Моя грудь быстро поднималась и опускалась. Глубокий аромат эвкалипта и табака окутал меня так же плотно, как и плащ — Maître. Он склонил голову набок, любуясь мной с ног до головы.
Maître поднялся на ноги и вернулся к своему трону. Я не могла отвести от него глаз. Никогда в жизни не видела такого притягательного человека. Его рука легла на щеку, слегка касаясь белой фарфоровой маски.
— Тебя пригласили как сирену?
— Да, сэр, — сказала я, и он замолчал.
— Я — Maître. Ты будешь называть меня так. Я не «сэр». Он наклонился вперед. — Это мой дворец. Я хозяин, а не подданный.
— Да, Maître, — быстро исправилась я.
И была вознаграждена широкой улыбкой.
— Ты быстро учишься.
Я рассмеялась.
— Когда не разрушаю комнаты, полные сексуальных качелей, я вообще умница.
Он снова склонил голову набок, изучая меня. Из-за маски и серебряных линз я не могла прочесть выражение его лица, поэтому по тому, как он скривил губы, я не поняла, он расценил это как глупость или был впечатлен.
— Ты говоришь, когда тебя не спрашивают.
— Я знаю, — вздохнула я, затем напряглась. — Вы накажете меня за это? За то, что случилось внизу?
— Ты хочешь, чтобы тебя наказали? — то, как он сказал «наказали», и как его голос повысился на конце слова, вызвало прилив влаги к моим ногам.
— Вы хотите наказать меня?
Maître откинулся на спинку своего трона, когда я задала ему этот вопрос. Он поднял ногу и положил ее на крылатый подлокотник, как он сидел, когда я вошла в комнату. Оперная итальянская музыка, звучавшая из динамиков, успокаивала меня, как бальзам. Я, конечно, говорила по-итальянски. Он был для меня таким же родным, как и английский. Хотя я никогда не была в таком доме: множество крестов, стены с флоггерами, тростями и плетьми, кажется, колодки, замысловатая деревянная скамья, а в углу комнаты — нечто похожее на гигантскую клетку для птиц.
— Тебе нравится вид клетки, mon petit chaton?
Я моргнула.
— Маленький котенок?
— Ты любопытна, как котенок, не так ли?
Maître поднялся на ноги и направился прямо ко мне. Мне захотелось сорвать маску и увидеть человека под ней. Он меня более чем заинтриговал. Рука Maître переместилась к копне волос на моей голове. Ловко, с нежностью, от которой у меня по коже пробежали мурашки, он стал вытаскивать шпильки из моих локонов, бросая их к моим ногам в беспорядочную кучу. Волосы упали, как тяжелый занавес, до середины спины.
— Ты больше никогда не будешь носить волосы собранными. Он наклонил голову, и его щека оказалась рядом с моей. — Мне нужно будет за что-то ухватиться, когда я буду тебя трахать. Если ты, конечно, согласишься на это.
Каждая частичка моего тела была напряжена и возбуждена, а прерывистое дыхание выдавало, что я сейчас возбуждена до невозможности. Мне казалось, что стоило Maître провести пальцем по моему обнаженному плечу, и я рассыплюсь на части. Любопытно, что здесь, наедине с Maître в его комнате, я чувствовала себя в большей безопасности, чем в главном зале со всеми остальными.
Maître обошел вокруг того места, где я стояла на коленях. Он был высок и широк в плечах, его мускулы напрягались при каждом шаге.
— Я уже давно не трахал сирену. И никогда не тренировал кого-то исключительно по своему вкусу. — Он вернулся к своему трону, сел и уставился на меня.
— Никогда? — прошептала я. Он молча покачал головой.
Он наклонился вперед.
— Расскажи мне. — Я ждала, когда он продолжит. — Почему ты отклонила так много предложений в главном зале? — Он наблюдал за мной. — Я наблюдаю за главным залом в течение всей ночи, ma chérie. Я должен следить за тем, чтобы члены клуба соблюдали правила. — Его глаза прищурились. — Я видел, что все новые сирены присоединились… кроме тебя. — Я закрыла глаза, смущение овладело мной. — Ты не хочешь быть здесь?
— Да, Maître, — быстро сказала я, открыв глаза. — Хочу. Просто эта комната… — я покачал головой. — Слишком много сразу. Я… — я решила быть честной. — Не знаю, что произошло. Я просто струсила.
Maître снова подался вперед. Придвинувшись ко мне сзади, он прильнул губами к моему уху и прошептал.
— А теперь? В этой комнате, со мной. Тебе так же страшно?
Непроизвольный стон вырвался у меня изо рта, так как моя кровь нагрелась до температуры кипения от его близости. Maître взял мои волосы в одну руку, как веревку, и я почувствовала его дыхание на своей шее.
— Нет, Maître. — Мой голос был хриплым. — Совсем не страшно.
— Ты хочешь поиграть со мной, ma chérie? Хочешь ли ты быть моей сиреной, моей сабмиссив? Согласна ли ты стать моей?
Я могла ответить только одно.
— Да, Maître. Я даю свое согласие на то, чтобы быть полностью вашей.
— Bon (фр. — хорошо), — сказал он и крепче сжал мои волосы. Не настолько сильно, чтобы причинить боль, но достаточно, чтобы заставить меня замереть и подчиниться его приказу. Я замерла в шоке от того, как быстро мое тело подчинялось его командам. Он опустился на колени позади меня, а его свободная рука переместилась к моим трусикам и скользнула под кружево. Я затаила дыхание от его прикосновения, мои бедра инстинктивно раздвинулись.
— Ты такая мокрая, mon petit chaton, — прошептал он и переместил пальцы на мой клитор. Я громко застонала, откинув голову назад на его твердую грудь. — Ты хочешь кончить?
— Да, — ответила я, двигая бедрами в попытке заставить его пальцы двигаться. Maître потянул меня за волосы, и его пальцы замерли. — Нет! — запротестовала я. — Не останавливайтесь. Пожалуйста!
— Первое, — сказал он, припав ртом к моему уху. Его губы пробежали вверх и вниз по моей шее, его теплое дыхание заставило мою кожу затрепетать. — Не отдавай мне приказы. Никогда. — Глубокий тембр его голоса держал меня в плену, а крепкий кулак, зажавший мои волосы, удерживал меня на месте, прижимая к его груди. — Я не реагирую на приказы.
Он прижался мягкими губами к моей горячей коже, осыпав шепотом поцелуев мою шею, и эта нежность резко контрастировала с крепкой хваткой, которой он сжимал мои волосы. Мое учащенное дыхание было достаточно громким, чтобы быть услышанным над оперной музыкой, звучащей вокруг нас, струнной секцией, мягкой по мелодии и приятной по тону.
— И второе, — сказал он, откинув мою голову назад настолько, что затылок уперся в его плечо, а его губы поцеловали мочку моего уха. — Ты всегда будешь обращаться ко мне «Maître». Я твой хозяин в этом клубе. Я твой суверен, лидер и король. Не обращаться ко мне так — значит проявлять неуважение, а я не терплю неуважения в этом клубе.
— Да, Maître, — прошептала я, используя все дыхание, оставшееся в моих легких. Мои глаза закрылись, когда его пальцы переместились с моего клитора на вход.
Maître поцеловал меня в челюсть, и мои ноги превратились в желе, когда он ввел в меня один палец. Я вскрикнула, прислонившись к нему, чтобы не упасть. — Ты пахнешь клубникой, — сказал он, вводя палец в меня и выводя его наружу. — Личи и цветы. — Я застонала, когда он надавил пальцем на мою точку G.
— Да, — прошептала я, и его палец перестал двигаться. — Да, Maître, — исправилась я. — Это мои духи.
— Видишь? — Maître снова пошевелил пальцем, добавив второй. — За это ты будешь вознаграждена. — Я застонала. Это было так приятно. — Я могу многому научить тебя, mon petit chaton. Многому.
Его рука переместилась с моих волос на бюстье. Он освободил мою грудь, одну за другой, и оно опустилось на несколько сантиметров, до талии. Одной рукой он начал обводить большим пальцем мой клитор. Другой рукой он перекатывал в пальцах мой сосок.
— Я научу тебя всему, что мне нравится. Ты будешь слушаться меня. Взамен ты получишь такое удовольствие, какого никогда не получала.
— Да, Maître, — сказала я, и мой живот сжался, когда оргазм стал приближаться. Это была нарастающая волна, готовая вот-вот обрушится на меня. Мне нужно было больше. Он только прикоснулся ко мне, а мне уже нужно было гораздо больше.
— Ты подчинишься мне. Станешь моей, и в этой комнате ты будешь принадлежать мне.
— Да, Maître, да! — я вскрикнула и выгнула спину, когда пальцы на моем клиторе задвигались быстрее, а пальцы внутри меня снова и снова надавливали на точку G. Его мятное дыхание обдавало мое лицо, а рука ласкала мою грудь. Maître был одновременно везде, и ни одна моя часть не оставалась незатронутой его присутствием.
— Кончай. — Одна единственная команда из его уст, и я разбилась вдребезги. Оргазм был настолько сильным, что он лишил меня дыхания, сил и той крохотной капли самоконтроля, которая у меня еще оставалась.
Его руки не останавливались, только толкали и толкали дальше, высасывая из меня все наслаждение, на которое я была способна. Я прикусила губу от слишком сильного возбуждения, пока оно не стало невыносимым, и мое тело не дернулось, не в силах больше терпеть. Maître замедлил движение пальцев внутри меня, а другой рукой отодвинул волосы с моего лица и шеи.
— Это только начало. Ты даже не представляешь, что тебя ждет впереди. Что ждет тебя в моей комнате. — Я хотела этого. Хотела всего, что он предлагал. — Я сломаю тебя, mon petit chaton. Я разорву тебя на части и соберу заново, пока ты не будешь жить и дышать только ради моих прикосновений. Oui?
— Да, Maître.
— Мы с тобой повеселимся, — сказал Maître и поцеловал меня в шею, прежде чем отодвинуться от меня. Я оперлась ладонью о пол, чтобы не упасть.
Возвышаясь надо мной, он приказал.
— На колени. — Я опустилась на пол, выпрямив спину. Я была мокрая, горячая и полностью удовлетворенная, а он использовал для этого только свои пальцы, губы и голос.
Maître вернулся на свой трон, и я заметила, что он возбужден. У меня перехватило дыхание от этого зрелища. Когда он сел обратно, то сказал.
— Ты вернешься ко мне завтра в восемь часов вечера. Войдешь в эту комнату и встанешь на колени, ожидая меня. — Maître залез в свои шелковые брюки и достал свой член для моего обозрения. Мои глаза расширились, когда он начал лениво поглаживать его, как будто это было пустяком. Я почувствовала, как между ног снова запульсировала боль. — И ты принесешь с собой список своих жестких и мягких ограничений.
— Список, Maître? — заикнулась я, не в силах отвести взгляд от его руки. Он был огромен.
— Жесткие ограничения — это то, что ты не хочешь, чтобы я с тобой делал. То, что выходит слишком далеко за пределы твоей зоны комфорта. — Бедра Maître слегка покачивались на троне. Я застыла от этого соблазнительного зрелища. Его челюсть сжалась, а кожа покраснела от удовольствия, которое он доставлял себе. — Мягкие пределы, — сказал он, его французский акцент усиливался по мере того, как он все глубже погружался в свое удовольствие. — Это то, что ты можешь попробовать в отдельных случаях или при удобном случае. Все, что не входит в эти два списка, — bon.
Maître зашипел, и его рука начала работать быстрее. Я переместила руку между ног, слишком возбужденная его прикосновениями к себе, чтобы думать о чем-то другом, кроме как присоединиться к нему.
— Остановись, — приказал Maître. Он повернулся на своем троне, и его ноги раздвинулись так, что мне открылся полный вид на его самоудовлетворение. Моя рука замерла. — Ты не будешь прикасаться к себе до конца ночи. — Maître двигал своей рукой все быстрее и быстрее, облизывая губы. Неважно, что я не видела его лица. Я видела напряжение, нарастающее на его обнаженном торсе и в промежности.
— Ты будешь стоять на коленях на этом месте, пока я не скажу тебе идти домой. — Каждая частичка его тела источала плотское желание и грех. — Если ты этого не сделаешь, то не вернешься ко мне завтра вечером. Ты больше никогда не придешь в «НОКС». Ты уйдешь сейчас и никогда не узнаешь, что могло бы тебя ожидать, если бы ты научилась подчиняться и делать то, что тебе велят.
Его серебряные глаза смотрели на меня, заставив меня бросить ему вызов. Я убрала руку от промежности.
— Соедини их за спиной, — сказал Maître, кивнув головой на мои руки.
Одну за другой я завела их за спину и переплела пальцы. Maître все быстрее и быстрее проводил рукой по своему члену, не отрывая от меня взгляда и приближая себя к кульминации.
— Ты будешь сидеть так до конца ночи, — повторил он, затем затих, стиснул зубы и фыркнул, когда кончил, и сперма потекла по его загорелому животу. Слегка задыхаясь, но сохранив невозможное спокойствие, он добавил. — И ты будешь смотреть, как я кончаю, пока не отпущу тебя. — Он ухмыльнулся. — Можешь считать меня садистом. — Он снова погладил себя. — Может быть, я и есть садист. Это тебе предстоит выяснить.
Ночь шла своим чередом, ноги затекли, глаза слезились от того, что я еще четыре раза наблюдала за тем, как Maître мастурбирует на моих глазах. Каждый раз он приказывал, чтобы мои руки оставались за спиной. Я не знала, как долго смогу так сидеть. Я была мокрой и такой возбужденной, что едва не теряла сознание. Maître больше не сказал мне ни слова, он просто сидел на своем троне, устремив на меня тяжелый взгляд, призывая взбунтоваться.
В тот момент, когда я почувствовала, что больше не выдержу, по комнате пронесся звук удара гонга, заставивший меня подпрыгнуть. Maître уже час наблюдал за мной, положив щеку на руку. Он проверял меня. Измерял, насколько сильно я хотела этого. Хотела его. Насколько я готова находиться под его контролем.
В этот момент мне казалось, что я никогда не желала никого больше.
— Вставай, — сказал он, когда звук гонга прекратился. Я попыталась пошевелиться, но когда сделала это, то обнаружила, что мои ноги совсем затекли от долгого сидения в одном положении. Maître пересек комнату, когда я попыталась подняться на ноги. Положив руки на мои плечи, он поднял меня. Он был невероятно силен. Я скорчила гримасу и заставила себя не стонать, когда кровь, которой так жестоко лишили мои ноги, хлынула в мышцы и вены, как прорвавшаяся плотина во вздувшиеся реки.
— Завтра, — сказал Maître. Перед тем, как отвернуться, он сказал: — Maître Огюст. — Он протянул руку и провел пальцем по моей щеке, по маске, по шее. От его прикосновения у меня перехватило дыхание. Что было в этом человеке такого, что заставляло мое собственное тело предать меня? — ты будешь называть меня Maître Огюст. То, как он произнес «Огюст», ласкало меня, словно осенний ветерок, перебирающий мои волосы.
Он ждал моего ответа со стальным взглядом.
— Да, Maître Огюст.
— Завтра, mon petit chaton. Мы с тобой… будем играть.
Maître Огюст прошел мимо своего трона и направился к двери, которая скрыла его из виду. Дверь за моей спиной открылась, и вошла Банни. Она замерла, увидев меня, раскрасневшуюся и обнаженную.
— Сюда, — сказала она. Я последовала за ней и попыталась осознать, что произошло. Это было похоже на сон. Но когда я вспомнила его пальцы внутри меня, и крик, вырвавшийся из моего горла, когда я рухнула на него, я снова пережила каждый момент с совершенной ясностью.
Мы вошли в лифт, и Банни нажала на самую нижнюю кнопку. Мы спустились вниз, и когда двери открылись, мы оказались в огромном белом помещении со старинными золотыми зеркалами, душевыми кабинами, мраморными стенами и плиткой на полу. Это было похоже на богато украшенный французский спа-салон.
В помещении находились другие женщины, которые переодевались в «гражданскую одежду», как назвала их Банни. Их маски оставались на месте. Меня провели мимо них, и любопытные взгляды последовали за мной.
— Вы устроили сегодня настоящий переполох. Сначала в свинг-комнате, — сказала Банни. Я смущенно поморщилась при этом воспоминании. — А теперь они все хотят взглянуть на сирену, которая привлекла Maître.
Банни остановилась у помещения, которое, судя по всему, было отдельной раздевалкой. Она протянула мне карточку.
— Это персональная раздевалка только для тебя. Она указала на дверь. — Эта раздевалка принадлежит сабмиссивам Maître. Их эксклюзивная комната. — Банни указала на замок. Я провела по нему карточкой, и дверь открылась. Мои глаза округлились, когда я заглянула внутрь. Она была почти такой же большой, как моя квартира. Все было оформлено в золотых и белых тонах, в центре комнаты стояла ванна на позолоченных ножках. Огромный душ расположился в углу, а туалет — в закрытой комнате. Кушетки, холодильник, наполненный водой. И…
— Шкаф, — сказала я и подошла к высоким золотым дверям. Распахнув их, я увидела десятки нарядов, развешанных на белых мягких вешалках. Мои глаза расширились от увиденного. Кожа, кружева, цепи.
— У Maître особые вкусы, — сказала Банни и указала на мое нынешнее одеяние сирены. — Тебе больше не понадобится стандартная форма сирены. Каждый вечер, когда ты будешь приходить, тебя будет ждать наряд из этого шкафа. Банни подвела меня к белым дверям лифта в конце комнаты. — Здесь три кнопки. Верхняя — для комнаты Maître. Каждый вечер после переодевания ты будешь отправляться прямо туда. С членами клуба ты будешь видеться только в том случае, если он спустит тебя в главный зал. Она указала на среднюю кнопку. — Это для этого этажа. Для того, чтобы ты могла переодеться в начале и в конце ночи.
— А нижняя кнопка?
— Там тебя будет ждать лимузин. Он заберет тебя из твоей квартиры и вернет домой.
— Ого.
Банни улыбнулась и прошла мимо меня.
— Твоя одежда висит в крайнем шкафу.
— Сколько людей пользовались этой комнатой? — спросила я.
Банни повернулась ко мне, ее фиолетовые глаза смягчились.
— Никто. Это первый раз, когда она используется. — С этими словами она удалилась. Дверь со щелчком закрылась, оставив всех снаружи.
Я осмотрела комнату и, все еще ошеломленная, направилась к шкафу, где нашла платье и плащ, в которых пришла. Я оделась и нажала на нижнюю кнопку лифта. Когда он открылся, я увидела большую подземную парковку. Пока другие люди садились в припаркованные на стоянке машины, моя ждала меня у выхода из отдельного лифта.
— Мисс, — сказал водитель, выходя из лимузина, и открыл для меня заднюю дверь. Я забралась внутрь и улыбнулась ему. Окна были затонированы в черный цвет, чтобы никто не смог заглянуть внутрь. Лимузин выехал в тоннель, который выходил на пустынную дорогу.
— Вы обо всем подумали, не так ли, Maître Огюст? — сказала я и откинулась на спинку кожаного сиденья, закрыв глаза. В памяти всплыло лицо Maître в маске и его надменная ухмылка, которую он часто мне дарил.
Я глубоко вдохнула, когда мой пульс начал учащаться. Его голос, его акцент, его сильное тело, которое прижимало меня к нему. И эти губы, губы, которые дарили такие нежные поцелуи, и эти руки, которые заставляли меня кончать так сильно, что это было сродни достижению нирваны.
Maître Огюст. Я прокручивала в голове его имя, глядя в окно, когда мы пересекали Бруклинский мост. Мое тело ожило при одном только воспоминании о том, как я чувствовала себя в его присутствии. И я вернусь туда завтра вечером, чтобы сыграть с ним.
При этой мысли я улыбнулась.