Варрэн-Лин: Сердце Стаи

Глава 14

Динка сидела на кровати в смутно знакомой комнате. Большая печь, у окна стол, за занавеской еще одна кровать. Добротная обстановка была родная и уютная, но это был не дом Ливея. Пока было тихо, но предчувствие беды клубилось внутри зловонным болотным туманом, поднимающимся над непроходимыми топям. Хлопнула входная дверь, и Динка сжалась от страха. Сейчас начнется!

Динка соскользнула с кровати на пол и ужом юркнула под стол. Там она зажмурилась и зажала руками уши. Она не хотела этого. Не хотела видеть и слышать то, что сейчас произойдет. Со стороны печки доносились крики, но слов Динка разобрать не пыталась.

Кровь! Кругом кровь! Чавкающие звуки ударов вперемешку с криками, и кровь, брызгающая во все стороны.

— Не-е-ет! — Динка завизжала, захлебываясь своим визгом. Чужая боль, страх, ненависть затопили все ее существо. Пламя, до этого похожее на ласково рыжего котенка, уютно свернувшегося на коленях, превратилось в огромного ревущего зверя, вставшего на задние лапы.

— Не-е-ет! — все смешалось и плеснуло во все стороны огнем, пожирающим все на своем пути. Стирающим кровь и боль из этого места.

Крики усилились, превращаясь в предсмертный визг сгорающего заживо существа. Динка не хотела этого слышать. Она свернулась клубочком под столом, зажимая руками уши. Пусть сгорят, пусть исчезнут, пусть замолчат навсегда!

Вокруг бесновалось вырвавшееся на волю пламя. Языки огня облизывали ее босые пятки, пробегали по ее растрепанным волосам, скатывались с ее скрюченной спины. Огонь не жег ее, он ее защищал, разбегаясь от стола пылающими дорожками, и пожирал все, до чего мог дотянуться. Горели кружевные занавески на окнах, разноцветные половички на полу, вышитые покрывала на кроватях.

Все вокруг пылало в огненном смерче, выгорая насквозь и осыпаясь черным пеплом.

Крики прекратились, и Динка выползла из-под стола и огляделась. Но от прежнего уюта не осталось ничего. Лишь огонь. И тут до Динки дошло, что она натворила, пронзив сознание нестерпимой болью.

— Не-е-ет!

Динка очнулась от блаженного тепла, окружающего ее тело со всех сторон. И от зверского голода. Она завозилась, обнаружив, что лежит зажатая между горячими мужскими телами.

— Смотри-ка, оттаяла ледышка, — послышался над головой насмешливый голос Штороса. И она, чувствуя острый приступ благодарности, но не зная, как его выразить, легонько прихватила зубами его сосок, оказавшийся прямо у ее губ.

— Ох! — Шторос, смеясь, выгнулся, отстраняясь от нее. — Не надо меня есть. Сейчас Вожак с Тирсвадом приготовят тебе еду.

Динка, получив немного пространства, приподнялась и огляделась. Прямо рядом с собой, помимо довольно ухмыляющегося Штороса, она обнаружила Хоегарда. Его глаза были тоже смешливо сощурены. Поодаль Вожак, сидя на корточках, разводил костер, и Динка невольно залюбовалась его мускулистой спиной и округлыми ягодицами.

— Слышь, мы с тобой совсем рядом, а она все равно никого, кроме Дайма не видит, — с легкой обидой в голосе проворчал Шторос, обращаясь к Хоегарду. Хоегард неопределенно пожал плечами. Ни тот ни другой больше не пытались целовать ее или ласкать руками, просто лежали рядом, согревая своими телами. Динка поспешно отвела глаза от Вожака, заметив чуть поодаль Тирсвада, который чистил у кромки воды рыбу и скидывал потроха обратно в реку.

Как же с ними стало сложно! Хотя… а когда с ними было легко? Динка поднялась на ноги, неохотно покидая уютное гнездышко, сплетенное для нее из мужских тел, и подошла к костру, неловко обнимая себя руками. Оставаться голышом было неуютно, и не только потому, что холодный воздух покалывал кожу. Но варрэнов, похоже нисколько не смущала нагота: ни ее, ни своя, ни друг друга. Дайм отвлекся от ярко-полыхнувшего костра и повернулся к Динке. Поток теплого воздуха, поднимающийся от огня, обласкал ее обнаженную кожу. Динка, стараясь смотреть только ему в лицо, все равно не могла не замечать его слишком очевидно напрягшегося при ее появлении члена.

— Голодна? — спросил Дайм.

Динка кивнула, присаживаясь рядом с ним прямо на холодную землю и протягивая к огню похолодевшие конечности. Тревожный сон, привидевшийся ей перед самым пробуждением не отпускал. Словно в этом сне было что-то важное. Что-то, что она раньше знала и забыла. Но, как и положено снам, наяву он терял четкость. События расплывались в памяти, остался лишь огонь, пожирающий все вокруг. Динка задумчиво смотрела в костер, пытаясь вспомнить, что это значит, к чему снится огонь, но ничего в голову не приходило.

Подошел Тирсвад с почищенной рыбой, и следом подтянулись остальные. Варрэны нанизывали рыбины на остро заточенные палочки и размещали у костра. Шутили и смеялись друг над другом, не обращая внимания на поджавшую колени к груди Динку. Она с удивлением отметила, что даже тюремная камера и пытки, которым они подвергались там, сейчас служили у них поводом для шуток и беззаботного смеха.

— А потом этот ублюдок говорит мне: «если ты так любишь каленое железо, то я прижгу им тебе между ног», — давясь от смеха, рассказывал Шторос. А Динку от одних этих слов мороз пробирал до самых костей.

— А у меня ни капли силы не осталось, даже защитить себя нечем. Говорю ему: «Ну прижги, если очень хочется. Твой-то конец от этого длиннее все равно не станет». Он, сука, разозлился! Аж побагровел весь! И давай меня кулаками молотить. Так и забыл про прижигание. Еле его потом оттащили, — продолжал он под взрывы одобрительного хохота.

Дайм протянул застывшей в ужасе Динке палочку с рыбой, и она, наконец, отвлеклась от жуткой картины, вставшей у нее перед глазами. Как же она опоздала! Сколько всего им пришлось пережить, пока она болталась по тракту и сверкала обнаженной грудью перед всякими уродами.

— Тебя тоже пытали? — шепотом спросила она у Вожака. Он в ответ неопределенно повел плечами.

— Я был тяжело ранен и редко приходил в сознание. Кажется, меня били, пинали ногами в живот. А больше ничего не помню, — проговорил он задумчиво, а потом, посмотрев на испуганное лицо девушки, добавил. — Тебе не стоит так переживать. Мы очень живучие. Особенно, когда ты рядом с нами.

От последней фразы Динка смутилась и впилась зубами в рыбу. А варрэны вдруг стали серьезны.

— Теперь, когда мы свободны, нам нужно продолжить поиски портала, который приведет нас домой. Что бы мы не делали, здесь мы никогда не будем в безопасности, — проговорил Вожак, обводя взглядом свою команду. — Хоегард?

— Карта, на которой я отмечал «проклятые» места, сгинула вместе с украденной у Динки сумкой, — вздохнул Хоегард. — По памяти я лишь приблизительно могу сказать, где находится еще одно такое место.

Динка принялась вспоминать зачем они ищут «проклятые» места. Ах да! Они шли в Мшишкинские болота потому, что там находится одно из таких мест. В проповедях, которые читал деревенский служитель прихода по воскресеньям, он говорил что-то о «проклятых» местах. Динка напрягла память, вспоминая содержание проповедей. За последние несколько недель вся ее предыдущая жизнь словно отступила в тень, затянулась туманом забвения. Воспоминания извлекались из памяти с трудом. Что-то про перевернутую пятиконечную звезду и врата между миром людей и Тартаром, через которые… Врата! Точно! Вот что они ищут! Но… Они же вроде бы и не демоны вовсе. Зачем им врата в Тартар?

В голове творилась сумятица, и чтобы сосредоточиться Динка машинально выводила палочкой на земле знакомые с детства символы: утреннюю звезду Яхве и пятиконечную перевернутую звезду Аримана, обведенную в круг. Так кто же такие ее спутники?

— Сейчас нам важно знать направление хотя бы приблизительно, — ответил Вожак. — Как только появится возможность, мы попробуем раздобыть новую карту и выяснить о «проклятых» местах этой местности подробнее. И тогда я бы хотел оказаться как можно ближе к одному из таких мест.

— Нам надо идти вниз по течению. Если мне не изменяет память, то «проклятое» место находится где-то в устье этой реки. Но, мы не можем продолжать двигаться тем же способом, — говорил Хоегард. — Я сегодня Динку из воды вытащил еле живую. Так она может заболеть, и тогда мы будем связаны по рукам и ногам.

От его слов Динка вдруг ощутила, как в горле противно запершило. Заболеть. Только этого еще не хватало для полного счастья.

— Но идти по земле слишком опасно, — возразил Шторос. — Ночью я видел в лесу, мимо которого мы проплывали, отряды гвардейцев. Не меньше сотни в каждом. Возможно и этот лес уже прочесывают.

— Нам надо раздобыть нормальной еды и теплой одежды. С каждым днем становится все холоднее, да и от рыбы уже воротит, если честно, — вставил свое слово Тирсвад. — Я могу пойти в ближайшую деревню и…

— К людям мы пока не пойдем! — отрезал Шторос. — Обратно в тюрьму я не собираюсь.

— Мы слишком приметные, — задумчиво проговорил Вожак. — Если бы мы были более похожи на людей, то можно было бы попробовать выходить за продуктами и одеждой хотя бы по одному. К тому же, выяснить о местонахождении портала без людей нам не удастся.

— Ваши волосы, — тряхнул головой Хоегард. — Я сразу вам сказал, что у людей не принято отращивать гриву.

— Возможно, если мы укоротим волосы, то будем более незаметны и сможем затеряться, — согласился Вожак, задумчиво накручивая на палец свой длинный черный локон.

— Так в чем проблема? — Тирсвад подхватил свой короткий метательный нож и отсек себе прядь волос у самого виска. Волосы в его руке тут же вспыхнули алым пламенем и осыпались ему под ноги пеплом.

Вожак согласно кивнул, взял длинный нож и тоже принялся обрезать свою прекрасную шевелюру.

Динка сдержала страдальческий вздох. Они были абсолютно правы. Волосы отрастут, но прямо сейчас с короткими прическами их узнать будет гораздо сложнее.

— Шторос? — Вожак вопросительно посмотрел на рыжего варрэна, но тот вдруг вызверился и зарычал.

— Я не буду обрезать волосы, — процедил он, скалясь и сжимая в руке короткий нож.

— Ты и так среди нас самый заметный со своей рыжей башкой, — попытался его образумить Хоегард. — А если еще и оставишь, как есть, то узнать тебя никому не составит труда.

— А мне плевать, — рявкнул Шторос.

— Шторос! — Вожак грозно приподнялся, и атмосфера вокруг костра сразу накалилась. — Подчиняйся!

— Да пошел ты! — у Штороса на руках сверкнули когти, а рыжая грива встала дыбом.

Динка в ужасе переводила взгляд с одного зверя на другого. Только драки им тут не хватало! Что бы сделала Варрэн-Лин? Просто приказала? Динка встала со своего места, аккуратно обогнула костер и встала прямо перед подобравшимся к драке Шторосом.

— Динка уйди, — прорычал он, сверкая глазами.

— Дай нож! — потребовала Динка, протягивая ему руку.

Шторос присел на корточки, изумленно глядя на нее снизу вверх.

— Дай мне нож немедленно! — рявкнула Динка самым злым голосом, на который была способна. И с удивлением наблюдала, как втягиваются когти и зубы, как растворяются рога и опадает вздыбленная шерсть. Шторос, насторожено глядя на нее вполне человеческими глазами, подбросил нож в воздух, поймал его за лезвие и протянул ей рукояткой вперед. Динка взяла нож, обошла напряженно сидящего на корточках мужчину и запустила руку в его шевелюру. Шторос вздрогнул, но вырваться не пытался.

— Сиди смирно, — приказала Динка, оттягивая длинную прядь и отсекая ее ножом у самого основания.

Шторос судорожно вздохнул, но не пошевелился. Пряди падали на траву одна за другой. А остальные варрэны стригли себя самостоятельно, изредка бросая на неподвижного Штороса насмешливые взгляды.

Вскоре все четверо были коротко остриженные и непохожие сами на себя. На поляне у костра снова царило веселье.

— Так меня даже родная мать не узнает, — ухмылялся Тирсвад, разглядывая себя в луже у реки. Без своих белоснежных волос он действительно стал совсем другим человеком. Смуглый и темноглазый, он больше не походил на самого себя

Динка обрезала последнюю золотую прядь и, с сожалением сжав ее на секунду в кулаке, выпустила ее на траву. А затем ласково погладила по голове, покрытой лишь короткой рыжей щетиной, и, наклонившись, шепнула на ухо:

— Это всего-лишь волосы, они скоро отрастут.

— Я растерзаю тебя, только попадись мне в руки, — зловеще пообещал Шторос тоже шепотом. Но Динку, как ни странно, угроза совсем не испугала. Она ласково поцеловала варрэна в щеку и отошла обратно на свое место рядом с Даймом.

— Сейчас всем спать, — распорядился Вожак. — До полудня дежурю я, следующего разбужу Штороса.

Трое варрэнов сбились в кучку у костра под еще влажной попоной. Одежда тоже еще не просохла. Вожак уселся лицом в сторону леса, облокотившись спиной о дерево и согнув ноги в коленях. Динка растерянно осталась сидеть у костра. Никто не сказал что ей делать дальше, оставив этот вопрос на ее усмотрение. То ли ей нести дежурство вместе с Вожаком, то ли лезть под попону к остальным варрэнам. Что они там с ней сделают сомнений не вызывало никаких, даже лежащего рядом Тирсвада не постесняются.

Динка подошла к Вожаку и устроилась между его раздвинутых ног, прижавшись лопатками к его животу. Дайм тут же обвил ее руками и сжал бедрами, защищая от холодного воздуха. Мысли снова и снова возвращались к ее новому положению в их группе. Не заметить, как изменилось к ней отношение варрэнов, было невозможно. Взять даже последний эпизод со Шторосом. Неужели и он считает, что она та самая Варрэн-Лин? Но как тогда…

Нет! Динка сама себе помотала головой, отгоняя странные мысли. Этого не может быть хотя бы потому, что она родилась во вполне человеческой семье. Она помнила, пусть и весьма смутно, своих родителей. Теплые руки матери, ее ласковый взгляд, запах ее груди. Внимательные глаза отца, насмешливые морщинки, разбегающиеся по его лицу при виде ее детских шалостей. И Ливей… Он же ее родной брат или нет… За что он ее так ненавидел? Когда она жила с Ливеем и Агнесс, она не задумывалась над отношением брата к ней. Мало ли какие отношения бывают в семьях. Вон Альку отец тоже лупцевал, как сидорову козу. Но по выходным привозил ей с ярмарки леденцы. От Ливея же Динка никогда доброго слова не слыхала.

Ливей был старше ее почти на двадцать лет, она ему в дочки годилась. И своих детей у них с Агнесс не было. Динка знала другую семью, где младшенькую девчонку, ее подружку пышечку Глашу, баловали все.

Глаша родилась неожиданно, когда ее мать уже готовилась нянчить внуков. Старшие братья, годившиеся ей в отцы, ее просто обожали. Таскали ее на плечах чуть не до самых сватов, возили ей нарядные сапожки с ярмарки точь-точь по ножке, и взашей гоняли мальчишек, осмелившихся чем-то обидеть чувствительную Глашку. Динка смотрела на их семью и украдкой завидовала. Почему же у них с Ливеем было не так?

А было ли у них когда-нибудь по другому? Качал ли Ливей колыбельку, когда новорожденная сестренка вдруг расплакалась среди ночи? Дул ли на ушибленную коленку, когда Динка делала первые шаги? Нет. Как бы не искала в своих воспоминаниях Динка, она не находила ни одной зацепки. Брат всегда вел себя так, как будто она ему чужая. И не просто чужая, а… Словно бы она сделала ему что-то очень плохое и теперь заслуживает такого отношения. Но чем мог так навредить ему пятилетний ребенок? Ведь именно в таком возрасте Динка оказалась у Ливея. Как умерли ее родители она не помнила. Знала только, что с пяти лет она жила с братом. А дом родительский сгорел. Так сгорел, что никто после так и не решился строится на его месте. Так и стоял он на краю деревни: обрушившийся и черный. Она даже ходила смотреть на полуразрушенный обгорелый остов в надежде хоть что-нибудь вспомнить о своем детстве. Но черные обугленные останки когда-то просторной избы не вызывали ровным счетом никаких эмоций.

— Значит, Варрэн-Лин? — спросила Динка Вожака, сама не зная, что именно хочет услышать в ответ.

— Угу, — Дайм кивнул, и Динка почувствовала у себя на затылке невесомый поцелуй.

— Значит, с уровня мелкого рогатого скота я вдруг поднялась на одну ступеньку с вами? — саркастически заметила Динка.

— Нет, не так, — затылком Динка почувствовала, что он качает головой. Она еще никак не могла привыкнуть к его новому облику, и, не видя его, она представляла его таким, каким привыкла видеть. С длинными черными прядями волос, ниспадающими до пояса.

— Опять не дотянула? Чего же мне еще не хватает, чтобы сравняться с вами? — обиженно фыркнула она.

— Ты поднялась на одну ступеньку над нами, — усмехнулся Дайм, и волосы на Динкином затылке всколыхнулись от потока теплого воздуха. — Варрэн-Лин всегда выше варрэна. Она сильнее, мудрее, и каждый варрэн подчиняется своей Варрэн-Лин.

— То есть… Ты хочешь сказать, что происшествие со Шторосом не было случайностью? — Динка замерла, прислушиваясь к его движениям за своей спиной.

— Нет. Это не было случайностью. Ты отдала приказ, и Шторос подчинился. Потому что ты его выбрала, и он принадлежит тебе, так же, как и мы все, — ответил Вожак, оставаясь неподвижным, словно изваяние.

Вот так новость! Динка, привыкшая всегда подчиняться чужой воле, вдруг оказалась в роли главнокомандующего. Не слишком ли большая ответственность для нее одной? Она и за себя-то с трудом научилась решать.

— Не волнуйся, — словно услышав ее мысли, проговорил Вожак. — Это не значит, что мы разом стали безвольными. Все останется как и прежде. Просто теперь твое слово, если ты захочешь его сказать, будет иметь больший вес, чем наши.

— И каждый из вас будет подчиняться мне так, как сегодня это сделал Шторос?

— Угу.

— А как же Тирсвад. Я с ним никогда не… И, кажется, что он меня ненавидит, — с сомнением Динка покачала головой.

— Это только кажется, — успокоил ее Дайм. — Он настолько же твой, как Хоегард или Шторос.

— А ты? — Динка шустро развернулась, вдохновленная новой мыслью, которая пришла ей в голову, и от которой сладко сжалось сердечко. — Ты тоже будешь мне подчиняться?

Дайм смотрел на нее своим властным и чуть снисходительным взглядом, словно огромный пес, разглядывающий играющего у его лап котенка.

— Попробуй, и посмотрим ,что из этого выйдет, — усмехнулся он.

Динка встала на колени и вытянулась вверх, чтобы оказаться с ним лицом к лицу.

— Поцелуй меня, — прошептала она просительно, жадно вглядываясь в его золотистые глаза.

Но Дайм с улыбкой покачал головой.

— Если я буду тебя целовать, то утрачу бдительность и перестану следить за лесом. Все мы окажемся в опасности.

— У-у-у, — Динка разочаровано выдохнула и опустилась на пятки. Она набралась храбрости и попросила его, а он… со смехом оттолкнул ее. Обидно-то как!

— А еще говорил, что будешь подчиняться! — обиженно пробубнила она, отворачиваясь и снова сжимаясь в комок, чтобы не чувствовать пронизывающего холода.

— Есть большая разница между просьбой и приказом, — проговорил он. — Когда просят о чем-то, человек может выполнить просьбу или не выполнить ее по каким-то своим соображениям. А приказ подразумевает безоговорочное подчинение.

— Ах так! — Динка снова развернулась и вскочила на колени. — Тогда я приказываю…

Дайм отрицательно покачал головой, и она осеклась.

— Отдающий приказ берет на себя ответственность за последствия. Ты хорошо подумала о том, что может произойти в результате твоего приказа?

Динка снова сдулась и теперь сидела, поджав ноги, и почти уткнувшись носом ему в грудь.

— Иди лучше к парням под попону и поспи. Когда я передам свое дежурство, я обязательно тебя поцелую, и не только... Если захочешь, — Дайм ласково потрепал ее по спутанным волосам.

— Я не пойду к ним, Шторос с Хоегардом не дадут мне поспать. Лучше я останусь здесь, — капризно произнесла Динка и снова свернулась клубком в его объятиях и откинулась затылком на его грудь.

— Как пожелаешь, — усмехнулся Дайм, теснее прижимая ее к себе и согревая теплом своего тела.

Динка проснулась уже на закате и обнаружила себя спящей под попоной на груди у Тирсвада. Она недоуменно моргнула и встретилась взглядом с его темными глазами. Как всегда от его ледяного взгляда внутри все похолодело.

«Он настолько же твой, как Хоегард или Шторос», — вспомнила она слова Дайма, но верилось в них почему-то с трудом. Динка смущенно отвела взгляд и, поерзав, скатилась с теплого тела на землю. Шторос с Хоегардом возились у костра. Вожака нигде не было. Динка, не вылезая из-под попоны, дотянулась до своей одежды и прямо под попоной принялась натягивать на себя штаны и куртку. Тирсвад не говорил ни слова, лишь с легким отвращением на лице наблюдал за ее возней. Казалось, его единственного не интересовало ее тело. Одевшись, Динка почувствовала себя немного увереннее и снова взглянула в глаза варрэну.

— Как у тебя с силой? Есть еще или нужно добавить? — спросила она несколько натянуто. Казалось, с ним никогда не удастся построить сколько-нибудь доверительных отношений, как остальными варрэнами. Тирсвад криво усмехнулся и покачал головой.

— Ну ладно, — с облегчением произнесла Динка. — Если будет нужно — скажи.

Она немного подождала в надежде на ответ. Хоть какой-нибудь. Но ответа не было. Тирсвад продолжал сверлить ее своим темным взглядом, и Динка совершенно не понимала о чем он думает.

Со вздохом она выползла из-под попоны и отправилась к костру, откуда пахло жареной рыбой.

— Рад видеть тебя в добром здравии, — приветствовал ее Хоегард, протягивая насаженную на палочку рыбину. Динка приняла подношение с благодарной улыбкой, но тут же скривилась, посмотрев на рыбу в своих руках. Рыба на завтрак, обед и ужин уже изрядно надоела.

— А где Вожак? — спросила она, оглядываясь.

— На разведку ушел, — ответил Хоегард, приобнимая Динку за плечи и усаживаясь у костра вместе с ней.

— Один? — с тревогой в голосе снова спросила она.

— А что такого? — Хоегард пожал плечами, откусывая кусок от своей рыбины и выплевывая кости в костер.

— Ну… — протянула Динка, не зная как объяснить свою тревогу.

— Не веришь в своего Вожака? — хмыкнул Шторос, присаживаясь по другую сторону от нее.

Динка не стала отвечать на выпад и поднялась на ноги, бросив недоеденную рыбу.

— Далеко собралась? — крикнул ей вслед Шторос.

— Прогуляюсь… — Динка, не оборачиваясь, махнула рукой. После того, как варрэны назначили ее своей женщиной, она все время чувствовала себя неловко и не знала как реагировать на их реплики.

Дайм… обещал поцеловать ее и не только... А сам подкинул ее Тирсваду и ушел на какую-то разведку. Совсем один. А что если он наткнется на гвардейский патруль? Или на него нападет стая волков? А они даже знать не будут. От дурного предчувствия ее подташнивало и слегка кружилась голова.

Динка брела среди высоких сосен куда глаза глядят, погруженная в свои невеселые размышления, пока не уткнулась носом на внезапно выплывшую из-за ближайшего ствола мужскую грудь.

— И куда ты идешь? — не дав ей испугаться, низко пророкотал Шторос.

Динка подняла голову и посмотрела ему в лицо. Он не зря сопротивлялся стрижке. Без огненных прядей, спадающих на плечи, он растерял половину своего очарования. Однако для Динки это не имело особого значения. С этим варрэном они вместе пережили столько, что, казалось, на всем свете нет никого ближе и роднее его. Динка со вздохом уткнулась лбом ему в грудь.

— Не волнуйся, сбежать в этот раз не пыталась, — усмехнулась она, поглаживая пальцами обнаженную белую кожу на его груди. — Ты чего здесь делаешь? Следил за мной?

— Присматривал, — пояснил он, кладя ей руки на талию и притягивая к себе. — А то мало ли кто может обидеть в лесу одинокую красивую девушку.

— А раз желающих не нашлось, то ты решил сам воспользоваться ситуацией, — фыркнула Динка, без сопротивления позволяя ему притянуть ее к своему телу.

— Я все еще зол на тебя, — прорычал он, зарываясь рукой ей в волосы и откидывая ее голову назад.

— Я помню, ты обещал растерзать меня при первом удобном случае, — прошептала Динка, охотно подставляя шею под его поцелуи и прикрывая глаза от удовольствия.

— Так и сделаю. Только сначала поимею, — выдохнул он, подхватывая Динку под бедра и прижимая спиной к толстому сосновому стволу.

— Опять сила закончилась? — проговорила Динка невесело. Шторос и Хоегард не скрывали того, что им в первую очередь от нее нужна сила.

Но варрэн вдруг отстранился от нее и пристально посмотрел ей в глаза.

— Нет, я полон силы до краев и больше. Я просто так хочу тебя.

Динка изумленно вскинула брови, но потом понимающе усмехнулась.

— Значит, шлюх давно в твоей жизни не было, — заметила она, стараясь сохранить веселое выражение на лице, но в душе чувствуя неприятный осадок от этого разговора. Внезапно оказалось больно почувствовать себя лишь средством для удовлетворения чужих потребностей. Раньше она как-то об этом не задумывалась, но последние события заставляли ее все чаще размышлять о себе и своем месте в этом мире. И мысли эти иногда были совсем неутешительными.

Шторос вдруг выпустил ее бедра, поставив на ноги, и попятился. На лице промелькнула обида.

— Вот, значит, какого ты обо мне мнения… — горько проговорил он.

Динка прикусила язык. Сколько раз она пыталась задеть его, но любые обидные слова отскакивали от него, как от стенки горох. И тут вдруг такая реакция. Она шагнула следом за ним и протянула руку в знак извинения, но Шторос вдруг резко развернулся к ней спиной.

— Не гуляй слишком долго, скоро Вожак вернется, — обронил он и быстро зашагал к лагерю.

Динка растерянно прислонилась к дереву и зарылась ладонью в свои растрепанные волосы, озадаченно глядя ему вслед. Да что с ними такое происходит? От Штороса она ожидала чего угодно, но только не вот этой несчастной физиономии в ответ на невинную шутку, которыми они между собой регулярно обменивались.

— А какого я должна быть о тебе мнения? — заорала она ему вслед, но он уже скрылся за деревьями, и было непонятно слышал ли он вообще.

Вздохнув, она оттолкнулась от дерева и поплелась обратно в лагерь. Оставаться одной в темном лесу было неуютно. Еще слишком свежи были воспоминания о ее злоключениях.

Вожак уже вернулся и сидел у костра в окружении своей команды. При появлении Динки он окинул ее взглядом с ног до головы и, убедившись, что с ней все порядке, вернулся к прерванному рассказу. Динка, немного помявшись в нерешительности, прошла к костру и устроилась рядом с Тирсвадом. Он тоже окинул ее оценивающим взглядом и немного отодвинулся, то ли давая ей место, то ли стремясь сохранить дистанцию. Динка посмотрела на Штороса, пытаясь понять о чем он думает. Но Шторос упорно избегал ее взгляда.

Вожак кратко излагал все, что ему удалось узнать. Присутствия гвардейцев поблизости он не обнаружил, хотя обошел лес примерно на полверсты во все стороны. Зато неподалеку, в часе ходьбы от них ниже по реке, он обнаружил небольшую деревеньку на двадцать домов, в которой можно раздобыть все необходимое им: одежду, еду. В расположившимся прямо на реке поселении жители промышляли рыбалкой и охотой, за огородами паслось с десяток коров, а в запруде за околицей плавали гуси и утки. У мостков вдоль реки на привязи стояло много рыбацких лодок.

— Динка не может двигаться дальше вплавь, но если взять большую лодку, то можно продолжить спуск по реке на ней, — рассуждал он. — Сейчас мы уже достаточно оторвались от своих преследователей, и на реке можно не опасаться, что нас перехватят. Вот только денег в такой глуши вряд ли удастся достать.

— Я пойду в деревню, — вызвался Тирсвад. — Достану хотя бы еду и теплые вещи.

Вожак одобрительно кивнул.

— Если будем действовать по одному, то не вызовем подозрений, — согласился он.

Динка вздрогнула от мысли о том, что сделает Тирсвад с беззащитными рыбаками, их женами и детьми, как только явится в деревню. Нет! Она не должна больше этого допустить. Надо убедить варрэнов, что есть другие пути, кроме разбоя. Ведь именно разбой привел их тому плачевному положению, в котором они оказались.

— Я пойду с ним, — решительно сказала вдруг Динка, и все варрэны разом повернулись к ней.

— Динка, это ни к чему, — Вожак покачал головой. — Тирсвад прекрасно справится самостоятельно.

— Я пойду с Тирсвадом! — твердо сказала Динка. — Я так решила, и ты мне не запретишь. Вслух высказывать свои мысли насчет отказа от разбоя она не стала, так как была не уверена, что сможет противопоставить свои убеждения сразу четверым мужчинам. Но один на один с Тирсвадом, она могла бы попытаться его переубедить или чем-нибудь подкупить. Будет трудно это сделать, так как он не самый простой в плане общения в их компании. Но попробовать определенно стоило. С Хоегардом договориться было бы гораздо проще. Иногда ей казалось, что Хоегард с радостью сам отказался бы от жестокости и насилия в пользу более спокойных занятий. Но молчит, так как не желает вступать в конфликт с мнением большинства.

— Хорошо, иди, — легко согласился Вожак. — Тирсвад защитит тебя, если что-то пойдет не так. Пойдете, как только рассветет. А сейчас всем отдыхать.

Варрэны за день соорудили себе лежанку из пышных сосновых веток, опавших листьев и мха, сверху накрыли лошадиной попоной, которая за день просохла и стала теплой и уютной, словно большое одеяло.

Днем они выспались и сейчас не спешили снова укладываться, занимаясь каждый своими делами. Шторос с Хоегардом шутливо боролись, по очереди швыряя друг друга на траву. Тирсвад упражнялся в метании кинжалов и длинного ножа. А Вожак остался у костра, вырезая коротким ножом что-то из толстой ветки.

Динка послонялась между ними, но никто не обращал на нее внимания. Тогда она снова забралась под попону и свернулась там клубочком. С тех пор, как ее забрали из родного дома, каждый день был настолько утомителен и насыщен, что просто так отдохнуть и выспаться возможности не было.

Она чувствовала себя ужасно уставшей, от всего, что произошло с ней. Но еще больше от того, что она никак не могла понять варрэнов. Как будто они разговаривали на разных языках. Возможно, так оно и было. Возможно, она просто не так поняла что значат слова, которые говорил ей Вожак. От этих мыслей голова шла кругом, и больше всего на свете хотелось уснуть, исчезнуть из этого мира хоть ненадолго. Не осталось ни одного места на свете, где она чувствовала бы себя спокойно и свободно. Невесело размышляя обо всем этом, она погрузилась в сон.

Проснулась она от того, что чья-то рука ласково скользила по ее щеке, ненавязчиво спускаясь ниже: на шею, грудь, живот. А в теле снова предательски вспыхнула жажда близости, разбуженная мужскими ласками.

— Не трогай меня, — прошипела Динка, еще не видя, кто ласкает ее, но все равно отталкивая от себя руку.

Рука тут же убралась.

Мысль о том, что ее используют для удовлетворения своих потребностей все еще не отпускала ее, и Динка была не уверена, что снова хочет близости с кем бы то ни было. Конечно, физически это было безумно приятно, и тело жаждало, чтобы это повторялось вновь и вновь. Но на душе был полный раздрай. Четверо мужчин… Каждый норовит залезть ей под юбку. «Ну не каждый, и юбки у меня нет», — мысленно поправилась она. Но суть от этого не менялась. Кто она для них? Женщина, которую любят и уважают? Варрэн-Лин? Как они все время повторяют.

Или просто вещь, невольница, подстилка для того, чтобы удовлетворять мужскую похоть? Хорошо женщине, которая только что вышла замуж. У нее один муж, и она точно знает свое место рядом с ним. Даже если он ее иногда побивает, или он уродливый, как боров. Все равно она для него жена, спутница жизни, мать его детей. А Динке как разобраться в своей жизни и в своих отношениях с варрэнами?

Она и с человеческими мужчинами раньше опыта общения никакого не имела. Только с братом, да со служителем прихода раз в месяц на обязательной исповеди. Дружить с парнями, да даже смотреть на них, Ливей ей строго-настрого запрещал.

— Тебе пора просыпаться, если ты еще не передумала идти с Тирсвадом, — услышала она над головой голос Вожака и вздрогнула. Почему-то она не подумала, что это мог быть он. Динка распахнула глаза и с тревогой посмотрела в лицо Дайма. Рассердился? Обиделся на то, что она его оттолкнула?

Но он смотрел спокойно, будто ничего не произошло.

— Проснулась? — спросил он и, не дождавшись от ответа, поднялся с лежанки. Солнце медленно вставало над рекой. Все варрэны были уже на ногах. Или еще на ногах? Тирсвад был готов отправляться и с нетерпением поглядывал на нее.

Динка поспешно умылась из реки холодной водой, причесалась подаренным гребнем и заплела аккуратную косу. Скептически посмотрела на свое отражение в водной глади: грязная, местами порванная куртка, замызганные дорожные штаны, грубые кожаные сапоги и толстая русая коса до пояса. Ну и девица-красавица!

Тирсвад шел в деревню вооруженный до зубов: в рукаве и голенище — ножи, на поясе метательные кинжалы. Динка посмотрела на него и порадовалась за то, что ей не надо вооружаться и быть готовой отражать атаку. Теперь у нее есть личный телохранитель. Несмотря на его холодность и отчужденность, она не боялась, что он обидит ее, и не сомневалась в том, что он будет защищать ее в случае опасности. Все-таки после спасения из тюрьмы и Динкиного рассказа он стал относиться к ней мягче. Пусть не так дружелюбно, как ей хотелось бы, но и без явной враждебности.

Последний раз оглянувшись на полянку и поймав ободряющие взгляды Вожака и Хоегарда, Динка бросилась догонять Тирсвада, который шел через лес широким размашистым шагом.

— Тирсвад, — окликнула его Динка, когда они отошли уже на достаточное расстояние от лагеря. Но он даже не обернулся, лишь ненадолго скосил на нее взгляд и продолжал шагать в том же темпе. Да, с этим мужчиной придется труднее, чем с любым из них .

Динка забежала вперед и встала прямо перед грудью варрэна, вынуждая его остановиться.

Высокий и широкоплечий, ему достаточно было легонько махнуть рукой, чтобы убрать Динку со своего пути. Динка невольно вспомнила, как он за волосы вытащил ее с полатей и бросил себе под ноги. Но мужчина остановился и выжидательно посмотрел на нее сверху вниз. Неровно обрезанные волосы упали ему на лицо, скрывая темный взгляд.

Динка набрала в грудь воздуха и как можно решительнее выпалила, глядя ему в глаза:

— Ты не будешь убивать людей в этой деревне!

Тирсвад ничего не ответил, только скептически приподнял одну бровь.

— Я запрещаю тебе убивать людей в этой деревне! — переформулировала свое требование Динка, в надежде, что так оно больше похоже на приказ, чем на просьбу.

— И как, по-твоему, в таком случае я раздобуду все, что нам необходимо? — вступил варрэн в диалог с легким раздражением в голосе.

— Я раздобуду все, что нужно. Положись на меня, — с облегчением ответила Динка.

— Ты думаешь, что люди просто так дадут тебе еды и одежды? — подозрительно сощурился он.

— Не просто так, но дадут. И никого не придется убивать, — упрямо повторила Динка.

— Ладно, как скажешь, — неожиданно легко согласился он и, обогнув ее по дуге, продолжил шагать.

— Обещай, что не убьешь никого, — крикнула ему вдогонку Динка.

— Обещаю, — отозвался он, не оборачиваясь.

— И будешь делать то, что я тебе скажу, — продолжала Динка, догоняя его вприпрыжку и заглядывая в его лицо.

Но Тирсвад в ответ лишь криво ухмыльнулся.

В деревню они вошли как раз в удачное время. Деревня растянулась вдоль берега, и рано утром женщины из каждого дома потянулись к мосткам, вдающимся в реку, чтобы набрать воды на предстоящий день. Динка велела Тирсваду ждать у мостков, и он уселся в тени невысокого деревца, прислонившись спиной к стволу и наблюдая за ней. А сама она уселась на мостках и принялась помогать подходящим женщинам наполнять тяжелые ведра, не забывая перемолвиться с каждой словом.

Сначала женщины опасливо косились на чужачку, но простодушная Динкина манера разговора настраивала на дружелюбный лад. Как и в той деревеньке у болота, здесь люди месяцами не видели новых лиц и не слышали новостей. Поэтому скоро вокруг Динки собралась любопытная стайка женщин в передниках и платочках. Динка рассказывала о столице, сколько там людей и лавок. О том, как там даже последняя пьянчужка ходит в бархатном платье и башмаках. И о рынках, где люди толпятся с раннего утра, чтобы успеть урвать продукты посвежее.

Окруженная вниманием женщин, Динка вдруг с тоской вспомнила свою прежнюю жизнь. О том, как по вечерам, после всех дел, собирались они с подружками на лавочке у чьих-нибудь ворот, лузгали семечки, да пересказывали друг другу новости. Динка чаще молчала, да слушала. Как Алька ездила с отцом на ярмаку, как Глашке купили новые сапожки с пряжками и подковками, как Наська помогала матери роды у коровы принимать. Сердце болезненно сжалось в груди, и на глаза навернулись слезы. Но, несмотря на грустные мысли, Динка не забывала зачем она здесь. И потихоньку выспрашивала у женщин то, что ее интересует.

В первую очередь она спрашивала, не нужна ли кому помощь по хозяйству.

«Мы с братом давно в пути, и готовы помочь по хозяйству за еду или одежду», — рассказывала она каждой. Но женщины в ответ отрицательно качали головами, ссылаясь на то, что и дома едоков хватает. Динка уже начинала отчаиваться, понимая, что если никто не согласиться дать им работу, то ей вряд ли удастся сдержать варрэна, чтобы он не вырезал всех жителей.

Также расспрашивала она женщин о том, что слышно о сбежавших демонах и о гвардейцах, которые ищут их. На ее счастье, здесь про демонов почти ничего не слышали, и гвардейцы в этой деревне не появлялись.

Наконец, когда прошли уже почти все деревенские женщины, к мосткам подошла сгорбленная старушка. Она с трудом несла на коромысле пустые ведра. О том, как она понесет их полные воды даже и думать не хотелось.

— Здравствуйте, бабушка, — поздоровалась Динка. И с радостью отметила приветливое выражение и благожелательную улыбку на лице старушки.

— Здравствуй, милочка, — ответила ей пожилая женщина. — Что-то раньше я тебя здесь не видела. Откуда ж ты пришла? — проговорила она, ставя пустые ведра на землю и с трудом распрямляя спину.

— Мы с братом, — Динка кивнула на сидящего невдалеке Тирсвада. — Давно в пути. Нам бы еды купить, да одежды теплой. Но денег у нас совсем нет. Не нужна ли тебе, бабушка, помощь по хозяйству за еду и теплые вещи. Мы хорошо потрудимся, если накормишь нас.

— Ох, как же так, милочка! — всплеснула руками старушка. — Ой, нужна помощь-то! Как помощь-то нужна! А то ведь нет здоровья-то у меня совсем. А одежды-то у меня полный сундук. Да кому носить-то теперь? Все тебе-то отдам и братцу твоему.

Динка подскочила с мостков, кивнула Тирсваду и быстро наполнила бабушкины ведра водой.

Старушка было потянулась к ним, но Динка не дала, привычно закидывая коромысло себе на плечи.

— Идем, бабушка. Показывай в чем тебе помочь. Мы любой работе рады, — проговорила она, кивая старушке. Дальше Динка шла по деревне с коромыслом, старушка семенила рядом, рассказывая свою печальную историю, а Тирсвад шел позади на некотором отдалении.

— Внучок-то мой, красавец был, богатырь, что твой братец, — щебетала старушка. — Да вот никак-то жену себе найти не мог. Не по нраву деревенские девки-то ему были. Все особенную какую-то искал. Жаль, что не годом раньше ты здесь объявилась. Такую красавицу грех не заметить. А уж женился бы, ребеночка бы зачал, и не оставил бы меня одну-одинешеньку горе мыкать.

— А куда подался, раз оставил? — осторожно спросила Динка.

— Ох горе мне, горюшко, — запричитала вдруг старушка, смахивая слезу со щеки кружевным платочком. — Весной еще на лесоповале убило моего Ванютку. Деревом вековым придавило, все косточки переломало.

Динка погрустнела, не зная, как дальше говорить с плачущей женщиной.

— И сейчас-то помощников у меня нет. Как одна буду? Не знаю… — вздохнула бабушка. — Мужики дров привезли на зиму, дай Яхве им здоровья. А наколоть и сложить-то некому. И в избе уж давно не прибрано. Бывало Ванютка залезет на стол: паутину из углов повыметет, потолок мне побелит, занавесочки переменит на чистые – вот и опять дома свежо да хорошо. А сама я что? — старушка сокрушенно махнула рукой.

— Нужно тебе, бабушка, дров наколоть и в доме прибраться. Верно? — уточнила Динка фронт работы. Дрова можно поручить Тирсваду, а сама будет в доме помогать. Там и сготовить можно чего-нибудь, чтобы мужчинам своим горячий обед принести. Запасов еды вряд-ли удастся взять. У бедной старушки у самой, наверное, не очень много на зиму запасено. А вот насчет одежды… Быть может от внука у нее осталась мужская одежда, которая им сейчас очень бы пригодилась. Оставалось надеяться, что внук ее был именно таким богатырем, как она рассказывает. Динка подозревала, что одежда большинства обычных мужчин на варрэнах не застегнется.

Так за разговорами и дошли до дома. Старушка жила в добротной крепкой избушке, с новенькой тесовой крышей. Видимо внучок у бабушки был рукастый и работящий. Перед домом горой валялись необработанные чурки, которые и здоровому мужику непросто было бы переколоть. Бабушке и вовсе работа была не по силам.

Динка сделала знак варрэну, чтобы оставался на месте. Занесла в дом ведра с водой и попросила у старушки топор.

— Когда-нибудь колол дрова? — спросила она Тирсвада, выходя из избы и неся в руках тяжелый колун. Варрэн с брезгливой гримасой покачал головой.

— Ничего сложного, — с несколько наигранной бодростью сообщила ему Динка.

— Берешь чурку, — и она, пыхтя, перевернула здоровенную чурку, устойчиво установив прямо перед собой.

— Заносишь топор от плеча, — Динка старательно комментировала свои действия, поглядывая, смотрит ли варрэн. Он внимательно смотрел, скептически изогнув бровь.

— И р-раз! — топор глубоко впился в податливую сердцевину чурки.

— И затем приподнимаешь… — Динка с трудом оторвала топор вместе с чуркой, в глубине которой он застрял. — Бух! И готово!

Чурка рассыпалась ровно на две аккуратные половинки.

— Теперь каждую ставишь вот так. И р-раз! Бух! — Динка, тяжело дыша, опустила топор, указывая им на четыре полешка.

— Эти полешки надо перенести в поленницу и уложить также, как уложены там остальные. Справишься?

Тирсвад неопределенно повел плечами и взял протянутый ему топор, примеряя его тяжесть на руке.

— Это совсем не сложно. Не сложнее, чем рубить головы, — попыталась приободрить его Динка. Но варрэн вдруг, вместо того, чтобы взяться за чурку, подбросил топор в воздух, крутанулся вокруг себя, подхватил падающий топор за рукоятку и нанес стремительный удар невидимому сопернику.

Динка замерла от удивления. Со стороны плетеного забора послышался восхищенный вздох. Деревенские мальчишки, прибежавшие посмотреть на незнакомцев, разинув рты смотрели на Тирсвада.

Но Тирсвад и не думал останавливаться. Он закружил по двору с топором в диком боевом танце: атака, отступление, выпад, прыжок, поворот, снова выпад.

Динка завороженно смотрела его гибкие точные движения, на играющие под кожей мышцы, на блеснувшие на обнаженной груди капельки пота.

Вдруг он остановился и глянул своими черными глазами на Динку. От его взгляда, словно проникшего в самую душу, заколотилось сердце и прервалось дыхание. Динка, прижав руки к груди, смотрела на него, как кролик на удава, не в силах отвести глаз. Тирсвад отвернулся сам, играючи подкинул тяжелый колун и метким ударом рассек огромную чурку сразу на четыре аккуратных брусочка. Откинув их ногой, тут же рубанул вторую, затем третью.

Динка, переведя дух, тихонько попятилась и нырнула в дом, где ее уже дожидалась старушка. Как узнать, что творится в этой белобрысой голове? — С чего начнем, бабушка? — Динка, отбрасывая мысли о Тирсваде, на ходу скинула куртку и закатала рукава своей рубахи, готовясь честно заработать еду и одежду.

— Да что ж ты, милочка. Сядь-ко, творожку поешь. Голодная, небось с дороги. И братца-то своего позови, — старушка суетилась, выставляя на стол нехитрые домашние яства. Динка сглотнула слюну, но решительно прикрыла миску с творогом чистым полотенцем и убрала в холодную печь.

— Ты, бабушка, сначала работу показывай. А уж угощать успеешь, — сказала она строго. Несмотря на то, что было раннее утро, она переживала о том, чтобы управиться со всем до вечера. В бабушкиной избе действительно давно не хозяйничали проворные руки. По углам висела паутина, занавески посерели от пыли, а потолок изрядно закоптился, да и печку неплохо бы побелить.

Вместе со старушкой они придвинули к окну стол. И Динка, скинув сапоги, забралась на него, чтобы снять занавески. Бабушка тоже без дела не сидела, шуршала по полу метлой, смоченной в воде, чтобы пыль не летела по дому.

Развязывая одну за другой многочисленные ленточки, вшитые в занавеску и удерживающие ее на гладко обструганном карнизе над окном, Динка размышляла о том, как бы незаметнее начать разговор. Ей такого задания никто не давал, но она и сама понимала, что надо бы выяснить местонахождение ближайшего к ним «проклятого» места.

— Бабушка, у вас такая маленькая деревушка… А приход-то здесь есть? — начала она издалека, надеясь подвести тему разговора к «демонам» и «проклятым» местам.

— Да откуда ж, доченька. В нашу-то глушь проповедник раз в месяц только жалует, из соседней Синячихи. А иногда и вовсе по полгода не бывает. Как заметет зимой дороги, да по весне речка набухнет и разольется, так и не добраться-то сюда ни конному, ни пешему, — бабушка ворковала, как голубка, ни на минуту не прерывая своего занятия. Динка полюбовавшись на чистые занавески, которые она привязала к карнизу, спрыгнула со стола и тоже взялась за метлу. Паутина по верхним углам цеплялась за прутики метлы и развевалась вокруг нее, как серый саван.

— А что тебе с того проповедника? — поинтересовалась старушка. За домашней работой уютная беседа текла сама собой.

— Да спросить хотела, — пыхтя, отозвалась Динка, накручивая на метлу особо упрямую паутину в красном углу над образом Спасителя. — Все огонь мне ночами снится. Да не в печи, или в кузнечном горне, а изба вся пылает. К чему бы такие сны?

— Ох и недобрые сны, деточка, — запричитала старушка. — Говорят, будто огонь во снах сам Ариман посылает. Дабы склонить доброго человека на свою сторону, увести его с праведного пути, да прямиком в Тартар к демонам.

— Я слыхала, что в Тартар дороги закрыты и запечатаны священной утренней звездой, — осторожно, чтобы не спугнуть важный разговор, ответила Динка, оттирая заслонку печи от копоти.

— Запечатаны, да не везде. Есть на свете «проклятые» места, где эти демоны из-под земли ползут к нам, чтобы поработить род людской, свергнуть короля и отдать власть Ариману, — понизив голос, поделилась старушка. Но Динку этими рассказами было не удивить. То же самое рассказывал и их деревенский проповедник.

— Так тут поблизости, поди и нет таких мест. Откуда они в такой глуши? — притворно удивилась Динка, не прекращая своих занятий.

— Именно в глуши они и бывают. Ариман же знает, где светлая армия искать его подручных не будет, — наставительно сказала бабушка.

— А где здесь такое место? — не удержалась от прямого вопроса Динка.

— Зачем тебе, милочка? — схватилась за сердце старушка, выронив тряпку, которой натирала пол. — Неужто Ариман прибрал такую светлую душу?

— Что ты, бабушка! Что ты! Я так спрашиваю, чтобы знать. Чтоб нам с братом те места стороной обойти. Защити Спаситель, с демонами чтоб не встретиться, — тут же отбрехалась Динка, надеясь, что бабушка не распознает волнения в ее голосе.

— За это не переживай, — махнула рукой старушка, возвращаясь к своему занятию. — Ближайшее такое место было верстах в пяти от нас вниз по течению. Там были такие непролазные леса и болота, что добрый человек ни случайно, ни нарочно в такое место не забредет.

Динка мысленно сделала пометку: Хоегард говорил то же самое. Значит, несмотря на то, что в Мшишкинских болотах не получилось, есть еще надежда вернуть варрэнов домой в их мир.

Динка так и застыла с тряпкой в руках. Хорошо бы, конечно, вернуть их на родину. Но что тогда будет с ней, с Динкой? Они-то уйдут в свой портал, а она? Останется здесь? Совсем одна? На душе заскребли кошки. Несмотря на то, что они называли ее своей Варрэн-Лин, вряд ли они заберут ее с собой в свой мир. Да и кому она там нужна? Обычный человек.

— Что? Устала, девонька? — неправильно истолковала ее замешательство старушка. — Ты присядь, отдохни. Творожка-то поешь, да братцу своему снеси. Он тоже, небось, уже умаялся с этими дровами.

— Да-да, — рассеянно ответила Динка, принимая из рук старушки тарелку с творогом и кувшин молока. Была еще одна мысль, которая убегала верткой ящерицей. Одно слово в речи старушки заставило ее насторожиться.

— Ты, бабушка, говоришь, что «проклятое место» там «было». А сейчас, разве нет? — ухватила скользкую мысль за хвост Динка и поскорее озвучила ее, чтобы опять не упустить.

— Было-было, да сплыло, — засмеялась бабушка скрипучим старческим смехом. — Говорили мужики, дескать лезли оттуда демоны, как крысы из подпола. И тогда святая армия подожгла лес и болото. Месяц горело... А как чадило-то! Все небо черным смрадом заволокло. Крысиное гнездо-то и выгорело до тла, да пепел ветром развеяло. Сейчас нет там больше ничего, один пустырь выгоревший. И демоны лезть оттуда перестали. Так что можете с братцем не опасаться, и идти своей дорогой.

— Понятно… — протянула Динка, машинально прижимая к груди миску с творогом и кувшин. — Ну пойду я, брата накормлю.

Тирсвад во дворе исправно колол дрова, полностью погрузившись в свое занятие и не замечая ничего вокруг. Топор, вспыхивая на солнце остро отточенным лезвием, со свистом рассекал воздух и аккуратно делил громоздкую чурку на четыре ровных полешка.

— Тирсвад, — позвала Динка, опуская свою ношу на крыльцо и освобождая себе руки. Варрэн смерил ее пренебрежительным взглядом, но отложил топор и на зов подошел. Динка протянула ему ложку, тарелку с творогом и некоторое время смотрела, как он молча и жадно ест. Ее снова беспричинно замутило, и к горлу подступила горькая желчь.

— А ты хочешь вернуться в свой мир? — тихо спросила она, когда Тирсвад напился молока и отнял от губ кувшин.

— Тебе какое дело? — не очень приветливо отозвался он.

— Если вы найдете дверь в свой мир… Что будет со мной? — робко спросила она, взволнованно прижимая руки к груди.

— Мне-то откуда знать? — ответил он настороженно глядя на Динку, но увидев, что у нее слезы навернулись на глаза, он вдруг смягчился. — Чего ты раньше времени сопли размазываешь? Не нашли еще, и неизвестно, когда найдем.

Динка согласно кивнула, пряча глаза, забрала из его рук миску с ложкой и кувшин и отвернулась, чтобы идти обратно в дом.

— Эй, ты что-то узнала? — вдруг окликнул он ее.

— Бабушка говорит, что выжгли то место, о котором вспоминал Хоегард. И нет там больше ничего, — ответила Динка не оборачиваясь.

— Это выжгли, другое найдем, — уверено отозвался Тирсвад. И Динка подумала, что это впервые они так нормально общаются, без оскорблений и демонстративного пренебрежения.

— Вы найдете другое. А я? Что буду делать я? — Динка обернулась и посмотрела прямо в его глаза.

Тирсвад смутился и отвел взгляд, заинтересовавшись своими пальцами на босых ступнях.

— Почему ты меня об этом спрашиваешь? — буркнул он и, не поднимая головы, подхватил с земли топор. — Спросишь у Вожака, когда вернемся.

— Так может мне не стоит возвращаться? — Динка продолжала сверлить его испытующим взглядом. — Если вы все равно скоро уйдете в свой мир насовсем. И я вам буду больше не нужна.

Он оказался стремительным, как ветер. Вот только что стоял в двух шагах, и вдруг оказался совсем близко и навис над Динкой.

— Ты эти мысли брось! — процедил он, прожигая ее вмиг заалевшим взглядом. — Если ты попытаешься спрятаться или сбежать, я…

Справившись с первым испугом, Динка выдохнула и, положив ладонь ему на грудь, сильно толкнула, отпихивая от себя. Несмотря на его силищу, он поддался и отступил на шаг, продолжая жечь ее взгядом.

Ей все стало ясно. Что бы они там не говорили, она все еще оставалась невольницей. И так просто ее не отпустят. Пусть они разрешают принимать незначительные решения и выполняют в мелочах ее просьбы, считая их не более, чем детскими капризами. Но отпустить ее на свободу они не готовы. Это было бы обидно, если бы… Если бы у нее самой болезненно не сжималось сердце от мысли о том, что они уйдут в свой мир, оставив ее одну.

— Не рычи на меня, — скорее из упрямства, чем от желания поставить его на место, буркнула Динка. И, развернувшись, направилась обратно в дом.

День прошел в трудах. Динка чистила, мыла, скребла, белила под руководством старушки. Временами она выглядывала во двор, но там все было совершенно спокойно. Тирсвад неутомимо работал, наколов уже целую гору дров, и не пытаясь даже присесть отдохнуть.

Пару раз она выносила ему воды, миску с супом, пирог, которые он быстро проглатывал. А затем снова возвращался к работе. Со стороны казалось, что работа его нисколько не тяготила, а даже доставляла удовольствие телу, привыкшему к регулярным физическим нагрузкам, но на время лишенному их. К неприятному разговору они больше не возвращались. Динка несколько раз порывалась заговорить с ним, но он упорно отмалчивался и больше не смотрел на нее. Вот и пойми его после этого!

В конце концов Динка совершенно успокоилась за него и перестала отвлекаться, чтобы до вечера успеть справиться со своей частью работы. После того, как она вымыла и вычистила весь дом, старушка раскрыла свой сундук и принялась выкладывать оттуда теплые вещи. Нашлись и добротные мужские штаны, рубахи, куртки, сапоги. Динка откладывала все, что ей на глазок казалось подходящим и плотно увязывала в куль. Туда же уложились четыре шерстяных одеяла и толстая пуховая шаль.

— Нет больше моего Ванютки-то, куда мне теперь все это, — причитала старушка, оглаживая морщинистыми пальцами каждую вещь. — И тебе, милочка, кое-что подарю. Для будущей внученьки откладывала, Ванюткиной невестушке хотела подарить. Да не сбылось.

Старушка зарылась на самое дно сундука и извлекла оттуда женские вещи: белую кружевную сорочку, изящные хлопковые панталончики, длинную нижнюю рубаху, сарафан, меховую вышитую безрукавку.

— Бери, бери, милочка. Не дело такой красавице в штанах, как мужик, бегать, — старушка протягивала Динке наряды трясущимися руками, и Динка, не смея отказаться, тоже уложила их в свой узел.

За помощь старушка щедро снабдила их и продуктами: домашними яйцами, овощами, крупой и даже немного соленого мяса положила.

Когда узел был упакован, Динка едва могла оторвать его от пола. Закинув подарки себе на спину и ласково попрощавшись со старушкой, девушка вышла во двор в поисках своего спутника. Все до единой чурки были переколоты, дрова аккуратно сложены в поленницу, но самого Тирсвада нигде не было. Как и топора…