Ты больше меня не люби

Глава седьмая

Стивен ночью спал плохо и рано утром был уже на ногах. Сидя на балконе, он пытался написать письмо, которое он давно уже должен был отправить Элизабет.

Он начинал его уже неоднократно.

«Ну вот, ангелочек, теперь, я надеюсь, нам осталось недолго ждать того дня, когда ты и леди Мартин вернетесь в Египет…»

Наверное, он должен был испытывать те чувства, о которых писал, но он их не испытывал. Как-то само собой получилось, что он больше не был влюблен в Элизабет, – ужасное открытие для молодого человека, особенно если он, как Стивен Делтри, привык гордиться, что всегда выполняет взятые на себя обязательства.

Он начал снова:

«Прости, что редко писал тебе в последнее время, дорогая, но после возвращения из Анкары я был очень занят…»

Этот вариант его тоже не устраивал. Не так уж он был занят, чтобы не написать Элизабет. Он просто не знал, что ей сказать. Разумеется, он понимал, что его положение не является таким уж беспрецедентным. В газетах то и дело появлялись объявления о расторгнутых помолвках. Он не был первым молодым человеком, который разлюбил свою невесту после обручения. Но для Стивена это было слабое утешение. Он считал, что нужно было хорошенько все обдумать, прежде чем делать предложение. Что же такое с ним произошло? Он был более чем уверен, что любит Элизабет, когда впервые обнял и поцеловал ее.

Он отбросил ручку и мрачным взглядом окинул раскинувшийся внизу сад. Солнце уже начало свой путь по небосклону. Скоро на балконе будет жарко. Садовники поливали из шлангов изумрудную траву, густо испещренную высокими ярко-красными цветами пуанезии. Воздух наливался идущими от просыпающейся земли ароматными испарениями.

Стивену вдруг вспомнился тот вечер в Мена-Хаусе, когда он пригласил Элизабет на танец, и после этого они пошли с ней гулять к Большой Пирамиде. Это была одна из тех удивительных египетских ночей, сотканных из черного бархата и серебра, романтическая атмосфера которых неизбежно ударяет в голову. Элизабет была ослепительна в вечернем костюме с пышной белой юбкой и белым цветком в блестящих светлых волосах. Она много смеялась, и при этом на ее розовых щечках появлялись очаровательные ямочки. Она стояла перед ним, смеясь над какой-то очередной шуткой, Стивен смотрел на ее красивое лицо, освещенное таинственным лунным светом, и ему вдруг пришло в голову, что давно пора покончить с холостяцкой жизнью и одиночеством, которое иногда вызывало у него ужасные приступы депрессии, и жениться на этой милой девушке, создать семью, иметь свой дом и детей.

Вот тогда все и решилось…

– Давай поженимся, Элизабет, – разом выпалил он, точно бросившись в глубокий омут.

Позже, когда они, взявшись за руки, вернулись в отель, леди Мартин кинулась к ним в радостном возбуждении. Потом было много поцелуев, поздравлений, тостов, шампанского… Потом Элизабет вернулась в Лондон, а он, продолжая службу в Анкаре, очень скучал по ней.

Что же с ним произошло? Все началось после того, как он встретил в поезде Ромни Лоуэлла и проникся состраданием к старому больному умирающему человеку. Он оказался по уши втянутым в это дело. Затем эта ночь, Айрис. Все смешалось в душе у Стивена, его захлестнула волна эмоций, на которые, как ему казалось, но был неспособен. И теперь он уже не испытывал желания жениться на Элизабет.

– Черт побери! – сказал он вслух.

Он не хотел причинять боль Элизабет и тем более не хотел оставаться во власти этого нелепого наваждения. Чем раньше он закончит свои дела в Маленьком Дворце и освободится от чар Айрис Лоуэлл, тем лучше.

Письмо Элизабет так и не было написано. Но когда Стивен, окончив завтрак, спустился на нижнюю террасу и, закурив сигарету, стал дожидаться, чтобы кто-нибудь к нему вышел, он уже не находился в смятенном состоянии духа, он уже знал, что ему нужно делать, и был спокоен и уверен в себе, как всегда. Однако кроме садовников и слуг вокруг не было видно никаких признаков жизни.

В полдень он все еще стоял в одиночестве на террасе и нервно курил. Где, черт возьми, эта девчонка? Сколько можно спать? Мисс Морган, по крайней мере, больна, но у Айрис нет привычки спать так долго! Он только теряет из-за нее время. Он даже не может сесть написать деловые письма, не говоря уже о личных. Ему еще нужно каким-то образом составить письмо сестре Ромни Лоуэлла.

Не выдержав ожидания, Стивен вызвал главного слугу. Появился Махдулис и, приветливо улыбаясь, низко ему поклонился. Стивен коротко сообщил ему, что он хотел бы видеть мисс Лоуэлл.

Лицо Махдулиса приняло испуганное выражение.

– Ее высочество еще не спускалась из своих покоев.

– Тогда сообщите ее высочеству, что я жду здесь уже битых два часа, – резким тоном произнес Стивен.

Махдулис, совсем перепуганный, снова поклонился и поспешно вышел.

Опять последовало нескончаемое ожидание, и наконец на залитой солнцем террасе появилась Айрис, одетая в белоснежное платье, в котором она выглядела свежей и невинной, как только что распустившаяся лилия. Она подошла к нему, грациозно ступая своими легкими ножками, и он опять разозлился на себя за то, что при виде этих бездонных глаз у него чаще забилось сердце.

– Ах, Стивен, как я могу загладить свою вину? – Ее лицо озарилось виноватой улыбкой. – Я вчера так устала, а сегодня рано утром проснулась и долго думала об отце… – Она вздохнула. – А потом о вас, Стивен, о том, ради чего вы сюда приехали, и я опять не могла заснуть. Потом, чтобы отвлечься, я раскрыла книгу по философии. Время летело незаметно, я и не думала, что может быть так поздно.

Он отвернулся, от возмущения не зная, что ответить.

Эта девчонка сведет его с ума! Читать все утро книжки по философии, а потом выйти к нему с ангельской улыбкой на невинном личике! Он не знал, чего ему сейчас хочется больше – схватить ее и целовать эти дразнящие губы, пока она не начнет умолять о пощаде, или холодно сообщить ей, что он крайне недоволен ее легкомысленным поведением.

– Не хотите ли вы посвятить остаток утра осмотру раскопок? Вы можете взять с собой историю Изиды и ее храмов, составленную моим отцом, – услышал он нежный голос за своей спиной.

Он резко обернулся к ней.

– Нет, Айрис, – суровым тоном произнес он. – У нас нет на это времени.

Она удивленно посмотрела на него.

– Но, Стивен, еще рано. Мы будем обедать не раньше двух.

– Возможно, – сухо сказал он. – Но обед тут совершенно ни при чем. У меня есть дело, ради которого я приехал сюда. Мы должны безотлагательно написать письмо в Лондон вашей тетушке.

Айрис окаменела, а Стивен был потрясен – он никогда не видел, чтобы женщина стояла настолько неподвижно, даже если бы она прилагала к этому все усилия. Айрис бессознательно приняла позу какой-то античной статуи: тонкие, изящные руки вытянуты и прижаты к бокам, точеная головка с тяжелой косой, уложенной кольцами, высоко поднята. Она заговорила не сразу. Она словно боролась с обуревавшими ее чувствами, сдерживая инстинктивное желание выразить резкий протест.

– Давайте не будем говорить о тетушке, которую я в глаза не видела, Стивен, – сказала она ровным голосом.

– Простите, моя дорогая, но нам придется о ней говорить. Давайте пройдем в какую-нибудь комнату, где мы сможем прочитать кое-какие бумаги, подписанные вашим отцом. Прежде чем ему стало совсем плохо, он успел составить документ, согласно которому ваша тетя назначается вашим опекуном, а мисс Морган и я – исполнителями его последней воли.

Щеки девушки слегка порозовели, брови ее нахмурились. Слова Стивена явно причинили ей боль. Его по-прежнему удивляло, что она сдерживает себя. Она была совершенно непохожа на ту высокомерную, экспрессивную, своенравную Айрис, которую он видел вчера. Однако приветливое дружеское выражение ее лица, с которым она спустилась к нему несколько минут назад, сменилось маской отстраненности и безразличия. Судя по всему, она была готова капитулировать.

– Ну что ж, – сказала она. – Пойдемте в кабинет моего отца и там поговорим.

С чувством облегчения Стивен пошел следом за ней. Но все надежды на легкую победу тут же рухнули, едва он услышал ее следующую фразу.

– О Господи! Терять впустую такое замечательное утро!

– Вздор! – резко произнес Стивен. – Вы забываете, для чего я сюда приехал.

Айрис лишь пожала плечами. Они очутились в просторной прохладной комнате, все стены которой были заняты стеллажами с книгами. У высокого окна с полосатыми шторами стоял массивный письменный стол, а на нем ваза со свежими розами, множество книг, журналов и стопка листов, исписанных мелким почерком.

– Мой отец успел приступить к истории Тридцатой династии, – сказала Айрис с печалью. – Я помогала ему. Трудно поверить, Стивен, что он уже никогда не вернется, чтобы завершить этот грандиозный труд.

Стивен сочувственно кивнул, но ничего не сказал. Ему не хотелось давать волю жалости. Это было бы слишком легко – пожалеть ее и позволить ей и дальше вести жизнь избалованного ребенка, которому всячески потакают и выполняют все его капризы. И Стивен прекрасно понимал, что если проявит слабость, то только выставит себя дураком, к чему он был близок прошлой ночью. Нет, он не позволит ей себя разжалобить.

Айрис молча указала на большую картину, написанную маслом, висевшую над высоким камином. Взгляд Стивена последовал за ее изящной рукой и в восхищении остановился на изумительной картине. Это был портрет женщины, полулежавшей на низком диване в грациозно-ленивой позе, характерной для красавиц прошлого. Великолепные светлые волосы женщины и нежный цвет лица дополняли богатые краски картины. Свободный покрой ее светло-зеленого одеяния напомнил Стивену тогу, в которой Айрис была вчера вечером. Стивен сразу догадался, что на полотне изображена Элен, ее мать; она полностью соответствовала описанию, приведенному в записях Лоуэлла-паши.

В почтительном молчании Стивен рассматривал портрет. У него возникло странное ощущение, что Элен Лоуэлл находится здесь, в этой комнате.

– Какая чудесная картина! – наконец сказал он.

– Да. Это все, что досталось мне от матери. Но иногда мне кажется, что я чувствую рядом ее присутствие, – сказала Айрис.

– Ваш портрет тоже следовало бы написать, – вырвалось у Стивена.

Он увидел краем глаза, как она улыбнулась.

– Я собиралась позировать этому художнику, – сказала она. – Он итальянец, живет в Риме. Я хотела подарить свой портрет отцу ко дню его рождения. Но если хотите, Стивен, я могу вызвать Луиджи Конетти, и он напишет мой портрет для вас. Как вам нравится моя идея?

На мгновенье он потерял дар речи. Возможно, Айрис была своенравной, неуравновешенной, со своими чисто женскими капризами, но тем не менее при этом в ней присутствовала удивительная искренность, которая обладала обезоруживающим действием. Стивен почувствовал, что ему трудно подыскать нужные слова.

– Я, конечно, польщен вашим предложением, – заикаясь пробормотал он. – Это большая честь для меня… Но было бы более естественно, если бы такой портрет принадлежал вашей тете и…

На этот раз он все-таки вывел ее из себя.

– Тетя! Тетя! Вы можете, наконец, перестать мне твердить про мою тетю? Я ее уже ненавижу!

Он покачал головой. Теперь она снова вела себя как упрямый ребенок. Ну что ж, по крайней мере, легче справляться с ребенком, чем с обольстительной женщиной, чутко реагирующей на каждое его слово.

– Айрис, дорогая, мы и так потеряли слишком много времени. Давайте присядем и просмотрим эти бумаги. Я вижу, Махдулис уже положил на стол мой портфель с документами. Он умный и предусмотрительный слуга.

Но Айрис не было сейчас дела до Махдулиса и его прекрасных качеств. О, если бы только Стивен поступал так, как хочет она! Это было бы замечательно. Хотя так ли уж замечательно? Разве сильный характер Делтри, его абсолютная непохожесть на принца Юзрева не очаровали ее? Теперь пришел черед Айрис разбираться в своих запутанных чувствах. Как обиженный ребенок, она уставилась взглядом в пол и пробормотала:

– Ну хорошо, продолжайте.

Стивен не мог сдержать улыбки. Эта девочка была бы просто смешной, если бы не была настолько привлекательной. Он усадил ее за стол и заставил прочитать бумаги, в которых говорилось о ненавистной тете. Он терпеливо разъяснил ей все детали, которые, как ему казалось, она могла не понять.

– Я полагаю, вам известны некоторые сведения насчет вашей тетушки, – продолжал он. – Миссис Клод Корнуолл была замужем за известным врачом, который умер несколько лет назад. Ей по-прежнему принадлежит дом на Уимпол-стрит. Она с дочерью, вашей кузиной Дафной, которой столько же лет, сколько и вам, занимает верхнюю часть дома и…

Стивен остановился. Ему вдруг показалось, что Айрис не слышала ни слова из того, что он сказал. Она сидела неподвижно, опустив глаза.

– Айрис! – позвал ее Стивен.

Длинные ресницы слегка дрогнули. Она подняла глаза. Они были полны слез. «О черт! – подумал Стивен. – Если она разревется, я не выдержу. С ней просто невозможно разговаривать».

– Мне кажется, вы специально делаете мне больно, Стивен. – Ее голос звучал тихо и укоризненно. – Вы ведь знаете, что я не собираюсь ехать в Лондон и жить на этой Уимпол-стрит. Даже название звучит ужасно. Моя тетя, кузина – это все ужасно…

Она подавленно замолчала. Стивен не знал, то ли ему смеяться, то ли прочесть ей небольшую нотацию. Наконец он решил пойти на компромисс и, запасшись терпением, стал ей втолковывать, что ни квартира, ни ее родственники не обязательно должны быть ужасными; что она их в глаза не видела; что они могут оказаться очаровательными; что она любила своего отца и у нее нет никаких причин не полюбить его сестру, которой нет еще пятидесяти и которая, если верить паше, в молодости была веселой симпатичной девушкой. Разумеется, паша не видел ее много лет и никогда не встречался со своей племянницей, но что касается Дафны, то ей всего двадцать, и они могли бы подружиться. Они даже могли бы вместе вернуться потом в Маленький Дворец, и так далее, и тому подобное…

По-видимому, последние слова были необдуманными, потому что с лица Айрис разом слетело покорное выражение, и она резко вскочила со своего места.

– Ну нет! – возмутилась, она. – Я никогда не позволю этим людям появиться в Маленьком Дворце! Никогда! Они не смогут понять Египет. Они внесут беспорядок туда, где царит гармония, посеют вражду там, где был мир.

Произнося последние слова, она поймала взгляд Стивена и заметила, что он вопросительно приподнял брови.

– Да, здесь был мир и спокойствие до того, как появились вы, – добавила она сквозь зубы.

Стивен достал свой портсигар и открыл его.

– Я прекрасно понимаю, что нарушаю ваш покой, и вы из-за этого испытываете ко мне неприязнь, но вы сами знаете, в какой незавидной роли я вынужден выступать.

– Я вовсе не испытываю к вам неприязни, – ответила она таким тоном, от которого у любого мужчины должно было сладко сжаться сердце. – Но я очень несчастна, и вы никак не можете этого понять. Я хочу, чтобы вы были моим другом. Я хотела бы… – Она запнулась и покачала головой, словно ей было трудно найти нужные слова. – Не будем больше об этом говорить. Вы сказали все, что были обязаны мне сказать. Давайте на этом закончим.

Он медленно поднялся со стула.

– Дитя мое… – начал он, но она поспешно перебила его:

– Сегодня я больше ничего не хочу слышать. Либо мы друзья, либо враги и… О, Стивен, я так хочу, чтобы мы были друзьями!

– Но вы же не можете таким образом уйти от решения проблемы! – воскликнул он.

– Я никогда не уеду из Маленького Дворца, – сказала она со сдерживаемым волнением, затем повернулась и вышла из комнаты.

Остаток утра Стивен провел в одиночестве, уныло размышляя о том, что он благополучно провалил порученное ему дело. Он боролся с искушением найти Айрис и сказать ей, что ему невыносимо тяжело заставлять ее страдать и что больше всего ему хотелось бы забыть навсегда о своей миссии и наслаждаться ее дружбой и расположением в этом чудесном уголке, вдали от всего мира.

Ближе к обеду появился принц Юзрев. Махдулис провел его на террасу, где в одиночестве сидел Стивен, угрюмо попивая аперитив. Мужчины холодно приветствовали друг друга. Юзрев не мог скрыть своего раздражения по поводу того, что англичанин все еще не уехал. Стивен, в свою очередь, не испытывал горячего желания вести с принцем светскую беседу.

– Моя луноликая уже спустилась из своих покоев? – спросил Михайло.

«Что за дурацкое прозвище!» – подумал Стивен.

– Да, мы с мисс Лоуэлл уже обсуждали некоторые вопросы, – сказал он вслух.

Глаза Михайло превратились в узкие щелочки.

– Ага! – воскликнул он. – Так значит вы по-прежнему намереваетесь увезти ее из страны, которую она так любит! Вы хотите разбить ее сердце!

Стивен вдруг разозлился.

– Мне кажется, это не ваше дело! – с раздражением произнес он.

Красивое лицо серба стало пунцовым от негодования. Затем оно расплылось в широкой улыбке, которая могла выражать что угодно, но Стивен явно почувствовал в ней скрытую угрозу.

– Я думаю, вы ошибаетесь, мистер Делтри, – слегка поклонившись, язвительным тоном тихо сказал Михайло. – Однако это решать моей госпоже.

Стивен поднял свой бокал и залпом осушил его. Он был очень зол, но старался этого не показать. Ведь в конце концов какое ему дело до того, что Юзрев неравнодушен к Айрис?

Вновь появился Махдулис.

Он сказал что-то по-арабски принцу, и тот заулыбался еще шире. Затем Михайло повернулся к Стивену.

– Простите меня, мистер Делтри, но я вынужден ненадолго оставить вас. Меня зовет моя повелительница.

Он громко щелкнул каблуками и удалился с эффектной театральностью, чем вызвал у Стивена новую вспышку раздражения. Наглый щенок! Стивен с удовольствием поколотил бы его как следует. Он отчетливо сознавал, что разозлился так потому, что Айрис послала за Юзревым. Что она задумала на этот раз? Неужели опять этот вздор насчет брачного законодательства? От этой девчонки можно ожидать чего угодно.

Однако одну вещь для себя он решил твердо: он не позволит взять верх над собой ни ей, ни этому сербу, которого она так опрометчиво выбрала себе в друзья.

Стиснув зубы, Стивен снова уселся на свое место. Он решил оставаться в Маленьком Дворце до тех пор, пока не убедится, что Айрис со своей гувернанткой отправилась в путь. Он будет находиться здесь столько, сколько потребуется: неделю, месяц, если надо – весь отпуск!

В эту самую минуту Элизабет Мартин вышла из здания вокзала Виктория и села в автомобиль, в котором ее ожидала мать. Стоял один из тех сырых холодных дней, характерных для времени года, которое в Англии привыкли называть летом.

Леди Мартин, ожидавшая дочь уже более получаса, совсем продрогла. Она с неодобрением посмотрела на Элизабет.

– Ну что, ты добилась, чего хотела?

Элизабет молча устроилась на заднем сиденье, и шофер повез их вниз по Букингем-Палас-роуд по направлению к Найтсбриджу ^[4], где находился их дом.

– Да, – сказала наконец Элизабет. – Билет у меня в сумочке, вылет в Каир в субботу вечером. Не надо ворчать, мамочка.

– Я считаю твою идею абсолютно сумасбродной, – сказала леди Мартин. – Когда я была молодой, считалось неприличным мчаться за тридевять земель без приглашения к своему жениху. Кроме того, Стивена может и не быть в Каире…

– Мама, мы все это уже много раз обсуждали, – перебила ее Элизабет. – Стивен в своем последнем письме из Анкары писал, что он на этой неделе будет в Каире, а если его там нет, я поживу пока у Уилсонов. Они говорили, что я могу оставаться у них, сколько захочу. Поэтому я буду гостить у них до тех пор, пока не дождусь Стивена.

Леди Мартин ничего не ответила. В большинстве случаев она могла убедить Элизабет, однако знала, что если дочь что-то твердо решила, то проявляла характер, и тогда спорить с ней было бесполезно.

Элизабет, сидя в машине, смотрела на билет, за который она только что выложила шестьдесят пять фунтов. Слава Богу, подумала она, что папа разрешил потратить эти деньги. Он согласился с дочерью, что нет ничего плохого в том, что она полетит в Каир, погостит у друзей и повидается со Стивеном, раз уж они в недалеком будущем собираются пожениться. Отец понимал ее озабоченность тем, что Стивен не ответил на ее последние письма. Элизабет не верила, что тут виновата плохая работа почтовой службы. Это было каким-то образом связано с самим Стивеном. Она просто обязана встретиться с ним. Она больше не могла терпеть неприятное ощущение, что Стивен передумал с момента их последней встречи. Но скоро все сомнения разрешатся… Перед ее глазами стояли уже не серые мокрые улицы Лондона, а зелень и золото Каира, залитого ярким солнцем, высокие пальмы и – Стивен. Элизабет представила, как он удивится, когда она в конце недели, не предупредив его, прилетит в Египет.