Увлекательное приключение

Глава 12

Донья Алькира тихо закрыла за собой дверь, потом остановилась посреди своей спальни, с трудом переводя дыхание. Усилие, Которое потребовалось от нее, чтобы держать себя в руках, стоило ей такого неимоверного напряжения, что теперь, оставшись наконец одна, она чувствовала себя так, будто каждый нерв в ее теле натянут до предела.

С трудом переставляя ноги, как старуха, она подошла к зеркалу и уставилась на свое отражение.

Она до сих пор не могла поверить, что это правда; она не могла поверить, что весь мир ее рухнул. И все из-за того, что удар кинжала, который мог предотвратить эту катастрофу, не достиг цели.

Она должна была действовать сразу, в самый первый вечер. Тогда, во дворце, когда она увидела перед собой лицо Анны Луизы, все поплыло у нее перед глазами. В первый момент ей показалось, будто у нее начались галлюцинации. Потом она убедила себя, что это не мог быть ребенок Анны Луизы, а скорее всего какой-нибудь ублюдок ее отца или кого-то из его родственников, чем и объяснялось это поразительное сходство с ее покойной сестрой.

А в том, что ее сестра была мертва, она не сомневалась ни минуты. Да и как она могла выжить, без средств к существованию, замужем за человеком, который вынужден был прятаться ото всех и скрывать свое настоящее имя? К тому же поиски, предпринятые герцогом, не увенчались успехом, хотя он перевернул вверх дном всю Испанию.

После исчезновения Анны Луизы донья Алькира осталась единственной наследницей огромного состояния Каркастилло, поэтому она не испытывала ни малейшей жалости при воспоминании о своей пропавшей сестре.

Еще при жизни своего отца она прилагала неимоверные усилия, чтобы сконцентрировать всю власть в своих руках. Ей было приятно сознавать, что все ее боялись, что в ее силах было жестоко наказывать тех, кто осмеливался противоречить ей.

Она была настоящим тираном. Фермеры, арендовавшие землю в ее поместьях, поговаривали между собой, что тот день, когда умер герцог и донья Алькира заняла его место, был самым черным днем в их жизни.

Но никто не осмеливался открыто заявить об этом. А донья Алькира между тем все увеличивала и увеличивала налоги, заставляя фермеров работать с утра до ночи, чтобы хоть как-то сводить концы с концами. Она рассчитала большинство управляющих, которые в течение многих лет служили ее отцу, назначив на их место молодчиков, не знавших ни жалости, ни снисхождения. Единственным человеком, кто не боялся открыто протестовать против ее образа действий, был маркиз де Торре Нуэва.

В конце своей жизни герцог очень близко сошелся с отвергнутым женихом своей старшей дочери. Их связывала не только крепкая дружба; герцог все больше и больше полагался на советы маркиза, так что мало-помалу маркиз стал принимать самое активное участие в управлении огромными владениями Каркастилло.

Донья Алькира положила этому конец в тот же самый день, когда умер ее отец.

— Я вполне в состоянии сама справиться со своими делами, — гордо заявила она маркизу.

Он слишком хорошо знал ее, чтобы усомниться в справедливости такого заявления. Поэтому он молча поклонился и ушел, но его сердце обливалось кровью при мысли о том, что станет с теми людьми, которые в течение стольких лет верой и правдой служили его покойному другу.

Любому человеку, особенно тому, который хорошо знал жизнь испанских крестьян и любил их, было мучительно тяжело наблюдать за тем, как жестоко обходится с ними донья Алькира, но маркиз заставлял себя не вмешиваться ни во что. Он слишком много времени проводил во дворце Каркастилло, чтобы не знать, что на самом деле представляет собой донья Алькира. Своей притворной кротостью и приятными манерами она могла ввести в заблуждение и двор, и гостей своего отца, но только не маркиза.

Донья Алькира была достаточно умна, чтобы не допустить никаких сплетен на свой счет. Ни король, ни королева, ни даже самые злые языки при дворе не могли сказать о ней ничего плохого. Конечно, все знали, что у нее было много поклонников, претендующих на ее руку, но лишь ее слугам и маркизу было известно о ее многочисленных любовниках, так же как и о ее жестокости, мстительности и вспышках бешеной ярости.

Но маркизу оставалось лишь молча наблюдать со стороны за всем происходящим, пока в его дворце не появилась Вентура с письмом от женщины, которую, несмотря ни на что, он продолжал любить все эти годы.

Когда донье Алькире доложили, что ее желает видеть маркиз де Торре Нуэва, она была удивлена. Маркиз часто навещал ее мать, так как герцогиня была очень привязана к нему и, несмотря на сопротивление дочери, предпочитала полагаться на его советы во всем, что касалось ее личных дел, но после смерти герцога он всячески избегал общества доньи Алькиры.

Конечно, им приходилось встречаться при дворе и даже изредка сидеть рядом за столом во время официальных обедов. В таких случаях маркиз был подчеркнуто вежлив, но донья Алькира знала, что в глубине души он презирает ее. Она же ненавидела его с такой силой, что не переставала строить планы мести. Поэтому, когда горничная доложила о приходе маркиза, донья Алькира сначала подумала, что это какая-то ошибка.

— Ты уверена? — спросила она горничную. — Маркиз де Торре Нуэва желает видеть меня?

— Si, si, госпожа.

— Интересно, что ему нужно, — пробормотала донья Алькира.

Она никогда не призналась бы даже самой себе в том, что в глубине души побаивалась маркиза. Он был единственным мужчиной, который оставался совершенно равнодушен к ее красоте и относился к ней с холодной неприязнью. Тем не менее она никак не могла смириться с тем, что ее женские чары не оказывают на него никакого воздействия, поэтому, прежде чем спуститься вниз, подошла к зеркалу.

Она была довольна тем, что увидела. Платье из тяжелой темно-зеленой парчи, расшитое мелким жемчугом и украшенное специально привезенными из Франции бархатными лентами, выгодно подчеркивало необычайную белизну ее кожи. Ожерелье из черного жемчуга и бриллиантов дополняли такие же браслеты, серьги и брошь. Все эти украшения были недавно выполнены по ее заказу самым искусным ювелиром Мадрида и стоили целое состояние. Крестьянам придется немало попотеть, чтобы их госпожа могла расплатиться за свою очередную прихоть.

Донья Алькира улыбнулась. Какое имеет значение, что скажет ей маркиз, когда она все еще молода, красива и обладает огромным состоянием, дающим ей почти неограниченную власть? Гордо подняв голову, она направилась вниз, полная решимости дать достойный отпор маркизу, какова бы ни была цель его визита.

Но едва она вошла в гостиную, как у нее замерло сердце. Ей достаточно было бросить один лишь взгляд на стоявшую рядом с маркизом девушку с прелестным, нежным лицом, так похожим на лицо ее сестры, чтобы понять, что произошло. И снова донья Алькира с отчаянием подумала о том, что ей нужно было действовать без промедления.

Когда маркиз заговорил, донья Алькира сжала зубы от бессильной злости. Она понимала, что, несмотря на его спокойный, невозмутимый тон, маркиз был рад тому, как обернулось дело, хотя ничем и не выдавал этой радости.

— Леди Вентура Стюарт, ваша племянница, дочь вашей сестры доньи Анны Луизы, представила мне письма, которые вне всякого сомнения удостоверяют ее личность, — объявил маркиз.

Если бы она уже не видела Вентуру прежде и не знала, кто она такая, донья Алькира от неожиданности могла бы выдать себя. Но она лишь слегка побледнела и изобразила изумление и радость с таким мастерством, которое сделало бы честь профессиональной актрисе. Она даже поцеловала Вентуру и, достав из кармана носовой платок, промокнула им глаза, когда ей сообщили о смерти Анны Луизы.

— Я уже послал за поверенными, — продолжал маркиз. — Как вы помните, я единственный душеприказчик вашего отца, моего самого дорогого и близкого друга. Я, разумеется, потребую от вас полного отчета о всех ваших расходах зато время, пока вы управляли его поместьями и состоянием.

— Да, конечно, — с улыбкой сказала донья Алькира, хотя его слова поразили ее в самое сердце, словно удар кинжала.

— Пока леди Вентура в качестве гостьи остановилась у меня, но завтра мы подготовим все к тому, чтобы она могла переехать сюда, в этот дом, который принадлежит ей по праву. А сейчас я собираюсь представить ее вашей матери.

— В таком случае будет лучше, если я не пойду вместе с вами, — пробормотала донья Алькира. — Бедная мама очень устает от большого количества посетителей.

Она повернулась к Вентуре и улыбнулась ей с деланной сердечностью.

— До свидания, дорогая племянница, — сказала она. — Завтра нам о стольком нужно будет поговорить!

Вентура сделала реверанс. Ее не обманула приветливость доньи Алькиры, и она прекрасно видела сверкавшую в ее глазах ненависть. Девушка с отчаянием пыталась найти предлог, чтобы отложить свой переезд во дворец.

Вентура прекрасно понимала, что, поселившись в одном доме со своей теткой, она окажется полностью в ее власти. А донья Алькира во второй раз не ошибется. Следующее покушение на ее жизнь уже не закончится неудачей.

Вентура подумала со слабой надеждой, что в любом случае донья Алькира не решится на откровенное убийство. Это будет слишком трудно объяснить. Но ведь есть немало других способов избавиться от неугодного человека, не обязательно всаживать ему в спину кинжал.

Поднимаясь по лестнице на второй этаж, где были расположены покои герцогини, девушка не могла справиться с охватившей ее дрожью. Сегодня она находится под защитой маркиза, но что будет с ней завтра? Внезапно ей страстно захотелось снова очутиться рядом с лордом Линком. Она вспомнила его нежные, сильные руки, которые так крепко обнимали ее, когда она, спасаясь от страшного карлика, бросилась к нему в поисках защиты, в смертельной панике забыв и о том, что выдает себя с головой, и о том, что она едва одета.

Как ей не хватало его! Одна лишь мысль о нем заставляла сильнее биться ее сердце. Вентуре потребовалось сделать над собой усилие, чтобы вникнуть в смысл того, что в это время говорил ей маркиз.

Открыв дверь в комнату герцогини, они услышали громкое щебетание птиц. Старая дама сидела возле окна — на том же месте, где Вентура в первый раз увидела ее. В руках она держала миниатюру с изображением Анны Луизы.

Долгое время донья Алькира не могла думать ни о чем другом, кроме Вентуры. Ее прелестное личико неотступно стояло у нее перед глазами. Только теперь она поняла, что всегда ненавидела Анну Луизу, даже тогда, когда они были еще детьми.

Анна Луиза всегда была хорошей и послушной, а Алькира — строптивой и упрямой. Именно Анну Луизу любили и няни, и гувернантки, и слуги; именно Анну Луизу осыпали ласками и мать и отец.

Из-за Анны Луизы, как считала донья Алькира, ей было отказано во всем с момента ее рождения. Донья Алькира всегда отличалась исключительной жадностью и чрезмерно развитым собственническим инстинктом. Она не желала делиться ничем — ни игрушками, ни друзьями, ни родительской любовью. Ей хотелось, чтобы все принадлежало лишь ей одной.

Алькира была на несколько лет моложе сестры. До Анны Луизы герцогиня родила двоих сыновей и еще двоих после нее. Но ни один из мальчиков не выжил. Герцогиня отличалась очень слабым здоровьем, поэтому то, что Анна Луиза осталась жива, показалось ей чудом. Когда родилась Алькира, герцогиня искренне старалась полюбить ее так же, как свою первую дочь, но почему-то младшая девочка не вызывала у нее такой неистовой, всепоглощающей нежности, в то время как Анна Луиза без малейшего труда завоевывала сердца всех, кто ее окружал.

Когда Анна Луиза убежала из дому, донья Алькира только-только начала осознавать свою красоту, поэтому она была рада тому, что избавилась от соперницы. Эта радость усиливалась по мере того, как она начала понимать, что с исчезновением сестры в ее жизни произошли большие перемены.

Поскольку все четыре сына герцогини покоились в семейном склепе, единственными наследницами богатейших поместий и крупнейшего состояния в Испании остались две дочери. Когда все наконец решили, что Анна Луиза умерла, донья Алькира сказала себе, что теперь наконец она станет главой семьи. Теперь все досталось ей одной. Как же она ошиблась! Словно призрак Анны Луизы, восставший из могилы, откуда ни возьмись появился ее ребенок, грозивший лишить донью Алькиру всего, чем она так стремилась обладать.

«Этого нельзя допустить! Нельзя!» Тупое оцепенение, на время лишившее донью Алькиру присущей ей неукротимой энергии, стало постепенно проходить. Она почувствовала, что жизнь возвращается к ней. Не в ее характере было мириться с обстоятельствами. Воспрянув духом, она решила бороться до конца и победить. Сама еще не зная как, но она избавится от этой докучной девчонки!

Донья Алькира вскочила с кресла. Как глупо заранее чувствовать себя побежденной! Дни ее племянницы сочтены, но, пока она еще жива, придется действовать очень хитро и убедить всех, что она искренне рада появлению этой выскочки!

Достав из укромного места золотой ключ, она вынула из спрятанного в стене тайника железный ящичек и открыла его. Ящичек был доверху заполнен золотыми монетами и драгоценностями, а под ними, на самом дне, лежал маленький бархатный футляр, в котором хранилась целая коллекция флакончиков с жидкостями и коробочек с порошками.

Донья Алькира посмотрела на них, и в глазах ее появился опасный блеск. Их в свое время подарил ей любовник, итальянец, гостивший при дворе по приглашению королевы. Он был не только влиятельным и могущественным человеком, но и обладал обширными познаниями в самых разнообразных областях. Он рассказал донье Алькире, как изучал яды, использовавшиеся семейством Борджиа.

«К сожалению, рецепты этих ядов не сохранились, за редким исключением», — сказал он ей.

«Значит, некоторые все-таки сохранились?» — спросила донья Алькира.

Он кивнул.

«Всего несколько, да и то историки до сих пор спорят по поводу их подлинности».

«Но ведь главное, наверное, выяснить — дает ли их применение соответствующий результат?»

«О, в этом нет сомнений», — Сказал он, и глаза его сверкнули.

Именно тогда Алькира поняла, что не успокоится, пока не узнает все об этих ядах. Итальянец всячески уклонялся от дальнейших разговоров на эту тему, но мало-помалу она вытянула из него все, что он знал. Он рассказал ей о том, как изучал средневековые рукописи, как вместе с несколькими учеными-алхимиками проводил эксперименты в своей домашней лаборатории, как, наконец, они получили описанные в старинных рецептах яды и проверили их действие самым надежным способом — на людях. И наконец он дал донье Алькире образцы всех этих ядов, взяв с нее слово, что она никогда и никому не расскажет о них.

Своими длинными, нервными пальцами донья Алькира перебирала флаконы один за другим. Ей казалось, будто она слышит голос своего любовника, описывающий действие того или иного яда.

«Вот этот яд действует медленно. Он не оставляет никаких следов, которые можно было бы обнаружить при вскрытии, но жертва слабеет день за днем и постепенно угасает».

Донья Алькира подержала флакончик в руках, потом положила его на место и взяла другой.

«А этот яд убивает молниеносно. Одна-две капли, подмешанные в еду или питье, — и отведавший их умирает через несколько секунд, успев, быть может, лишь судорожно всхлипнуть или поперхнуться».

Донья Алькира бережно взяла в руки третий флакон.

«Этот яд — самый надежный, — говорил ей итальянец. — Если подмешать его в пищу, у жертвы поднимется высокая температура. В этом нет ничего необычного или подозрительного. Доктора станут пичкать больного различными снадобьями, которые, однако, не возымеют ни малейшего действия. На третий день у жертвы просто останавливается сердце».

Донья Алькира улыбнулась и, поставив флакончик на стол, положила футляр с оставшимися ядами в железный ящик, убрала его в тайник и спрятала ключ.

Единственная трудность заключалась в том, что ей необходимо было найти совершенно надежного человека, который подмешал бы яд в еду, предназначенную для Вентуры. Она знала, что горничным доверять было нельзя. Многие из них служили в доме еще в то время, когда Анна Луиза была ребенком. Они обрадуются, когда узнают о том, что ее дочь теперь будет жить во дворце Каркастилло.

Нет, она должна поручить это человеку, которому могла бы всецело довериться. Но кто согласится исполнить ее приказ, не рассуждая, и при этом не станет болтать? Она знала, что таким человеком мог быть только Фриволо. Однажды он подвел ее, но нет никаких оснований полагать, что вторая попытка также закончится неудачей. Донья Алькира сказала лорду Линку, что сошлет Фриволо в какое-нибудь отдаленное поместье, но на самом деле она и не собиралась этого делать.

При воспоминании о лорде Линке на лице доньи Алькиры появилось выражение, которое напугало бы тех, кто хорошо знал ее. Она чуть не упустила из виду, что настоящей причиной всех ее бед был именно лорд Линк. Ведь это он привез в Мадрид Вентуру, переодетую пажом. Это он послал ее к маркизу и велел ей открыть ему свое настоящее имя.

Жестокая улыбка искривила губы доньи Алькиры. Внезапно она поняла, каким образом может сквитаться с лордом Линком. Она не забыла, как он обошелся с ней. Он поплатится за это, так же как и Вентура.

Донья Алькира принялась тщательно обдумывать план мести. Она сидела, нервно постукивая пальцами по полированной поверхности стола, и глаза ее горели злобным огнем. От ее прежней депрессии не осталось и следа.

Если она открыто расскажет при дворе о том, как лорд Линк привез с собой девушку, переодетую пажом, это сочтут за проявление ревности с ее стороны. А теперь ей следует быть вдвойне осторожной из опасения, что к ней станут относиться с меньшим почтением после того, как она лишилась своего богатства и утратила былое могущество.

«Я стану действовать хитрее», — сказала себе донья Алькира. Как воспитаннице его величества ей не составит труда получить аудиенцию у королевы, которая всегда относилась к ней с большой теплотой.

«Мне не с кем посоветоваться, кроме вас, мадам, — скажет она озабоченным тоном. — Вы всегда были добры ко мне, как родная мать, поэтому я могу смело открыться вам во всем. Меня беспокоит то двусмысленное положение, в которое поставила себя моя племянница. А вдруг окажется, что она ждет ребенка? Как я должна буду поступить в этом случае?»

Если представить все дело в таком свете, королева непременно придет в ярость оттого, что лорд Линк так возмутительно злоупотребил королевским гостеприимством и нанес оскорбление испанскому двору.

Донья Алькира улыбнулась. Таким образом она сведет с ним счеты, а после этого займется Вентурой.

Она взяла в руки флакончик, подержала его немного и снова поставила на стол. Ей нелегко будет ждать подходящего момента, когда она сможет воспользоваться им. Потом она позвонила в маленький золотой колокольчик, которым вызывала свою личную горничную. Дверь открылась почти в ту же секунду, и в комнату вошла Хуана. Должно быть, она ждала неподалеку, удивляясь, что хозяйка так долго не посылает за ней.

— Я хочу видеть Фриволо, немедленно! — резко приказала донья Алькира.

Хуана, очевидно, хотела что-то сообщить своей хозяйке, но, увидев выражение ее лица, сочла за благо промолчать и поспешно удалилась.

Донья Алькира подошла к письменному столу, стоявшему возле окна, и достала из ящика тонкий кожаный хлыст для верховой езды. Во всех ее теперешних мучениях виноват Фриволо, подумала она. Его нужно наказать за нерадивость. Его нужно заставить понять, что, когда она отдает приказ, он обязан выполнить его. Ему было велено убить эту девчонку, а между тем ей удалось спастись! И теперь приходится начинать все сначала только из-за того, что он не справился с порученным ему делом.

Ну, ничего, Вентуре недолго осталось радоваться! И лорду Линку она не достанется! Он приехал из Англии, чтобы жениться на наследнице состояния Каркастилло. Может быть, сейчас он посмеивается про себя, думая о том, что теперь, когда этой наследницей станет Вентура, ему будет очень легко добиться своей цели. Что ж, его ждет большое разочарование!

Донья Алькира взмахнула хлыстом, и он со свистом рассек воздух. Услышав этот звук, она почувствовала какое-то злобное удовлетворение. Как бы ей хотелось перед тем, как убить Вентуру, отстегать ее, подвергнуть ее самым жестоким пыткам! Жаль, что это невозможно. Но, может быть, ее смерть причинит боль лорду Линку. Эта мысль несколько утешила ее.

Она вспомнила холодное, презрительное выражение его лица и снова пришла в бешенство. Он отвернулся от нее, он посмел пренебречь ею!

— Почему, ну почему все это случилось со мной? — громко воскликнула она, и ее голос эхом прокатился по комнате.

Донья Алькира окинула глазами сокровища, которыми окружила себя. Позолоченная лепнина, бесценные картины, тончайший фарфор, слоновая кость, хрусталь… Она посмотрела на мягкие ковры, которыми был устлан пол, инкрустированную мебель, канделябры из золота и хрусталя.

Потом ее взгляд остановился на ларце, стоявшем на туалетном столике. Она подумала о хранившихся в нем рубинах, изумрудах, сапфирах и бриллиантах, многие из которых передавались по наследству из поколения в поколение. И все это было куплено на деньги Каркастилло.

Она не отдаст их! Они принадлежат ей и только ей! И она ни за что не расстанется с ними, даже если для этого ей придется убить одного за другим всех своих врагов!

И все это из-за какого-то англичанина и ничтожной девчонки! Донья Алькира, задыхаясь от ярости, принялась метаться по комнате.

В этот момент открылась дверь, и на пороге появился Фриволо. Он был явно испуган, и донья Алькира с каким-то дьявольским наслаждением наблюдала за тем, как он, тупо разинув рот и беспокойно кося глазом, с опаской приближался к ней.

— Фриволо пришел. Госпожа хочет видеть Фриволо? — спросил карлик дрожащим голосом, который временами бывал пронзительно тонким, а временами низким и густым.

Увидев в ее руке хлыст, он нервно сжал свои толстые пальцы в кулак.

— Иди сюда! — приказала донья Алькира.

Он подошел немного ближе, глядя на нее, как пес, который чувствует, что его накажут, но все равно не смеет ослушаться своего хозяина.

— Почему ты не убил пажа лорда Линка, хотя я приказала тебе сделать это? — спросила донья Алькира.

— Фриволо пошел к нему, — ответил карлик. — Пажа в кровати нет. Фриволо ударил кинжалом, а там никого!

— Ты позволил ему ускользнуть, тупица! — крикнула донья Алькира и, подняв хлыст, изо всех сил стеганула карлика по лицу. Он пронзительно вскрикнул и закрыл лицо руками.

— Когда я тебе что-нибудь приказываю, ты обязан это выполнять! — зашипела донья Алькира. — Если пажа не было в постели, почему ты не пошел искать его?

— Он был на балконе. Он прыгнул раньше, чем я добрался до него.

— Значит, это правда! — слегка прищурившись, процедила донья Алькира. — Она перепрыгнула с балкона на балкон. Она умна! Умнее, чем я думала! Я должна быть очень осторожна.

Она взглянула на Фриволо и увидела, что тот смотрит на нее исподлобья, словно надеясь, что она забыла про него. Донья Алькира снова подняла хлыст.

— Ты ослушался меня! — завизжала она. — И за это я устрою тебе такую порку, которую ты не скоро забудешь!

И она принялась яростно стегать его. Карлик закричал и упал на пол, скорчившись у ее ног, но она продолжала наносить удар за ударом. Снова и снова хлыст со свистом рассекал воздух и опускался на маленькое, тщедушное тельце. На бледном лице Фриволо вздулись уродливые рубцы.

— Не надо, госпожа! Не надо! — жалобно молил он, но донья Алькира, казалось, не слышала его.

Она была в исступлении, ослепленная своей ненавистью ко всем, кто встал между нею и тем, чем она дорожила больше всего на свете. Она словно сражалась с невидимыми силами, грозившими погубить ее. Она сражалась с Анной Луизой, с маркизом, с лордом Линком, с Вентурой. Ей нужно было излить на кого-то свою ярость, поэтому Фриволо предстояло поплатиться за все.

Мало-помалу его крики стали ослабевать, и, когда он почти лишился сознания, донья Алькира наконец отбросила хлыст. Карлик, скорчившись, продолжал лежать на полу, и кровь лила из его рассеченной брови и разорванной мочки уха. Все лицо у него было покрыто багровыми рубцами, губы вздулись.

Донья Алькира упала на диван. Силы покинули ее, но наказание на этом еще не кончилось. Она повернулась спиной к карлику, чтобы не видеть его. Услышав спустя некоторое время, что он пошевелился, она решила прибегнуть к еще более изощренной пытке.

— Ты мне больше не нужен, — жестко сказала она. — Завтра или послезавтра я отошлю тебя обратно в цирк.

Она услышала, как у него вырвалось восклицание ужаса.

— Нет, госпожа, нет! Фриволо сделает все, что вы прикажете! Фриволо убьет кого угодно, но не вернется в цирк!

— Но какой от тебя толк? Ты не в состоянии убить никого. Я приказала тебе убить пажа, а ты дал ему ускользнуть!

— Фриволо убьет его, убьет! — закричал уродец.

— Поздно, — ответила донья Алькира. — Пажа уже больше нет в Мадриде, он уехал.

— Фриволо найдет его, — прошептал карлик.

— Нет, нет, слишком поздно, — сказала донья Алькира. — Возвращайся в цирк. Может быть, твой прежний хозяин найдет тебе какое-нибудь применение.

— Нет! Фриволо не сможет жить в цирке! С ним обращались так жестоко! Фриволо умрет!

Донья Алькира равнодушно пожала плечами.

— Какое мне до этого дело! Ты слишком бестолков, чтобы выполнять мои приказы.

— Нет, нет! Фриволо хороший! Фриволо сделает все, что вы скажете.

Донья Алькира слышала, как карлик пытался подползти поближе к ней. Из груди у него вырывались душераздирающие рыдания. Донья Алькира наслаждалась его страданиями, для ее уязвленного самолюбия его слезы были целительным бальзамом.

Долгое время никто из них не произносил ни слова, потом наконец Фриволо снова взмолился:

— Пожалуйста! Позвольте Фриволо остаться… Фриволо будет хорошим. Только не в цирк!

— Нет, я отправлю тебя в цирк, — твердила донья Алькира. — Ты мне больше не нужен!

— Фриволо лучше умрет! — заявил карлик после некоторого молчания, и это заявление прозвучало бы гордо, если бы не исходило из уст такого уродливого, нелепого существа.

— Какое это имеет значение? Ты ведь не в состоянии никого убить! — ответила донья Алькира.

— Фриволо может убить!

— Сомневаюсь! — заявила донья Алькира.

Она слышала, как тяжело дышал карлик, словно в предсмертной агонии. Потом до нее донеслось какое-то шуршание, словно он пытался встать на ноги.

— Фриволо может убить! — сказал Он. — Фриволо не вернется в цирк!

Какое-то внутреннее чутье заставило ее обернуться. Карлик уже держал кинжал над головой, приготовившись нанести удар. Она закричала, но было слишком поздно. Карлик собирался вонзить свой длинный, острый кинжал ей в спину, но вместо этого удар пришелся ей прямо в грудь.

Она почувствовала резкую боль и одновременно с этим удивление, что такое могло случиться с ней. Она поймала дикий, затравленный взгляд карлика. Он ненормальный, мелькнуло у нее в голове, совершенно ненормальный. На этот раз она зашла слишком далеко, и теперь уже ничто не может спасти ее.

Медленно благодатный мрак окутал ее сознание, и она погрузилась в небытие.