Vалентин

2.7

— A давай просто погуляем?

— Ты же есть хотела?

— А я и хочу. Но тут так классно пахнет.

Я молча покачал головой и пошел медленнее. Полчаса назад я украл енота, и с тех пор моя жизнь была хороша со всех сторон — мой друг спал сном праведника, не догадываясь о том, что коварный я открыл его дверь скрепкой и открывательным зельем, похитил его енота и скрылся в ночи; коварный енот грел мне пузо, распространяя свою шерсть по моему свитеру и раздавая указания, противоречащие здравому смыслу и друг другу; моя девушка была совершенно не беременна, в отличие от еноши, которой я простил все прегрешения просто за то, что с пузом оказалась она, а не Даша.

На часах было слегка заполночь, ночь выдалась на удивление тихая и ясная, выйдя из-под деревьев к набережной, я даже рассмотрел в небе луну и пару звезд — точно что-то в лесу сдохло, невероятное событие для нашей местности. Еноша завозилась, щекоча мне бороду ушами, зафыркала и потребовала или ее поднять, или молнию опустить, я расстегнул куртку чуть сильнее, зверюга высунулась дальше и стала вертеть носом во все стороны, шумно дыша, наконец вытянула лапу указующим жестом и выдала:

— Пойдем туда, хочу Неву нюхать.

Я пожал плечами и пошел, мне в целом все равно, в каком направлении бродить.

— А запах Мойки тебя чем не устраивает?

— Тиной воняет твоя Мойка. А Нева пахнет.

— Рыбой.

— Арбузиком!

— Да как хочешь, если у тебя рыба пахнет арбузом, то что я могу еще сказать? — я развел руками, от чего еноша завозмущалась, топчась задними ногами по моему животу:

— Верни руки в карманы!

— Жарко.

— Тогда вот там вот внизу сложи их, где я царапаю. ты не видишь, я соскальзываю!

Я обреченно сложил руки под енотом, вздохнул:

— Теперь твоя душенька довольна?

— Теперь моя душенька хочет есть.

— Ну наконец-то. Что изволит съесть твоя душенька?

— Рыбу!

— Живую?

— Тфу на тебя! Жареную. Я же не кошка.

— Хорошо. Пойдем, я знаю нормальное место, только надо успеть вернуться до разводки мостов.

Я пошел быстрее, лениво рассматривая сверкающие здания и их отражение в воде, еноша вертела головой и жадно дышала, иногда выдавая ностальгическое: «Ничего не изменилось, ни-че-го… эх», я посмеивался, она укусила меня за подбородок и буркнула:

— Хватит ржать, я этот город двенадцать лет не видела!

— Ого. И чем же ты занималась эти двенадцать лет? Неужели газеты не врут?

— Газеты… я не знаю, туда не привозили ваши газеты. Я несколько раз общалась с журналистами межмирового уровня, но потом я их не видела, понятия не имею, что они там написали. На самом деле, я переместилась из-за сбоя в системе контроля за естественными порталами, очнулась в лесу, там красиво, совсем не страшно было. Я сразу поняла, что это и почему, я их когда-то инспектировала, знаю, как они работают. Если происходит сбой, то на место прорыва высылается агент, который все проверяет и решает вопросы, я решила просто посидеть там и подождать. А вместо агента явился дедуля божий одуванчик, извинялся за свою оплошность, слезно просил жалоб не писать — типа лето, начальство в отпуске, а он не уследил и теперь его уволят, а ему год до пенсии, все такое, надавил на жалость. Сказал, что сию минуту свяжется с местным консульством, меня встретят-проводят, и уже к вечеру я буду дома. И исчез. Я еще немного подождала, когда же со мной свяжутся, но к ночи никто не появился, я обратилась и переночевала енотом, мне в енота легче всего. Еще неделю там в лесу жила, все ждала, когда же меня спасут, потом дошло, что меня продинамили, и пошла я искать консульство сама. Дошла до города, попыталась поспрашивать, заметила, что ко мне относятся как-то странно, пренебрежительно. Нашла нормальное зеркало и только тогда поняла, что перемещение меня лет на десять-пятнадцать омолодило, и это не просто сбой в системе контроля за порталами, это намеренное вмешательство, какие бы ни были смягчающие обстоятельства, это статья. И не важно, сознательно пытался дедуля омолодиться таким образом или у него случайно это вышло — он сядет, если я объявлюсь. Да и возвращаться сюда с лицом школьницы мне как-то не хотелось, я решила попробовать там пожить… Стой, давай постоим, да, воттут. Классно…

Я подошел к краю смотровой площадки, оперся локтями на перила и посмотрел на часы — успеваем, хоть и впритык. Еноша усиленно нюхала рыбно-арбузную Неву, я смотрел на Петропавловку в желтом ночном сиянии, на Троицкий мост, весь в синем, стоял думал. А если бы меня зашвырнуло в другой мир? Пошел бы я искать приключений или дорогу домой? Что у меня здесь есть? Образование, которое по сути бумажка, потому как знаний за ней кот наплакал; мама, которая взрослая девочка и прекрасно без меня обойдется, что недавно с успехом доказала; отец, который уже лет пятнадцать не появляется и не нужен; друзья, которые без меня тоже не пропадут… и Даша. Вот без нее было бы как-то хреново.

— Енот-Мармот, у тебя семья есть?

— Здесь или там?

— И здесь, и там.

— Есть.

— И как они восприняли?

— Здесь не знают ничего, думают, что я в другую страну уехала, я им пишу иногда. Там же время по-другому течет, здесь прошло где-то полгода, а там — почти двенадцать лет, у мамы за это время даже прическа не изменилась. Они не связывают ту «звезду» из газет со мной, я им сказала, что это моя коллега с кафедры, а газетчики все перепутали.

— А там?

— Атам… ищут меня там, Тема. И если найдут, пипеценоту.

— Семья ищет? — я даже голову наклонил, пытаясь заглянуть в бессовестные еношьи глаза, она скорчила милую рожицу и высунула язык, отвернулась. Я слегка обалдел. — А каким образом ты превратилась в киндер-сюрприз?

— Ты не знаешь, как это происходит? — иронично фыркнула еноша, я фыркнул еще ироничнее:

— Знаю. Это происходит примерно так: два взрослых, умных и охренительно ответственных человека в какой-то момент решают, что у них слишком много денег, времени и сил на двоих, и что было бы неплохо завести себе еще одного-двух жалких, беспомощных и охренительно требовательных людей. После чего они оба снимают противозачаточные амулеты и отправляют запрос на нового человека в точку его респауна. И ключевой момент тут в том, что для этого нужно как минимум два человека. Один — это ты, а второй кто? Ты, помнится, летом на озере, когда к тебе приставал завкафедры погодников, выдала что-то вроде того, что если ты когда-нибудь заведешь себе парня, то это будет человек редкой душевной чистоты, высоких идеалов, гибкого, жадного до знаний разума, и непременно девственник, потому что беушные мужчины и машины твоего еношества не достойны.

— Не было такого, — захихикала Мармоша, ныряя носом в недра куртки, я потыкал куртку пальцем:

— Было-было, давай, встряхни склерозом, старушка, было. Я тогда сказал, что тебе нужен как минимум Тесла, а ты сказала, что на него ты, так уж и быть, согласная. Помнишь?

— Я была пьяная, — профырчало из глубин куртки.

— Значит, помнишь, — рассмеялся я, — ну так что, ты нашла себе юного гения и решила его душевную чистоту малость замутить? Студента совратила, как моя Дашка? Ох и преподавательницы нынче пошли, ни стыда ни совести!

Недра куртки опять захихикали, я оттолкнулся от перил смотровой и пошел по мосту дальше, время позднее.

— Давай жги дальше, какие у тебя там были приключения?

Еноша стала рассказывать, как примирилась со своим новым возрастом, встретила новых друзей, послушала об их дерзких планах, и решила, что без нее эти юные гении точно себя угробят, и пошла с ними. И как вытаскивала их из передряг на своем юном пушистом горбу, и как ей признавался в любви королевич, а она чуть со смеху не померла, потому как его прыщавое пятнадцатилетнее высочество госпожу завкафедры не впечатлило. Пришлось врать, чтобы не обидеть, что решила она посвятить свою жизнь науке, и стала она лучшей ученицей академии, потому как программа там была для нашей завкафедры детсадовская, и как потом пошла она преподавать, потому что хотела вернуться в свой мир в своем возрасте, а преподавать умела лучше всего, да и прибыльное это, как оказалось, дело. И веселое — постоянно кто-нибудь новый в любви признается да замуж зовет, не ведая, что опостылели ее Мармошеству принцы эти метросексуальные. И оставалась она холодной и неприступной, и шуршали ее юбки по коридорам академии, и складывались штабелями сверкающие упыри и ароматные волколаки, и уходили ни с чем королевичи, и писали грустные баллады эльфийские принцы. А потом случился ОН, но кто ОН, она мне не расскажет.

Мы как раз подошли к нужному месту, я отказался сдать куртку, на что сонный администратор махнул рукой, предложив мне выбрать любой столик из практически пустого зала, предупредив, что до закрытия полчаса. Я сел за большой стол у окна, посадил еношу на диван и вручил меню, осторожно положив свою куртку рядом, потому как шерсти в ней сейчас было наверное больше, чем осталось в еноте.

Подошел официант, глаза которого сначала вылезли из орбит чуть более, чем наполовину, а потом его нос втянул дозу мега-ня и все резко изменилось — парень поплыл, заулыбался и спросил, что он может предложить мне и моей очаровательной спутнице.

— Принесите стул для енота, пожалуйста, — я недовольно посмотрел на еношу, которая с независимым видом листала меню, закладывая пальцами третью страницу подряд, перевел взгляд на официанта, у которого уже чуть ли не слюна пошла от умиления, повторил громче: — Стул для енота, будьте добры!

— А! Да, одну минуту.

Он резво пометелил в дальний конец зала, на полпути треснулся головой о свисающий с потолка цветочный горшок, немного пришел в себя, задумался и вернулся. Виновато опустил голову и пролепетал:

— Извините, у нас нет стульев для енотов.

Я развалился в кресле как барон итальянской мафии и развел руками:

— И что же вы можете нам предложить в таком случае?

— Э… может быть… детский стул вас устроит?

— Да, мы согласны помучиться в детском стуле, раз уж стульев для енотов у вас нет. Что за место, а? Даже несчастных енотовых стульев нет.

— Одну минуту, — парень смутился еще сильнее, убежал, прибежал с детским стулом и расправил на нем салфетку. Я вздохнул еще тяжелее, со скрипом встал и повелительным жестом велел пойти прочь и оставить кресло мне, я все устрою. Отстегнул от куртки подкладку, постелил в кресло и пересадил туда Мармошу, которая задумчиво загибала пальцы, глядя в меню — похоже, считала свою вместимость.

— Вы уже готовы сделать заказ? — проблеял официант, я посмотрел на еношу, она кивнула и королевским щедрым движением очертила весь разворот с блюдами из рыбы.

Я прикинул свой бюджет, с трудом избавившись от фильтра, появившегося в голове в моменты размышлений на полу, и кивнул официанту:

— Несите все.

— Я узнаю, что осталось, — слегка повеселел парень и убежал. Я посмотрел на расслабленное ее Мармошество и поинтересовался:

— Удобно?

— Вполне, — она тоже развалилась в стиле итальянских донов, прищурилась куда-то мне за спину и довольно вздохнула: — Питер…

Я улыбнулся и промолчал — если бы я его двенадцать лет не видел, я бы тоже, наверное, Невой надышаться не мог, пускай балдеет.

Повеселевший официант в два подхода притащил нам гору огромных тарелок, на которых лежали крохотные куски еды, как будто специально для енота, я быстро накидал Мармоше в одну тарелку всего по чуть-чуть, взял немного себе, а остальное сказал упаковать с собой — Димону отнесу, как бы. На самом деле, конечно, ему вряд ли что-то достанется.

— Так какие у тебя планы, енот-Мармот?

— По поводу? — с набитым ртом профырчала еноша.

— По поводу киндер-сюрприза и всей твоей еношьей жизни.

— А хрен знает. Я стараюсь об этом не думать. Я сижу в ресторане, смотрю на Неву, мне тепло, в пузике еда — что еще надо?

— Но бомба-то тикает, — я указал глазами на ее пузо, которое выглядело ничуть не круглее, чем раньше, еноша небрежно махнула лапой:

— Времени еще полно, у меня даже в человеческой форме еще ничего не видно, а уж в енотовой я могу вообще до победного по деревьям прыгать. Это не проблема. Проблема в том, что надо принять одно важное решение, и сделать это надо раньше, чем меня найдут, а это может случиться… раньше, чем хотелось бы.

— Так ты сбежала, чтобы студенты думать не мешали?

— Типа того. А вот эта рыбка еще осталась? — она указала когтем на остатки самой вкусной рыбы, которую я уже съел, я качнул головой:

— Дома у Димона поешь. Как ты его усыпила, кстати, до утра?

— Ага. Он, кстати, тебя не послушал и клавиатуру подключил. — Я напрягся и нехорошо посмотрел на еношу, она развела лапками своим любимым Мармошьим жестом: — Я его сразу усыпила, так что поработать он не успел. Но как только встанет, так сразу и засядет, ничего не поделать.

— Поделать, — косо усмехнулся я, — давай доедай, да пойдем еще раз лучшего друга обворовывать.

— Нельзя, — качнула головой еноша, — артефакт должен оставаться у него, иначе у меня контракт расторгнется.

Я нахмурился и подумал, что все равно что-нибудь придумаю, но еноше не скажу, а то мало ли.

— Ты поела? Время уже, они скоро закроются.

— Да не спеши, — потянулась еноша, сползая по стулу и лениво обозревая остатки еды.

— Сейчас досидимся, мосты разведут, и придется нам тут до трех ночи куковать. Давай, шевели дробилкой.

— Не хочу, мне лениво. Давай гулять пойдем? Тут рядом в парке был прудик, такой, с каменным мостом, отнеси меня туда, хочу его нюхать.

— Значит Мойка тебе тиной воняет, а пруд с тиной ты хочешь, с ним все нормально, да?

— Ну ты не сравнивай, в пруду кувшинки и камешки! А еще там рядом бронзовые домики, они зеленым пахнут, — в глазах еноши появился мечтательный блеск, я медленно глубоко вдохнул и закрыл глаза, еще медленнее выдыхая и ища положительные стороны, я оптимист, я люблю гулять по ночам, например, в ресторан вот сходил, ползарплаты оставил… так, это из другой оперы, стоп. Поел, вкусно поел, погулял на свежем воздухе, все отлично, я спокоен.

— Ты наелась? — медленно и очень тихо поинтересовался я, она кивнула и великодушным жестом позволила официанту убирать:

— Пойдем нюхать домики! Я готова.