Ведомые светом

Глава 3. За гранью отчаяния

— Доброе утро, Диадра… а-ах! За что?!

Встретив непонимающий и почти по-детски обиженный взгляд Терлизана, Диадра едва не рассмеялась от неожиданности, но вовремя прикусила губу. За миг до этого, резко обернувшись в ответ на вкрадчивое приветствие, она испуганно всплеснула руками и невольно отвесила нежданному гостю тяжелую оплеуху.

Впрочем, извиняться перед ним за это девушка не собиралась.

— Что ты делаешь здесь?

— Собираюсь привлечь тебя к исполнению вчерашнего плана, — хмуро ответил Терлизан, все еще потирая подбородок.

Диадра вопросительно подняла брови.

— Каким образом?

— Помнишь, я сказал тебе, что нужно запастись источниками энергии? Вот этим мы сегодня и займемся.

— И почему мы? — удивление ее теперь было вполне искренним.

Терлизан наконец убрал руку от подбородка — надо сказать, заметно покрасневшего — и улыбнулся уже с привычным насмешливым снисхождением.

— Потому что благодаря тебе мы вообще потревожили Книгу. Потому что я не намерен из-за этого в одиночку носиться по всему миру, собирая амулеты. И потому, — он шагнул ближе и фамильярно притянул ее к себе за талию, — что я просто так решил.

— Что ж, — Диадра невесело скривила губы, отстраняясь. — Весомые аргументы. А завтрак мне перед рабством полагается?

— Да. И мне полагается тоже.

Диадра только обреченно вздохнула.

Спустя полчаса Терлизан переместил их к какой-то невзрачной деревянной арке с потрепанными и выцветшими тряпичными флажками, в которой Диадра не сразу опознала вход на блошиный рынок в Авантусе.

— Здесь?.. — недоуменно вопросила она. — Мы будем искать амулеты у уличных торговцев??..

— Где еще их искать, Диадра? — снисходительно улыбнулся Терлизан. — На то, чтобы создать хороший энергетический сосуд, уходят недели, а порой и месяцы. У нас нет столько времени. А дешевые побрякушки как раз проще всего найти здесь.

Лавируя среди толпы, они прошли внутрь и принялись оглядывать ряды в поисках лавок с магическими принадлежностями. В первой же из них торговец, заметив их интерес, начал суетливо расхваливать свой товар.

— Что угодно господам? У меня очень, очень большой выбор бытовых зачарованных украшений, лучших в Авантусе, а также всевозможные сорта зелий, которых вы больше нигде…

— Энергетические амулеты, — невпечатленно оборвал его Терлизан. — Неси все, что есть.

— О, у меня превосходный, превосходный их ассортимент!..

Через минуту под несмолкающие увещевания торговца на лавку легли полторы дюжины амулетов всех форм и размеров.

— Вот это — чудесный вариант. Или вот здесь, справа — взгляните… — трещал торговец, но Терлизан, казалось, вовсе не слышал его. Он медленно провел ладонью над двумя рядами побрякушек и поморщился.

— Попробуй, Диадра.

— Что?..

— Почувствуй их и скажи, какой бы ты выбрала.

Диадра непонимающе взглянула на Терлизана, потом перевела взгляд на амулеты. Коснулась пальцами одного, другого, третьего…

— Пожалуй, вот этот, — наконец неуверенно указала она на тот, что показался ей самым сильным.

Терлизан ухмыльнулся.

— Что ж, среди этого барахла, ты права, лучше не найти.

— Три золотых, — угрюмо откликнулся торговец.

Терлизан устремил на него странный взор, оттененный удивлением и смутной угрозой:

— Сколько?.. — сквозь мягкую улыбку угроза просвечивала уже куда ощутимее.

— Два, — тут же согласился торговец.

— Пять серебряков и ни одним больше, — вердикт Терлизана был неоспорим.

Торговец глухо поворчал, но все же сдался на шести. По-видимому, истинная стоимость побрякушки была и того меньше.

Вместе они обошли еще несколько лавок, в двух из них прикупив по амулету.

— Ну что же, кажется, общий смысл ты уловила, не так ли? Теперь с этими рядами заканчивай сама, а я отправлюсь на следующие по списку.

— То есть как — на следующие? — всполошилась Диадра. — Оставишь меня тут одну?..

— Боишься? — усмехнулся Терлизан, но Диадра не смутилась.

— Разумеется, боюсь.

Терлизан повел бровью.

— Если что-то пойдет не так, ты всегда можешь позвать меня.

Это прозвучало столь заботливо и оттого настолько нелепо, что Диадра, не выдержав, фыркнула:

— Что же, твой строжайший запрет на зов для меня уже снят?

Терлизан усмехнулся и легко провел пальцами по ее шее.

— Только на сегодня, дорогая.

И сказав это, он тотчас исчез. Диадре ничего не оставалось, как порадоваться: по крайней мере, он не увидел, как щеки ее запылали от его обращения. Волнение в ее сердце, впрочем, тут же сменилось досадой, а потом и злостью. Черт возьми, всего одно слово, медово-сладкий тон, выверенное прикосновение — и она уже не может устоять перед тем, чтобы думать об этом снова и снова, как о чем-то значимом и реальном, как если бы в его привычно соблазнительных жестах оказалось хоть немного искренних чувств…

Следующие два часа Диадра решительно прочесывала огромный рынок в поисках достойных амулетов. Занятие на время помогло ей выбросить из головы странные мысли, хотя удача была невелика: без Терлизана она не могла выторговать такую значительную скидку, да и подходящих товаров нашла всего с полдюжины — даже чуть меньше. А когда с чувством выполненного долга она шагнула прочь от последней лавки, Терлизан, словно бы поджидавший ее где-то за углом, появился рядом и перенес ее на другой, такой же огромный и запруженный посетителями рынок.

— О нет!.. — простонала Диадра. — Только не говори, что опять…

Утомительные поиски продолжались до самого обеда. Диадра уже сбилась со счета, рассовывая по карманам, нанизывая на пальцы, развешивая по запястьям и груди все возможные виды амулетов от ожерелий и колец до костяных фигурок и даже каких-то омерзительных сушеных лапок — не то птиц, не то крыс, не то каких-нибудь еще менее привлекательных животных.

Когда Терлизан наконец переместил ее домой, она выглядела как безумная цыганка, увешанная дюжиной бус, подвесок и браслетов. Обессиленно рухнув на стул, Диадра принялась стягивать с себя новообретенные сокровища и сваливать их в кучу на столе.

— Я надеюсь, это все? — спросила она обреченно.

— Посмотрим, — уклончиво ответил Терлизан, с интересом наблюдая за ее действиями.

Спустя пару минут, когда Диадра уже почти закончила разоружаться, он повел рукой, и гора его добычи, шумно звякнув, вывалилась на стол прямо из воздуха. Диадра вздрогнула и критически уставилась на свой улов, который был по меньшей мере раза в два скуднее. Терлизан заметил разочарование на ее лице и, чуть сощурившись, произнес с совершенно неожиданной серьезностью:

— Ты молодец, Диадра. Проверить столько артефактов за полдня, с твоим-то опытом… такое упорство достойно восхищения.

Диадра удивленно воззрилась на него: издевается?.. смеется?.. Но нет, Терлизан, казалось, был и вправду серьезен.

— Рада, что смогла чем-то помочь, — проговорила она, суше, чем хотела.

Он улыбнулся уголками губ, снова возвращаясь к своему привычно равнодушному тону.

— На сегодня этого достаточно. Остальное оставим на завтра. В конце концов, не стану же я отнимать у тебя время, которое ты наверняка намерена использовать, чтобы привести себя в порядок.

Диадра вскинула на него удивленный взгляд.

— Благодарю за комплимент. Не знала, что выгляжу ведьмой… — она запнулась, вынув из кармана чью-то сушеную лапу, и растерянно подняла глаза на Терлизана. Губы его дрогнули, и Диадра, не выдержав, фыркнула в ответ, и спустя миг оба устало рассмеялись.

— Я имел в виду театр, Диадра, — проговорил Терлизан, все еще улыбаясь. — Сегодня ведь открытие сезона, и я полагал, что ты собираешься быть там вместе с Иллиандрой.

Имя сестры, произнесенное им так непринужденно, неожиданно резануло Диадру по каким-то внутренним струнам. Она вдруг резко и отчетливо вспомнила о том, что Терлизан охотился за Илли, стремясь забрать ее жизнь в угоду своим прихотям. А она, Диадра, смеялась с ним вместе так, словно и не помнила об этом.

Или быть может, в какой-то миг и правда не помнила.

Лицо ее мгновенно омрачилось. Терлизан, будто ощутив порыв холода, взметнувшийся от нее, тоже помрачнел и отступил на шаг. Одним движением руки он заставил все амулеты вновь раствориться в воздухе.

— Что ж, всего хорошего, Диадра. До встречи в театре.

И с этим он исчез, а Диадра, смятенная и мрачная, так и осталась сидеть в тишине, сжимая в руке мерзкую сушеную лапу.

Уже за час до начала спектакля оперный театр Авантуса был полон до отказа. Однако причиной тому была вовсе не премьера, которую давали этим вечером, но то, что королевский двор открывал свой новый театральный сезон. Лучшие места, разумеется, бессменно принадлежали высшему свету, зато цены на те, что остались, взлетели до небес. И вот теперь фойе было наводнено разодетыми в пух и прах горожанами, важно кивавшими друг другу и надувавшимися от удовольствия чувствовать себя частью избранного общества.

Диадра, только что ступившая через порог театра из темного и промозглого вечера, невольно остановилась, оглушенная шумом и духотой переполненного холла. Спустя несколько мгновений возле нее возник молодой портье.

— Прошу Вас, Ваша Светлость, — он склонился в коротком вежливом поклоне и тотчас развернулся, расчищая ей путь сквозь толпу. Диадра последовала за ним с удивленной полуулыбкой. Она не знала, каким образом, но эти люди всегда могли безошибочно определить представителя света среди многолюдного зала.

— Куда Вас проводить? — спросил он, когда они добрались до лестницы.

— В королевскую ложу, — ответила Диадра, и юноша, уже собравшийся развернуться, неуверенно остановился.

— Простите, Ваша Светлость, но боюсь…

— Ее Высочество ждет меня.

Взор юноши изменился, отражая удивление и совершенно неожиданную холодность, но он тотчас же овладел собой, опуская голову в поклоне.

— Разумеется, Ваша Светлость.

Вход в королевскую ложу был загорожен шестью подтянутыми вооруженными гвардейцами, чей суровый и неприступный вид заставлял держаться поодаль разочарованных зевак. Портье провел Диадру прямиком к страже, тихо называя одному из них ее имя, и Диадра почувствовала, как десятки взглядов моментально обратились к ней. Стражник на мгновение скрылся в ложе и тотчас вернулся, кивком указывая остальным пропустить ее.

Диадра шагнула внутрь и с облегчением почувствовала, как опустившаяся бархатная штора скрывает ее от буравящих взоров. В этот момент она, казалось, понимала, отчего Иллиандра столь неуютно чувствовала себя в своей новой роли.

— Ди!.. — Иллиандра, сидевшая подле Плоидиса, приветствовала ее искренней улыбкой.

— Добрый вечер, Ваше Величество, — Диадра присела в глубоком реверансе и, получив в ответ учтивый поцелуй руки от короля, опустилась в кресло рядом с подругой.

— Как дела, Ди?

— Все хорошо, — рассеянно ответила Диадра, оглядывая переполненный зрителями зал. Впрочем, она довольно быстро отвела взор от партера: за несколько мгновений она встретила на себе не меньше двух дюжин любопытных взглядов. Обернувшись к Иллиандре, она криво усмехнулась: — О Боги, Илли, как вы выносите это? Они все пришли сюда, только чтобы поглазеть на вас, и я просто кожей ощущаю, как они обсуждают каждую ленточку на наших платьях.

Иллиандра улыбнулась немного печально.

— Кажется, еще недавно ты говорила мне, что все это избыточное внимание не так уж страшно.

— Беру свои слова назад, — покорно признала Диадра. — Оно просто… удушающе.

Иллиандра бросила короткий взгляд на короля, беседовавшего с одним из приближенных.

— А Плоидис, кажется, вообще не замечает их. Возможно, если я останусь его женой достаточно надолго, я тоже когда-нибудь научусь игнорировать это давление толпы.

— Илли!.. — Диадра укоризненно улыбнулась. — Ну что значит…

Иллиандра внезапно почувствовала, как пальцы Плоидиса мягко коснулись ее руки. Она обернулась, однако король, казалось, по-прежнему был всецело занят беседой. Иллиандра смущенно опустила голову.

— Оставим это, Ди, — прошептала она едва слышно.

Пальцы Плоидиса ласково похлопали по ее руке и скользнули, исчезая.

Иллиандра смущенно подалась вперед, облокачиваясь на балюстраду. Это была еще одна королевская способность, которую она мечтала бы перенять: Плоидис мог казаться всецело поглощенным танцем или беседой, и тем не менее он всегда слышал и видел все, что происходило вокруг. Однажды на балу Иллиандра попробовала слушать одновременно два разговора, но в конечном счете обнаружила себя центром неловких взглядов, когда один из тех, в чьем кругу она сидела, задал ей какой-то — разумеется, не услышанный ею — вопрос.

Диадра, заметив внезапное смущение подруги, тоже молча сложила руки на балюстраде, давая Иллиандре возможность самой возобновить разговор. Ее взгляд вновь невольно заскользил по залу и внезапно остановился, поймав знакомое лицо. В ложе напротив них сидел Терлизан — и, держа за руку молоденькую светловолосую красавицу, соблазнительно шептал что-то ей на ухо. Девушка жеманно смеялась, словно невзначай придвигаясь к нему все ближе, и Диадра с удивлением почувствовала, как ее охватывает внезапное негодование. Воспоминание о его прикосновениях невольно вспыхнуло в ее памяти, воскрешая ощущения его пронзительного взгляда, и его соблазнительных улыбок, и близости его обнаженного тела прошлой ночью…

Она тотчас одернула себя, хмурясь досадливо и смятенно, и в этот момент Терлизан неожиданно поднял глаза, встречая ее взор. На миг Диадре показалось, что он прочел ее мысли, но в следующую секунду она беззвучно рассмеялась над собой. Несомненно, у Терлизана сейчас было занятие поинтереснее, чем пытаться проникнуть в ее ауру.

Терлизан тем не менее несколько долгих мгновений удерживал ее взор и затем, снисходительно улыбнувшись уголками губ, медленно склонил голову в знак приветствия. Диадра неуверенно кивнула в ответ, невольно ловя себя на том, что ее взгляд скользит от его медовых глаз к его соблазнительной улыбке и затем к его руке, которой он с небрежной ласковостью поглаживал ладонь своей спутницы.

С усилием она заставила себя найти глазами сцену и принялась с тщательным вниманием изучать узор на тяжелом и слегка потертом бархатном занавесе, коря себя за странное поведение и надеясь, что со стороны ее неожиданные и совершенно неуместные переживания не были столь очевидны. Раздавшийся рядом тихий голос подруги, впрочем, не добавил ей уверенности.

— Эй, Ди. Что это было?..

Диадра невинно моргнула.

— Что?..

Иллиандра настороженно оглядывала ее.

— Терлизан. Что это за нежные взоры, которыми вы только что обменялись?

— Нежные?.. — вздрогнула Диадра, лишь спустя мгновение досадливо сознавая, что это слово было лишь фигурой речи, наполненной изрядной долей сарказма. — Ох, брось, Илли. Тебе показалось.

— В самом деле?..

— Конечно, — Диадра явственно ощущала, как вспыхивают ее щеки. Не зная, что еще сказать, она уничижительно изогнула губы: — Илли, это ведь Терлизан.

Но Иллиандра, казалось, не была убеждена ее напускной пренебрежительностью.

— Вот именно, — произнесла она, внимательно изучая смятенное лицо подруги.

Диадра была благодарна Богам, когда в этот миг раздался последний звонок и свет в зале погас, приглушая одновременно краски и звуки.

— Поговорим позже, — прошептала Иллиандра, и Диадра кивнула в темноте.

— Разумеется.

Нежеланной беседы Диадре удалось избежать, главным образом, благодаря нескончаемым церемониям и ритуалам, занявшим Иллиандру на весь вечер. Встречи, прощания, представления, холодные взгляды, завистливо поджатые губы… Диадра могла лишь искренне сочувствовать подруге, теперь постоянно оказывавшейся в самом центре этой нескончаемой круговерти.

Домой она вернулась, когда время уже близилось к полуночи. Позволив горничной расшнуровать платье и вынуть заколки из прически, Диадра отослала ее, устало опустилась на пуф перед зеркалом и принялась сама медленно расчесывать струившиеся по плечам волосы.

Из зеркала на нее смотрели большие, задумчивые и тоскливые серые глаза.

Она думала об Иллиандре, которая сейчас наверняка укрывалась от усталости и всеобщего лицемерия в крепких объятиях Плоидиса; и о той жеманной блондинке, что теперь, без сомнений, дарила свои страстные поцелуи Терлизану. Одиночество терзало Диадру особенно жестоко, когда она была вынуждена сознавать, что не принадлежит ни этому обществу, ни кому-то, кто мог бы согреть и укрыть ее в своих надежных объятиях.

Она была одна, сломанная, потерянная и ненужная…

Удар и звон бьющегося стекла, раздавшиеся совсем рядом, заставили ее вскричать и взметнуться на ноги. Она сжала расческу, словно оружие, будто надеялась, что сможет совладать с чем бы то ни было, ворвавшимся в ее спальню.

Но это был не черный призрак, которого ожидала увидеть Диадра.

Терлизан, смертельно бледный, едва державшийся на ногах, покачнулся, судорожно удерживаясь за комод.

— Диадра… — прошептал он и тотчас рухнул на ковер без сознания.

Какое-то время Диадра просто ошарашенно смотрела на его недвижимое тело. Из ступора ее вывел стук в дверь: на шум прибежала горничная.

— Ваша Светлость… о, милостивые Боги!.. — в ужасе женщина так и застыла на пороге.

Диадра бросила на нее смятенный взгляд, потом пересекла комнату и опустилась возле Терлизана.

— Он жив, — заключила она, нащупав пульс на его шее. — Но у него сильный жар. Позовите лакеев, нужно поднять его на постель. Принесите салфеток, полотенце и бутылку рома. И пошлите в деревню за лекарем.

— Лекаря нет в деревне, Ваша Светлость, — суетливо откликнулась горничная. — Мы посылали за ним вчера, когда Лана вдруг…

Диадра оборвала ее встревоженным жестом.

— Тогда все остальное и побыстрее!

Горничная торопливо скрылась в дверях. Спустя несколько минут на пороге комнаты появились двое — садовник и парнишка, прислуживавший на кухне. Диадра мысленно поблагодарила горничную за правильный выбор. Среди немногочисленной прислуги едва ли нашелся бы еще кто-то, способный поднять на постель крепкого мускулистого мужчину.

За прошедшие минуты Диадра успела кое-как перевернуть Терлизана на спину и плеснуть ему в лицо воды в надежде, что тот очнется. Надежды ее не оправдались, и Диадра принялась стягивать с него рубашку, чтобы растереть тело спиртом — вернее, ромом за неимением оного. За этим занятием ее и застали лакеи, теперь смущенно перетаптывавшиеся на месте.

— Ваша Светлость?..

Диадра подняла голову. Под их неловкими взглядами она вдруг подумала о том, сколь двусмысленно выглядела вся картина: она в нижнем платье и спешно накинутом поверх шелковом халате стягивает рубашку с постороннего мужчины в своей спальне — и эта мысль на миг заставила ее щеки загореться. Но Диадра тотчас постаралась придать лицу невозмутимый вид.

— Помогите мне поднять его на постель. У него жар, и ему нужна помощь.

Объяснять прислуге, кто такой Терлизан и как он здесь оказался, Диадра, разумеется, не собиралась. Пока мужчины как могли осторожно переносили Терлизана, в дверях возникла горничная со всем необходимым.

— Благодарю, — сказала Диадра, когда дело было сделано. — Теперь возвращайтесь в свои комнаты. Я позвоню, если мне что-то понадобится.

Прислужники скептически переглянулись, но перечить не посмели.

«Сплетни пойдут, — подумала Диадра и тут же мотнула головой, возражая сама себе. — Ох, ну и пусть».

Она опустилась рядом с Терлизаном, проводя ладонью по его влажному лбу. Его кожа была невероятно бледна, но при этом горела огнем. Диадра нахмурилась: она не была уверена, что ее нехитрое средство было способно помочь ему, учитывая, что жар его едва ли был вызван обычной человеческой простудой. Впрочем, другого варианта у нее все равно не было.

Вылив на белоснежную салфетку щедрую порцию спиртного, она принялась растирать его грудь и, несмотря на неуместность, вновь невольно залюбовалась его превосходным телом, ощущая под своими пальцами рельефные мышцы. Медленно и почти бережно, она омывала его грудь, плечи, шею, живот и, закончив, начинала снова. Спустя четверть часа она наконец остановилась, изведя почти две бутылки пахучего рома. Грудь Терлизана ровно вздымалась, но лицо его по-прежнему было недвижимо, хотя щеки оттенились легким бронзовым румянцем.

В отсутствие лекаря она едва ли могла сделать еще что-нибудь для него.

Лишь теперь, бессильно ожидая, когда спадет жар, Диадра наконец смогла осознать всю странность произошедшего. Она не знала, что случилось с ним, — но его жизнь была в опасности, и он почему-то пришел за помощью именно к ней. И ни на мгновение с тех пор, как он рухнул на пол в ее комнате, Диадра не задумывалась о том, правильно ли поступает, стараясь спасти его жизнь.

Разумеется, это было верно.

Он спас ее от цепких уз Книги Тени, он остановил этого жуткого призрака, когда тот высасывал жизнь из нее… и мысль о том, что его беззащитность сейчас была такой превосходной возможностью навечно освободить мир от его существования, наполнила губы Диадры мерзким привкусом железа.

Нет, она не могла поступить так.

Сделай она это — и она оказалась бы ничем не лучше него самого в его самых жутких проявлениях.

Диадра не заметила, сколько прошло времени, когда длинные черные ресницы внезапно дрогнули и приподнялись, открывая перед нею расплавленное золото его пронзительных глаз. Слабая улыбка тронула его губы.

— Что ж, похоже, я все еще жив.

— Что произошло? — одновременно облегченно и встревоженно спросила Диадра.

— Призраки, — медленно ответил Терлизан. — Сегодня их было больше. И они охотились за мной… чертовы безумные создания… я поглотил их всех — но я так давно не делал этого, что это чуть не убило меня.

— Они охотились за тобой?.. — глаза Диадры были широко распахнуты в непонимании. — Но почему?..

— Из-за Книги, — скривил губы Терлизан. — Я уверен, что дело в ней. И черт меня возьми, но я достану ее и разорву в мелкие клочья…

Диадра успокаивающе коснулась его плеча.

— Вначале тебе нужно восстановить силы. Возможно, я ошибаюсь, но мне показалось, ты в самом деле был так близок к…

Терлизан странно посмотрел на нее и усмехнулся.

— К смерти? Ты права, Диадра.

Молчание повисло между ними. Диадра несколько мгновений внимательно изучала его лицо и наконец тихо спросила:

— Почему ты пришел ко мне, Терлизан?

Он улыбнулся уголками губ.

— Я подумал, что ты единственная, кто не поспешит перерезать мне горло и станцевать на моих останках, — он уловил ее смятенный, изумленный взгляд и невозмутимо добавил: — Не то что бы это могло остановить меня, Диадра. Пока Илли жива, я чувствую ее, находясь в Свете или в Тени. И убей ты меня, мне ничего не стоило бы вновь возродиться. Однако мне все же приятно знать, что ты столь нежно заботилась обо мне, пока я был при смерти.

Диадра отпрянула, уловив в его голосе нотки сарказма.

— Ты издеваешься надо мной? — неверяще спросила она. — Я только что спасла тебе жизнь…

Он вдруг приподнялся на локте, оказываясь совсем близко к ней, и его пальцы легли на ее шею.

— О да. Я знаю, Диадра.

Она резко поднялась со смятой постели, отворачиваясь.

— Если тебе лучше, ты можешь одеться и возвращаться домой. Не думаю, что тебе еще понадобится моя помощь.

— Она мне понадобится, — спустя всего мгновение его голос послышался за ее спиной, совсем рядом, и Диадра вздрогнула. — Возможно, будь у нас еще пара дней, чтобы собрать достаточно амулетов, я сумел бы сплести вокруг книги достойную защиту. Но чертовы призраки, похоже, намерены каждую ночь высасывать из меня все силы до последнего, и теперь, без собственного запаса, никаких амулетов мне не хватит. Одного дня недостаточно, чтобы восстановиться после такого, а между тем, завтра ночью эти твари, несомненно, придут снова.

Диадра, уже обернувшись, слушала его, внимательно сощурив глаза.

— И… что же ты хочешь?

— Взять тебя, — ответил Терлизан и, уловив, как она содрогнулась, с кривой усмешкой пояснил: — Я имею в виду, взять тебя с собой в крипту как источник энергии. Живой человек куда мощнее десятков искусственных амулетов.

— И ты… убьешь меня? — едва слышно выдохнула она.

Терлизан снисходительно усмехнулся.

— Постараюсь до этого не довести.

— Но почему бы тебе не попросить о помощи кого-то из сильных магов?.. Ведь они наверняка справятся лучше, чем я. Если соединить силы…

— Только я способен обращаться с той материей Света, что губит пожирателей, — спокойно оборвал Терлизан ее тревожные бормотания. — И соединить силы в этом случае значит только одно: позволить мне напрямую пить из чужих аур. Ни один маг добровольно не позволит сделать этого с собой. Но ты… твоя аура достаточно сильна благодаря твоим способностям и в то же время совершенно открыта.

— Замечательно, — совсем невесело заключила Диадра.

Терлизан вдруг шагнул ближе, и она ошеломленно подняла на него глаза.

— Мне жаль, но у тебя нет выбора. В конце концов, ты затеяла все это с самого начала.

Взор Диадры сделался виноватым.

— Я знаю. И ты прав, я сделаю это.

В глазах Терлизана мелькнуло удивление. Потом оно сменилось чем-то похожим на одобрение… и сожаление.

— Что ж. Тогда приготовься к тому, что это будет больно, — сказал он тихо, неожиданно касаясь пальцами ее щеки.

Диадра, не отрываясь, смотрела на него. Она отчетливо ощущала и его прикосновение, и тепло его тела, слишком близкого и слишком обнаженного. Ее взгляд невольно скользнул к его соблазнительным губам…

Диадра резко одернула себя, отступая и отворачиваясь от него и безмолвно проклиная собственное безумие. О Боги, изо всех мужчин на свете она умудрилась выбрать самого неподходящего, чтобы испытывать к нему подобное желание…

Его снисходительный смех окатил ее, словно поток ледяной воды. Диадра ошеломленно обернулась и широко раскрытыми глазами взглянула на ухмылявшегося Терлизана. Он явно сознавал ее смятение и безошибочно понимал его причины, и вся эта ситуация, казалось, весьма забавляла его.

Диадра сжала зубы.

— Иди к черту, Терлизан, — процедила она, и когда он не двинулся с места, раздраженно сощурилась: — Я серьезно. Проваливай из моего дома.

Вместо ответа он улыбнулся, соблазнительно приоткрывая белоснежные зубы, потом, не говоря ни слова, склонился к ней и накрыл ее губы сладким поцелуем. Диадра ожидала, что оттолкнет его — она ведь должна, должна была его оттолкнуть; но вместо этого внезапно всем дрожащим телом прильнула к нему в ответ. Ее руки беспомощно заскользили по его обнаженным плечам, поднимаясь по шее, зарываясь в его короткие жесткие волосы. Она целовала его, где-то в уголке затуманившегося сознания понимая, какую ошибку совершает, понимая, что для него она была не больше, чем очередной игрушкой, такой же, как эта девушка, которую он обольщал сегодня в театре, такой же, как десятки других… Но его сладостные прикосновения дурманили разум, заставляя мир вокруг терять очертания, даря ей столь долгожданное и столь же неожиданное забвение; и Диадра не только была не в силах — она не хотела им противостоять.

Терлизан вдруг оторвался от ее губ и, скользнув по подбородку, принялся целовать ее шею. Голова у Диадры вмиг закружилась от его прикосновений.

Она вдруг подумала о том, что никогда не умела соблазнять мужчин, никогда не умела играть в подобные игры — и никогда не хотела, наивно ожидая, что когда-нибудь кто-то полюбит ее настолько, что будет соблазняться ею безо всяких умений с ее стороны. И в своих тайных мечтах она никогда не представляла себе ночи, полные страсти, — скорее, ночи, полные нежности и любви.

Но вот теперь она была здесь, в руках мужчины, знавшего стольких женщин, и в этот странный миг она в самом деле была готова, забывшись, отдать ему себя. Без любви, без доверия, без сожалений — лишь за несколько мгновений забвения, за призрачное чувство принадлежности, за мимолетную возможность ощутить себя в сильных объятиях. Ей было все равно, кем был Терлизан, сейчас она намеренно не хотела помнить. Не хотела понимать, что он не способен исцелить ее одиночества, не хотела думать, что назавтра проснется еще более пустой и разрушенной, чем была прежде. Сейчас ей неожиданно было все равно, что будет после. Она не вернет Берзадилара, она никогда не будет более так любима, как была, когда он был с ней; и теперь, что бы она ни делала, она уже не могла потерять больше, чем потеряла в ту ночь, когда он оставил ее навеки.

Диадра не сразу осознала, что Терлизан уже давно не целовал ее, но лишь стоял, поглаживая ее плечи, пока она беззвучно заливалась слезами у него на груди. Она резко отстранилась, и чувство стыда и унижения нахлынуло на нее тяжелой волною. О Боги, она не просто отдавала ему себя, она прямо на его глазах оплакивала свое унизительное поражение…

Однако во взоре Терлизана неожиданно больше не было насмешки или презрения. Он смотрел на нее так, словно ее слезы пробудили в нем нечто давно забытое, и он был потрясен тем, что это нечто еще существовало в его сердце.

Медленно, он отпустил ее плечи и отступил на шаг.

— Прости, Диадра, — сказал он тихо, заставляя ее задохнуться от ошеломления, и в следующий миг, развернувшись, подхватил свою рубашку и исчез в магическом вихре.

Лунный свет лился сквозь прозрачные тюли, освещая смятые простыни и заставляя серебриться светлые волосы девушки, мирно спавшей у его плеча. Терлизан оглядел ее соблазнительные изгибы, равнодушно сознавая, что почти ничего из прошедшей ночи к утру уже не останется в его памяти. Он едва ли вспомнит даже ее имя спустя несколько недель.

И она, очевидно, едва ли удивится этому.

Вздохнув, Терлизан перевел рассеянный взор на колыхавшиеся тюли. Его мысли вновь и вновь неизбежно возвращались к Диадре, к той странной сцене, которая заставила его отпустить ее и оставить в одиночестве.

Она была наивна и беззащитна перед ним, и он так ясно видел все смятенные чувства на ее лице, что ему даже не приходилось изучать ее ауру. И это ее неожиданное влечение к нему, которое так пугало и спутывало ее, до сих пор привычно вызывало в нем лишь пренебрежение, насмешку и снисхождение. Он, без сомнений, был готов воспользоваться ее слабостью, зная, что она была слишком неопытна и наивна, чтобы противостоять ему; он был намерен воспользоваться ею, чтобы в будущем сыграть на этом и причинить новую боль Иллиандре; но в тот самый миг, когда он уже знал, что Диадра сдалась ему практически без сопротивления, что-то в ее слезах неожиданно заставило его остановиться.

Разумеется, ему было все равно. Он уже не помнил, когда в последний раз его в самом деле заботили чьи-то чужие чувства. Но Диадра неожиданно напомнила ему о чем-то из давно забытого прошлого, о его собственной боли в те юные годы, когда он так любил и потерял Даенжи.

Диадра вовсе не была похожа на тех легкомысленных пустышек, вешавшихся ему на шею с уверенностью в собственном очаровании, на тех, что стреляли взорами, соблазнительно изгибались и томно улыбались, собирая на себе вожделеющие взоры мужчин и получая явное удовольствие от ощущения собственной желанности.

О нет, ее беззащитность перед ним была вызвана вовсе не распутностью, и не наивностью, но болью и невыносимой усталостью, которые столь отчетливо сквозили в ее неожиданных слезах. Она шла на унижение не потому, что была глупа или податлива, но потому, что хотела унизить себя, хотела заглушить этой болью другую, гораздо более невыносимую, ту, которую ей причиняла пустота, оставшаяся с уходом его брата.

И он просто не сумел воспользоваться ею тогда, когда столь ясно видел в ней бесконечную тоску, отчаяние и усталость, те самые, которые когда-то давно грозили погубить и его. Он не смог воспользоваться женщиной, которая отдавала себя ему не потому, что не могла устоять перед его чарами, но потому лишь, что ненавидела его и хотела ненавидеть себя еще сильнее.

Терлизан вздохнул и, вновь оглянувшись на спавшую рядом незнакомку, бесшумно поднялся с постели. Это было намного проще: ни чувств, ни обязательств, ни сожалений — лишь мимолетное развлечение по давно знакомым всем правилам игры. Если бы он провел эту ночь с Диадрой после того, что увидел в ее глазах, он бы неизбежно обрек себя испытать уже давно забытое ощущение — чувство ответственности за то, что он совершил.

А он не собирался нести ответственность.

Он не собирался испытывать к этой беззащитной, невинной и столь несправедливо обманутой судьбой девочке никаких — никаких — чувств.

Вечером следующего дня Терлизан появился в ее светлой столовой, когда Диадра, только вернувшаяся с занятия из Школы Чародейства, устало опустилась за стол, ожидая, пока подадут ужин. Его руки выжидающе скрестились на груди, а взгляд был нечитаем и равнодушен.

— Добрый вечер, Диадра.

Она коротко поприветствовала его в ответ, глядя на него настороженно и напряженно, словно не была уверена, как он поведет себя после всего, что произошло между ними. Терлизан усмехнулся.

— Пора бы заняться делом. Я позволил себе восстановить силы, насколько это было возможно, но больше ждать не стоит: мы должны успеть закончить защиту до полуночи.

Диадра вздохнула. Весь день она не находила себе места, ожидая, когда Терлизан придет за ней, и все же даже теперь не была готова.

— Конечно, я помню. Позволишь мне хотя бы перекусить?

— Я бы с удовольствием присоединился к тебе, если ты не против.

Диадра с удивлением взглянула на него, словно пытаясь понять, помнил ли он о событиях прошлой ночи, и если да, то как он умудрялся вести себя столь непринужденно.

Терлизан улыбнулся с привычной обворожительностью.

— Молчание — знак согласия, очевидно.

Диадра подавила очередной вздох и поднялась, собираясь достать с дальнего комода колокольчик и позвонить лакею, но Терлизан опередил ее, поймав послушно взлетевший инструмент в свою ладонь.

— Прошу, — он с улыбкой протянул ей золотистую ручку.

Диадра забрала у него колокольчик, ее пальцы на мгновение задели его ладонь, — и она тотчас оперлась на стол, ощущая, как на миг темнеет в глазах от неожиданного видения. Это был Терлизан, и та девушка из театра — и хотя видение длилось всего лишь мгновение, этого было вполне достаточно, чтобы понять, что происходило между ними в густом ночном сумраке.

— Ох, — Диадра резко отступила на шаг и сощурилась с отвращением. — Так ты все-таки был с ней.

— С кем?.. — спросил Терлизан, в следующее мгновение уже понимая ответ на свой вопрос.

Диадра отвернулась.

— Ты отвратителен.

Он невозмутимо усмехнулся.

— Возможно, я был бы менее отвратителен, если бы ты не имела привычки лезть в мою голову.

— Я бы знала меньше, но, согласись, это не изменило бы твоей сущности.

— В чем проблема, Диадра? — он внезапно оказался перед ней, на лице его играла довольная ухмылка. — Ты, кажется, ревнуешь?

— Ревную??.. — глаза Диадры расширились в негодовании. — Чертов самодовольный мерзавец… Нет, я не ревную. Но, в самом деле, вот так оставить девушку, которую ты только что соблазнял, чтобы отправиться в постель к другой, — это отвратительно и подло, как бы недостаточно хороша я ни оказалась для тебя.

Диадра чувствовала, что дыхание ее стало тяжелым от негодования, и, запоздало сознавая всю бесправность собственного гнева, ожидала, когда Терлизан рассмеется в ответ на ее беспомощную и самоунизительную тираду. Однако в глазах его неожиданно не было насмешки.

— Глупая девочка, — произнес он с неожиданной мягкостью, однако в следующий миг уже невозмутимо обернулся, опускаясь за стол. — Я думаю, нам стоит поторопиться, Диадра. Времени осталось не так уж много.

Ошеломленная, Диадра слегка замешкалась, но спустя мгновение все же присоединилась к нему, занимая место напротив. Что ж, он избавил ее от необходимости переживать очередное самоунижение, и с ее стороны было бы глупо не принять от него этого жеста снисхождения. Она молча подняла колокольчик и позвонила лакею; а спустя полчаса, закончив ужин, они поднялись из-за стола, и Терлизан мановением руки переместил их в мрачное холодное подземелье.

— Ох, — Диадра огляделась, когда Терлизан осветил каменные своды магическим шаром. — А я полагала, у меня будет еще немного времени, чтобы подготовиться, пока ты распутываешь свое невероятное заклинание.

Терлизан улыбнулся уголками губ.

— В этом нет никакого смысла. Я потратил достаточно времени на его создание.

Внезапно он напрягся, оглядываясь, и во мгновение ока его мерцающий защитный купол развернулся над ними.

— Очень, очень интересно, — скрежещущий, пробирающий до мурашек голос эхом раздался в тесном подземелье, и Диадра вздрогнула. — Но не стоит так стараться, мальчик. Пока я недостаточно силен, чтобы обидеть вас.

— Предпочитаю перестраховаться, — холодно и ровно ответил Терлизан.

Диадра проследила за его взглядом и только теперь наконец заметила тусклую тень, колыхавшуюся возле покоившейся на своем месте книги. Призрак был почти незаметен, и лишь только алые глаза вспыхнули устрашающими огнями, когда он обратил свой взор к ней.

— Я полагаю, это тебя мне стоит благодарить за возможность вырваться из опостылевшей тюрьмы, — проговорил он все с тем же омерзительным отзвуком, будто кто-то скреб ножом по стеклу. — Что ж, благодарю искренне. Крайне редкий и полезный дар… думаю, я возьму тебя в услужение, после того как вы закончите начатое и выпустите меня отсюда.

— Кто Вы? — тихо спросила Диадра.

— Какая разница? — судя по голосу, призрак улыбнулся, хоть Диадра и не могла этого увидеть.

— Он был во всех твоих видениях, Диадра, — медленно произнес Терлизан, и Диадра содрогнулась от тревоги, которая звучала в его тоне. — Не разные люди. Он один. И книга — темница не для пожирателей… только для него одного.

— Пожирателей?.. — призрак хохотнул. — Грубоватое название вы выбрали для моих любимых питомцев. Я предпочитаю называть их аспирами. Вы ведь видели, как чудно они поглощают вашу жизненную силу — так быстро и легко, словно вдыхают ее, верно?..

Терлизан сжал ладонь Диадры в своей. Рука его была холодной.

— Будь готова, — прошептал он. — Сейчас он бессилен, и мы должны успеть, пока он не способен причинить нам вреда.

— Насколько он силен?.. — выдохнула в ответ Диадра.

— Сильнее меня, — коротко ответил Терлизан и, отпустив ее ладонь, распахнул руки в стороны. Тело его тотчас озарилось чистым белым сиянием.

Теперь, находясь в сознании и памяти, Диадра завороженно затаила дыхание, сознавая, что картина эта была даже еще превосходнее, чем ей запомнилось. Теперь она не только видела — она ощущала чистоту и могущество этого ослепительного света, и слезы восхищения застилали ей глаза.

Эта сила, несомненно, была дарована ему Богами.

— Что ты делаешь? — насмешливо проскрежетал призрак, но Терлизан не обратил на него ни малейшего внимания. — Полагаешь, эта красивая паутинка будет способна удержать меня? Ты ошибаешься, мальчик. Ты совершенно справедливо заметил: я сильнее тебя. Старше, вероятно, на доброе тысячелетие. Сколько тебе лет? Три, четыре сотни?..

Терлизан не слушал его, всеми силами концентрируясь на своей цели. Восхитительный свет расходился от него лучами, устремляясь к книге, переплетаясь и формируя вокруг нее живой колеблющийся кокон. Терлизан и в самом деле плел его, словно паутину, из тонких искрившихся нитей, окутывая зловещую книгу все надежнее, все плотнее. Амулеты вспыхивали на его теле — один, другой, третий — и гасли так быстро, что Диадра, наблюдавшая за этим, начинала мелко дрожать от ужаса. Скоро, скоро они закончатся… скоро он примется за нее… и это случилось даже быстрее, чем она ожидала.

— Диадра, — хрипло проговорил Терлизан, протягивая к ней пальцы.

Она глубоко вздохнула и шагнула к нему. Терлизан тотчас обвил ее талию одной рукою, прижимая спиной к своей груди. И — резкая, невыносимая боль пронзила все ее тело, сводя судорогой все до самых пальцев. Диадра вскричала.

— Тише… — прошептал Терлизан ей на ухо. — Тише, пожалуйста… не трать силы зря…

Но Диадра была не в силах сдерживаться. Стиснув зубы, она стонала, нет, она рыдала от боли, слезы застилали ей глаза, превращая все вокруг в сияющий, расплывавшийся цветными звездами туман… Ей казалось, это продолжалось вечность, хотя на самом деле — не больше минуты. В какой-то миг Терлизан с усилием отшвырнул ее от себя, так, словно ему пришлось собрать всю свою волю, чтобы сделать это. Диадра плашмя повалилась на пол, едва успевая подставить локти, чтобы уберечь лицо. Какое-то время у нее не было сил, даже чтобы обернуться и посмотреть, что происходит рядом. Когда же ей наконец удалось поднять голову, последние лучи света оставили тело Терлизана, и он обессиленно рухнул на пол подле нее. Ошеломительный кокон втянул в себя последние нити и замер в безмолвии, переливаясь и сверкая мельчайшими искрами.

— Терлизан… — сквозь боль выдохнула Диадра. — Получилось?..

Он кивнул и поднял на нее замутненные медовые глаза. Кожа его снова была невероятно бледна.

— Ты молодец, Диадра… сильная девочка…

Он с усилием поднял руку, видимо, собираясь переместить их из подземелья, — но в следующий миг сознание оставило его, и он безвольно повалился на каменные плиты.

Тревога разлилась по телу Диадры, неожиданно придавая ей сил. Подтянувшись к Терлизану, она коснулась его щеки и в ужасе отпрянула, сознавая, что жар его был даже сильнее, чем прошлой ночью.

А ведь здесь, теперь, у нее не было даже бутылки рома…

Что если он погибнет?..

Ведь никто, никогда не найдет ее в этом глубоком подземелье…

— Жаль, жаль, — проскрежетал по пещере жуткий голос, и Диадра вскрикнула: на какой-то миг ей показалось, что затея Терлизана не удалась, и все их жертвы пропали зря. Но потом она поняла, что алые глаза сверкали сквозь плотную паутину белого кокона. Призрак был заточен внутри.

И оставалось только надеяться, что защиты окажется достаточно, чтобы помешать ему выбраться наружу.

— Он не выживет, девочка, — заметил призрак, явно наслаждаясь ее страхом. — Слишком много сил вложил в эту красоту. И признаться, я удивлен, что он пощадил тебя: ведь выпей он из тебя еще немного и выкарабкался бы сам. Впрочем, тогда ты — уже нет.

Диадра опустила голову, переводя взор на бледного, как сама смерть, Терлизана. Сжала его ладонь, пылавшую огнем.

— Не вздумай оставлять меня здесь, — заявила она.

Его лицо было недвижимо.

— Оставит, красавица, обязательно оставит, — ехидно проговорил призрак. — Ну что ж, по крайней мере, ты составишь мне компанию, на то недолгое время, пока сама не издохнешь от голода…

Ужас пробрал Диадру до костей. Картина, которую нарисовал призрак, так живо встала перед ее глазами, что она даже не сразу сообразила, что этого не может случиться… Терлизан вернется. Он должен вернуться. Пока Илли жива, он сможет сделать это. И он не оставит ее здесь.

Призрак начал говорить еще что-то, но волна облегчения, казалось, вымыла из Диадры последние силы. Она придвинулась ближе к пылавшему жаром телу Терлизана, опустила голову на его плечо и в одно мгновение провалилась в тревожное, туманное забытье.

Очнулась Диадра от озноба и в первое мгновение не могла понять, где находится. Затем она ощутила, что рука ее покоится на чем-то твердом и холодном, и, поднявшись на локте, увидела рядом бездыханное тело Терлизана.

Страшное осознание пронзило ее в один миг.

Она в ужасе отшатнулась от него, не в силах сдержать отчаянного вопля ужаса, и стремительно отползла к стене, прижимаясь к ледяным камням и содрогаясь всем телом. Не плач — вой вырвался из ее груди вместе с безудержными слезами.

— А я предупреждал тебя, девочка, — голос призрака заставил ее вновь содрогнуться, хотя, казалось, она не могла уже испытать еще больший ужас.

«Терлизан вернется, — упрямо подумала она, стараясь унять дрожь во всем теле. — Он вернется. Нужно просто взять себя в руки».

Резкий человеческий вздох заставил Диадру вздрогнуть, и лишь спустя мгновение она осознала, что ожидания ее наконец оправдались — только и всего. Ее смятенный серый взор встретился с золотистым — и Диадра, забывая обо всем, вдруг бросилась к Терлизану и прижалась к его ледяной груди.

— О Боги… — едва сознавая, что происходит, выдохнула она, дрожа. — О Боги, я думала, ты не вернешься…

Он сдержанно обнял ее плечи.

— Я ведь говорил тебе, что вернусь, что бы ни случилось.

Она резко подняла голову, взглядывая в его глаза, и осознание внезапно заставило ее отпрянуть от него.

— Ох… ты ведь забрал чью-то жизнь — снова…

Терлизан чуть сощурился, молча поднялся и протянул девушке руку, но Диадра, пряча от него полный смятения взгляд, не коснулась его и так же безмолвно поднялась следом.

Терлизан презрительно сжал губы.

— Значит, я полагаю, ты предпочла бы остаться в этом подземелье до своего последнего вздоха, так, Диадра?.. — его глаза внезапно заблистали гневно и зловеще. — Поверь, я все еще могу исполнить это твое желание.

Отвратительный привкус страха наполнил губы Диадры, но она все же тихо прошептала:

— Нет.

Он резко приблизился к ней и сжал ее плечо.

— Тогда не смей вести себя так, словно я безумец, убивающий всех без разбора, — его зубы сжались в порыве неожиданной ярости. — Чертовы праведники… я только что спас жизнь сотням невинных, оградив тебя и их от этой проклятой книги, но вы никогда не захотите видеть даже сотни благородных поступков, совершенных тем, кого заклеймили порочным убийцей. И в то же самое время вы будете прощать своим любимым грехи порой намного более тяжкие, не замечая, что они совершены без всякого оправдания…

Он вдруг резко отпустил ее и, взмахнув рукой, закружил в магическом вихре, выбрасывая в одиночестве в сумрачной гостиной.

Диадра ошарашенно застыла, оглядывая знакомые стены и все еще не веря, что он вернул ее домой.

Что это было?..

Ее неприязнь в самом деле задела его — но почему?.. Разве не был он поистине равнодушен к тому, что думали о нем остальные?..

Она повторила в мыслях его последние брошенные в гневе слова.

Чертовы праведники…

А ведь он и в самом деле спас сегодня многих невинных, заточив книгу внутри своего невероятного кокона. Разумеется, Диадра сознавала, что у него была тысяча причин сделать выбор так, как он сделал. Он был не настолько глуп, чтобы выпустить на свободу древнего безумца, неизмеримо более могущественного, чем он сам. И он сделал только то, что должен был, чтобы избавить себя от беспощадного преследования пожирателей… аспиров, как называл их древний.

Но, в конечном счете, Терлизан действительно спас многие сотни жизней, пожертвовав всего одной. И отнюдь не он был виноват в том, что они вообще разбудили силы, дремавшие в этой книге, — это была ее вина, ее неудавшаяся затея. И несмотря на это он все же взял на себя ответственность за все. Он защищал ее жизнь, он возвращал ее домой, он старательно укрывал проклятую книгу так, чтобы никто более не смог попасться в ее сети…

Диадра сощурилась, окидывая взором сумрачную комнату, потом тихо позвала:

— Терлизан.

Он не откликнулся.

— Терлизан, пожалуйста.

— Чего еще ты хочешь от меня, Диадра?

Она обернулась, встречая его взгляд. Он стоял, скрестив руки на груди и мрачно взирал на нее исподлобья. Диадра быстро шагнула к нему и коснулась руками его груди.

— Прости меня.

— За что? — он равнодушно повел бровью.

— За то, что обидела тебя.

Он фыркнул.

— Если бы ты могла обидеть меня, поверь, ты бы сейчас не стояла в своей безопасной и уютной гостиной.

— Я не имела права так вести себя с тобой после всего, что ты сделал для меня за последние дни, — Диадра не моргнув глазом проигнорировала его угрозу, явно не казавшуюся ей серьезной.

— Я рад, что ты так думаешь. Это все?

— Нет. Я хотела сказать… Я понимаю, что…

«Что сегодня ты убил, чтобы вернуть собственную жизнь. Что если бы не это, я осталась бы умирать там, в подземелье. И что я такая же, как ты, убийца, потому что не хотела бы, чтобы ты сделал другой выбор…»

Терлизан усмехнулся, проводя пальцами по ее щеке.

— Помилуй, Диадра, твоего чувства вины с лихвой хватило бы на четверых. Что же, неприятно сознавать, что ты не такой уж чистый ангел?.. Что между своей жизнью и чужой ты отнюдь не всегда легко и самоотверженно выберешь чужую?..

Слезы наполнили глаза Диадры.

— Пожалуйста, прекрати.

Терлизан сощурился.

— Всегда хочется видеть в себе лишь добродетели, Диадра. И очень хочется осуждать других, считая себя чистым образцом для подражания. Немногие готовы признать, что они ничем не лучше других: такие же бесчувственные, безразличные эгоисты. Просто кто-то, быть может, чуть больше или меньше таков, чем остальные.

Диадра опустила ресницы, и слезы пролились на ее щеки. Невыносимое осознание терзало ее неотступно.

А потом неожиданно Терлизан бережно взял ее лицо в свои ладони и провел по щекам большими пальцами, чтобы смахнуть влагу. Диадра ошарашенно подняла на него глаза, но его последующие слова поразили ее даже больше, чем неожиданно мягкие жесты.

— Мне не пришлось забирать ничью жизнь, чтобы вернуться сегодня, — тихо сказал он, внимательно и пронзительно глядя на нее.

Диадра широко распахнула ресницы.

— Как?.. — непонимающе прошептала она. — Но это… это невозможно.

— Да. Но похоже, что бы ни случилось, существование Иллиандры упорно вытягивает меня в Свет из Тени, даже не требуя ничего взамен.

Диадра ошеломленно смотрела на него.

— То есть ты хочешь сказать, что пока Илли жива, ты… бессмертен?..

— Технически я бы не назвал это бессмертием, Диадра, — губы Терлизана изогнулись в усмешке.

— Но… Терлизан, о Боги… — глаза Диадры внезапно осветились такой надеждой, что Терлизан ошеломленно застыл, не понимая, что в его неуязвимости могло бы внезапно так воодушевить ее. Диадра коснулась его груди с улыбкой, полной надежды и ожидания, и тихо, медленно произнесла: — Терлизан, ведь если Илли неизменно вытягивает тебя в Свет, то значит ли это, что она могла бы вытянуть тебя и из глубин Тени?..

Его глаза на миг раскрылись в ошеломлении, когда он понял, что именно в этой мысли заставило Диадру сиять от счастья, но затем взор его вновь потускнел, и печальная улыбка тронула его губы.

— Может быть, хоть я и вовсе не уверен, Диадра. Однако это в любом случае не имеет значения. Я по-прежнему не сознаю себя в Тени. Даже окажись твое предположение верным, я не смог бы найти их, чтобы вернуть вместе с собой.

Терлизан с неожиданной горечью наблюдал, как потухает взор Диадры, столь внезапно и столь недолго сиявший подлинной надеждой. Она была красива, когда была счастлива, неожиданно подумал он, удивляясь собственным мыслям.

— Мне жаль, — произнес он вполне искренне. Его пальцы скользнули по ее коже, исчезая, но Диадра остановила его, вновь касаясь его груди.

— Постой. Не уходи.

После всего, что ей довелось испытать в этот день, она так боялась вновь оставаться одна в мрачной, холодной ночной комнате. Безысходность тесной каменной ловушки, в которой она перенесла столько ужаса, все еще была слишком жива в ее воображении. И этот страх, примешавшийся к гнетущему одиночеству, неизменно терзавшему ее ночами, теперь решительно грозил свести ее с ума.

Она только что потеряла последнюю ниточку, которая, как она надеялась, могла привести ее к Берзадилару, и теперь Диадра с отчаянием сознавала, что была больше не в силах искать. Она устала бороться, она устала бесконечно оживать, обретая надежду, и вновь погибать, теряя ее. Она не могла вернуть Берзадилара — все, что она могла, это разбить себе голову в поисках способа. А ведь у нее не было ни могущества Терлизана, ни долгих веков его бесконечной молодости — и с ее стороны было столь наивно надеяться отыскать нечто такое, что за сотни лет не смог найти он.

— Мы никогда не вернем их, Терлизан, — устало и отрешенно произнесла она, бесстрастно сознавая, что вновь стояла на краю неумолимой пропасти. Она не в силах была больше терпеть это гнетущее чувство. Безысходное одиночество убивало ее, вновь угасшая надежда уносила с собой еще одну частичку ее жизни — и ей хотелось кричать, бросаясь на неумолимые прутья ее жестокой клетки, ей хотелось изорвать, исцарапать в кровь свое тело и упасть без сознания, лишь бы больше не чувствовать этой боли, лишь бы забыть, лишь бы вырвать из сердца эту бессмысленную, кровоточившую любовь…

— Останься здесь сегодня, — ее голос звучал ровно и чересчур равнодушно, и Терлизан поднял брови с мимолетным удивлением.

— Что еще ты задумала?

Она отрешенно пожала плечами.

— Ничего особенного. Я лишь пытаюсь все-таки наконец соблазнить тебя.

Терлизан рассмеялся от неожиданности.

— В самом деле? — он обхватил ее за талию, притягивая к себе, и глаза его опасно сверкнули. — И чего же ты, глупая девочка, хочешь добиться этим?

Диадра спокойно смотрела на него.

— Мне казалось, ты достаточно опытен в подобных отношениях, чтобы представлять себе результат.

Терлизан поднял пальцами ее подбородок, внимательно вглядываясь в ее бесстрастные, решительные глаза, потом вдруг сощурился и тихо произнес:

— Это не поможет, детка.

Голос его был настолько мягким, что Диадра задохнулась от неожиданности.

— Что?..

— Это не поможет тебе забыть его.

Диадра смотрела на него потерянно и ошеломленно.

— Ведь это помогает тебе, — прошептала она наконец, и он печально усмехнулся, качнув головой.

— Едва ли.

Диадра в неожиданном порыве подалась к нему, проводя пальцами по его щеке.

— Ты в самом деле все еще любишь ее?..

— Я все еще помню ее улыбку.

Его взор полнился всколыхнувшимися чувствами, которых Диадра еще никогда не видела на его красивом холодном лице. О Боги, он понимал ее… он знал, что творилось в ее сердце… Слезы помутнили ее взор, когда она в отчаянии прижалась к его мускулистому телу.

— Заставь меня забыть, — взмолилась она, дрожа, чувствуя, как рыдания подступают к горлу. — Прошу тебя… Я не в силах больше выносить этого…

Он коснулся ее волос с неожиданной нежностью.

— Ты в самом деле хотела бы забыть его — навсегда?

Диадра ошарашенно раскрыла глаза, отстраняясь.

— Ты… можешь сделать это?

— Я вернул тебя, Диадра, — его взор был странно печальным. — Я могу приказать тебе, если ты снимешь с груди его Слезы.

— Нет, — Диадра отшатнулась, испуганно прижимая к груди ожерелье, и Терлизан усмехнулся, наблюдая за ее реакцией.

— Не волнуйся. Ты знаешь, что я не могу снять его с тебя.

Диадра смятенно качнула головой, потом вдруг вновь внимательно посмотрела на него.

— А ты хотел бы забыть ее, если бы у тебя была возможность?

— Нет, — он уловил ее ошеломленный взгляд и печально улыбнулся. — Даенжи заслуживает того, чтобы я помнил ее, Диадра. Точно так же, как этого заслуживает Берзадилар.

— Но они не хотели бы для нас такой судьбы. Они хотели, чтобы мы жили, чтобы мы вновь были счастливы…

— Я жил без нее. Я бывал счастлив. Но я никогда до конца не забывал ее — никогда не хотел сделать этого.

Диадра ошеломленно смотрела на него. Он не позволял себе забыть ее, вместо этого сознательно причиняя себе боль и страдание; он годами с одержимостью поддерживал в себе это чувство. Но любил ли он ее сейчас, спустя столько времени, будучи таким, каким сделали его столетия?.. Или же причиной всему, что происходило теперь, было его глубочайшее, печальнейшее заблуждение?..

Неизбежное сравнение приходило на ум, и Диадра не могла от него отмахнуться. Хотела ли она сама забыть Берзадилара, хотела ли безвозвратно убить его, лишив его последнего, что делало его живым — ее памяти? О нет, нет, она хотела помнить — но Боги, она ведь не в силах была дышать, помня его так сильно. И пусть она не хотела отпустить его навсегда, но она должна была разлюбить его, должна была наконец сбросить эту невероятную тяжесть со своего сердца, оставив в нем лишь теплое, ласковое воспоминание, бережно хранимое, но уже не причинявшее бы ей таких невыносимых страданий.

Она лишь не знала, как сделать это. И отчаяние порождало в ее душе безумные, разрушительные порывы.

— Я не хочу забыть его, — сказала она, вновь касаясь пальцами груди Терлизана. — Я хочу лишь какое-то время не помнить себя.

Терлизан, не шевелясь, изучающе смотрел на нее.

— Я удивлен, что ты выбрала меня для этой роли.

Диадра криво усмехнулась.

— Ты едва ли влюбишься в меня. Это все, что мне нужно.

— Что ж, — он рассмеялся от удивления, открывая белоснежные зубы, потом чуть сощурился и тихо произнес: — Раз ты желаешь этого, Диадра.

Дрожь пробрала ее, когда он, склонившись, принялся ласкать губами ее шею. Его руки скользнули по ее телу, откровенно, но отнюдь не похотливо, и Диадра, вздохнув, прильнула к нему, закрывая глаза и позволяя ему касаться себя настойчивее, плотнее. Он был умелым любовником, неожиданно нежным и щедрым, и Диадра с удивлением сознавала, что в этом сумраке, в этом пьянящем наваждении она совершенно не боялась его и той неизвестности, что расстилалась перед ней.

Ей больше нечего было терять, нечего беречь для того, кто уже никогда не сможет оценить ее невинности. И доведенная до крайности безысходным одиночеством, она внезапно решительно жаждала разрушить в себе все, что он когда-то любил в ней, словно назло стремясь запятнать, уничтожить себя, причинить себе новую боль — лишь бы хоть на одну ночь избавиться от бесконечной тоски, от душивших ее призрачных воспоминаний, от неумолимой скорби о такой восхитительной и навсегда потерянной любви Берзадилара.