В постели дьяволом

27

По счастливой случайности Ильяс приводит меня в бар. Очень хочется напиться — вдрызг, чтобы притупить боль. У барной стойки тесно, но в углу я замечаю свободный столик.

— Пойдем отсюда, — говорит Ильяс. — Рядом есть кафе…

Я игнорирую его слова и иду к столику.

— Тамила!

— Иди, куда хочешь. — Я устраиваюсь на стуле. — А если остаешься, то неси коньяк.

— Тами… — Он смотрит на меня растерянно. — Может, лучше кофе?

— Коньяк! — отрезаю я. И снисхожу до объяснения: — Голова сильно болит. Коньяк расширит сосуды.

Одно другому не мешает. И не говорить же ему, что хочу напиться! Тогда он точно найдет способ увести меня отсюда.

Ильяс оглядывается по сторонам. Да, здесь неуютно — шумно из-за музыки и гогочущей компании за соседним столиком. Вот только я не выйду из бара, пока не напьюсь.

— Ладно, — вздыхает он наконец. — Сейчас принесу.

Официантов нет, Ильясу приходится самому заказывать выпивку у бармена. Пока жених торчит у стойки, я вытираю лицо салфеткой, снимаю с головы мокрый платок и, вытащив несколько шпилек, позволяю волосам упасть на спину. Через несколько минут Ильяс возвращается и ставит передо мной бокал с коньяком и тарелочку с лимоном.

— Пей, и пойдем, — велит он.

— На улице дождь. И я никуда не спешу.

Принюхиваюсь к содержимому бокала, согревая его в ладонях. Я не знаток алкоголя, но мне нравится, как пахнет напиток — слегка карамелью, немного ванилью, а еще чем-то терпким и тягучим, маслянистым. Слышала, что у хорошего коньяка запах клопов. Не знаю, так ли это — никогда не пробовала клопов на вкус.

— Тами, я подъеду на машине. Выйдешь?

— Нет, — отвечаю я честно и делаю первый глоток.

Ильяс раздраженно гремит стулом и садится.

— Ты ведешь себя, как обиженный ребенок, — упрекает он. — Поговорим, как взрослые люди?

— А ты не хочешь выпить? — предлагаю я.

— Я за рулем.

— Оставишь машину, вызовешь такси.

— Нет, я не буду пить.

Пожимаю плечами и беру в рот дольку лимона. Следующий глоток смывает кислоту и не так сильно обжигает горло. Музыка гремит, в висках все еще стучит дятел, но мне уже не хочется плакать.

— Ты не отстанешь, Ильяс Байсалович? Верно?

— Не отстану.

Он откидывается на спинку стула и барабанит пальцами по столешнице. Нервничает? Знал бы он, как хреново сейчас мне!

— Принеси еще порцию. Нет, две. И тогда я тебя выслушаю.

— Тами, ты делаешь это назло?

— Что именно? — интересуюсь я холодно. — Назло терплю общество обманщика? Назло мучаюсь головной болью?

— Здесь шумно. Я могу позаботиться о тебе, нет необходимости напиваться.

— А я не хочу, чтобы ты заботился обо мне, Ильяс Байсалович. Я не хочу тебя видеть. Не хочу с тобой разговаривать.

Каждое слово обжигает сильнее коньяка. Это невыносимо, одновременно желать мужчину и ненавидеть. Как он мог поступить со мной так жестоко? Если бы жених был мне незнаком, я, не задумываясь, сказала бы, отчего не могу выйти замуж. Но страшно представить, что испытает Ильяс, если узнает правду об отце. И поэтому мне нужно придумать что-то такое, чтобы он сам отказался от брака.

Сложно понять, что чувствует Ильяс. Его лицо — как каменная маска, а взгляд теряется за стеклами очков. Но внезапно он подается вперед и накрывает мою кисть ладонью.

— Тами, прости меня. Пожалуйста, прости.

Он сжимает пальцы, а я замираю. Кажется, оттолкнуть Ильяса будет сложно. Мне уже сейчас хочется забыть обо всем и прижаться к нему, утонуть в его объятиях. Жаль, что память безжалостна.

— Я могу все объяснить, — продолжает уговаривать Ильяс. — С той самой минуты, как увидел тебя…

Я залпом допиваю оставшийся коньяк и ставлю бокал на стол.

— Ладно, продолжить я могу и в другом месте. Нет выпивки — нет разговора.

Хочу встать, но Ильяс удерживает меня.

— Ты не сбежишь, если я отойду? — спрашивает он.

— Нет, если ты принесешь мне еще три порции.

— Ты просила две!

— Ставки растут.

Ильяс идет к бару, а я сжимаю виски и закрываю глаза. Коньяк не приносит облегчения: мне бы сейчас выпить таблетку от головной боли и лечь, желательно в прохладе и тишине. Как отменить свадьбу? Сказать, что бесплодна? Подделать медицинское заключение? Таких знакомств у меня нет.

— Теперь выслушаешь меня?

Ильяс ставит на стол бутылку коньяка и второй бокал.

— Все же решил выпить?

— Нет. Сделать вид, чтобы никто не пялился на девушку, в одиночку поглощающую коньяк.

— Ты же мусульманин, да? — Янтарная жидкость льется в мой бокал. — Ильяс Байсалович, ты разрешишь своей жене пить алкоголь? А сидеть в баре без платка, с распущенными волосами?

— Тебе можно что-то запретить? — Он снова садится напротив. — Тами, разве я пытался подчинить тебя каким-то правилам?

— Так я тебе не жена, — парирую я. — И я не знаю, зачем ты выдавал себя за другого.

— Я хочу объяснить…

Осушаю бокал и пододвигаю его Ильясу.

— Наливай. И я тебя внимательно слушаю.

Откровенно говоря, Ильяс прав: я хочу напиться назло. Назло Ахарату, который одержим идеей выдать меня замуж. Назло Ильясу, потому что он меня обманул. И назло себе, как наказание за глупость, доверчивость и слабость. Расплатой мне будут похмелье и нотация отчима, потому что алкоголь — страшный грех. А еще коньяк притупляет боль и позволяет временно забыть о том, как я люблю и ненавижу мужчину, что сидит напротив.

— Теперь я знаю, почему ты согласилась на брак по договору. — Ильяс начинает свой рассказ. — И понимаю, правда. Но представь мое состояние, когда отец внезапно заявил, что я должен жениться. Он умело надавил на все мои болевые точки, и категорический отказ означал бы разрыв с семьей. И я решил действовать хитро — найти причину, по которой брак с тобой стал бы невозможным.

Пью коньяк маленькими глотками, почти не чувствуя вкуса. Что ж, я подозревала, что Ильяс искал компромат. Судя по его поведению — нашел. Отчего же не воспользовался?

— Я заказал частное расследование, и оно не заняло много времени. Полученный козырь мог все изменить, но мне захотелось познакомиться с тобой и поговорить. Дать шанс решить все без скандала. Удачно получилось — ты приехала в Москву и искала мужа. Так я и заманил тебя на встречу.

— А я приняла тебя за Илью, — криво усмехаюсь я. — Даже не усомнилась в том, что ты — это он. И ты этим воспользовался.

— Да, — соглашается он. — Это так. Но ты не знаешь, почему.

— Хотел унизить? Получить доказательства моего распутного поведения?

— Ты мне понравилась, Тами. Я влюбился… с первого взгляда.

Он издевается?! Коньяк попадает не в то горло, и я кашляю, задыхаясь от нехватки воздуха. Ильяс деликатно стучит по моей спине ладонью, а я наливаю новую порцию выпивки.

— Тами, хватит, — просит он. — Остановись.

— Иди к черту, — бормочу я, опять давясь слезами. — Не смей указывать мне, что делать.

Он влюбился… Влюбился! И поэтому заставил меня поверить в ложь? Поэтому принудил к сексу?

Кажется, я произнесла это вслух, потому что Ильяс отвечает:

— Я обезумел от желания. И мне хотелось, чтобы ты тоже… чтобы выбрала меня…

Он замолкает, снимает очки и кладет их на стол. И смотрит на меня щемящим взглядом побитой собаки.

— Ты мог бы признаться позже…

— Ты выбрала не меня.

Вот так он это видит. Я сбежала от фиктивного мужа, предпочтя брак с незнакомцем.

— У меня не было выбора.

Это вырвалось прежде, чем я сообразила, что не стоит оправдываться. Пусть бы Ильяс думал, что я дрянь, и предпочла брак по расчету.

— Тами, пожалуйста, прости. — Он снова берет меня за руку. — Я был уверен, что ты останешься. Мне казалось, что ты тоже…

Он сглатывает и гладит мою ладонь подушечкой большого пальца.

Тебе не казалось, Илья… Ильяс… Ты прав, я тоже влюбилась. Но если сейчас скажу об этом, то как смогу объяснить, отчего свадьбы не будет?

— Нет, тебе показалось, — говорю я вслух, убирая руку. — Я всего лишь хотела развлечься перед свадьбой, предполагая, что будущий муж запрет меня дома.

Ильяс дергается, как будто его ударили, а я испытываю боль, когтями раздирающую сердце. Алкоголь ни черта не помогает! А шум становится таким невыносимым, что я допиваю бокал и встаю.

— Я не выйду за тебя замуж. — Язык все же заплетается, а пол качается, как будто я в лодке. — И не ходи за мной.

Беру бутылку с остатками коньяка, прижимаю к себе, как ребенка, и бреду к выходу. Правда, никак не могу его найти: вроде бы вижу, но дойти не получается. А потом пол и вовсе уходит из-под ног, и я падаю… падаю… падаю…

