Твоя кровь в моих венах

Глава 8

Следующие несколько дней были практически одинаковыми. Есения ходила заниматься в Центр полетов, и в зале всегда было несколько человек, но не полная команда Бледы. Джойса она там не встречала, так что можно было сделать вывод, что он, скорей всего, действительно занимается в другое время. Никаких происшествий с ней больше не случалось. Почему Бледа перестал ее доставать, она могла только предполагать. Может быть, ему интересно было издеваться над ней только на глазах Джойса, и тогда, получается, староста оказал ей большую услугу, решив заниматься отдельно. Может быть, Бледа элементарно струхнул, когда увидел ее без сознания на полу, и больше не хотел повторять этот опыт. Ну или он мог просто сделать временную паузу, чтобы заставить ее расслабиться, а потом застать врасплох.

На курсе все было гораздо сложнее. Джойс игнорировал обоих, и Есению, и Мэттью. Не разговаривал, не здоровался, просто делал вид, что их не видит. Один раз Мэттью захотел поговорить и каким-то образом решить этот вопрос, но едва он направился в сторону Джойса, тот, словно ему вдруг куда-то понадобилось, встал и удалился. Больше таких попыток Мэттью не предпринимал.

Остальные однокурсники, видя реакцию Джойса, последовали его примеру. Он ничего не говорил им, не приказывал, даже не намекал. Но сила его личности была настолько сильна, что его поведение являлось для всех образцом. Все точно так же перестали «замечать» парочку.

В первый же день, когда Мэттью и Есения явили миру пару, парень после сигнала на занятие по привычке пошел на свое место, на предпоследнем ряду. Но когда он дошел туда, вдруг оказалось, что все места заняты, и сесть ему негде. Конечно, он догадался, что это было сделано специально, поэтому развернулся, спустился вниз и демонстративно сел вместе с Есенией. Теперь они все время сидели вдвоем на первом ряду.

Жетоны их никто не брал для отметки в столовой, и им приходилось делать это самим. Часто поесть они просто не успевали.

Есения видела, что Мэттью переживает. Из-за чего именно, она затруднилась бы сказать. Когда она заводила разговор на эту тему, парень отвечал, что все в порядке. Может быть, он страдал из-за того, что впервые получил самый низкий статус на курсе, и его это наверняка задевало. Он крепился только из-за нее, ведь она была в том же положении. Но ведь она и не падала почти с самой вершины, к тому же мужчины всегда очень болезненно воспринимают такие вещи. Может быть, Мэттью переживал из-за того, что потерял друга. Ему хотелось объясниться, хотелось прояснить недоразумения, но Джойс не давал ему такой возможности, избегая самого маленького намека на общение. Ей было жаль Мэттью, иногда она порывалась вернуть все к исходной точке, но понимала, что пути назад нет, и даже если они перестали бы везде ходить вместе и демонстрировать отношения, статус Умника это бы не подняло. Есения надеялась, что цель в данном случае оправдывает те страдания, которые выпали на долю Мэттью. В конце концов, не они ли в Космостаре так ценят всяческие проверки, которые часто находятся на границе морали, а иногда и переходят ее?

Конечно, создавшаяся ситуация была лакомым кусочком для мистера Фреира, и на очередном занятии по психологии он не смог удержаться и не коснуться этой темы.

— Я вижу, что наши Ромео и Джульетта теперь оба имеют самый низкий статус на курсе. Мисс… э… студент Полонская, хотите ли вы что-то прокомментировать по этому поводу? Помнится, у вас были очень интересные взгляды на отношения в мужском коллективе, — и когда Есения недоуменно пожала плечами, как бы отвергая его высказывание об «интересности ее взглядов», преподаватель добавил, — в любом случае необычные хотя бы по той простой причине, что вы девушка и смотрите на все под другим углом.

Сначала Есения хотела отказаться и заявить, что ей комментировать совершенно нечего, но потом подумала, что конечно же остальные воспримут это как слабость, как капитуляцию, и мысленно поморщившись, решила сыграть по их правилам.

Она вышла вперед, оглядела аудиторию, все эти настороженные, или насмешливые, или сомневающиеся лица, и остановила свой взгляд на стене в точке рядом с головой Джойса.

— Что ж, — сказал она. — Если вам так хочется услышать женскую точку зрения, я ею с вами поделюсь. На мой взгляд, ситуация более чем забавна. Почти три десятка здоровых мужиков, каждый из которых чуть ли не вдвое крупнее меня, ведут себя как дети, или, скорее, как страусы, которые прячут голову в песок, столкнувшись с ситуацией, которая им кажется непонятной. — По аудитории прокатился недовольный гул. Мистер Фреир поднял ладонь, призывая к молчанию. — Но что самое забавное, эти три десятка человек — будущие дальние космонавты, которые воспитываются в духе первопроходцев. Которые обязаны уметь находить выходы из, казалось бы, самых безвыходных ситуаций. Которые должны генерировать новые и необычные решения, сталкиваясь с неожиданной и никогда ранее не встречавшейся им ситуацией. И это должны быть позитивные решения, ведущие к успеху возложенной на них миссии. И что мы видим сейчас? Они готовы разрушить свои длительные отношения с человеком, их товарищем, только потому что он повел себя не так, как они от него ожидали. Они готовы поступиться своей многолетней дружбой только из-за…

— Это он поступился отношениями и дружбой! — выкрикнул Версавин. — Это он предал остальных, поэтому к нему и такое отношение. Какое заслужил!

— Предал? В чем? — удивилась Есения. — Вы можете назвать ту причину, по которой вам кажется, что ваш товарищ ведет себя неправильно? Дело только в том, что у него появилась девушка? Так у многих из вас есть девушки. Да, они не с факультета дальней космонавтики, но покажите мне тот пункт в кодексе дальних космонавтов, где сказано, что нельзя встречаться с девушкой с собственного факультета? Там много чего оговорено, даже количество публичного и интимного общения с девушками, но пункта о невозможности общения с однокурсницей там нет!

— Да потому что женщин на далькосме до тебя не было! — выкрикнул парень, имени которого Есения не помнила.

— Да, не было, — улыбнулась она. — А теперь есть. Но пункта в кодексе нет, а значит, Мэттью Макбрэйн ничего не нарушил.

— А почему он сам не говорит? Прячется за твоей юбкой? — снова выступил Версавин.

— Ты видишь у меня юбку? — спросила Есения, и несколько человек непроизвольно засмеялись, но быстро умолкли. — Сейчас говорю я, потому что мистер Фреир хотел услышать женскую точку зрения. Потом, видимо, мистер Фреир предоставит слово и студенту Макбрэйну. Так ведь, мистер Фреир? — обернулась она к преподавателю.

Тому ничего не оставалось как кивнуть.

— Вы ведь так любите проверки! — снова повернулась Есения к аудитории. — Так считайте, что это проверка для вас на умение понять другого, встать на его позицию. А даже если вам кажется, что ваш товарищ поступает неправильно, то это проверка на ваше умение находить компромисс и работать с ним наиболее конструктивным способом, для того чтобы завершить миссию. Ведь она важнее, чем всякие недопонимания в коллективе.

Студенты снова загалдели, обсуждая только что сказанное, возмущаясь, споря, высказывая что-то свое.

— Аттила, а ты что молчишь? — воззвал к командиру Версавин. — Скажи свое мнение.

Это было как раз то, чего Джойс хотел избежать всеми силами. Но вызов был брошен, и уклониться было нельзя.

— Мое мнение по поводу присутствия женщин в дальней космонавтике вы все знаете, и оно осталось прежним. Я считаю, что женщине здесь не место. — Все одобрительно зашумели, а Есения увидела, как помрачнело лицо Мэттью. — Но это никоим образом не говорит о том, что я плохо отношусь к женщинам и считаю их недостойными, или что я плохо отношусь к Соль. — В аудитории воцарилась недоуменная тишина. — Я считаю, что женщины — самые замечательные создания, которые только могла произвести природа. Они гораздо более сложные в физиологическом и психологическом плане существа, чем мы, и, если уж быть честными, им гораздо сложнее живется в этом мире, чем нам. — Несогласные возгласы. — Я высказываю свое мнение, а вы можете считать иначе, я никогда никого не заставлял думать так, как я. — Одобрительная тишина. — А если говорить о конкретном женском индивидууме, — Джойс слегка усмехнулся собственному высказанному эпитету, — то я восхищаюсь Соль.

Все замерли, а химический термин «выпадение в осадок» стал как никогда более к месту.

— Я восхищаюсь ее мужеством, ее силой, ее бесстрашием — вот так стоять перед нами и говорить нам о том, какие же мы козлы.

Кто-то засмеялся, кто-то возмутился, а Есения неожиданно для себя почувствовала, что ей захотелось заплакать. Вот так просто взять — и разреветься. Уткнуться в чью-то крепкую грудь и выплакивать все свои обиды, сомнения и боль последних дней. Хотелось скинуть все то, что она взвалила на себя и тащила, изображая из себя «сильную женщину», хотелось переложить это на чужие, более сильные плечи. Ей не хотелось быть мужественной, не хотелось «держать удар», не хотелось проходить никакие проверки и кому-то что-то доказывать. К сожалению, мир вокруг был мужским и приходилось играть по мужским правилам.

А Джойс тем временем продолжал:

— Но все это не отменяет моего мнения, что женщинам не место на далькосме. — Одобрительные возгласы. — И причина вовсе не в женщинах, причина — в нас. Женщины будут мешать нам выполнять нашу миссию, но это не их вина. Вина целиком и полностью лежит на нас. Наша физиология не позволяет нам быть сдержанными в отношении женского пола. Самые крепкие и стойкие рано или поздно срываются. И если в течение небольшого промежутка времени это можно нивелировать, отвлечься, погасить, то в условиях дальнего космоса, когда экспедиция длится по полвека минимум, и ограниченное пространство не позволяет куда-то удалиться и избежать нежелательного общения, проблемы могут иметь катастрофические последствия. На мой взгляд, человечество пока еще не придумало гуманного способа решения этой проблемы. Химическое воздействие на мужской организм с целью подавления либидо разрушает и многие ценные психологические мужские качества. Поддержка службы психологов на дальних маршрутах не срабатывает. Остается, на мой взгляд, только один вариант: избегать того, что внушает соблазн, того, что может разрушить хрупкий и нестабильный мир космического корабля, в котором люди заперты, оторваны от мира и максимально психологически уязвимы. Поэтому и приходится избегать женщин, привязанностей, чувств. Да, Соль права, это в чем-то страусиная позиция. Но на мой взгляд, лучшего варианта на данном этапе развития человечества просто не существует.

Воцарившуюся тишину, наверное, можно было бы сравнить с безмолвием космической пустоты.

Есения молчала тоже. Ей нечего было возразить, ведь Джойс был прав. Он был прав, и все исследования психологов подтверждали его правоту. Но она не хотела с этим смиряться. Вот просто не хотела — и всё! В конце концов, она была женщиной — ей можно было позволить себе быть нелогичной!

Она теперь совершенно по-новому взглянула на позицию Джойса по отношению к женщинам на далькосме, и ей отчаянно захотелось попросить у него прощения. За то, что так неправильно его понимала, за то, что так неправильно действовала. Ни один лидер на его месте не смог бы позволить себе высказать мысли, непопулярные в коллективе, который он возглавлял, потому что это непременно вызвало бы падение его рейтинга. А Джойс — мог, и Есения была ему за это благодарна, а еще — с невообразимой силой восхищалась.

Даже если он и допускал когда-то какие-то не слишком хорошие поступки, они были скорее его ошибками, может быть, жестокими и непоправимыми, но ошибками, а не сознательным решением.

В затянувшейся паузе послышалось покашливание Мэттью, который обратился к преподавателю:

— Мистер Фреир, вы позволите и мне высказаться?

— Да, конечно, — отмер тот. — Пожалуйста. Послушаем и вашу точку зрения, мужскую точку зрения, которая, видимо, в данном случае противоречит общепринятой в данном мужском коллективе.

Мэттью вышел и встал рядом с Соль.

— Долгое время я разделял позицию, которую сейчас высказал староста нашего курса. Я считал, что лучше избежать соблазна, чем тратить силы на борьбу с ним, потому что второе — менее эффективно и более рискованно, и может привести к тяжелым последствиям и провалу миссии. Но я долго думал и пришел к выводу, что эта позиция ущербна.

В аудитории снова зашумели.

Это был прямой вызов командиру, и Есения увидела, как напряглись скулы Джойса и сузились глаза. Внешне эти изменения практически не были заметны, и большинство людей сказали бы, что он не изменился в лице, но за последние несколько дней девушка научилась считывать даже малейшие проявления его тщательно сдерживаемых эмоций.

— Дело не только в женщинах, — продолжал Мэттью, повысив голос, чтобы его было слышно. — Невозможно избежать всех проблем. И наше периодическое желание секса тут не главное. — Смешки. — Проблемы скрываются во всем, что нас окружает. Вы все помните прошлогоднее соревнование за приз Золотой галактики. — Все замерли, а Джойс так вообще закаменел. — Да, мы договорились не вспоминать об этом, как будто этого не было. Но вот она все та же страусиная позиция, которая на самом деле не срабатывает, потому что ситуация сама напоминает нам об этом. Не просто напоминает, а буквально бьет по темечку. Она как камень, упавший в озеро. Вроде бы спрятан под поверхностью, но расходящиеся круги напоминают о нем. И круги все больше и больше, задевают все большее количество людей, вовлекают туда даже тех, кто никак к этому камню причастен не был. Вы не в курсе, что Бледа подстроил так, чтобы Соль пострадала. Он увеличил скорость лопинга настолько, что она вылетела из него, ударилась со всего маха о центрифугу и потеряла сознание. Аттила, я же ничего не преувеличиваю?

Как по команде, все обернулись к Джойсу.

— Нет, все так, — ответил тот.

— Почему он это сделал, как вы думаете? — продолжил Мэттью. — Какое ему дело до новенькой, которая недавно появилась на факультете? Вы все знаете о противостоянии Бледы и Аттилы. И все вы знаете, что было тому причиной. Ник. Николас Берсар.

— Я думаю, — вмешался мистер Фреир, — что не стоит обсуждать эту тему. Она не относится к тому, о чем мы сейчас го…

— Мистер Фреир, позвольте мне закончить? — попросил Мэттью. — Далее я покажу связь этих двух тем.

— Тем не менее, я считаю…

— Вы можете мне запретить. Это ваше право преподавателя. Но не будет ли это той самой страусиной позицией? Вы же славитесь на факультете тем, что не боитесь поднимать неудобные темы.

— Хорошо, продолжайте, — мистер Фреир жестом показал, что не возражает.

«Как легко мужчин взять на «слабо», — отстраненно подумала Есения.

— Сейчас Бледа одержим жаждой мести. Он хочет наказать Аттилу, и ради этого готов на все, даже на то, чтобы пострадал другой человек, который уж точно не мог быть виноват в смерти Ника, хотя бы потому что его — ее тогда не было на нашем факультете. Но ведь противостояние между двумя командирами началось раньше, задолго до трагедии. И мы все это знали. И опять по вине Ника. Он был той проблемой, которая привела к целой череде катастрофических событий. Которая стала проблемой даже для него самого, оборвав его жизнь. А помнишь, Аттила, как я говорил тебе, что брать его в полет будет безумием? И что ты ответил? Ты сказал, что нужно дать ему шанс. Что у него есть те качества, которые могут в полете правильно сформироваться. И что настоящее реальное дело и настоящие трудности позволят ему, наконец, начать адекватно оценивать свое место в мире. Ты посмеялся и сказал, что мальчишке нужно преподать урок.

«Зачем же он так? — неожиданно для себя возмутилась Есения словами Мэттью. — Наверняка это было сказано в частной дружеской беседе. Выносить это на публику просто непорядочно!»

— Я был неправ, — глухо ответил Джойс.

Есении показалось, что он с большим трудом сдерживает боль, которая сейчас корежит его изнутри. Может быть, это всего лишь ее воображение приписывало Джойсу то, чего на самом деле он не испытывал. На его месте она точно испытывала бы боль и чувство вины. Но она ведь не была Джойсом.

— Я был неправ, — повторил он. — Но твои слова только доказывают мою мысль. Проблемы нужно избегать. По крайней мере те, которые избежать можно.

— А я считаю, что ты был прав, — тихо сказал Мэттью. — Сейчас, после его смерти, кажется кощунственным вспоминать те слова, что мы говорили о нем. Но разве это не правда? И разве мы не сказали бы их снова, если бы он остался жив, а ситуация повторилась бы? Он был проблемой. А проблемы нужно решать, а не бегать от них. И женщины… — Мэттью взял Есению за руку, — да, женщины в изолированном мужском коллективе — это тоже проблема, я согласен. Ты все правильно описал. Но мы же разумные люди! Неужели же мы не сможем эти проблемы решить? И если до сих пор человечество не смогло с этим справиться, то… Не нас ли учат как первопроходцев? Не нас ли готовят к таким трудностям, о которых человечество даже не подозревает? Не нас ли посылают в такие точки Вселенной, которые изначально признаны смертельно опасными? И после этого ты считаешь, что мы должны испуганно зажмуриться и спасовать перед… женщинами?

В аудитории поднялся невообразимый шум.

— Тишина! Тишина! — повысил голос мистер Фреир.

— Я не буду с тобой спорить, — ответил Джойс, и все мгновенно затихли, чтобы не пропустить ни одного его слова. — Не буду спорить, потому что мне очень хочется верить, что когда-нибудь так и будет. Это красивая мечта, к которой безусловно нужно стремиться. Ты всегда был мечтателем, и я говорю это, склоняя перед тобой голову. Ты из тех самых мечтателей, благодаря которым этот мир становится лучше, и которые не обращают внимания на грязь под ногами, потому что стремятся к чему-то большому, великому и светлому. Образно говоря, стремятся к звездам. Ну, а я — прагматик и рационалист. И я вижу эту грязь и понимаю, что нам с этой грязью жить. И желательно как-то выживать, да, пачкаясь, и да, подхватывая инфекции, и да, оскорбляя нечистотами свой взгляд, обоняние и вкус. Ты не знаешь, что бывает, когда смешанные коллективы отправляют в дальний космос, и я не хочу, чтобы ты это узнал.

— Что вы имеете ввиду? — заинтересовался мистер Фреир. — Вы считаете, что смешанные коллективы будут испытывать большие трудности? Например, какие?

Джойс смерил преподавателя странным взглядом, встал и сделал непозволительную на далькосме вещь: вышел из аудитории без разрешения.

В этот день на занятия он так и не вернулся.