Ведьма Минари (СИ)

Глава 17

Меня с силой втолкнули в какую‑то камеру, и свет магического светильника вырвал из темноты кусок кирпичной кладки с вмурованным кольцом, от которого свисала ржавая цепь. Один из оборотней поднял её и потянул, вытаскивая из кучи прелой соломы в углу металлический ошейник. Я попыталась закрыть шею связанными руками, но меня до крови царапнули когтями по пальцам и мою голову задрали вверх. Второй охранник разжал ошейник и обвел его вокруг шеи, защелкивая замок. Оборотни подхватили светильник, и вышли, захлопнув за собой двери, и оставляя меня в темноте.

Сказать, что я боялась, это ничего не сказать. Одна мысль, что Вирт может попасть в ловушку, сводила с ума и заставляла трястись от страха. Пришлось с силой закусить губу и ногтями впиться в ладони, чтобы хоть немного успокоиться, но этого хватило ненадолго. К страху добавился холод, и я заползла на прелую солому, и попыталась сжаться. Если бы у меня были свободные руки, можно было бы обнять себя, чтобы не так быстро терять тепло, и я начала зубами развязывать узел. На какое‑то время даже ошейник перестал меня беспокоить, но как только я стянула веревку и к рукам вернулась чувствительность, ощущение льда вокруг шеи вернулось. Я попробовала его снять, но добилась только того, что до крови оцарапала руки и обломала ногти. Оставалось надеяться на счастливый случай и молиться. Рука сама потянулась к парному амулету на груди.

— Вирт, миленький, — прошептала я, лишенная возможности видеть камень в темноте, но отчаянно надеясь на то, что он все еще прозрачный, — сжалься надо мной, пожалуйста. Все, что угодно, только не возвращайся в трактир.

Я еще долго сидела в темноте, молясь за мужа и отказываясь верить, что наше счастье оказалось таким коротким, а потом незаметно для себя забылась тяжёлым сном.

Резкий звук открывающейся двери и с непривычки режущий глаза свет заставили вскочить и испуганно замереть. Я усиленно моргала, пытаясь разглядеть, кто ко мне вошел.

— Знаешь что это? — услышала я голос министра, и он протянул мне два красных камня.

Я отшатнулась, и в ужасе уставилась на чью‑то смерть, а потом как безумная рванула с шеи собственный амулет, и зарыдала от облегчения, когда он сверкнул прозрачным хрусталём в свете магического светильника.

— Он жив, — я подняла на министра счастливые глаза, и задохнулась от ненависти в его взгляде. Он побагровел так, как будто я кипятком его ошпарила; захрипел что‑то нечленораздельное и последнее, что я увидела перед тем, как отключиться, был летящий мне в голову кулак.

— Тварь! — министр хлёстко ударил меня по щеке, и я с трудом разлепила глаза. Он наклонился и сорвал у меня с шеи цепочку и принялся с остервенением топтать амулет. — Гадина, поиздеваться захотела? — с трудом отдышавшись, он вытащил кинжал из ножен и наклонился надо мной. Взял за руку и полоснул по запястью. Я инстинктивно вырвала липкую от крови ладонь и попыталась спрятать вторую руку за спину, но он прижал меня коленом к полу и с садистским наслаждением до боли выкрутил кисть, и точно так же резанул ножом. — Надо было с самого начала с тобой не церемониться, сука.

Министр подошел к небольшому углублению в стене, и я увидела, как поставил туда искусно вырезанный хрустальный бокальчик, а рядом положил странное украшение с черным камнем на конце.

— Видишь? — министр показал на амулет, — красив, верно? А какая мощь заключена в нём, знаешь? — вкрадчиво спросил он, и, не дождавшись моего ответа, продолжил. — Как только я закончу читать заклинание, черный камень начнет таять, но форму свою не потеряет до тех пор, пока я не поднесу его к твоей ране. Он почувствует Магию, и черная капля сорвется в рану. Несколько мгновений и в этом бокале, — он показал на хрустальный бокальчик, начнет появляться кровавая жидкость — твоя Магия, — министр победно усмехнулся и добавил, — я пригублю из него, и она станет моей. А потом я просто перережу тебе горло и Вирт сдохнет, корчась в нечеловеческих муках. А я в этот момент буду вытягивать Магию уже из него.

Я задрожала и в ужасе уставилась на Легоро, который простёр руку над амулетом. Легкое свечение заискрилось вокруг кристалла, и в подземелье раздался надтреснутый голос, читающий древние руны.

Лео недолго метался между желанием вернуться и необходимостью бежать из дворца. Заявив, что сам заберет Магию у девчонки, отец в одну секунду превратился из идола в лютого врага, и Лео не собирался покорно терпеть его предательство. Ему легко удалось отстать от матери. Убитая горем, и привыкшая, что приказы отца всегда выполнялись беспрекословно, она даже ни разу не оглянулась, пока он тихо отступал к выходу.

Добравшись до площадки, от которой расходились два коридора, Лео обогнул угол и начал красться по ступенькам к распахнутой внизу двери. У порога он присел и прислушался. За дверью раздавался голос отца, читающий заклинание. Медлить было нельзя. Годами вожделея собственную Магию, он в совершенстве изучил ритуал её изъятия, и прекрасно понимал, что действовать надо прямо сейчас, пока отец погружен в чтение рун и не замечает ничего вокруг. Лео открыл дверь и скользнул в комнату. Девчонка подняла на него испуганные глаза, но он угрожающе показал ей нож и она промолчала. Лео удовлетворенно кивнул и начал подкрадываться к отцу. Его план был прост. Как только отец произнесет последние руны, он вонзит в него кинжал, а ритуал закончит сам. Ведь, что сложного в том, чтобы положить амулет на рану и выпить Магию из бокала?

Отец выпрямился, потянувшись за амулетом, но внезапно почувствовал какое‑то движение за спиной, и резко развернулся. Лео не хватило доли секунды, чтобы нанести решающий удар, он только успел глубоко полоснуть, выставленную в защитной жесте, ладонь, но увернуться от сорвавшегося с неё багрового шара боевого заклятья уже не смог. Его хриплое: 'украл мою Магию…', потонуло в крике отца, и он упал, уставившись стеклянными глазами в потолок.

Старший Легоро отпрянул, и в ужасе схватился рукой за стену, ища в ней опоры. Но окровавленные пальцы соскользнули, и рука сама влетела в углубление. Бокальчик от удара вылетел и, разбившись о выступ, разлетелся на множество осколков. Министр резко отдернул руку, но было поздно, от пережитого шока он не сумел поставить даже плохонького блока, чтобы защитить свою Магию и жуткая чернота глубоко въелась под кожу. Короткий миг и она стала проявиться в виде кровавых капель рядом осколками разбитого бокальчика и впитываться в земляной пол. Его магия исчезла.

Он обвел безумным взглядом камеру, остановил полный ненависти взгляд на Минари, и подошел к лежащему на полу Лео. Взял того за руку и, с трудом разогнув пальцы, вытащил зажатый кинжал.

Вирт ворвался в кабинет Легоро в тот момент, когда восхищенная толпа на руках вносила Императора во дворец. Множество приветливых криков раздавалось отовсюду, но он не замечал этого. Какое‑то мгновение надежда, что он найдет здесь Минари, еще жила в нём, но единственного брошенного по сторонам взгляда было достаточно, чтобы он понял, что опоздал.

— Нашёл человечку? — В кабинет вбежал Угхракк, но заметив отчаяние на его лице, сочувственно покачал головой.

Вирт отвернулся и сделал шаг по направлению к двери, но внезапно резко остановился и схватился рукой за сердце. Он страшно побледнел и потянулся к цепочке амулета. Вытащил камень и, изменившись в лице, рухнул на колени — амулет порозовел.

— Вирт? — Ректор ворвался вслед за Ухграком и отпихнул с дороги застывшего соляным столбом орка. — Вирт? — ректор потряс его за плечо, но тот, казалось, не замечает его, продолжая смотреть в невидимую точку.

— Минари, — прошептали его губы, и он начал медленно подниматься, а потом все так же глядя прямо перед собой, шагнул вперед, буквально растворяясь на глазах у изумленного ректора и орка.

Никогда за всю свою жизнь ректор не видел, чтобы с такой скоростью открывали порталы, особенно, если учесть, что Вирт не знал точки переноса, и не имел никаких ориентиров. Но больше всего поразило другое — то, как он разорвал магические потоки.

— Успеет? — с надеждой спросил Угхрак, поворачиваясь к нему.

— Должен успеть, — кивнул ректор, — я первый раз вижу, чтобы остовные потоки Магии рвали так, будто это трухлявые нитки.

Вирт рвал пространство, не задумываясь, просто на одних инстинктах. Он не задавался вопросом, куда ему идти, он точно знал, куда хочет попасть. Он видел ауру жены так отчётливо, как если бы солнце освещало ему дорогу, и это был главный ориентир для него. Последний рывок оказался самым трудным, но нити все же поддались и выпустили его из подпространства как в тот момент, когда министр занёс руку для решающего удара. Он успел.

Перехватил его кисть и отточенным движением вывернул за спину, заставляя разжать пальцы и выпустить оружие, а потом с силой отбросил тяжелое тело к стене. Легоро не успел даже вскрикнуть. Просто прошиб лбом кирпичную кладку и грузной тушей обмяк на полу.

Вирт обернулся, и какое‑то дикое первобытное чувство накрыло его при виде сидящей на полу девушки. Она попыталась улыбнуться и опустила руки, сжимающие горло. В свете магического светильника блеснул металлический ошейник, и он увидел залитое кровью платье на груди. Леденящий ужас вполз в его сердце и в следующую секунду ошейник уже валялся на полу, а он переступал порог палатки армейского лекаря.

Орк огляделся и повел носом.

— Человечка была тут, и Легоро совсем недавно ушел. Надо искать вход в подземелье. Он подошел к стоящим у стены стеллажам и кивнул на них ректору. — Даю зуб моего великого предка, что дверь за ними.

Ректор согласно кивнул.

— Отойди в сторону, Ухграк, — попросил он, и сделал пасс рукой в сторону книжных шкафов. Тяжеленный стеллаж оторвало от стены и отшвырнуло в сторону.

Он начал читать заклинание и в месте замка появилась красная точка, которая с каждой секундой расширялась и, наконец, начала капать раскалёнными каплями на паркет. Сухое дерево весело вспыхнуло, и орк схватил со стола графин с водой.

— С ума сошел?! Давай еще сожги нас вместе с этой дверью! — орк бросился вперед и принялся затаптывать огонь, поливая тлеющее место водой.

Ректор сделал завершающий пасс. Раздался сильный скрежет, дверь сорвалась с петель и влетела в проход, на лету сбивая несущегося по коридору волка и придавливая его к земле раскаленной стороной. Подвал содрогнулся от жуткого воя, и шерсть на звере вспыхнула. Ректор бросился вперед, выкрикивая руны левитации, и приподнимая дверь. Уграк схватил оборотня за ноги и рывком вытащил из‑под двери.

— Не успели. Подох, — равнодушно пожал плечами орк, глядя на застывшего с чудовищной гримасой на лице Сита.

Ректор печально вздохнул и вдруг прищурился, вглядываясь в уходящий вниз коридор. Из двери внизу вышел бывший министр. Он стоял, пошатываясь из стороны в сторону, и держась одной рукой за дверной косяк.

— Убей меня, Янир, — произнес он и сделал шаг к нему навстречу. — Я не хочу жить без Магии.

Угхрак зарычал и подался вперед.

— Стой, — удержал его ректор, — он преступник, его будут судить.

— Убей, Янир… я убил своего сына.

Крик за их спинами был настолько жуткий, что даже орк вздрогнул и отскочил в сторону. Леди Алитея неслась по коридору, и руки ее плели смертельное заклятие. Ректор бросился вперед, выставляя щит.

— Беги за подмогой, Ухграк, она с ума сошла, — кричал он, пока обезумевшая Магесса одно за другим бросала смертельные заклятия и пыталась прорвать щит.

Наконец, подмога прибыла, и выдохшуюся женщину удалось скрутить и с трудом увести. Потерявшего Магию министра вывели в кабинет и, связав обычной веревкой, повели к выходу мимо застывших от удивления придворных. Шокированные вельможи расступались и только с ужасом глядели вслед.

— Вы видели? Видели? — шептались они. — У него больше нет Магии, ему даже блокирующего амулета на шею не одели. Какой позор.

— Боги наказали, — задумчиво изрек лорд Кумино и толпа единодушно подхватила эту мысль.

Вирт смотрел на спящую жену и не мог оторвать от неё глаз. Она спала в его постели, завернутая в его халат, и укрытая одеялом до самого носа, и все еще продолжала мерзнуть. 'Последствия кровопотери', — сказал лекарь. Он предложил оставить ее в армейском лазарете или отвезти к городскому целителю, но Вирт отказался. Он не мог позволить, чтобы ее опять забрали. Он только спросил, как за ней ухаживать и лекарь, пожав плечами, изрёк: 'Хорошая еда и сон. Руки я перебинтовал. Если умеете, можете залечить шрамы'. Вирт кивнул и порталом перенес жену в свой дом.

С помощью Теи и госпожи Клеи, которая примчалась, как только узнала, что Минари нужна помощь; он выкупал и переодел её; и теперь лежал рядом, крепко прижимая к себе, и согревая своим теплом. Он сжал ее ладошку и с нежностью погладил тонкое запястье, на котором больше не было шрамов. Минари зашевелилась и повернулась на спину, раскрываясь и потягиваясь. Вирт осторожно дотронулся до ее плеча и с облегчением вздохнул, она перестала дрожать. Он убрал с ее лица упавшие волосы, и она распахнула глаза. Какое‑то время ее взгляд был еще затуманенным, и она находилась между сном и реальностью, но вот осмысленное выражение промелькнуло в их глубине, и она бросилась к нему на шею, обнимая руками и ногами и лихорадочно шепча.

— Вирт, миленький, ты живой!

Он прижал ее к себе и сел на постели, удерживая ее на руках и крепко обнимая.

— Девочка моя, все хорошо, мы дома, все кончилось.

Но она все равно продолжала цепляться за него, и отказывалась открывать глаза, боясь, что это сон.

В дверь постучали, и госпожа Клея встревожено спросила, что случилось.

— Все в порядке, — крикнул Вирт и на всякий случай послал в дверь блокирующее заклинание. Ему не хотелось, чтобы кто‑то, пусть даже госпожа Клея, увидел их в этот момент.

— Минари, любимая моя, родная, ну, что ты? Все же хорошо, — целовал он ее заплаканные глаза и дрожащие губы и никак не мог успокоить. Понял, что сама она не успокоится, и отнес ее в ванную. Открыл воду, посадил на бортик и начал умывать, как маленькую, смывая слезы с глаз и заставляя вытить воды.

Я отдала ему пустой стакан и в последний раз судорожно икнула.

— Я все равно не верю, что ты жив, — покачала головой и закрыла рукой рот, пытаясь сдержать очередные рыдания.

— Жив, — Вирт встал рядом со мной на колени и положил мою ладонь себе на грудь, — я теплый и сердце бьется. Чувствуешь?

— Вирт, — скользнула к нему на пол, обняла и прижалась лицом к груди, — не уходи от меня больше. Пожалуйста.

Он обнял меня и погладил по спине.

— Никогда. Я сам себя проклял, что оставил тогда одну в трактире.

— Я думала, они убьют тебя.

— Ну, что ты, — он встал и потянул меня за собой, — можешь идти? — спросил, и, не дожидаясь ответа, подхватил на руки.

— Могу, — кивнула я, и прижалась к нему, счастливая, что он со мной.

Он посадил меня на кровать и подвинул прикроватный столик, на котором кто‑то заботливый поставил закутанный в полотенце куриный бульон, вареные яйца, масло и булочки.

— Надо покушать, он подал мне тарелку и ложку и застелил колени полотенцем.

В животе сразу заурчало, и я вдруг поняла, что просто до боли хочу есть.

— А ты? — спросила, проглатывая бульон и с жадностью следя за тем, как он чистит яйца.

— Я поем, как только ты поешь, — он протянул мне яйцо и намазал булочку маслом.

— Извини, я очень голодная, — попыталась оправдаться я, доедая второе яйцо.

— Кушай, — он с нежностью посмотрел на меня и пододвинул ко мне булочку.

— А мяса у нас нет? С кровью? Или печенки? — спросила, с надеждой вглядываясь ему в глаза.

— Сейчас найдем, — рассмеялся он и позвал Тею.

— Тея, попросили принести нам мяса. И печенки и вообще пусть полный обед принесут.

Тея улыбнулась и до нас донесся ее радостный крик с лестницы.

— Госпожа Клея, она проснулась, с ней все в порядке, она есть просит.

Я услышала причитания, спешащей по коридору целительницы, перевела взгляд на улыбающегося мужа и только сейчас поняла, что все плохое действительно закончилось.