В ад и обратно

ГЛАВА 14

ЗОИ

Я открываю свой альбом для рисования и внимательно рассматриваю последний дизайн, над которым работаю. Мне нужно понять, стоит ли добавить несколько завершающих штрихов в области плеч. Я чувствую, что это необходимо. Возможно, что-то совсем небольшое... Я прищуриваюсь, затем почёсываю подбородок. Внезапно меня охватывает спокойствие, и я вспоминаю единственный раз, когда испытывала подобное чувство, когда создавала эскизы.

Вирджилио.

Создание того синего костюма для него было одновременно лёгким и сложным. Он был моей музой. Но всё, что я рисовала, казалось подходящим, хотя и не вызывало восторга с точки зрения деталей, которые я могла бы добавить. То же самое происходит сейчас с Этторе.

Смех Вирджилио эхом отдаётся в моей голове, и я пытаюсь избавиться от этих мыслей. Мне нужно сосредоточиться на мире без него.

Он мёртв. Из-за меня.

Я грызу карандаш, затем подползаю на коленях к окну от пола до потолка, чтобы лучше разглядеть происходящее. Я провела бессонную ночь, создавая эскизы, и теперь у меня есть три великолепных варианта на выбор для Этторе. Каждый из них будет идеально сидеть на нём, и я надеюсь, что он выберет один из них, а не попросит меня создать ещё больше. Все варианты будут чёрного цвета, и я понимаю, что это, вероятно, его любимый оттенок.

Я в полном восторге от своей работы. Я и не подозревала, что во мне так много творчества, пока не открыла его для себя с помощью Этторе. Это стало настолько легко, что я просто хочу продолжать создавать новые образы.

Один из вариантов включает в себя галстук, а лацканы украшены крошечными чёрными камешками. Второй вариант имеет накидку на одно плечо, а с другой стороны, те же крошечные камешки покрывают всю деталь. Последний вариант напоминает индо-западный костюм и украшен украшениями вокруг небольшого воротничка, по краям разреза между невидимыми пуговицами, на кончиках манжет и по краям костюма.

Я хотела бы изменить последний из них. Мне кажется, было бы лучше, если бы я расположила камни так, чтобы они напоминали линии его шрамов, которые доходили до самого плеча.

Я смотрю на робко выглядывающее солнце, его лучи ласкают какой-то другой дом, который прилегает к его поместью и который я не заметила в тот первый день, когда он привёз меня сюда. Окна открыты. Не могу объяснить почему, но золотые лучи солнца, проникающие сквозь чёрный провал в интерьере поместья, вызывают у меня воспоминания о роскоши.

Я вижу диван, высокий потолок украшен золотыми люстрами, а на полу, перилах, барной стойке и в углах потолка — маленькие золотые плафоны. С одной стороны — большая картина, изображающая ад. Мне потребовалось некоторое время, чтобы понять, что это всего лишь картина. Сначала я подумала, что это камин, и чуть не испугалась, что в доме пожар. Это невероятно реалистично.

Я возвращаюсь к кофейному столику, где делала наброски, чтобы продолжить свою работу. У меня осталось меньше недели. Если бы всё было по-моему, я бы заставила его выбрать...

Вдруг я слышу хриплый вопрос:

— Кто ты и что здесь делаешь? — Я поднимаю голову и вижу мужчину, который направляет на меня пистолет.

Пистолет.

Моё сердце замирает от страха, и когда он угрожающе прищуривает глаза, оно подскакивает к горлу, вызывая у меня панику.

Он кажется мне знакомым. Тёмные волосы и красивые черты лица. Высокий, худощавый, но спортивный. На нём белые брюки и рубашка с короткими рукавами, как будто он только что вернулся с прогулки по пляжу.

— У тебя есть тридцать секунд, чтобы заговорить, — говорит он, взводя курок.

Я действительно хочу что-то сказать, но мой язык словно завязывается в узел, а горло сжимается, не позволяя мне произнести ни слова. Из-за этого я не могу дышать.

И вот я снова в той комнате, окутанной тьмой, куда меня бросили, когда я думала, что смогу выбраться из жизни, в которую меня втянули. Там меня ожидали мужчины из Братвы, которым приказано обращаться со мной так, чтобы я ощутила, что больше не контролирую своё тело.

Меня ждут удары плетью, удушающие приёмы, которые напоминают о том, насколько я слаба, синяки и отметины, напоминающие о моей судьбе, и боль от переломанных костей.

Я сижу на коленях, зажав руки между бёдер, моё тело вибрирует, как рельсы при приближении поезда. Мне было приказано произнести только одно слово, и, кажется, это всё, что я могу выдавить из себя.

— Простите, господин, — говорю я, опуская глаза, потому что не имею права смотреть ему в глаза, — я к вашим услугам. Склоняясь, я ударяюсь лбом об пол, чтобы он понял, что я уже наказываю себя за неуважение.

О чём я только думала, когда забыла о своих тренировках?

Это спасло меня. Я продолжала выполнять их просьбы, и избиения прекратились. Нежелательный секс тоже исчез. Больше никаких жестоких изнасилований. Они давали мне наркотики, чтобы сделать это терпимым и менее болезненным. Они заботились обо мне.

Мои шрамы зажили, а кости окрепли. По их словам, я стала лучше, потеряв свою невинность. Я стала их любимицей.

Шаги приближаются ко мне, и я стараюсь не двигаться с места, чтобы не получить ещё большее наказание.

Я сжимаю зубы, ожидая сильного удара или затрещины, когда он останавливается передо мной. Он будет морить меня голодом за то, что я была глупа и нарушала его приказы. Но это то, чего я заслуживаю.

— Что ты делаешь? — Он берет меня за подбородок, обхватывает ладонями моё лицо и приподнимает его, но я продолжаю смотреть вниз. — Посмотри на меня, — его тон настолько мягок, что можно подумать, будто я ему небезразлична. — Эй, — его хватка слегка усиливается, но лишь для того, чтобы заставить меня взглянуть на него.

Я поднимаю глаза и встречаюсь с его взглядом. В его зелёных глазах я вижу замешательство, словно он ищет в моих глазах ответы, которые, как я полагаю, там есть.

— Что ты делаешь? — Он кажется искренне обеспокоенным и очень нежным. — Кто ты? — Он оглядывается по сторонам. — И где мой брат?

Брат?

Я моргаю, мои ресницы подрагивают, когда я пытаюсь вернуться в настоящее, но оно кажется таким далёким. Я пытаюсь напомнить себе, где я и что это такое.

Он мой хозяин. Он собирался наказать меня за мою дерзость.

— Убери от неё свои руки, — резко звучит мрачный голос, словно врезаясь в мой смятенный разум и возвращая меня к реальности. — Она моя, — говорит Этторе, спускаясь по лестнице, его тёмные глаза словно камни кремня, готовые разразиться молнией.

Я не знала, что он дома. Дом? Вот что это место значит для меня теперь? Могу ли я называть его своим домом?

Я не отрываю взгляда от величественной фигуры босоногого Этторе, который стоит на краю лестницы, уперев руки в бока. На нём чёрные джинсы и чёрная футболка с длинными рукавами. Он выглядит иначе, более буднично. Но от этого не менее страшно. И этот огонь направлен на мужчину, который всё ещё держит руку на моём лице.

— Я не буду повторяться, Чезаре, — говорит Этторе почти рычащим голосом, но самым спокойным тоном, на какой только способен.

Мужчина переводит взгляд с Этторе на меня, не убирая руки с моего лица. При каждом движении его глаз, он хмурит брови. Затем он отпускает меня и встаёт.

— Ты её знаешь, — с усмешкой говорит Чезаре. Он не спрашивает, и по его тону я понимаю, что он чем-то недоволен, возможно, моим присутствием здесь.

Я внимательно наблюдаю за ними обоими. Один выглядит смущённым, а другой — угрожающе, словно готов разорвать на части любого, кто попытается приблизиться ко мне.

— Нам нужно поговорить, — бормочет Чезаре, проходя мимо Этторе, поднимаясь по лестнице, всё ещё сжимая в пальцах пистолет.

Этторе, не говоря ни слова, стоит неподвижно, наблюдая за мной.

— С тобой всё в порядке? — Спрашивает он заботливо, но в его голосе все ещё слышится грубая нотка собственника, и это звучит пугающе.

И всё же я киваю, понимая, кто здесь главный. Я знаю, кто мой хозяин.

Он кивает в ответ, затем разворачивается и поднимается по лестнице, оставляя меня задыхаться от напряжения, тянущегося за ними.

Я беру свой карандаш, альбом для рисования и журналы, прижимаю их к груди, и моё сердце снова начинает биться. Всё кажется бессмысленным. Я в смятении и не могу понять, что только что произошло. Но я знаю, как вернуться к самообладанию, потому что я принадлежу ему, я под защитой.

Он мой спаситель, мой тотем здравомыслия, о котором я даже не подозревала, но теперь я никогда не расстанусь с ним.

И я теперь навеки связана с ним.