В свободном полете

Глава 19

На мой день можно взглянуть по-разному. Вы могли бы предположить, что я все утро ждала телефонного звонка. Но это мелодраматично, хотя и верно. И слишком чертовски очевидно. Конечно же, я все утро жду телефонного звонка. Я всегда жду телефонного звонка. Не важно, что именно я делаю или насколько мне это приятно, поверьте, я остановлюсь мгновенно, как только заслышу звонок. Потому что всегда есть шанс, случайное стечение обстоятельств — тайна! Один телефонный звонок порой совершенно меняет жизнь. Никогда не угадаешь.

С другой стороны, вы могли бы сказать, что я все утро курила. И это тоже, правда. И тоже слишком театрально. Но, по крайней мере, более продуктивно, поскольку я завершила начатое. Пепельница хранит доказательство того, что я напряженно работала несколько часов, уничтожая свои никотиновые запасы.

Во времена великого отчаяния лучше всего помогают дурные привычки. И курение вовсе не исключение. Привычный ритм, в который так легко вписаться. Вдох и выдох. Инь и ян. Как мысли о том, чтобы позвонить Джейку, и последующее твердое решение дождаться звонка от него. Ненавижу себя за то, что слишком близко принимаю все к сердцу. Ненавижу его за то, что причинил мне такую боль. А в чем заключалась моя основная претензия? Единственная явная ошибка Джейка состоит в том, что он имел наглость существовать до встречи со мной. Возможно, у него были страстные отношения, вероятно, он влюблялся, да так, что сердце его было разбито задолго до того, как я появилась в его жизни. Это убивает меня! Я хочу верить, что мы много значили друг для друга, что я создала его из воздуха, надеясь обрести родную душу. Я хотела бы думать, что не отдала бы сердце тому, кто не достоин этого. Или отдала бы?

Если Джейк намерен довести меня до этого, если его предполагаемый греховный поступок может повергнуть меня в такое отчаяние — даже непреднамеренно, — тогда ему лучше бы заслужить это право. Лучше бы ему позвонить. И извиниться за то, что он единственный человек на свете, способный заставить меня чувствовать себя такой слабой и уязвимой.

Или мне следует повзрослеть и все же позвонить самой?

К 3.30 закончились сигареты. Недовольно ворча, надеваю кроссовки, сую ключи в карман и иду к двери. Останавливаюсь, не дойдя до коридора.

Возможно ли это? Яне ослышалась: телефон звонит?

Меняю курс и бросаюсь к телефону.

— Алло?

— Сара?

— Да?

— Это Кэтрин из отдела кадров Агентства по поиску талантов. У меня для вас хорошие новости. Марианна Лангольд ждет вас завтра на рабочем месте в девять утра. — И, понизив голос, продолжает — Только между нами, мы обычно не берем людей на работу так поспешно. Но Марианна дала о вас блестящий отзыв. Мы проверим ваше прошлое и рекомендации с прежних мест, когда вы приступите к работе. Это простая формальность.

— Благодарю вас, Кэтрин! Вы спасли мой день! — вырывается у меня.

— Рада приветствовать вас в команде. Заскочите сегодня на минутку в офис, чтобы взять справочники, инструкции и пропуск. У вас есть свободное время?

— Я буду у вас через двадцать минут.

На самом деле я на месте уже через пятнадцать.

Она маленькая, плотная, в легком струящемся платье. Кэтрин сердечно пожимает мне руку, и две крупные сережки в ее ушах, свободно болтающиеся под коротко стриженными волосами, весело пляшут в воздухе.

— Пойдемте в мой кабинет и все оформим, — говорит она, ведя меня по коридору.

Едва успеваю осмотреть ее кабинет. В течение нескольких секунд Кэтрин снабжает меня стопкой инструкций. Основной курс. Справочник служащего. Процедуры. Сотрудники агентства в Нью-Йорке. Сотрудники агентства в Лос-Анджелесе. Конфиденциальный договор. Инструкция по использованию и эксплуатации.

— В конце образцы бланков, — поясняет она. — Бланки для писем, для факсов, для заказов, карточки учета времени. Сначала может показаться сложным, но вы скоро привыкнете. Как у вас с компьютером?

— Очень хорошо. — Приподнимаю голову над стопкой материалов.

— Отлично. В любом случае вы могли бы потренироваться завтра в нашем специальном классе. Но все же возьмите справочник по компьютерным операциям, просто на всякий случай. — И пристраивает сверху еще одну брошюру. — И еще… — Пауза. — Хм…

Выглядываю из-за своей поклажи и вижу, что Кэтрин держит в руках пластиковый пропуск на специальном шнурке.

— А, вот! — И вешает его мне на шею. — Добро пожаловать в наше агентство.

Благодарно улыбаюсь и, пошатываясь, выбираюсь из кабинета.

Разбросанные по моей кровати инструкции занимают каждый квадратный дюйм свободного места. Сама я сослана на пол, рядом стопка карточек, в руках карандаш, а в зубах зажат желтый маркер.

Впереди долгая-долгая ночь.

Подписываю конфиденциальный договор и откладываю его в сторону, освобождая место для инструкций по процедуре. Со вздохом прикрепляю карточку к первой странице и пишу: «Телефон». Держа наготове маркер, приступаю к чтению инструкции.

Слово «агент» выделять не нужно. «Агент» и так выделен жирным шрифтом заглавными буквами на каждой странице. Отвечая на звонки агенту, ассистент обязан сказать: «Офис агента, кто его спрашивает?» Нельзя сразу же соединять с агентом. Ассистенту всегда следует сначала выяснить, кто звонит, его номер, и только потом уведомить агента о звонке. (Если вас вдруг заинтересует, слово «ассистент» нигде не выделено. Почему?)

Перелистываю страницу и узнаю, что, входя в кабинет агента, ассистент должен иметь с собой блокнот и ручку. Для этой информации тоже не нужен маркер. Это само собой разумеется.

Между разделами «Одежда» и «Предоставление отпуска» звонит телефон. На этот раз он вовсе не звучит музыкой в ушах. Скорее это сигнал тревоги, сирена. Покрепче закусываю кончик маркера, не зная, отвечать или нет. Нет, правда, я боюсь брать трубку. Я загружена таким количеством новой информации, что на большую часть дня отбросила мысли о Джейке. Звонок телефона — это непредвиденный удар реальности, и я к нему не готова. Задумчиво пожевываю колпачок ручки. Нехотя подползаю к телефону.

— Привет, это я.

Не Джейк. Лори. Вздыхаю с невероятным облегчением.

— Привет.

— Как с работой?

— Взяли.

— Правда? Почему ты не сказала?!

— Извини, мне еще так много надо сделать, чтобы подготовиться.

— Чушь. Мы должны пойти куда-нибудь отпраздновать это.

— Лори, я не могу. — Можете считать меня суеверной.

— Брось. Я внесла тебя в список на премьеру в «Зигфилд». Я хочу пойти с тобой. И ты тоже хочешь.

— Я, в самом деле, не могу. Мне выдали домашнее задание. Огромное. Мне придется всю ночь разбираться с этим.

— Ты шутишь.

— Боюсь, что нет. Закусываю губу. Потому что я действительно хочу пойти на грандиозную премьеру. Может, удастся занять места рядом с дублерами, среди которых, я слышала, Энди Рихтер. И я надела бы платье от Дианы фон Фюрстенберг, купленное мною перед свадьбой: ведь, возможно, мне больше не представится случая надеть его. И там будет шампанское, и фотографы, и сумочки с подарками, с маленькими бутылочками водки и плюшевыми игрушками.

Но что хорошего выйдет из этого в будущем? Что значит один блестящий, даже ослепительный вечер, когда впереди у меня блестящая карьера?

— Ты точно не пойдешь? — подстрекает меня Лори. — Абсолютно уверена?

— Да, — бормочу я. — Уверена.

Закончив разговор с Лори, сую ручку в рот и задумываюсь.

Мне казалось, будто я испытала облегчение, поняв, что звонит не Джейк. Но черт побери, почему он не звонит?

Раскрываю на первой странице Инструкцию по использованию и эксплуатации и пытаюсь сосредоточиться, прогнать назойливые мысли о Джейке. Довольно долго мои интересы были отодвинуты в сторону, смыты в канализацию, беспомощно трепыхались, как белье под порывами безжалостного ветра. Но отныне я вспомнила о них и готова разобраться с ними. И на всякую ерунду у меня больше нет времени. У меня есть работа, отличная работа, которая будет доставлять мне удовольствие. Мысли о парнях, особенно о парнях с очаровательными, обходительными и красивыми бывшими подружками, стали бы колоссальной тратой времени и энергии.

Выделяю маркером предложение, которое даже не потрудилась прочитать, и понятия не имею, о чем оно. К концу вечера три брошюры на моей кровати украшены ядовито-желтыми пометками. Желтые полоски покрывают мои руки и бедра, а одна даже пересекает лоб, и вот этого я никак не могу объяснить.

В восемь утра, задолго до того, как откроются двери агентства, я сижу в кафе на другой стороне улицы и курю третью за утро сигарету. На коленях у меня раскрыт справочник «Сотрудники агентства в Нью-Йорке», покрытый желтыми пометками маркера и пятнами кофе. Когда мне наконец удается вспомнить имя, должность и телефонный номер каждого работающего в офисе на Восточном побережье, заказываю еще кофе и раскрываю справочник о сотрудниках в Лос-Анджелесе. Закрыв ладошкой первую страницу, проверяю на память имена сотрудников на Западном побережье.

В 8.45 прикладываю пластиковую карточку к двери и вхожу в пустынный офис. Через несколько минут прогулки на цыпочках по темным гулким коридорам нахожу буфетную. Вытаскиваю с верхней полки банку колумбийского кофе, споласкиваю кофейник и начинаю читать инструкции.

Марианна Лангольд появляется ровно в девять.

— Доброе утро, Сара, — щебечет она.

— Доброе утро, мисс Лангольд. — Поднимаюсь.

— Сара, прошу вас. Называйте меня Марианна. Когда я слышу «мисс Лангольд», я чувствую себя школьной учительницей.

Она проходит в свой кабинет, я следую за ней, держа блокнот в одной руке, ручку — в другой.

— Я хотела узнать, какой кофе вы любите, — спрашиваю с порога.

— О! — Марианна бросает на стол свежий номер «Нью-Йорк таймс». — Вы не обязаны подавать мне кофе.

— Я только что приготовила свежий и хотела сама выпить чашечку. Уверены, что не хотите?

— Хм. — Она усаживается за стол. — Черный с заменителем сахара, если можно.

Выскакиваю из кабинета, на ходу отмечая в блокноте «черный с заменителем».

Возвращаюсь с двумя большими кружками и осторожно ставлю одну перед ней.

— Мм, очень вкусно, — говорит Марианна, облизнув губы.

Осознаю, что все это время не дышала. И делаю глубокий выдох.

— Вот. — Марианна указывает на стопку бумаг на краю стола. — Не сделаете ли мне две копии этого?

— Конечно. — Подхватываю бумаги, сую их под мышку.

За последние десять минут офис наполнился жизнью. Мерный шум разросся до пика. Это напоминает звук двигателя автомобиля, когда вы заводите его зимой — жмете на акселератор и ждете, пока он разогреется. Это урчание постепенно переходит в рев. Каблучки все быстрее цокают по плиткам пола. Телефонные трели все более настойчивы.

В этих кремовых стенах и белых столах нет ничего зловещего или угрожающего. Скорее есть даже нечто теплое и гостеприимное, а в этом бодрящем лимонном запахе — нечто волнующее. Иду по длинному проходу, и это пробуждает захватывающие, хотя и противоречивые воспоминания. Вспоминаю ужас своего первого дня в подготовительном классе, любопытство в начальной школе, волнение при первой встрече со свободой в колледже. И если бы я была так же молода, как тогда (так же молода, как я сообщила в своем резюме), возможно, испытывала бы чуть больше волнения и восторга. Я бы ухватила поводья, сунула ноги в стремена, взмахнула над головой шляпой и воскликнула: «Йо-хо-о!» Но этот конь уже сбрасывал меня прежде. И у меня есть царапины. Так что на этот раз я буду действовать осмотрительно.

Заворачиваю за угол. Безупречно одетые и безукоризненно причесанные ассистенты толпятся неподалеку от буфетной — все в очереди к копировальной машине.

— О нет! — вырывается у меня.

Молоденькая темноволосая девушка передо мной оборачивается и поправляет пальчиком очки.

— Машина сломалась, — сообщает она. — Сэм Ларсон только что звонил в технический отдел. Они обещали быть здесь через тридцать минут.

— А что случилось?

Она пожимает плечами, и очки снова падают на нос.

— Думаю, бумагу зажевало.

Тяжело вздохнув, пробираюсь сквозь толпу.

— Извините, — бормочу я перепутанным ассистентам.

— Она сломалась! — восклицает мужской голос.

Не обращая на него внимания, кладу свои бумаги на крышку аппарата и закатываю рукава. Рукава, между прочим, пиджака от Ральфа Лорена, который я одолжила у Аманды. Веская причина, чтобы быть особенно аккуратной с чернилами для картриджа.

Снимаю несколько крышек, открываю несколько заслонок и наконец вижу лист бумаги, намотавшийся на цилиндр с надписью «Осторожно: горячо!» Тихонько пальцем подцепляю виновника поломки.

Ставлю все на место, закрываю. Машина издает утробный вздох и зажигает ряд желтых огоньков.

— Я только проверю, — бросаю через плечо ассистентам, взирающим на все широко раскрытыми глазами. Ни один не посмел возразить мне. Закладываю свои бумаги и нажимаю: «Копировать». Машина одобрительно выплевывает образцово выполненные копии.

— Работает! — вопит кто-то.

Хор восторженных воплей! Я не удивилась бы, если бы меня подхватили на руки и торжественно вынесли в коридор. Я достигла успеха, я победительница, приветствуемая дюжиной новых друзей.

Тогда почему в душе у меня по-прежнему неуютно?

Забираю свои бумаги и прохожу сквозь море протянутых рук. Некоторые пожимаю, тут же забывая имена и, кажется, даже не называя свое. В течение многих месяцев я привыкла быть никем. Я научилась жить в состоянии проигрыша, провала, сознавая свою никчемность. Нелегко вот так запросто войти в офис, надеть эту одежду и притворяться, что ты одна из Работающих Счастливчиков. Может, я скептически настроена, несколько подозрительна, но все равно чувствую себя неловко.

Все утро прячусь за экраном компьютера, укрывшись в пещерке своего рабочего места. Обращаю внимание только на то, что возникает передо мной на экране и прислушиваюсь лишь к тому, что звучит в трубке телефона. В таком предельно сосредоточенном состоянии чувствую себя значительно лучше.

Быстрый прогресс в овладении искусством телефонных переговоров не опьяняет меня. Больше часа (максимум два) уходит на создание базы данных; она станет основой для регистрации входящих и исходящих звонков. Большинство звонивших известны мне по справочникам Нью-Йорка и Лос-Анджелеса. Слыша незнакомое имя, прошу произнести его по буквам, а потом записываю номер телефона собеседника.

Отключаю линию один, включаю линию два.

— Здравствуйте, это офис Марианны Лангольд, кто ее спрашивает?

— Это Питер Оуэнс. — В точку! Глава литературного отдела в Лос-Анджелесе.

— Добрый день, мистер Оуэнс. Минуточку, пожалуйста. — Разговаривая с ним, открываю окошко срочных сообщений и пишу Марианне: «Питер Оуэнс, линия два». Жду.

Ответное сообщение: «Спсб». Мигает линия два. Новый звонок по первой линии.

— Офис Марианны Лангольд, кто ее спрашивает?

— Привет. Это Джил. Вы не знаете, у Марианны есть копии новой рукописи Энсли?

Случайно знаю, что есть. Я сама делала эти копии сегодня утром. Но следует ли Джилу Мидоусу из отдела кинопроизводства наверху знать об этом, мне неизвестно.

— Если подождете минутку, я выясню, — любезно отвечаю я. Пишу Марианне: «Джил Мидоус хочет копию Энсли».

Ответное послание: «Зайдите». Появляюсь в кабинете Марианны в тот момент, когда она переключается на первую линию.

— Джил? — Она улыбается мне, говоря в телефонную трубку. — рукопись передо мной на столе. Посылаю к тебе своего ассистента, да, сейчас. — И кладет трубку.

— Это для Джила Мидоуса на восьмом этаже. — Она протягивает мне рукопись. — Комната 815. Очень милый парень. Если он не очень занят, представьтесь, расскажите ему, кто вы. Мы частенько работаем вместе.

— Хорошо.

Дверь комнаты 815 закрыта. Подхожу к секретарше у двери кабинета.

— Простите, я Сара из офиса Марианны Лангольд. У меня рукопись Энсли для мистера Мидоуса.

Она сурово смотрит на меня и показывает пальчиком, что у нее важный звонок. Машет рукой в сторону закрытой двери и имитирует стук в дверь. Нерешительно стучусь.

— Войдите!

Толкаю дверь и вижу мужчину за огромным столом красного дерева. Он вопросительно приподнимает тонкие брови:

— Чем могу быть полезен?

— У меня рукопись Энсли. Вы спрашивали о ней.

— Ах да. — Манит меня пальцем.

Поспешно подхожу к столу.

— Вы, должно быть, новый ассистент Марианны?

— Да, здравствуйте, я…

— Сара Пелтье! — раздается женский голос из другого конца кабинета.

Поворачиваюсь как на шарнирах. А потом хочу провалиться сквозь землю.

Маленький белокурый узел уложен сбоку. Зубы оскалены, но вместо окровавленных клыков вижу милую улыбку. Это еще страшнее.

— Сара, куколка, понятия не имела, что ты здесь работаешь!

Время останавливается. Звуки исчезают. Пытаюсь сообразить, куда, черт возьми, подевался мой голос.

— Привет, Грейси, — говорю я, но голос все равно звучит издалека.

— Эй, вот как? — фыркает Джил, развеселившись. — Вы знакомы друг с другом?

Сейчас упадет топор.

Улыбка Принцессы становится шире.

— Ну, конечно же! Мир тесен, не правда ли? Как поживаешь, Сара?

— Я… я…

— Давно здесь работаешь?

— О нет. Сегодня первый день.

— Правда? Замечательно! Мои поздравления.

— Э-э, спасибо. — Переминаюсь с ноги на ногу.

— Сара? — Оборачиваюсь к Джилу. — Простите, но у нас с Грейси много дел, а у меня через полчаса совещание…

— Да, конечно, извините, — поспешно лепечу я, выскакивая за дверь.

— Пока, куколка! — весело машет мне на прощание Принцесса.

Закрываю за собой дверь и жду, пока уляжется неистовый стук в груди.

— Простите, пожалуйста. — Ассистентка Джила со вздохом кладет трубку. — Проклятая телефонная конференция продолжается часами. — Озадаченно смотрит на меня. — С вами все в порядке?

— Ага.

— Уверены? Вы очень побледнели.

Выпрямляюсь, чувствуя, что возвращается нормальный сердечный ритм, дыхание успокаивается.

— Все в порядке, — говорю я. И удивительное дело — действительно так думаю.

Ассистентка Джила протягивает руку:

— Кстати, я Сара.

— Я тоже, — коротко хихикаю в ответ.

— Еще одна Сара? Кто бы мог подумать.

— Рада познакомиться. Но думаю, Марианна ждет меня…

— Да, счастливо. Скоро увидимся.

Марианна ждет у моего стола.

— Быстро вы! — Она протягивает мне листок бумаги. — Не могли бы вы отправить факс? Нужно только добавить адрес. Питеру Оуэнсу в Лос-Анджелес.

— Да, конечно.

Устраиваюсь за компьютером и достаю справочник по факсам. Секунду спустя раздается телефонный звонок. Включаю линию один.

— Офис Марианны Лангольд, кто ее спрашивает?

— Это из кафе «Юнион-стрит». Мы хотели бы подтвердить заказ мисс Лангольд на сегодняшний вечер.

— Подождите минутку. — Пролистываю календарь Марианны. Краем глаза замечаю, что начинает мигать вторая линия. — Да, в 8.30.

— С нетерпением ждем ее.

Кладу трубку, отвечаю на второй звонок:

— Офис Марианны Лангольд.

— Привет, это муж Марианны, Майкл. Она сейчас занята?

— О, здравствуйте, Майкл. Думаю, нет. Сейчас соединю вас. — Соединяю, поскольку Марианна просила меня незамедлительно соединять ее с членами семьи.

Добавляю шапку к факсу и отправляю его. Затем звоню в офис в Лос-Анджелес.

— Офис Питера Оуэнса, пожалуйста, — оживленно произношу в трубку.

Его ассистентка Джули отвечает незамедлительно:

— Офис Питера Оуэнса, кто его спрашивает?

— Привет, Джули. Это Сара из офиса Марианны Лангольд. Я просто хотела сообщить, что отправила факс, который ждет Питер.

— Великолепно! Я сразу же передам ему. — Начинает мигать вторая линия.

— Офис Марианны Лангольд, кто ее спрашивает?

— Сара, это Кэтрин из отдела кадров. Не зайдете ли ко мне в кабинет?

— Конечно. — Кладу трубку и встаю.

Колени мгновенно слабеют. Приходится опереться руками о стол. Жуткий, всеобъемлющий ужас охватывает меня.

Кэтрин стоит передо мной, вытянув руку. Опустив повинную голову, снимаю с шеи веревочку с пластиковым пропуском. Избегая взгляда Кэтрин, возвращаю ей карточку.

— Спасибо. — Она усаживается за свой стол.

— Могу я объясниться? — Голос у меня дрожит. Заставляю себя поднять глаза.

— Откровенно говоря, нет. Мне это неинтересно. Мы обе знаем, что вы солгали в своем резюме. В нашем агентстве не приняты подобные искажения. Это одно из твердых правил.

Вызывающе вскидываю подбородок — жалкая попытка.

— Думаю, у меня есть право защитить себя.

— Простите, нет.

Стук в дверь. Входит мужчина в форме.

— Кэтрин, вы меня вызывали?

— Да, Роджер. — Она пристально смотрит на меня. — Сара, пожалуйста, не осложняйте ситуацию. Роджер проводит вас к выходу. Я все сама объясню мисс Лангольд. — С этими словами она снимает трубку телефона и отворачивается.

Повесив голову, закусываю губу и отчаянно стараюсь не разреветься, пока охранник выводит меня из офиса.

Роджер по дороге отводит взгляд, я тоже. В лифте не мигая смотрю на загорающиеся поочередно цифры, обозначающие мое падение.

Задерживаюсь у выхода из агентства, закрываю лицо руками, и плечи мои сотрясаются от рыданий. Напротив через дорогу группа немецких туристов фотографирует небоскребы. Торговец на углу громко расхваливает свои хот-доги, крендельки и безумно дорогую минералку. Какой-то бездомный останавливается рядом со мной. Но, решив, что не стоит обращаться ко мне, продолжает свой путь.

Я околачиваюсь у входа потому, что не готова куда-либо идти. И стою там, пока в пачке не остается последняя сигарета. Докуриваю ее до фильтра, пальцы дрожат.

Уволена.

Меня уволили.

Приговорена к смерти трибуналом инквизиции, не произнеся даже первого заклинания. Забросана черными шарами прежде, чем написала диссертацию с коммунистическим подтекстом. Моя карьера закончена. Так и не начавшись.

Что ж, внеси это в свое резюме и сожги его.

Закуриваю последнюю сигарету и, скомкав пачку в кулаке, выбрасываю ее в ближайшую урну. Влажной ладонью лезу в сумку за телефоном. Я не хочу ни с кем говорить. Ни с Джейком, ни с Лори и уж точно не с Амандой.

Звоню маме. Она отвечает тут же.

— Мам?

— Сара? Что случилось, плюшечка?

— Мам, меня уволили. — Голос срывается, я рыдаю.

— Полно, полно, — успокаивает мама.

Представляю себе, как она обнимает меня, тихо покачивая. Лицо ее в дымке, но голос — ласковый, мягкий, умиротворяющий — достигает моего слуха.

— Детка, — говорит она, — Детка, все будет хорошо…