Ущербная луна

Глава 26

Я ожидала обычного безудержного секса и потрясающего оргазма. Но Адам не торопился, и я сгорала от желания.

— Идем. — Он взял меня за руку и куда-то повел.

Я послушно последовала за ним, опьяненная сладостью его губ и запахом кожи. Мне показалось, что мы идем к дивану, и я была на это согласна, но когда я остановилась посреди комнаты, Адам повернулся и покачал головой.

— Не сегодня. Сегодня мы сделаем все правильно.

Разве прежде он делал что-то неправильно? Да ладно?

Кровать была заправлена, отчего я удивилась. Адам не выглядел человеком, который утруждается такими мелочами. Но опять же, после казарм с накрахмаленными белыми простынями, возможно, это вошло в привычку.

Как кое-что другое вошло в привычку у меня. Конечно, теперь ясно, что он не злое бездушное создание и не ходячий мертвец. Но даже если бы это оказалось правдой, смогла бы я сказать ему «нет»? Вряд ли.

Адам забрался на постель, не выпуская мою руку. Неужели он думал, что я сбегу? Далеко убежать бы не получилось. Даже в человеческом облике он легко бы меня догнал. Тем более что я бы с радостью позволила.

Выступающие мышцы живота подчеркивались поясом штанов. Над резинкой на талии не нависало ни одной лишней складочки. Я провела большим пальцем по его животу, и от моего прикосновения по коже Адама пошли мурашки.

Мне хотелось попробовать его на вкус, почувствовать жизнь на губах, расстегнуть пуговицу и молнию и овладеть тем, что скрывалось под тканью. Мне хотелось извиниться за то, что я в нем сомневалась, и за нож.

Ну какой парень откажется от искупительного минета?

Штаны были мягкими от долгих лет носки. Единственная пуговица легко расстегнулась.

Адам, прищурившись, наблюдал за мной, хотя все его тело было напряжено в предвкушении, а спутанные волосы скрывали нетерпение.

Вжик расстегиваемой молнии в тишине, казалось, наэлектризовал воздух. Адам продолжал наблюдать за мной, не двигаясь и не говоря ни слова, разве что приподнял бедра, когда я стягивала с него штаны. Под ними не оказалось нижнего белья — только кожа.

Мне хотелось изучить каждый изгиб, каждую впадинку. Раз он вроде как никуда не собирался, я позволила себе насладиться.

Ноги Адама покрывал легкий пушок — достаточно, чтобы он выглядел мужественным, но и не слишком много, чтобы напоминать животное. Я провела ногтями по кудрявым волосам, погладила внутреннюю сторону бедер, отчего он вздрогнул. Как далеко у меня получится зайти, прежде чем он утратит самообладание?

Руки двинулись дальше — я провела большими пальцами по изгибу, где нога переходила в бедро. Адам выгнулся, моля меня коснуться его члена. Я не могла ему отказать, потому что сама желала того же.

Я наклонилась, и мои волосы легли ему на грудь, заслоняя обзор, пока я нависала над ним, обдавая жарким дыханием область паха и заставляя думать: «Да, может, сейчас», прежде чем прижаться губами к животу, обвести языком пупок и проложить влажную дорожку вниз.

Мои груди обхватили его напряженный член. Наши сердца бились в едином ритме. Член скользнул между грудями, имитируя половой акт. Я наклонилась чуть ниже и один раз лизнула головку.

Его тело тут же отозвалось. Закрыв глаза, он терся об меня, и я забыла обо всем, глядя на его лицо. Адам наслаждался сексом, и с ним я тоже наслаждалась.

Не то чтобы раньше секс не доставлял мне удовольствия, но когда речь идет о любви, секс – это скорее разум, чем тело, сердце, чем руки, губы и язык. Есть что-то особенное в сексе ради секса.

Соски отвердели, задев верхнюю часть бедра Адама. От ритмичных поглаживаний я горела огнем. Мне хотелось сесть сверху и вобрать его в себя полностью. Хотелось скакать на нем, пока мы оба не растворимся друг в друге, умоляя о разрядке.

Но пока еще рано.

Я потянулась вниз, и Адам меня отпустил, гладя плечи, шею и лицо. Его пальцы запутались в моих волосах, когда я взяла член в рот. Адам ласково гладил меня по голове, направляя, подбадривая, моля продолжать.

Он продержался довольно долго. Нешуточное самообладание. Мы затеяли поединок воли: кто сдастся первым, он или я? Я не собиралась проигрывать.

Мой язык вытворял чудеса, прежде существовавшие только в воображении. Я пускала в ход зубы, чего никогда раньше не делала. Но Адам не кончал, не говорил и не двигал ничем, кроме пальцев в моих волосах.

Я взяла его за основание пениса, провела большим пальцем по всей длине, следом повторила то же самое языком, чуть оцарапала головку зубами, и он наконец-то сжал мои волосы крепче.

Он смотрел на меня, и его глаза были ярче и светлее, чем я помнила. Глядя ему в глаза, я лизнула головку раз, другой, третий, медленно обвела ее языком и вновь вобрала член в рот полностью и принялась жадно сосать.

Он набухал у меня во рту, близкий к извержению. Я бешено работала ртом, втягивая его почти до основания, а потом едва не выпуская.

— Нет, — пробормотал Адам, и от рокота его голоса затрепетали губы и зажужжало в ушах. — Пожалуйста.

Я подняла голову, и он застонал. Дунула на влажную головку, и он закрыл глаза.

— Пожалуйста что?

Я аккуратно провела зубами по головке, и глаза Адама распахнулись. Я ожидала чего-то жесткого и грубого. Но когда Адам Рюэлль был предсказуемым?

— Возьми меня, cher. Я хочу чувствовать тебя изнутри.

Я нахмурилась, услышав эту просьбу — слишком личную, слишком откровенную. Мне хотелось довести его до оргазма, невзирая на все возражения. Он уже был к этому близок — еще несколько движений, и он ничего не сможет поделать.

Хотя оральный секс мог быть интимнее всего на свете, тогда он таким не был. Между нами была дистанция, которую я хотела сохранить. Почему Адам стремился ее сократить?

Он по-прежнему перебирал мои волосы, провел большим пальцем по щеке. Глаза горели, в груди болело. Это очень, очень, очень плохая идея.

Но, несмотря на это, меня зачаровал его взгляд, обворожил его голос, шепчущий на французском непонятные мне слова.

Я сделала так, как он просил, потому что тоже этого хотела — вобрала его в себя, окружила своей плотью. Мы двигались синхронно, словно занимались сексом уже тысячу раз. Вверх, вниз, одновременно по-новому и привычно: сначала он наполнял меня, а потом едва не покидал, вынуждая крепче сжимать его, держать в себе, впускать в самую глубину и никогда не отпускать.

— Посмотри на меня, — приказал он.

Мне не хотелось. Если я не видела лица, он не был ни мужчиной, ни чудовищем, а просто сексуальным партнером, пусть и очень хорошим.

Презирая себя за подобные мысли, я снова подчинилась и посмотрела ему в глаза, увидев в зрачках себя. Кто эта женщина? Неужели я?

— Не думай о нем, когда внутри тебя я.

Я ничего не сказала, даже когда он выгнул спину и проник глубже, чем когда-либо прежде.

— Скажи, — прошептал он. — Скажи, или я остановлюсь.

Даже если бы я могла говорить, было непонятно, что он хочет услышать. Адам перестал двигаться — но на долю секунды позже, чем нужно.

Оргазм был слабым и далеким, но все равно таким всеобъемлющим и близким, что я не была уверена, чьи мышцы начали сокращаться первыми — мои или Адама. Неважно, потому что мы оба покачивались, разлетаясь на куски.

Я рухнула на грудь Адама, и он провел ладонью по моей спине. Мир вернулся, а Адам все еще был во мне. Я распласталась на нем, а он неуверенно, почти по-детски, принялся играть с цепочкой на моей талии.

— Что ты хотел услышать? — спросила я.

— Мое имя. И все.

Я приподняла голову, чуть сместилась, но наши ноги по-прежнему оставались сплетенными.

— Зачем?

— Ты назвала меня Саймоном, когда в последний раз была в моей постели.

Я вздрогнула, услышав имя мужа в минуту, когда мое тело все еще трепетало от прикосновений другого мужчины. Мне не хотелось говорить о Саймоне. Ни сейчас, ни потом, и определенно не здесь и не с Адамом.

— Я спала! Я ведь не назвала тебя Саймоном в процессе.

На этот раз вздрогнул он, и я заволновалась. Неужели он ожидал большего, чем я могла дать? Он вроде не из таких. Но опять же, а из каких?

— Прости, Адам. — Я перекатилась на спину, чтобы больше его не касаться. — Мне бы тоже не понравилось, если бы ты произнес имя другой женщины. Даже несмотря на…

Я замолчала, не уверенная, что хочу сказать.

— То, что между нами нет ничего, кроме секса? — договорил он.

Я повернула к нему голову, и наши носы едва не соприкоснулись.

— Да.

Секунду я думала, возможно ли что-то большее. Могу ли я полюбить другого мужчину так, как любила Саймона? Могу ли полюбить этого мужчину?

— Хотелось бы мне тебя полюбить, — прошептал он.

Неужели он читал мои мысли? Отражал их? Кстати об отражениях…

— У тебя нет ни одного, — выпалила я.

Он ответил мне недоуменным взглядом.

— Чувства?

— Зеркала.

Недоумение сменилось настороженностью, и тут же лицо Адама вновь стало непроницаемым, словно ему было что скрывать.

— Мне не нравятся зеркала, cher.

— Почему?

Адам сел спиной ко мне.

— Чего ты от меня ждешь? Что я скажу, что не отражаюсь в них? Или что не хочу смотреть на свое отражение?

Я тоже села, но лицом к нему. Что-то здесь не то, но я не понимала, что именно.

— Я много чего натворил, — тихо признался он. — Ты даже представить не можешь.

Он об армии? Или о чем-то другом?

— Что ты делал?

Адам встал, и мускулы заиграли на его спине, руках и ногах.

— Больше, чем могу рассказать.

— Я имею в виду, чем ты занимался в армии? Детектив Салливан не смог добраться до твоего личного дела.

— Та жизнь кончена. Сейчас я здесь, и больше никогда не буду свободен.

Он развернулся, уперся руками в кровать и нагнулся надо мной, вторгаясь в личное пространство.

— Я для тебя не гожусь.

— Я знаю.

— Я не могу тебя любить.

— И я не могу.

— Не проси меня.

— Я и не просила. — Голос звучал сдавленно, спина напряглась почти до боли.

— Просто чтобы прояснить все раз и навсегда.

— Все кристально ясно.

Его губы дернулись.

— Чего ты так злишься, cher? Я просто говорю как есть. Никаких серьезных чувств.

— Я двумя руками за, — процедила я, хотя спина была прямой как палка.

Адам лег и провел рукой по моим плечам.

— Тс-с, — прошептал он, обнимая меня. — Мы оба хотим одного и того же. Пока ты здесь, мы будем вместе. А когда уедешь, расстанемся.

— Хорошо.

— Потому что ты уедешь.

— Да.

Тем более что он не попросил меня остаться.