Ты больше меня не люби

Глава двадцать четвертая

Маленький Дворец стоял, погруженный в таинственную тишину предрассветного часа.

Айрис не спала. Она даже не пыталась лечь в постель. Уйдя из комнаты Стивена, она заперлась у себя и никого не пускала. Она не хотела видеть даже Аешу. Пару раз старая няня осторожно стучала в дверь и спрашивала госпожу:

– Вы зайдете к эфенди? Он повторяет ваше имя. Он зовет тебя, моя маленькая роза Египта.

– Возвращайся к нему, Аеша, и скажи, что он должен спать и что я хочу побыть одна, – неизменно отвечала ей Айрис.

Аеша удалялась, бормоча, что ее голубку сглазили, а Маленький Дворец заколдован.

Приходила и мисс Морган и уговаривала Айрис открыть ей дверь.

– Ты ничего не ела, моя дорогая, и потом твое поведение принесет больше вреда, чем пользы. Открой дверь и поговори со мной.

Но и для Морги у Айрис был один ответ:

– Оставьте меня в покое.

И теперь в зыбком полумраке наступающего утра Айрис снова удалось собраться с силами. Душевную боль вытеснила любовь. Она убедила себя в том, что ради Стивена должна идти до конца. К ней вернулись спокойствие и уверенность в правильности того, что она делает. Лучше рассердить Стивена и сделать ему больно, чтобы он поскорее уехал и забыл ее, или, если не забыл, то вспоминал бы об их любви, как о романтическом эпизоде его жизни. Что же касается ее, то она боялась заглядывать в ужасную черную пропасть будущего.

Айрис стояла на балконе и смотрела на розовеющую полоску неба. Вот оранжевый луч блеснул над горизонтом и сразу же пустыня преобразилась. Мрачная красота храма озарилась ярким пурпурным сиянием. Внизу в саду деревья, цветы и мраморные плиты террасы снова приняли свои естественные очертания. Легкий прохладный ветерок ласково тронул лицо девушки. И она подумала, что ни разу еще не видела более прекрасного восхода и никогда с такой силой не ощущала себя частью Египта.

«Много тысяч лет назад двое людей, похожие на Стивена и меня, любили страдали и умирали. Нынешнее существование мало что значит. Пройдут тысячелетия, а Стивен и я будем снова жить и любить друг друга».

Так думала Айрис, и неожиданно ее охватило безумное желание увидеть его и не объясняя ему истинных причин разрыва, постараться сделать их расставание не таким горьким. Он не должен покинуть Египет испытывая к ней ненависть!

Она быстро вышла из комнаты и направилась в то крыло, где находился Стивен.

Она вошла к нему, и Аеша тут же поднялась со своего места. Приложив палец к губам, старая няня кивнула в сторону кровати.

– Он спит, – прошептала она. – Не бойтесь, он выздоравливает, моя госпожа.

– Уже пять, – тихо сказала Айрис. – Иди поспи пару часов, а я посижу с эфенди.

В полумраке комнаты лицо Айрис казалось пепельно-серым с фиолетовыми кругами под глазами.

– По-моему, это ты нуждаешься в отдыхе моя голубка, – сказала Аеша.

– Нет, – коротко ответила Айрис. – Иди, Аеша.

После того, как старая женщина удалилась, Айрис распахнула ставни одного из высоких окон комнаты. Слабый янтарный свет раннего утра наполнил комнату, принеся с собой прохладный свежий ветерок. Стивену пойдет на пользу чистый воздух пустыни, подумала Айрис.

Она присела рядом с ним, глядя на него с нежностью и грустью. Всю ночь его мучила лихорадка, но сейчас он спокойно спал. Через некоторое время он зашевелился, его лоб нахмурился, и он что-то пробормотал.

Айрис нагнулась над ним.

– Я здесь, Стивен. Что я могу для тебя сделать? – спросила она.

Его серые глаза широко раскрылись.

– Айрис, – прошептал он. – Айрис.

– Лежи спокойно, – сказала она. – Тебе нельзя двигаться, пока твоя рана окончательно не заживет.

Он тоже собрался с силами за эту ночь, но по-прежнему был озадачен странным поведением Айрис. Ему хотелось погладить ее волосы, притянуть к себе и не отпускать, но что-то в ее облике удерживало его: какое-то отстраненное выражение, которого он никогда раньше не видел на этом красивом лице. Но что бы это ни было, она сейчас не была похожа ни на испорченного ребенка, ни на властную царицу.

– Айрис, что происходит между нами? – устало спросил он. – Что все это значит?

Она пощупала его лоб.

– Не говори пока ничего, – сказала она и, взяв полотенце, вышла в ванную. Она набрала тазик воды и, добавив туда немного одеколона, вернулась в комнату.

– Сейчас ты будешь чувствовать себя лучше, – сказала она, протирая мокрым полотенцем его лицо. – А потом я пошлю за чаем. Махдулис умеет заваривать его по-английски, как любил пить мой отец. Он всегда, когда просыпался, первым делом выпивал чашечку чая.

Стивен от удивления не нашелся, что ответить. Он откинулся на подушки и позволил ей поступать по своему усмотрению. Он никогда не видел ее такой. Айрис заботливо вытерла его лицо сухим полотенцем. Какими бы непредсказуемыми ни были ее слова и поступки, подумал Стивен, все-таки она самая удивительная женщина на свете.

– Ты не прикуришь мне сигарету, Айрис? – попросил он.

Она выполнила его просьбу, и, принимая из ее изящных пальцев сигарету, он слабо улыбнулся и произнес:

– «Бледные руки, что я любил»… помнишь, Айрис?

Она сложила руки на коленях и улыбнулась ему в ответ.

– Да, помню, Стивен. Ты читал мне эти стихи в тот день, когда приехала Элизабет.

– Это был чертовски неприятный ужин, – криво усмехнулся он. – Ужасный, несмотря на роскошь.

– Да, это был плохой вечер для всех нас.

– Ну, кое-что хорошее в нем все-таки было. Тогда Элизабет поняла, что нам с ней лучше расстаться. Этот вечер принес мне, как я думал, возможность жениться на тебе.

Последнюю фразу он произнес с многозначительной интонацией. Она не отреагировала.

– Да, так казалось тогда, – спокойно сказала она.

– Что же потом произошло между нами, Айрис?

– Многое, Стивен.

Он курил и продолжал внимательно смотреть на нее.

– Как бы то ни было, тебе не удастся убедить меня в том, что ты собираешься выйти замуж за Юзрева.

Она невозмутимо выдержала его взгляд, но кончики длинных лакированных ногтей с силой впились в ее ладони.

– Ты не прав, Стивен, – сказала она спокойным тоном. – Ты забываешь, как быстро сам передумал насчет Элизабет. Почему ты удивляешься, что я передумала насчет тебя?

Эта фраза подействовала на него как пощечина. Кровь резко прилила к его щекам. Он нервно затянулся сигаретой. Значит то, что он услышал в храме, не было галлюцинацией.

– Я расстался с Элизабет, потому что полюбил тебя, Айрис, и, как мне казалось, ты испытывала ко мне такие же чувства. Я не вижу оснований для того, чтобы проводить параллель с Юзревым. В последнее время ты почти не видела его. С чего это тебе вдруг пришло в голову предпочесть меня ему?

Наступила пауза.

«О Господи! – подумала Айрис. – Это труднее, чем я думала, но я должна продолжать!»

– Не проси меня давать объяснения, – сказала она вслух. – Человек так устроен, что далеко не всегда может проанализировать мотивы своих поступков, а страстное чувство может оказаться таким же эфемерным, как и жизнь розы, которая распускается с утренними лучами солнца и осыпает свои лепестки перед наступлением ночи.

Глаза Стивена сузились.

– Но наша любовь была не просто страстным чувством, Айрис. Ты прекрасно знаешь это. Ты почувствовала нашу духовную близость даже раньше, чем я. Именно ты первой сказала, что наша любовь – это не что-то преходящее, что она существовала в прошлом и так же вечна, как пустынные пески на том берегу Нила. Или эти твои слова мне почудились?

Острая боль, пронзившая ее, угрожала поколебать ее спокойствие, но, сделав над собой усилие, Айрис ответила:

– Возможно, я это и говорила, но я была неправа.

– Неужели ты говоришь серьезно? – недоверчиво спросил он. – Неужели ты намерена выйти за него замуж? За человека, который пытался убить меня?

Она прикусила губу.

– Зачем сейчас все это ворошить? Почему тебе просто не принять все, как есть? Когда ты немного окрепнешь, я хочу, чтобы ты уехал. Мы больше не должны видеть друг друга, Стивен.

Он не обратил внимания на ее слова.

– Это правда или мне показалось, что ты вчера в храме спасла мне жизнь? Если бы ты не бросилась на Юзрева, он мог бы меня прикончить.

– Может быть, – с трудом выдавила она.

– Ты бы так не поступила, если бы разлюбила меня, Айрис.

– Стивен, я бы сделала то же самое для любого моего друга. Юзрев становится опасным, когда выходит из себя. В тот момент я за тебя испугалась.

– Быстро же ты его простила, – невесело усмехнулся Стивен. – И ты хочешь выйти замуж за этого опасного типа?

– Да, – еле слышно ответила она.

– Ты забываешь, моя милая, что я могу привлечь его к суду.

– Не делай этого, Стивен, – умоляющим тоном воскликнула она. – Оставь все, как есть. Уезжай с миром из моего дома.

Он рассмеялся.

– Ты просто с ума сошла, дитя мое.

Она поднялась и отвернулась от него, не в силах больше выносить его взгляд.

– Пусть так. Считай, что я сумасшедшая.

Он посмотрел на ее стройную фигуру.

– Нет, будь я проклят, если так все оставлю, – сердито сказал он. – Я скорее позволю тебе до конца твоих дней жить в окружении ядовитых змей, чем выйти замуж за Юзрева.

– Ты не собираешься сделать так, как я тебя прошу, и расстаться со мной по-хорошему? – произнесла она сдавленным голосом.

– Подойди ко мне, Айрис, – вдруг сказал он. – Подойди, возьми меня за руки и, глядя в глаза, поклянись, что ты действительно этого хочешь.

Это было уже слишком для нее.

– Перестань! Перестань! – вскричала она. – Ты меня убиваешь!

С этими словами она стремительно выбежала из его комнаты.

И тогда Стивен наконец понял. Он понял, что это больше, чем каприз со стороны Айрис. Что-то более глубокое таилось за ее решением расстаться с ним. Она не любила Михайло Юзрева. Она любила его, Стивена Делтри. Он видел это по ее глазам, чувствовал по ее рукам, знал об этом, когда слышал ее крик и увидел, как она бросилась на руку, сжимавшую нож.

Тогда что же все это значило? Юзрев что-то имеет против нее. Но что именно?

Махдулис принес ему чай. Появилась Аеша и, подложив ему под голову подушку, поднесла чашку к его губам. Стивен с жадностью пил ароматный чай. Он чувствовал себя гораздо лучше, и бок не болел так сильно. Он терялся в догадках, пытаясь понять, что же произошло между Айрис и Юзревым. Но что бы это ни было, в одном он уверен, и это внушало ему надежду: Айрис по-прежнему любила его. И теперь ничто не могло заставить его покинуть Маленький Дворец прежде, чем он докопается до правды.