В поисках Авалона

Глава 12

"Я от дождя эфирной пыли

И от круженья охраню

Всей силой мышц и сенью крылий

И, вознося, не уроню.

И на горах, в сверканьи белом,

На незапятнанном лугу,

Божественно-прекрасным телом

Тебя я странно обожгу."

Блок (Демон)

Джейн проснулась, разбуженная солнечными зайчиками, пристроившимися и разыгравшимися на ее лице. Она по очереди открыла сначала один глаз, потом другой, слеповато прищурилась, фокусируя взгляд на настежь открытом окне. Наконец-то кончился дождь, и лето вновь вернулось в сад, который ожил и заиграл множеством красок и звуков. Джейн могла видеть через окно, как ветер легонько качает ветви деревьев, его теплое дыхание доносилось да нее, обдавая запахом свежести и мокрой листвы. Она слышала пение птиц, многозвучное, торжественное и удивительно нежное. И ей хотелось улыбнуться чудному яркому миру, распростершемуся за распахнутым окном. Сладко потянувшись, девушка почувствовала рядом с собой тепло мужского тела. Совершенно новое ощущение, но оно было приятным. Она повернулась на бок, чтобы разбудить своего прекрасного любовника, но он не спал. Приподнявшись на локте, он внимательно и сосредоточенно наблюдал за ней. Ярко-зеленые глаза изучающе скользнули по ее лицу. Как давно он не спит? И спит ли, вообще, Джонатан Креймон? Джейн решила не портить удивительное утро вопросами, а просто и искренне улыбнулась ему, ласково проводя кончиками пальцев по четко-очерченной линии скул мужественного загадочного лица.

— Дождь закончился. — мягко сказала она, удивленно расслышав в своем голосе воркующие нотки.

— Да. Пару часов назад. — кивнул Джон, перехватив ее руку и нежно переплетая ее пальцы со своими. — Как ты? — осторожно спросил он.

— Прекрасно. Никогда не чувствовала себя лучше. — губы Джейн расползлись в довольной улыбке. Но лицо Джона оставалось напряженным. — Что с тобой?

— Со мной? — удивленно переспросил он. — Я-то в порядке. Просто ты удивила меня, Джейн Браун. Снова.

— И чем же? — девушка перестала улыбаться, ей передалось его мрачное настроение.

— Сколько тебе лет?

— Ты уже спрашивал. — Джейн резко вырвала свою руку из его ладони, и порывисто села, прижимая к груди одеяло. — Двадцать два, Джон. А какое это имеет значение.

— В восемнадцатом веке, в твоем возрасте женщина, если не имела, как минимум троих детей и мужа, считалась старой девой. — откинувшись на подушку, Джон запрокинула руки себе под голову, глядя прямо перед собой. — А в двадцать первом у нее за плечами должно быть не меньше пяти-шести бурных романов.

— Из каких источников подобные сведения? — язвительно спросила Джейн. Он слегка повернул голову в ее сторону, и, протянув руку, зарылся пальцами в беспорядочно рассыпавшийся по обнаженным плечам спутанный шелк волос.

— Из прямых. — лукаво улыбнулся Джон, в глазах его снова появился теплый огонек. — Не злись. Я не хочу тебя обидеть. Я даже польщен.

— Тогда к чему заводить смущающую и раздражающую меня тему? — проворчала Джейн, насупив маленький носик.

— Я просто пытаюсь понять тебя. Я подозревал, что ты искренняя, удивительно правильная и порядочная девушка, но никак не думал, что и добродетель входит в твои достоинства.

— Приятно слышать, что ты не вписал ее в недостатки.

— Недостатки в невинности, если и существуют, то они легко исправляются. — Улыбка Крейна стала шире и заиграла в глубине его поразительных глаз. — Столько лет, без особого присмотра юная девушка, обладающая красивой фигурой и ангельским личиком, и, как я успел понять, весьма чувственная девушка, хранила себя до столь почтенного возраста, отказывая себе в самом приятном….

— Джон… — покраснев, Дженни прикрыла ладошкой его губы, заставив замолчать. — Что ты хочешь услышать?

— ТЫ ответь. Вопрос очевиден.

Он пожал плечами и устремил на нее туманный зеленоглазый взгляд, от которого быстрее забилось сердце.

— Ты не отстанешь? — Джейн безнадежно вздохнула и положила голову ему на грудь.

— Не-а.

— Ты знаешь, что я выросла в деревне. — начала свое повествование Джейн. — Это замкнутый мир со своими устоями, традициями и… сплетнями. Все друг друга знают еще с пеленок, и, если у кого-то случается роман, то его обсуждают всей деревней, причем в малейших подробностях. Я считала, что это не правильно. Грязные сальные шутки, ехидные замечания, перешептывания за спиной. А любовь — это что-то другое, светлое, чистое, и закрытое от третьих лиц. Волшебная тайна, которая связывает только двоих. Может, мои слова покажутся тебе бреднями деревенской глупой девчонки, мечтающей о благородном принце в сверкающих доспехах и святом чувстве, которое будет длиться до конца жизни. Я и была такой. Я много лет верила, что мое время настанет, и я встречу человека, посмотрю в его глаза и пойму, что это он. И он мой. Навсегда.

— Ты говоришь в прошедшем времени. — заметил Джон, рассеяно поглаживая ее по волосам.

— С моим обетом целомудрия покончено. — усмехнулась Джейн. — Да и по твоим прогнозам жить мне осталось не так долго, чтобы продолжать верить в какие-то святые идеалы.

— И ты решила удовольствоваться полной противоположностью заоблачного героя или, как ты выразилась, благородного принца в сверкающих доспехах. — иронично заключил Крейн. — Мне жаль, что я разбил твои прекрасные мечты.

— Нет, ты ничего не разбил. — отрицательно мотнула головой Джейн, кладя ладони на его грудь и заглядывая в занятое какими-то отстраненными мыслями чертовски привлекательное лицо. — Я не удовольствовалась тобой.

— Ты сказала вчера, что не хочешь умереть, не узнав, какого это — быть соблазненной дьяволом. Это твои слова, Джейн. А ты не умеешь лгать. Я для тебя дьявол, да еще и соблазнитель. Но не смотри на меня такими печальными виноватыми глазами. Это же правда. Я не чувствую себя уязвленным.

— И ты говоришь, что хорошо знаешь женщин всех столетий? — рассерженно хлопнув ладошкой его по груди, вспылила Джейн. Глаза ее метали молнии. — Ты просто тупица, а еще прожил четыре тысячи лет. Ах, я забыла, что большую часть жизни ты проспал, а другую — громоздил великие планы мести или занимался прочей ерундой. Но на самом деле, Джон, ты до сих пор не проснулся, раз не видишь очевидных вещей.

— Боже мой, какой шквал эмоций. — усмехнулся Крейн. — Маленький ангелочек решил проявить характер? Так, что за очевидные вещи, милая?

— Ты снова превращаешься в самого себя. Эти саркастические ухмылки и передергивания, язвительный тон, снисходительный самодовольный взгляд мистера Все Знаю, Все вижу, Все остальные слепые идиоты.

— Ого. — хохотнул Джон, скользнув тыльной стороной ладони по выглядывающему из-под одеяла хрупкому девичьему плечику. — И я действительно такой?

— Еще хуже. — подтвердила Дженни совершенно серьезно. — Ты еще и злой, эгоистичный, жестокий и бездушный….

— Одним словом дьявол во плоти.

— Нет, черт тебя побери. Я не это пытаюсь сказать. Что ты пристал к этому слову?

— Я пристал?

— Я сказала то, что ты готов был услышать. И прекрати смеяться надо мной. — Джейн снова легонько ударила его. Его реакция была мгновенной. Обхватив ее лицо горячими ладонями, он притянул ее к себе и жадно поцеловал открывшиеся в немом протесте губы. Его поцелуй был стремительным, глубоким и требовательным, пронизанным силой, желанием, животной первобытной страстью, неумолимым и покоряющим.

— Давай я скажу. — оторвавшись от ее губ, хрипло прошептал он. Джейн, тяжело дыша, смотрела в океаны потемневших глаз. — Я знаю, все, что ты хочешь мне сказать Джейн. Когда ты встретила меня впервые в темном переулке, я потряс тебя. Это было поразительно и мощно, как удар молнии. Ты посмотрела в мои глаза и потерялась. Страх и желание смешались в твоей непорочной острожной душе. Ты сбежала от меня, доверившись здравому смыслу. Но никак не могла забыть. И каждую ночь, засыпая, вспоминала мое лицо и надеялась, что однажды снова увидишь меня, но уже в другой обстановке и на других условиях. А потом появилась новая подружка, яркая и веселая, тоже словно из иного измерения. Дальше все еще проще. Подброшенный мною кошелек с деньгами, ваше бегство из нищеты, и вот он новый мир засверкал всеми прелестями перед твоими неискушенными наивными глазами. Ты погрузилась в водоворот новых ощущений, но ни на миг не забывала о случайной встрече, и у фонтана желаний, когда Лили предложила загадать по принцу, ты загадала мое имя. И совсем скоро твое желание исполнилось. Ты снова встретила меня. Я стал рыцарем, который спас тебя от нищеты, протянув руку помощи, но ты отчаянно боролась со своими чувствами, подсознательно предвидя грозящую беду. А теперь, когда все открылось и терять больше нечего, ты думаешь, что печальный конец душещипательной сказки будет не так жесток и прозаичен, если в нем останется хотя бы капелька твоей мечты. Тебе больно осознавать, что твоя жертва бессмысленна и отчасти предрешена. Ты хотела сказать, что любишь меня. Но ведь именно на это я и ставил, когда затевал игру. Я хотел получить все, Джейн. Твою душу, тело и твое сердце. А теперь ты отдашь и все остальное. Я прав?

Пока Крейн говорил свою речь со спокойствием, которому оставалось только позавидовать, глаза Дженни становились все шире, а когда закончил, у нее не нашлось слов для ответа. Его слова ошеломили ее. Она не знала, как мог он так точно описать все, что с ней происходило. Неужели все действительно было предрешено? И он с ней играл…. Но разве она не знала, что Джон с самого начала вел нечестную игру? Точную, ловкую, рассчитанную по шагам.

— Ты прав, Джон. — слабо проговорила она бесцветным тоном. Он все еще держал в ладонях ее лицо, но его прикосновения потеряли для нее прежний смысл. Она лишь пешка на шахматной доске. И она проиграла. — Но скажи мне еще кое-что….

Расплавленное серебро ее глаз встретилось с изумрудными холодными льдинками. Он искал в них боль и покорность в своей судьбе, но не нашел ничего.

— Зачем столько времени и усилий? — спросила она ровным безразличным голосом. — Ты, который так легко может управлять умами и сознанием людей, затеял целый спектакль с декорациями, спецэффектами и множеством действующих лиц и потратил на него целый год своей жизни.

— Что значит год ожидания для того, кто ждал пятьсот лет, Дженни? — мягко спросил Джон, проводя подушечкой большого пальца по ее губам. — Это азарт. Игра дарит ощущения, о которых я давно забыл. Напоминает мне о том, что я еще жив.

— Но для меня это не было игрой. — горько улыбнулась Джейн. — Да ты поразил меня при первой встрече, но за каждым твоим взглядом и словом я чувствовала фальш. А вчера в доме Ламберта ты впервые снял свою маску, и я поняла, что никогда не любила тебя на самом деле.

— Это ложь. — жестко усмехнулся Крейн.

— Я любила того, кто под маской. — продолжила она, ощутив, как дрогнули его руки. — И я люблю того, кто так искренне и нежно любил несчастную графиню, что никогда не осмелился прикоснуться к ней, я люблю того, кто даровал жизнь истерзанной фашистами девушке и искренне горевал, когда она погибла спустя годы на его руках, я люблю того, кто любил меня этой ночью. И я не люблю тебя, когда ты говоришь, что все это было игрой ради азарта и острых ощущений, потому что снова чувствую фальш. Вот так, Джон. Попробуй теперь разобраться в моих чувствах.

— А с чего ты взяла, что теперь для меня это имеет какое-то значение?

— Потому что имеет, мистер Крейн. — уверенно заявила Джейн. — Я не понимаю, зачем ты пытаешься выставить себя в негативном свете? Теперь я в твоих руках, ты выиграл, так для чего эти разговоры?

— Я мог бы воспользоваться своей силой, чтобы заставить тебя принять меня таким, какой я есть, и ты не смогла бы сопротивляться. Ты слабее, гораздо слабее Луизы. У нее был характер и мудрость, которых нет у тебя. Я использовал на ней свои чары, потому что сразу понял, она не сдастся без боя. И, в конечном счете, не она была моей целью, но сейчас у меня достаточно времени, чтобы без всякого колдовства получить ту, в которой теплиться отважный дух Луизы Браун.

— Ты пытаешься оскорбить меня. Не выйдет. Твои чары не столь сильны, ведь Луиза смогла воспротивиться им, и даже ослепленная тобой Элизабет переметнулась на ее сторону. Брайан сказал мне, что месть тебе не присуща, что ты выше ее, но он ошибся. Мужчина, который трижды потерпел неудачу, даже, если он бессмертен и очень мудр, никогда не забудет о своем проигрыше.

— Трижды? О чем ты говоришь, Джейн Браун?

— Не понимаешь? — холодно взглянув в сузившиеся зеленые глаза Крейна. — Первый прокол вышел с Луизой. Ты упустил момент, когда она вышла из-под контроля твоих магических чар. Второй — с Элизабет. Она отвернулась от тебя в критический момент, хотя утверждала, что верит тебе всем сердцем. Ну, а в третий — это главный. Ты здесь, а кольцо у меня. И пока оно у меня, а я жива, ты не вернешься в Сомерсет, и не обретешь силу своего создателя. Обиднее всего, что победу над тобой одержали женщины, когда ты меньше всего ждал подвоха. Ты самоуверенный, эгоистичный, циничный, ставящий свое великое я выше других, не считаясь ни с кем. И твоя игра — банальная месть. А раз я такая слабая и никчемная, то она просто смешна.

— Это ты смешна, моя дорогая. Думаешь, что понимаешь меня. Нелепое заблуждение. Ты — женщина, а место женщины на спине.

— Как мудро звучит…. - насмешливо бросила Джейн. — Я думаю, что утро затянулось. Мне пора вернуться в свою спальню, чтобы покорно ждать решения своего наимудрейшего господина.

— Не спеши, Дженни. — глаза Крейна опасно сверкнули, и он грубо схватил ее за руку, когда она попыталась выбраться из огромной кровати. Слезы душили ее, но гордость не позволяла им пролиться. За какие-то полчаса он сумел растоптать все, что зародилось в ее душе. И, если он намеревался нанести последний сокрушительный удар, то, черт с ним, она готова. Хуже уже не будет.

Скинув на пол одеяло, Джон бросил обнаженную девушку на спину, всем своим видом показывая и доказывая правдивость своего высказанного ранее мнения. Навалившись на нее всем своим могучим телом, он беспощадно впился в плотно сжатые губы Джейн. Напрасно она колотила его маленькими кулачками по стальной, бугрящейся мускулами спине. Он был не умолим, как и его настойчивый рот, и искусные руки, которые неспешно начали штурмовать ее слабое тело с умением, приобретенным за многие сотни лет. Сопротивляться ему было бесполезно. И в этой борьбе ее капитуляция не ставилась под сомнение. И когда она сдалась, позволяя ему делать с ней все, что заблагорассудиться его порочному воображению, слезы обиды и сломленной гордости заструились по бледным щекам, опаленным его поцелуями…

— Теперь можешь идти и плакать, сколько заблагорассудиться. — отпуская ее из плена своих объятий, все еще тяжело дыша, небрежно сказал Крейн.

Джейн никогда еще не чувствовала себя такой униженной и растоптанной. Он не подал ей одежду, не позволил прикрыться, а со злорадным удовлетворение наблюдал, как она собирает свои вещи, разбросанные возле его королевской кровати и поспешно натягивает их на себя.

— Не забудь принять горячий душ, чтобы смыть с себя мои грязные дьявольские прикосновения. — насмешливо бросил он ей в спину. — И следы своего падения.

Джейн вздрогнула, напряглась, но ничего не ответила и не обернулась. Они сказали друг другу, больше, чем достаточно. Резко потянув на себя дверь, она практически вывалилась в коридор.

Джон Крейн устало отвел взгляд от захлопнувшейся двери. На душе у него было гадко. Да, похвастаться нечем. Наказал девчонку за то, что сам проявил слабость. Эта ночь и чувства, которые он испытал в ее объятиях, смутили и испугали его. И он выбрал путь жестокости, чтобы навсегда перечеркнуть зародившиеся в душе ростки нежности. Вырвать с корнем, а нее отобрать даже малейшую надежду. Джона не отпускало ощущение дежа вю, и подозрение, что его снова дурачат.

Но сейчас у него были дела поважнее, чем размышления о Джейн Браун, и ее странной роли во всей этой истории. Ему предстояло ознакомиться с исповедью другой Браун. И сейчас только это должно было волновать его ум.

Он принял душ, оделся и позавтракал, а потом с чистым сердцем расположился в любимом кресле, чтобы, наконец, прочесть злополучный дневник. Но время от времени, Джон отвлекался, поднимал голову, и взгляд его рассеянно останавливался на аккуратно застеленной постели. Раздраженно сцепив зубы, он гнал от себя воспоминания о стройном женском теле, извивающемся в его руках, о сладострастном запахе страсти и жадных поцелуях…. Через пару часов, выругавшись, Джон Крейн покинул свою спальню, и закрылся в кабинете, который не покидал до позднего вечера.