком богатые одиночки, которым нужны более сильные оргазмы?

— Что? — спросила я, не понимая, что, черт возьми, происходило.

— Ты вообще воспринимаешь это всерьез, Фейт? Читала хоть одну из наших главных статей?

— Конечно, читала, я…

— Они глубоко проникают в суть, а не посыпают словесным конфетти кучу обычного дерьма. Кто эти люди? Что заставляет их заниматься этим? — взгляд Салли скользнул по странице, и она замерла. — Ты была питомцем Maître с первой ночи? — я подумала, что у нее от шока отвалится челюсть.

— Да.

— Да? Да! — она рассмеялась, но за этим не было никакого веселья. На самом деле, глаза Салли так выпирали из глазниц, что я боялась, что ее голова вот-вот лопнет. — И ты не думаешь, что это твоя история? Ты трахаешься с владельцем и самым известным человеком в Нью-Йорке, а мне рассказываешь о придурках с Уолл-стрит средних лет с пивными животами, притворяющимися лошадьми? — Салли опустилась в кресло. — Я совершила ошибку, — сказала она, и я почувствовала, что моя надежда на эту статью начинала угасать.

— Нет, ты не…

— Ты трахаешься со знаменитым Maître «НОКС», вступаешь с ним в интимную связь. Имеешь доступ к нему так, как никто другой. — Салли наклонилась вперед, ее странное угловатое и строгое лицо нависло над моим. Я почувствовала себя Сигурни Уивер в фильме «Чужой», когда ее пытались обнюхать, только у моего «чужого» были зачесанные назад черные волосы и очки в жесткой оправе «Прада». — У тебя есть шанс написать самое громкое разоблачение десятилетия, Фейт. — Салли постукивала когтистым пальцем по деревянному столу, подчеркивая каждое слово. — Выяснить. Кто. Он. — Салли села на свое место, а я застыла на месте. — Это наша статья.

— Но соглашение о конфиденциальности…

Салли махнула рукой в знак отказа.

— Мы можем раскрыть его личность без явного раскрытия его личности, ты понимаешь?

— Да, — сказала я, но в душе у меня что-то екнуло и скисло, как испортившееся молоко.

— А теперь уходи.

Собрав свои записи, я в состоянии шока пошла к лифту. Когда я дошла до Новы, то опустилась в кресло и прошептала.

— Она хочет, чтобы я раскрыла личность Maître.

Глаза Новы расширились.

— О нет, Фейт… — прошептала она и взяла меня за руку. — Ей не понравились твои записи?

Я сардонически рассмеялась.

— Понравились? Она распяла их на хрен, Нова. Повесила, сняла, четвертовала и отправила на окраины Нью-Йорка, чтобы предупредить других авторов не быть такими дерьмовыми.

Я не отрываясь смотрела на ковер под ногами. И думала о Maître, о его мускулистом теле и нежных руках, о французском акценте, который был настолько обходителен, что превращал мою одежду в змей — от одних его слов она сползала с меня. Но самое главное, я думала о том, что происходило после секса, когда он прижимал меня к себе. Когда он неохотно смеялся над моими задыхающимися шутками.

А Салли хотела, чтобы я его уничтожила.

— Анонимность — это все, mon petit chaton… — услышала я его голос у себя в ухе. Салли хотела, чтобы я прорвалась сквозь эту анонимность. Разоблачила его и, без сомнения, уничтожила его клуб и все, ради чего он работал. Мысль о том, чтобы сделать это с ним…

На столе зазвонил телефон, и я автоматически ответила на звонок.

— Да?

— Тащи свою задницу в центр отдыха. У Майкла пищевое отравление, и он не может участвовать в благотворительном мероприятии. Так что ты будешь освещать его, отбывая свое гребаное наказание за то, что разочаровала меня тем дерьмом, которое принесла в мой офис. Тысяча слов к завтрашнему полудню о том, чем занимается благотворительная организация, и вся эта трогательная чушь, которая заставит наших читателей плакать. И немедленно! — Салли бросила трубку, и я вздрогнула.

— Фейт? — позвала Нова.

— Я должна идти освещать мероприятие в центре отдыха. — От Карлы пришло письмо с адресом и заметками. Я распечатала его, взяла куртку, сумочку и спрятала бесполезные заметки в ящик стола.

Нова протянула руку и взяла меня за руку.

— Все будет хорошо, я уверена. — Я натянуто улыбнулась и выскочила из здания, поймала такси и назвала водителю адрес. Конечно, когда день теплый и солнечный, такси останавливается сразу. Глядя на шумный Нью-Йорк, я думала о разоблачении Maître, о том, кто он такой, чем занимался, о его лице… и мне стало плохо.

Я глубоко вздохнула. Фейт, ты знаешь этого парня всего несколько недель. Да, это были чертовски напряженные несколько недель, но не более того. Это секс-клуб. Ты просто очередная сирена в маске. Но это не так. Банни говорила мне об этом. Как и сам Maître. Он не брал сирен. Но он взял меня.

— К черту мою жизнь! — крикнула я.

— Вы что-то сказали, мадемуазель? — спросил пожилой таксист.

— Нет, извините. — Такси остановилось, и я вылезла на тротуар. Даже не сразу поняла, что мы находились в «Адской кухне». Я подошла к центру отдыха, куда ходила в детстве, и тяжесть в груди немного спала. Мои родители жили всего в двух кварталах отсюда. Я улыбнулась небу. Папа всегда говорил, что когда тебе плохо, Бог всегда доставляет тебе именно то, что нужно для того, чтобы ты снова воспрял духом. Глядя на центр отдыха, место, которое помогло мне стать той, кем я являлась сегодня, я подумала, что это и было то самое место.

Когда я вошла в двери, мне в лицо ударил резкий запах потных подростков. Некоторые вещи никогда не менялись, они — стабильно сбалансированные константы, необходимые для того, чтобы жизнь была предсказуемой.

Из задней части спортзала доносился шум. Проходя мимо кабинета, я услышала.

— Ну, если это не сама возмутительница спокойствия Фейт Паризи. — Тут же улыбнувшись, я обнаружила, что мистер Каприо обходит стол, а кепка пекаря, которую он всегда носил, по-прежнему прочно держалась на его голове.

— Мистер Каприо, — сказала я и тут же была заключена в медвежьи объятия.

— Какого черта ты здесь делаешь?

— Я здесь, чтобы освещать сегодняшнее мероприятие. Сбор средств для… — я опустила взгляд на свой блокнот. «Детская тяжелая утрата». Мое сердце оборвалось при виде этой темы, и я возненавидела себя за то, что не прочитала краткую информацию по дороге сюда.

— Это скорее день активности. Только что открыли новое футбольное поле с искусственным покрытием, и сегодня первый день, когда на нем играют дети из благотворительной организации. — Я кивнула, пока он вел меня по знакомым коридорам в заднюю часть спортзала. — Генеральный директор благотворительного фонда находится здесь.

Мы вошли в спортзал, и меня встретил шум высочайших децибел. Повсюду бегали дети, на каждом сантиметре пространства занимались спортом.

— Мистер Каприо, — сказала я. — Где находится искусственное поле?

— Рядом с восточным входом. Но фотографы уже тут. Сейчас мы принимаем всю прессу здесь. — Я кивнула, но мне показалось странным, что новое поле было закрыто, когда все это сделано для его открытия.

— Фейт, это Сьюзан Шоу, генеральный директор компании «Ви», — он быстро сверился с записями. Что за «Ви»? Была ли она женщиной, в честь которой была названа благотворительная организация?

Через двадцать минут у меня был блокнот, заполненный информацией благодаря Сьюзан. Я улыбалась, глядя на детей, играющих в футбол или в пятнашки, и чувствовала, как разрывалось сердце при мысли о том, через что им пришлось пройти. Я любила своих родителей всем, что у меня было. И не могла представить, что потеряю их. Некоторым из детей передо мной было всего пять лет. Я не могла представить себе, что можно быть таким маленьким и потерять человека, которого любишь больше всего на свете, что это может сделать с детской душой.

Чувствуя, как на глаза навернулись слезы, я помахала мистеру Каприо через весь зал и решила уйти, чтобы не устраивать сцену. Зная дорогу к женскому туалету, я шла по старым коридорам и смеялась, вспоминая свой первый поцелуй у стены или то, как моя подруга Дина выпила свой первый кулер вина в туалете, а потом ее вырвало на Билли Дэя, как только она вышла из туалета.

Закончив в туалете, я уже собиралась идти домой, когда услышала безошибочный звук детского смеха. «Восточный вход» вспомнила я, поняв, что новое поле именно здесь. Мистер Каприо сказал, что оно закрыто, но меня это никогда не останавливало. По мере того, как я приближалась к двери, ведущей на старую баскетбольную площадку, крики становились все громче.

Открыв дверь, я столкнулась со шквалом активности. Старый потрескавшийся бетон баскетбольной площадки исчез, а на его месте находилась яркая зеленая искусственная трава. Дети бегали вокруг, бросая то, что было похоже на футбольный мяч. Нет, это было больше, чем футбольный мяч. Он был белый, и я быстро поняла, что это…

— Налево! — крикнул голос. Глубокий, очень правильный голос, с очень английским акцентом, который я хорошо знала.

Мимо меня пронеслась белая вспышка. Гарри Синклер. Гарри Синклер в белой майке для регби с красной розой на левой груди, в серых тренировочных штанах и кроссовках. Я застыла, наблюдая за тем, как он передавал мяч, как руки внезапно взмыли вверх, когда один из молодых парней забил… гол? Тачдаун? Хоум-ран? Черт его знает!

Словно почувствовав мой шокированный взгляд, он посмотрел на меня, и широкая улыбка, которую он демонстрировал до этого, внезапно исчезла с его лица.

— Гарри! Подними голову! — крикнул другой мальчик, отвлекая его внимание от меня. Все произошло так быстро. Мальчик бросил мяч, и даже я, полный профан в спорте, поняла, что он не долетит до Гарри, который должен был быть целью. Вместо этого мяч пролетел над головой Гарри, по высокой и длинной дуге, и угодил прямо мне в лицо. Сказать, что я рухнула на землю, как мешок с картошкой, было бы преуменьшением.

В типичной для Фейт манере я приземлилась на задницу, схватившись за ту часть головы, которая, как мне казалось, вот-вот отвалится от черепа, и упала на землю. Почувствовав, что лучше не пугать детей такой жуткой сценой, я поползла обратно через дверной проем. Это было движение, которое я отточила под строгим руководством Maître Огюста.

Я уже добралась до дальней стены коридора, когда в поисках меня в него влетел Гарри и, махнув свободной рукой, бросился ко мне.

— Я слышала, что регби — опасный вид спорта, но, Господи, Гарри! Неплохо было бы предупредить, — сказала я, когда Гарри присел передо мной. Он осторожно взял меня за запястье и убрал мою руку с головы. Должно быть, это был удар по мозгам; я не могла отвести от него глаз, пока его голубые глаза исследовали мое лицо, а он робкими пальцами нажимал на ушибленное место.

— Ай, садист! — взвизгнула я и зашипела от боли.

— Кровотечения нет. Но у тебя может быть сотрясение мозга.

— Потрясающе, — сказала я.

— Мисс Паризи, вам никто не говорил, что нужно уворачиваться, когда мячи летят в лицо?

Голова пульсировала, но я не собиралась пропускать такое приглашение. Поэтому взяла Гарри за руку, которая все еще лежала на моей голове, и сказала.

— Гарри, обычно, когда шары приближаются к моему лицу, у меня широко открыт рот и глаза.

Рот Гарри раскрылся в шоке. Затем, покачав головой, с неохотной улыбкой на губах, он сказал.

— Вы неисправимы, мисс Паризи.

Я вздрогнула, когда увидела над собой яркий свет. Паника захлестнула меня с головой.

— Гарри, я вижу свет. Это свет? Неужели я умираю? — свет, казалось, расширялся, приближаясь все ближе и ближе ко мне.

— Расслабься, — сказал он.

— Я не могу! Свет! Он идет за мной!

Вдруг две руки прижались к моим щекам, и свет ослаб, когда лицо заслонило его и зависло перед моим. Совершенное лицо. Самое красивое из лиц.

— Ангел, — прошептала я, почувствовав сильное головокружение.

— Иисус Христос, — сказал ангел. Я была потрясена тем, что ангелы говорили с английским акцентом и к тому же произносили имя Господа всуе.

— Виконту Синклеру понравится, что небесные существа говорят по-английски. Почему у вас должен быть английский акцент? Значит ли это, что англичане все это время чувствовали свое превосходство над всеми остальными? Это никогда не закончится. Я всегда думала, что австралийский акцент подошел бы ангелам. Привет, приятель. Ты только что уехал и, бл*дь, умер. Но не волнуйся, креветок на этой вечеринке хватит на всех.

— Фейт. Я забираю тебя в больницу. Думаю, можно уверенно сказать, что если ты говоришь с таким ужасным австралийским акцентом, то у тебя сотрясение мозга.

Ангел поднял меня на свои сильные руки, и я не могла перестать смотреть на его ангельское лицо. Подождите, ангелы ведь бесполые, верно? Никаких гениталий. Никакого секса.

— У тебя нет члена? — спросила я ангела. Его голубые глаза моргнули, но он ничего не сказал. Это не имело смысла. — Такое идеальное лицо. — Я погладила его по щеке. Она была шершавой под моей ладонью, но я не возражала. Мне всегда нравилось ощущать наждачную бумагу на своей коже.

— Фейт, ты говоришь вслух. Ты все говоришь вслух.

— Ты мне споешь? ― спросила я. Я хотела услышать, как пел ангел.

— Никто не должен подвергаться такой пытке, — сказал ангел. Я хотела надуться, но не могла перестать гладить его красивое лицо.

— Я никогда не видела никого столь прекрасного. — Ангел опустил меня на что-то теплое. Наверное, это было его облако. Он сел рядом со мной, и мне показалось, что мы парим. Когда мы двигались, я почувствовала, что мои глаза начали закрываться. — Спать, — сказала я, и тепло окутало меня своими объятиями. — Я просто немного вздремну.

— Нет. Фейт. Не спи. — Внезапный порыв холода ударил мне в лицо.

— Нет! — застонала я. — Верни мне кокон!

— Мне нужно, чтобы ты не спала. Ты можешь сделать это для меня? — я изо всех сил старалась держать глаза открытыми, ведь ангел хотел, чтобы я не спала. Он был слишком красив, чтобы ему отказать. Затем я почувствовала его руку в своей. Она была такой большой и сильной, и так приятно прижималась к моей ладони.

— Тебе больше никогда нельзя отпускать мою руку, хорошо? — сказала я и прижала ее к своему лицу, как подушку. — Ты пахнешь мятой, сандалом и мускусом. — Кто-то еще из моих знакомых пах так. — Гарри! — воскликнула я. — Гарри тоже так пахнет. Но он не такой добрый, как ты. Он смотрит на людей свысока. И ненавидит меня. По-настоящему ненавидит.

Ангел некоторое время молчал. Потом сказал.

— Я уверен, что это далеко не так.

Я снова прижалась к его руке, и вдруг мы перестали парить, а ангел убрал руку. Но тут он поднял меня на свою твердую грудь, и мы полетели. Я услышала звуковой сигнал, и что-то холодное прижалось к моей голове. Я подумала, что потеряла своего ангела, и меня охватила паника, но тут я почувствовала, как его рука снова взяла мою. И, закрыв глаза, я поняла, что в безопасности.