Ты предал нашу любовь

20

Пока я переваривала сказанное, Даниэль взглянул на наручные часы и добавил:

– Всё, мне нужно бежать. Спасибо за откровенность, я позвоню тебе и сообщу о результатах экспертизы. Не провожай.

Он повесил эти два слова, словно мы были в старом советском кинофильме. А мы с Мариной остались вдвоём в немой сцене.

– Да уж… – сдавленно проговорила подруга после паузы. – Но вообще, ты знаешь… он мне нравится.

И я, уронив голову на руки, застонала. Это просто сюр какой-то…

– А мне бы очень понравилось только одно – если бы я перестала быть частью этого дурацкого спектакля! – воскликнула, немного переведя дух.

Тоже осмотрела кухню, ненадолго цепляясь взглядом за привычные вещи. Мне стало мерзко от ощущения, что в собственном доме я стала чувствовать себя чужаком.

– Помоги мне собрать самое необходимое, – попросила подругу, поднимаясь из-за стола. – Немного вещей на первое время. Потом уже буду думать, как и куда вывозить остальное. Анна Сергеевна сказала, что квартирка там старенькая, наверняка в ней понадобится сделать ремонт.

Начиная впадать в лихорадочное возбуждение, я взяла пакет и побросала туда пару кружек, тарелок и ложек. Остальное докуплю на месте.

Марина же прошла в спальню, где распахнула шкаф и, вытащив небольшую сумку, сказала:

– Ну, командуй, что брать.

Через двадцать минут у нас имелись набитый всякой всячиной баул и пакет с посудой. С этим мы и выдвинулись в мой новый дом, надеясь, что там-то меня уж точно травить будет некому.

Едва я зашла в квартиру, как поняла, что радость от нового обиталища была преждевременной. В воздухе пахло затхлостью. Меблировка была такая, что казалось, что она пережила ни много, ни мало, а Великую отечественную. Впрочем, это вряд ли, ведь данный район застроили уже после сороковых.

– Зато двушка! – попыталась приободрить меня Марина.

– Можно сказать и так… – вздохнула я, проходясь прямо в обуви по квартире, которая была крохотной.

Каждое помещение словно выцарапывали у планировки, желая сделать вместо удобной студии, которая бы вполне удачно разместилась на имеющихся метрах, жилище, поделенное на клетушки.

– Ну ладно, тебе, мать… Пойдём в магазин спустимся, всякого накупим. Пока как раз холодильник хоть немного подморозит.

Она указала на старенький Зил, который с виду был скорее мёртв, чем жив. Мда уж… Сюда если и удастся вложить деньги с проданной семейной квартиры, и то вряд ли хватит сделать из этой халупки что-то стоящее. Однако, как говорится, дарёному коню…

– Идём, – вздохнула я, мысленно прикидывая в уме, что мне может понадобиться для генеральной уборки.

И уже готовясь к тому, что ближайшие пару дней я только и буду делать, что мыть, натирать, выбрасывать…

– Жаль, что я завтра тебе не смогу помочь, – состроила жалобную гримаску подруга. – Но послезавтра я вся твоя!

К ночи нам удалось отмыть половину кухни и даже привести в порядок ту часть комнаты, где я планировала переночевать. Поужинали мы японской кухней и парой бокалов вина, предварительно расчистив себе место на столе, заваленном какими-то старыми газетами и журналами. А потом Маринка отбыла домой, заявив, что послезавтра приедет и мы будем наводить здесь порядок с утроенной силой.

Когда она ушла, я закрыла дверь на замок и оглядела своё жильё. Почувствовала себя Золушкой, которой предстояло сотворить волшебство и устроить из квартиры то, для чего она изначально как будто бы и не предназначалась. А именно – уютный уголок, в котором будет так хорошо в одиночестве долгими зимними вечерами. И мне понравилось то ощущение, которым отозвалась душа. Как будто и квартира оживала и начинала дышать вместе со мной, наполняясь энергетикой, что до сего момента была похожа на вязкий кисель.

Пройдясь по квартире ещё раз и внеся в блокнот на телефоне те первоначальные задачи, которые не терпели отлагательств, я уже собралась было сходить в душ и лечь спать, когда случилось неожиданное.

В замке вдруг стал поворачиваться ключ, от чего брови мои подпрыгнули едва ли не на макушку. Какого чёрта происходило? Кого принесло туда, где я, похоже, слишком поспешно, почувствовала себя как дома? Хорошо, что я закрыла дверь на цепочку… И теперь искренне надеялась на то, что её не сорвут.

– Твою мать! Какого хрена? – раздался из прихожей голос… Макса.

Я выглянула из-за двери в комнату. Бегать по квартире, гасить всюду свет и прятаться было поздно.

– Варя? – удивился он, увидев меня через проём. – Ты что здесь делаешь?

Он попытался толкнуть дверь так, чтобы она открылась нараспашку, но цепочка выдержала.

– У меня к тебе точно такой же вопрос! – чуть истерично воскликнула я, подходя ближе.

Какое-то время Гуляев смотрел на меня, хмуря брови, затем попросил:

– Открой, пожалуйста. Вообще-то, я здесь ночую. И это квартира моей мамы…

Прекрасно. Значит, пока Анна Сергеевна не рассказала про то, что теперь её жильё принадлежит вовсе не ей.

– Она дала мне ключи, – почти не соврала я. – Так что теперь жить здесь буду я.

На лице Макса мелькнула растерянность.

– А наша квартира тебя больше не устраивает? – задал он вопрос, из которого и вылилась та тирада, что сама сорвалась с моих губ.

– Наша квартира? – сделав ударение на первом слове, переспросила я. – Та самая, куда ты таскал Динару или ещё каких-нибудь баб, пока меня не было дома? Ты этот вертеп называешь «нашим»? Так вот в нашей, как ты изволил выразиться, квартире меня чуть не отправила на тот свет твоя, Гуляев, любовница! Так что нет… Меня она не устраивает. И я всё же подам на развод и мы с тобой её поделим и продадим! Потому что я не собираюсь подвергаться опасности в собственном доме!

Сказав это, я подошла к двери и попыталась её закрыть, но Макс не дал мне этого сделать, придержав ветхое, как и вся остальная обстановка, полотно, обитое дерматином.

– Варя, пусти меня и давай поговорим, я прошу… – чуть ли не взмолился Гуляев, и когда я отрицательно мотнула головой, с силой нажал на дверь.

Цепочка жалобно звякнула и порвалась.

– Стой, где стоишь! – вскрикнула я, когда Максим переступил порог квартиры. – Это моё жильё! Твоя мама мне его подарила! Компенсировала свинское отношение, которое вы проявляли в мою сторону столько лет!

Я перевела дух, когда в глазах Гуляева поначалу мелькнуло недовольство, но его очень быстро сменила вселенская усталость.

– Так что проваливай, пока я не вызвала полицию. У тебя же здесь вещей нет? – спросила, переведя дух.

Макс помотал головой.

– Нет, я просто спал на диване прямо в одежде, – ответил он и, после некоторого раздумья, всё же закрыл за собой дверь.

Правда, сделал это не с той стороны, с которой я требовала.

– Варя, что за история с тем, что Динара чуть не отправила тебя на тот свет? – спросил он, глядя на меня так цепко, что мне показалось, будто этот взгляд может проникать под кожу.

– Почему именно Динара? – хмыкнула я, сложив руки на груди. – Я говорила про твою любовницу. И, судя по тому, что я нахожу вещи чужих баб то там, то сям, у тебя не только Хасанова числится в гареме. Я права?

Глубоко вздохнув, Макс опустился на покосившийся стул, который мы с Мариной вытащили в прихожую, чтобы отнести его на помойку. Растёр лицо ладонью, пока я демонстративно доставала телефон.

– Не нужно полиции… Варь. Я не сделаю ничего, что заставит тебя к ним обратиться, обещаю, – сказал Гуляев. – Но мне нужно знать, о чём ты говорила.

– Зачем? – тут же откликнулась я. – Чтобы успеть прикрыть грешки твоей любимой? Так зря стараешься. У неё богатый и влиятельный отец. Я наверняка проиграю в этой битве, даже если полиция поймает Динару с отравой в руках, которую она будет рассыпать в моём же собственном доме.

Глаза Гуляева сверкнули.

– Ты обнаружила в квартире что-то, что тебя травит? – потребовал он ответа.

Я могла начать блефовать в совершенно разных направлениях. Например, заверить Макса, что мне показалось и я просто подозреваю Хасанову. Или соврать, что отдала возможный источник с ядом на независимую экспертизу. Но я просто молчала.

– Варя, это очень важно… Я сильно запутался в происходящем. Я уже ничего не понимаю! Мне только кажется, что меня душат со всех сторон, а я не могу выпутаться…

Откровения Гуляева, возможно, в любой другой ситуации меня бы даже тронули. Но не сейчас. Не в тот момент, когда всё было яснее ясного – он сам привёл и себя, и меня в эту паутину. Сначала лжи – потом угрозы в принципе расстаться с жизнью.

– Макс, послушай меня… Это действительно очень важно, но только то, что скажу тебе я. Мы разводимся. Никакого ребёнка не будет. Нашу квартиру мы делим и разбегаемся. И если тебе нечего мне сказать… например, хоть как-то объяснить, почему ты был рядом с нелюбимой женщиной столько лет, то на этом беседа закончена. Всё остальное – через адвокатов!

Договорив, я подошла к двери и распахнула её. Вот бог, а вот порог, как говорится. Мне было глубоко плевать на то, что Максим, вкусив свободы от отношений с женой и потенциальной несвободы с Динарой, запутался и начал изворачиваться. Гулять с другими бабами, избегать семейной жизни с Хасановой. Мне просто нужно было, чтобы он больше не появлялся рядом. Ни он, ни его новые женщины.

– Я любил тебя, Варя… искренне любил… Сейчас я это отчётливо понимаю. Там не любовь, – махнул он куда-то в неопределённом направлении, – там страсть, огонь… И они уже потухли. Да, я люблю Дамира, своего сына, но этого недостаточно для того, чтобы жить с его матерью…

– Стой! Стой, Гуляев, хватит! Мне глубоко насрать, прости за мой французский, какие чувства у тебя к кому есть! И засунь свои признания в любви в задницу или куда поглубже. С тем, во что ты меня погрузил, я разберусь сама…

Максим вскочил и дёрнулся ко мне. Даже грешным делом показалось, что он сейчас схватит меня и начнёт доказывать, насколько сильны его чувства. Но Гуляев лишь остановился в полуметре и проговорил:

– Я не хочу, чтобы ты пострадала, Варя… Когда я говорил, что ты можешь о чём-то пожалеть, я не угрожал тебе! Но знал, что Динара способна на многое…

Фыркнув, я невесело рассмеялась. Очень вовремя он говорил мне об этом.

– Ты был с Хасановой у нас в квартире? – потребовала я ответа.

И Гуляев, в принципе, мог промолчать, ведь только по тому, как Макс стушевался, стало понятно, что он водил Динару к нам.

– Был, – глухо проговорил он.

– Зачем? У неё в наличии заводы, пароходы, квартиры и коттеджи… Зачем ты приводил её в нашу конурёшку?

Гуляев поджал губы и отвёл взгляд. Мне было мерзко от самого осознания, что этот человек настолько близко. И речь шла не только о том, где сейчас физически находился Макс. Я чувствовала отвращение от того, что муж столько лет был у меня глубоко под кожей. А сейчас это ощущение словно бы выходило с холодным липким потом, от которого хотелось отмыться как можно скорее.

– Ей хотелось переспать со мной на нашей супружеской постели, – прошептал Гуляев, и к моему горлу снова подкатила тошнота.

Только вовсе не отрава в кофе, или где бы то ни было, являлась тому виной.

– Так, всё… Уходи и больше не возвращайся! – велела Максу, начав выпихивать его из квартиры обеими руками.