— Секси-мама! — пропел Сейдж, когда я вышла из своей спальни, словно Джиджи Хадид на подиум в Париже.
— Ты выглядишь как сексуальный дискотечный шар, — сказала Нова.
— Вы все тоже выглядите потрясающе. Сейдж, очень элегантно. Амелия, синий цвет определенно твой, а Нова — Джессика Рэббит, умри от зависти!
— Напитки! — крикнула Нова и налила нам по рюмке. Сегодня вечером проводился благотворительный бал «Манхэттен Медиа». Сейдж и Амелия были моей и Новы подружками. Мы были готовы отправиться на мероприятие.
— Ты надела лифчик с водкой, Фейт? — спросил Сейдж. С помощью нехитрых швов, которым научил меня папа, мой алкогольный лифчик был реанимирован и снова в строю.
— Нет необходимости, друг мой, там бесплатный бар. — Я вздернула брови. — Мои натуральные чашечки C могут сегодня дышать свободно.
— О, бесплатный бар, — сказал Сейдж. — Самые приятные слова, которые я когда-либо слышал.
— Итак, — спросила Нова, когда мы влили в глотки еще по одной рюмке. — Гарри будет там.
— Да. И? — невинно сказала я.
— О, прекрати это дерьмо, Фейт, — сказал Сейдж и прижал руку к сердцу. — Это как «Золушка», бруклинское издание.
— Фейт, на этой неделе ты каждую ночь проводила у него. Он забирает тебя в семь утра каждое утро, и, по правде говоря, мы с Сейджем наблюдали из окна, как вы двое целуетесь на прощание, — сказала Амелия.
— Извращенцы, — сказала я, прищурив глаза на них обоих.
— Ты нам больше ничего не рассказываешь, — сказала Нова. — Мы вынуждены выяснять все сами.
— Потому что я не уверена в том, что происходит! — сказала я, выплеснув сдерживаемое разочарование. — Да, я остаюсь у него. Мы трахаемся, как нимфоманы под виагрой. Но о жизни за пределами его квартиры мы не говорили. Это что-то новое, и я не представляю, к чему это приведет. Мы просто живем день за днем.
— Завтра вечером ты снова должна быть с Maître, — сказал Сейдж. Он обнял меня за плечи. — Что ты собираешься делать, малышка?
— Попрощаться, — сказала я и увидела шок на лицах своих друзей. Я вздохнула. — И сказать ему, что встретила кое-кого и больше не могу заниматься с ним сексуальными экспериментами.
— О. Мой. Гребаный. Бог. — Нова стояла прямо передо мной. — Тебе нравится Гарри. Типа, очень нравится. — Я не стала отрицать. Какой в этом был смысл? Это была правда, и это были мои лучшие друзья. Я рассказала им все.
— О, Фейт. — Амелия обняла меня так крепко, что я почувствовала, как в горле встал комок. — Я счастлива за тебя. Ты заслуживаешь любви. Это все, что я когда-либо хотела для тебя. — Я поцеловала ее в щеку, когда она отпустила меня.
— Я с ума схожу, — сказала я, положив руку на голову, в ощущении низкопробного психоза. — Он Генри Синклер III, гребаный виконт Британии. А я — это я, девчонка с Адской кухни и ртом, как канализация. Мне неприятно это говорить, потому что ты знаешь, что я, в общем-то, всегда говорю: «Пошел на хер», и все, кто не одобряет мои решения, могут отвалить. Но есть так много вещей, которых я даже не знаю о Гарри. Например, вся его жизнь в Англии. Его отец, с которым я никогда не разговаривала. Все то давление, которое он испытывает из-за своего бизнеса. — Я почувствовала, что у меня вот-вот начнется гипервентиляция. — Он миллиардер. Чертов миллиардер. Я даже в голове не могу представить себе такую сумму денег, не говоря уже о том, чтобы встречаться с человеком, у которого столько денег в банке.
— Фейт, перестань. Это не ты. — Сейдж схватил меня за руки. — Ты — Фейт, черт возьми, Паризи. И если ты хочешь Гарри, а он хочет тебя, просто скажи «да пошли вы» всем скептикам.
— Я знаю, — сказала я и попыталась вытряхнуть эти мысли из головы. — Но даже у самых крутых из нас могут быть небольшие сомнения время от времени, верно?
— Верно, — сказала Амелия, обняв меня за плечи. — Но потом мы смотрим в лицо миру, не стесняясь того, кто мы есть. Да?
— Да, бл*дь, — сказала Нова и протянула нам последние шоты.
Мы выпили и направились в отель «Плаза». Как только такси подъехало к обочине, и мы вошли в фойе, то увидели, что все вокруг усыпано роскошными кристаллами, а вокруг входа и в самом бальном зале расставлены аккуратные букеты.
Из огромных колонок лилась музыка, круглые столы, гости, одетые в белое и золотое, заполняли зал, оставляя большое пространство для танцпола. Казалось, здесь собрались все бизнесмены Манхэттена.
— Выпьем? — предложил Сейдж. Мы направились к бару. Сейдж принес нам четыре бокала шампанского (конечно же). Я осмотрела бальный зал, но там было море черных и белых смокингов.
— Не мог он надеть что-нибудь красно-белое, как в игре «Где Уолдо?», чтобы его было легче найти? — сказала я, почувствовав, как кто-то движется за моей спиной.
— Боюсь, эта цветовая палитра не очень подходит к моему цвету кожи. — Я обернулась, и прямо передо мной возник Гарри, выглядевший очень сексуально в приталенном смокинге, обтягивающем все его лучшие места. Он протянул руки. — Сшито на заказ у Лючио Паризи.
В груди у меня потеплело, а сердце заколотилось. Черт, я была жалкой. Действительно жалкой и очень, очень глубоко в дерьме, когда дело касалось этого сексуального как грех виконта.
Рядом с Гарри появился потрясающе красивый блондин. Он передал ему бокал шампанского и улыбнулся, поймав мой взгляд.
— Фейт, это Николас Синклер, мой кузен.
— И лучший друг, — добавил он, прежде чем пожать мне руку. — Итак, ты — знаменитая Фейт. Я о тебе слышал. — Он пригнул голову ближе. — И, между нами говоря, я преданный читатель твоей колонки. Я работаю в лондонском офисе и должен сказать, что твоя еженедельная колонка — главное событие моего воскресенья.
— Спасибо, любезный сэр, — сказала я, восхищаясь очередным нелепым британским акцентом.
Я услышала, как Сейдж кашлянул позади нас, и упала на шаг вперед, когда он ударил меня локтем в спину. Я злобно посмотрела на него, но затем изобразила улыбку.
— Гарри, это мои лучшие друзья. Ты, конечно, знаешь Нову. — Гарри поцеловал ее в щеку. — Это Амелия, она моя соседка по комнате и лучшая подруга.
— Приятно познакомиться, — сказал Гарри, его обаяние заставило Амелию покраснеть.
— А это Сейдж, третья ножка нашего треножника, наш лучший друг и сосед по дому.
— Много о вас слышал, — сказал Сейдж.
Затем настала очередь Николаса. Он приветствовал моих друзей лучезарными улыбками, но, когда он пожал руку Сейджу, у меня создалось впечатление, что он только что впервые в жизни увидел солнце (что, будучи родом из Англии, возможно, так и было).
— Сейдж? — сказал он. — Как трава.
— Та самая. — Сейдж поднял свой пустой бокал. — Вам нужно еще выпить, Николас?
— Всегда, — ответил он, и они двинулись к бару. Сексуальное напряжение исходило от них, как жар от печи.
— Ну что ж, — сказал Гарри. — Это не заняло много времени. — Он засмеялся и, незаметно взяв мою руку, сжал пальцы. — Извините нас, дамы, — сказал он Амелии и Нове.
Гарри протащил меня сквозь толпу и завел в безлюдную нишу в глубине зала.
— Ты такая красивая, — сказал он и окинул взглядом мое платье с серебряными блестками. Он любовался моими волосами, волнами спадающими по спине.
— Ты тоже красавчик, — сказала я, и Гарри обхватил мое лицо и прижался своим ртом к моему. Он застонал мне в рот.
— Сегодняшняя ночь будет долгой, — сказал он и выдохнул. — Ты поедешь со мной домой?
— Ну, давай. Ты выкрутил мне руки.
— Если ты хочешь, — сказал Гарри, сделав вид, что обиделся на мою шутку.
— К черту. Я хочу, чтобы ровно в полночь твой массивный член был у меня во рту. Я…
— Генри? — Гарри замер, услышав позади голос отца. Кинг Синклер обогнул угол, и Гарри выпрямился, поправив галстук.
— Папа.
Кинг уставился на Гарри, затем перевел взгляд на меня. Он улыбнулся, но я почувствовала арктический холод, когда он бросил взгляд в мою сторону.
— А это кто? — спросил он, протянув руку.
Я вложила свою руку в его, и он поцеловал ее в тыльную сторону, как это часто делал Гарри. Но когда это делал Гарри, я падала в обморок, как проклятая леди. Когда же Кинг поцеловал меня, мне захотелось вытереть руку о свое платье, но я посчитала, что такая реакция будет неуместной и грубой. С другой стороны, он, несомненно, только что слышал, как я говорила, что хочу взять в рот огромный член его сына, так что я не была уверена, как сильно я еще могу упасть в его глазах.
— Папа, это Фейт Паризи. Она работает в «Визаж».
— Правда? — сказал он вежливо, но тон его был совсем другим. — Очень хорошо. Хорошая колонка. — Он повернулся к Гарри. — Извини, что отрываю тебя от дел, но нам нужно встретиться с некоторыми людьми, сынок. Деловой разговор.
— Конечно. — Гарри склонил голову, как истинный джентльмен. — Мисс Паризи, было приятно поболтать с вами.
— Мне тоже, — сказала я, чувствуя, как мое сердце сжимается от недостатка ласки в присутствии его отца. Когда Гарри уходил, он оглянулся через плечо, в его глазах читалось извинение. Я догадалась, что он просто еще не готов к разговору с отцом. Сделав глубокий вдох, я вернулась в бальный зал и нашла своих друзей. И рассказала им о том, как холодно вел себя Кинг, а затем выпила еще несколько рюмок.
Вдоволь навеселившись, мы заняли свои места за столом. Сейдж сидел рядом со мной, не сводя глаз с Николаса, который пробирался через зал, чтобы сесть рядом с Гарри за главный стол, где заседал Кинг Синклер.
— Я влюблен. — Сейдж резко откинул голову назад. — Этот акцент. Этот чертов акцент. — Он повернулся ко мне. — Как ты так долго сопротивлялась ему, Фейт? Это как гипноз или еще какая-нибудь хрень. Забудьте о любовных зельях, им просто нужно упаковать в бутылку горячего парня, говорящего с британским акцентом, и люди будут падать к их ногам.
— То есть, ты хочешь сказать, что тебе нравится Николас? — спросила я с сарказмом.
— Он идеален. — Сейдж вздохнул. — Осталось только, чтобы он переехал в Нью-Йорк, и мы сможем умчаться в закат, пожениться и жить долго и счастливо.
— И это все? — сухо сказала Амелия. — Какая ерунда!
— Как Гарри? — спросил Сейдж. Я ввела его в курс дела относительно состоявшейся встречи.
— Николас ничего особенного не сказал, но намекнул, что Кинг довольно строг с Гарри. — Мой взгляд метался по комнате и наткнулся на взгляд Гарри. Он тайно улыбнулся мне и отпил шампанского.
Как раз в тот момент, когда нам начали разносить еду, к Гарри подошел мужчина, сидевший за столиком возле фонтана с шампанским. Он был такого же роста и телосложения, но волосы у него были светло-каштановые, в отличие от шоколадных волн Гарри. Боже, этот виконт был так совершенен, что я могла бы просто съесть его.
Гарри поднялся на ноги и обнял мужчину. Из-за нашего столика послышался негромкий гул их голосов, а затем…
— Они говорят по-французски? — спросила я, мой бокал застыл в воздухе, услышав, как язык так плавно льется из уст Гарри.
Мои друзья внимательно слушали.
— Да, — сказала Амелия, и мое сердце заколотилось так быстро, что я была уверена, что оно может сравниться с олимпийским спринтером.
— Я не знала, что Гарри говорит по-французски, — сказала Нова. — Но опять же, он учился в дорогой школе-интернате, и, наверное, это было частью учебной программы.
Я застыла на месте, когда увидела, что Гарри свободно говорит по-французски с этим загадочным человеком.
— Кто это?
Нова сузила глаза, ожидая, когда он повернется. Когда он повернулся и занял свое место за столом, Нова сказала.
— А, теперь я его узнаю. Это Пьер Дюбуа… — голос Новы прервался, потом она встретилась с моими глазами. Я перестала дышать и была близка к тому, чтобы свалиться со стула и грохнуться на деревянный пол. — Он француз, — сказала Нова, явно понимая, что со мной.
— Дюбуа, — сказала я. — Как банк? — чертовски крупный банк, имевший офисы по всему миру.
— Как банк, — сказала Нова. Она придвинула свой стул поближе. — Фейт, ты думаешь, что он…
— Maître, — прошептала я.
Сейдж и Амелия повернули головы к Пьеру, внезапно включившись в наш с Новой разговор.
— Он великолепен, — сказала Амелия; затем она посмотрела на меня. — И, кажется, он близко знаком с Гарри. — Она побледнела. — О. Похоже, он действительно близко знаком с Гарри. Как неловко.
— Здесь жарко? — спросила я, уничтожив салфетку, сложенную в виде лебедя, и помахала ею перед лицом, пытаясь вдохнуть столь необходимый воздух. Гарри и Пьер были друзьями. Мужчина, который, возможно, был Maître, и Гарри, с которым я спала уже неделю. Друзья. Конечно, они были друзьями. Пьер, который, я была уверена, связывал меня всеми мыслимыми способами и трахнул во всех позах из «Камасутры» и не только.
— Я не очень хорошо себя чувствую, — сказала я и поднялась на ноги.
— Фейт? Ты в порядке? — спросила Нова.
— Мне просто нужно немного воздуха. — Я, пошатываясь, направилась к выходу, мое зрение стало туннельным, когда я проходила мимо стола Maître. Я почувствовала, что меня повело влево, и потянулась к чему-то, на что можно опереться. И я ухватилась, прямо за фонтан с шампанским.
Моя рука пробила центральный ярус, и все это рухнуло на пол. Я поскользнулась на пролитом шампанском и упала на задницу, а звон разбивающихся бокалов создал симфонию по всему залу.
Конечно, это происходит со мной прямо сейчас!
Встав на четвереньки, я попыталась подняться, но продолжала скользить по мокрому полу, то и дело приземляясь на задницу, что, как оказалось, совсем не похоже на шлепки.
В этот момент мне показалось, что самое гуманное, как для себя, так и для всех присутствующих, — это уткнуться лицом в небольшую лужицу шампанского, собравшуюся рядом со мной, и утонуть, чтобы не встречаться взглядом с людьми, которые сейчас наблюдали за моим унижением. И какой же это шикарный способ уйти — утонуть в «Кристал». В конце концов, мы были в «Плазе». Надо было уйти стильно.
— Ты в порядке? — спросил голос с сильным французским акцентом. Я подняла голову, а там был он — Пьер, мать его, Дюбуа, или, как я его знала, Maître Огюст, и протягивал мне руку. Я вложила свою руку в его и позволила ему поднять меня на ноги. Будем откровенны, он не в первый раз видел меня на коленях. Он видел меня на коленях, на спине, на животе; закованной в колодки; связанной веревками; прикованной к стене… список бесконечен!
— Ты в порядке? — повторил он, и музыка на заднем плане частично скрыла его голос. Я взглянула на его руку. Она была как раз подходящего размера для Maître. Его рост и телосложение были чертовски подходящими для Maître.
Я не могла дышать!
— Мне нужен воздух, — сказала я и бросилась вон из зала. Я двинулась к главной двери, вдыхая легкий влажный ветерок манхэттенского лета. Охранники бросали на меня косые взгляды, но черт их побери. Они не знали, что я только что видела, как мой сексуальный мастер разговаривал с моим нынешним любовником.
— Мадемуазель, все в порядке? — волоски на затылке встали дыбом, когда я снова услышала густой французский акцент. Я медленно повернулась, наконец-то увидев его без плаща и маски, во всей его парижской красе. Его карие глаза смотрели на меня. Не серебряные, а глубокие карие. Идеально уложенные волосы, сильная челюсть и полные губы, которые чуть-чуть выглядывали из-под фарфоровой маски, которую он всегда носил.
— Я в порядке, — сказала я, обретя свой голос, который решил уйти в отпуск как раз тогда, когда он был мне больше всего нужен. — Я привыкла стоять на коленях. — Я сдвинула брови и наклонилась вперед, надеясь, что он меня понял. Пришло время прекратить это дерьмо. Нужно было, чтобы он признался, кто он такой. Мне пришло в голову, что он может не знать, кто я. Поэтому я подошла ближе. — Можно сказать, что я стою на коленях, как сексуальный сабмиссив. — Ладно, это не было тонко, но парень должен был теперь понять.
— Ты уверена, что с тобой все в порядке? — спросил он, его акцент был точно таким же, как у Maître. Он что, издевался надо мной?
— Mon petit chaton! — сказала я, повысив голос. Пьер не выказал ни малейшего признака узнавания, он просто выглядел испуганным.
— Мадемуазель, я думаю, вы могли повредить голову, когда упали. — Я закатила глаза. Но как раз в тот момент, когда я собиралась затронуть тему использования зажимов в качестве сексуальных игрушек, из бального зала выскочил Гарри.
— Фейт! — он схватил меня за лицо, изучая мои глаза. — Ты в порядке? Не ушиблась?
— Пострадала только моя гордость, — я показала ему заднюю часть своего платья. — И я мокрая. Очень мокрая. — Я посмотрела на Пьера и впилась взглядом в его глаза. Он выдохнул и сделал большой шаг назад.
— Я оставлю ее с тобой, Генри. — Пьер произнес «Генри» как «Эн-ри». Это был он. Я знала, что это он. И замерла, осознав, что теперь знаю, кем был печально известный Maître «НОКС». Человек, попавший в ловушку обыденной жизни. Он был банкиром — что может быть скучнее этой работы? У него были семейные деньги. На него давили. Черт возьми. Пьер Дюбуа из банка «Дюбуа» был Maître Огюстом.
— Фейт, ты меня беспокоишь, — сказал Гарри. — Неважно выглядишь. Ты какая-то бледная.
— Да, я не очень хорошо себя чувствую, — сказала я и громко и длинно фыркнула. Мне было все равно, что я нахожусь в «Плазе». Эта ночь превратилась в эпическую катастрофу, и я просто хотела домой. Maître проигнорировал мои намеки. Гарри знал его, что только усугубляло ситуацию, потом его отец…
— Гарри? — в дверях появился Кинг Синклер. Вот уж воистину дьявол. Он взглянул на меня, и я поняла, что в его мозгу что-то зашевелилось. — Сейчас начнутся выступления. Ты должен сказать речь перед HCS Media. — Кинг обратился ко мне. — Мисс Паризи, мне жаль, что с вами произошел несчастный случай.
— Мне тоже, — сказала я.
— Я иду, папа, — сказал Гарри так строго, как я никогда не слышала от него.
Я изучала Кинга и понимала слова Гарри о том, что его отец потерял свое счастье после смерти жены. Он был похож на оболочку человека, просто существовал, как тень. Автоматически двигался по жизни, как и полагается человеку его социального положения и делового статуса.
— Папа, дай мне чертову минуту! — Кинг на мгновение опешил от резкости Гарри, но сделал то, что сказал сын.
— Я позову твоих друзей, — сказал Гарри.
— Пусть остаются. И развлекаются. — Я проверила, что рядом никого нет, и нежно поцеловала его в щеку. — Я возьму такси до дома и лягу спать. — Я видела, что Гарри тоже хотел пойти со мной. — Иди, выступай. Порази их.
— Можно я приду к тебе? Позже? К тебе домой? Я знаю, что мы еще не делали этого, но…
— Да, — сразу же сказала я. Этот человек был моим личным криптонитом. — Конечно. Напиши мне, когда будешь в пути.
Гарри поднял руку и повел меня к такси, остановившемуся у обочины. Он открыл дверь, назвал водителю мой адрес и поцеловал меня в губы.
— Я приеду, как только смогу.
Когда такси выехало на дорогу, я закрыла глаза. Теперь у меня было все, что нужно для моей главной статьи. Я знала, кто такой Maître. В животе у меня заныло от мысли, что Гарри сделает с этим материалом, когда он будет готов. Он узнает о моем пребывании в «НОКС». Но он не мог разозлиться. Это было еще до того, как мы с ним начали встречаться. Но почему-то всю дорогу домой мое сердце сжималось от страха, ноющая, тупая и постоянная боль отдавалась в груди.
Она только усилилась, когда через два часа Гарри забрался ко мне в постель, проникая внутрь и разрывая меня на части, при этом не оставляя ничего, кроме клеток, которые отчаянно стремились соединиться с его клетками. Когда Гарри уснул, крепко прижав меня к своей груди, я поняла, что должна сделать следующей ночью.
Тогда я буду принадлежать Гарри. Полностью. И это было самым страшным.
В моей личной раздевалке, как всегда, лежал наряд. Сегодня я выбрала бюстгальтер и трусики из лакированной кожи со съемными чашечками. Я провела рукой по материалу и не смогла удержаться от улыбки. Я полюбила это место. Оно было именно таким, каким его описывал Maître, — пристанищем, где люди могут быть свободными. Я была свободна здесь. Под его властью. Он заставил меня захотеть его, но, находясь с Гарри, я поняла, что то, что, как мне казалось, мне нравилось в Maître, не было реальностью. Я не была уверена, было ли все это на самом деле, или это просто извращенный сон, который останется со мной на всю жизнь.
Соблюдая правила и понимая, почему анонимность должна иметь первостепенное значение, я надела вуаль и поднялась на лифте на последний этаж. Как только я вошла в комнату, сразу же зазвучали мелодичные звуки Андреа Бочелли. Я провела руками по колодкам и с нежностью улыбнулась птичьей клетке и Андреевскому кресту.
Я повернулась к трону и остановилась перед ним. Затем услышала, как сзади открылась дверь, и в нее вошел Maître. Было странно, что знание того, кто он, изменило динамику наших отношений, по крайней мере, с моей стороны. Я понятия не имела, знал ли он вообще, кто я такая, и что он разговаривал со мной вчера вечером. Если да, то он, скорее всего, собирался устроить мне скандал.
— Mon petit chaton? — спросил он, двигаясь передо мной и опустив свои серебряные глаза на мой плащ. — Ты одета не в то, что тебе подобрали.
Чувство, что я все делала правильно, охватило меня, и я кивнула.
— Боюсь, что нет, Maître. — Я глубоко вздохнула. — Дело в том, что… я встретила кое-кого.
Maître молчал так долго, что я не поняла, обиделся он или обрадовался. Наконец, он склонил голову.
— Ему очень повезло. — В его голосе слышалась искренняя симпатия, что очень помогало в сложившейся ситуации. — И это прекращает наше веселье?
Я представила себе, как привожу Гарри сюда, в эту комнату, и улыбнулась, пытаясь сдержать смех при виде того, как он выпучит глаза на некоторые из этих приспособлений. Удивительно, как быстро средневековые приспособления для пыток могут стать любимыми предметами.
— Боюсь, что каким бы наше пребывание здесь ни было познавательным и приятным, и мы разделили много, много… много, много, много, много оргазмов… — Maître рассмеялся. — Но я — женщина-однолюб, и боюсь, что там, где вы могли вызвать мои оргазмы одним словом, мой парень поглотил мое сердце, и это превыше всего.
— Ты нашла своего егеря, — сказал Maître. Я не сразу поняла, что он имел в виду «Любовника леди Чаттерлей».
Я рассмеялась.
— Что-то вроде этого.
Maître подошел ближе, его запах уже не притягивал меня так, как одеколон Гарри. Господи. Я была одурманена и знала это. Но мне это втайне нравилось, даже несмотря на то, что это было похоже на свободное падение с обрыва, когда я молилась, чтобы объект моей привязанности был под ним со страховочной сеткой или хотя бы огромным сетчатым чулком.
Он прижался поцелуем к моей щеке поверх вуали.
— Я буду скучать по тебе. Но понимаю. Это все, чего мы хотим в жизни, не так ли? Найти кого-то, с кем мы можем быть самими собой. Кто любит нас такими, какие мы есть. Независимо от наших желаний и секретов. — Мне показалось, что это странный способ закончить разговор, но, опять же, он был французом.
— Ты, несомненно, найдешь другую сирену, которая будет согревать твою постель. — Я нахмурилась. — Вообще-то, не постель. Эта непромокаемая простыня натирает, и она всегда холодная. Может быть, придумаешь что-нибудь получше.
— Твой отзыв очень ценен, ma chérie. — Он повернулся, чтобы уйти в свою личную комнату. — Au revoir, mon petit chaton. Bonne chance (фр. — Прощай, мой маленький котенок. Удачи). — Он скрылся в своей комнате, оставив меня одну.
Я думала о его словах, о том, что он сказал о секретах, и надеялась, что когда-нибудь он найдет кого-то, от кого ему не придется скрывать себя. Какая девушка не хотела бы знать, что любовь всей ее жизни владеет чертовой секс-темницей и умеет трахаться как бог? Она была бы счастливицей.
Спустившись на лифте и в последний раз пройдя через раздевалку, я почувствовала грусть от того, что больше не увижу ни Банни, ни Альфреда с его штанами без задницы.
Я вышла на подземной парковке, догадываясь, что мне предстоит еще прогуляться, прежде чем я окажусь над землей и смогу поймать такси. И тут мое сердце сжалось, когда я увидела, что мой личный лимузин уже ждал меня. Я повернулась к камере над собой и, не имея ни малейшего представления о том, смотрит ли Maître или нет, послала ему воздушный поцелуй в знак благодарности и села в машину.
С «НОКС» было покончено.
Maître потерял свою сабмиссив, но я приобрела Гарри. А это, я знала, несравнимо.