Великодушные враги (Право на измену)

15

Александр потянулся и перевернулся на бок, с улыбкой наблюдая, как лежащая рядом женщина вновь крепко прижимается к нему.

— Диана, радость моя, до рассвета остался всего час. Нам пора собираться, если только ты не хочешь позавтракать здесь со мной и познакомиться с остальными обитателями дома.

Он шутливо шлепнул ладонью по плавной округлости ее бедра.

— Я даже готов вспомнить, чему учат с детства мальчиков из благородных семейств, и проводить тебя до дому.

Она взяла его руку и перецеловала все пальцы один за другим.

— В этом нет нужды, дорогой: мой слуга дожидается меня в переулке. Мы с тобой два года не виделись, я даже стала побаиваться, не забыл ли ты, чему учат мальчиков из благородных семейств, — с новым грудным смешком она прикусила его палец. — К счастью, мои опасения оказались напрасными: ты все прекрасно помнишь.

Александр подхватил ее за подбородок и опрокинул на спину, заглядывая сверху вниз в широко расставленные, лукаво смеющиеся голубые глаза на прекрасном лице, ради которого по крайней мере один человек — как ему было достоверно известно — лишился жизни. Это было лицо Дианы Хэмптон, дважды побывавшей замужем, дважды овдовевшей и унаследовавшей от последнего мужа титул графини Линтон. Немало женщин перебывало в его постели, но ни одна из них не могла сравниться с Дианой.

— Смотри, доиграешься! Стоит тебе начать, и я доведу дело до конца, — предупредил он.

Со свойственной ей ленивой грацией Диана села в постели. Ее великолепные рыжие волосы отливали золотом в пламени свечей.

— Это угроза или обещание? — Она протянула руку и провела длинными точеными пальцами по его губам. — Как ты сам только что заметил, рассвет близок.

Александр улыбнулся. За время их связи, тянувшейся с перерывами уже шесть лет, Диана оказалась единственной женщиной, чье присутствие никогда не было ему в тягость. Наделенная острым, проницательным мужским умом, лицом богини и фигурой дорогостоящей кокотки, она услаждала его душу и тело. Диана отлично усвоила уроки, полученные при французском королевском дворе — в этой прославленной на всю Европу школе, где учат отнюдь не только хорошим манерам, — и, как никто другой, умела сводить мужчин с ума.

Он схватил ее руку и прижал к своей груди.

— Надолго пожаловала в Шотландию?

— Зависит от обстоятельств. Официально я здесь под предлогом выражения соболезнований только что овдовевшей кузине моего покойного супруга. — Диана тихонько рассмеялась. — Похоже, бедная кузина была крайне удивлена, когда узнала, что я слышала о ее существовании.

— А неофициально?

Диана ответила не сразу.

— Ты, конечно, уже виделся с Лайлом, — она украдкой бросила на него взгляд из-под опущенных, искусно подчерненных сурьмою ресниц. — Ну и как? Ты собираешься это сделать?

Невозможно было не понять, что она имеет в виду, но Александр упорно вел свою собственную игру.

— Что именно? — спросил он как ни в чем не бывало.

— Протанцевать голышом в обнимку с королевой по центральному проходу собора святого Эгидия. Не валяй дурака. Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю.

Александр поднял ее руку, которую сжимал все это время, и прижался губами к ее ладони.

— Не знаю, любовь моя. Я все еще в раздумье. Стоит ли танцевать голышом с королевой по собору?

Он поднял голову и увидел, что она улыбается.

— Меня немного удивляет, — добавил Александр, — что Лайл рассказал об этом тебе.

— Удивляет? Но как же он мог не рассказать мне, если…

Диана вдруг умолкла и внимательно посмотрела на Александра.

— Черт бы побрал Лайла Барроу! Он не все тебе сказал, верно?

Ее внезапно разобрал смех.

— Очевидно, нет. Может быть, просто скажешь мне, что именно означает «все»?

— Ой, Алекс, до чего же ты любишь осторожничать! Мы обсуждаем, а точнее, всячески уклоняемся от обсуждения поездки на юг, которую предстоит совершить одной высокопоставленной особе. Устроить эту поездку предстоит тебе, а поскольку ты славишься своим гордым и независимым нравом, множеству послушных и прилежных рабочих пчелок пришлось денно и нощно трудиться в течение долгих месяцев, чтобы придумать, как заставить тебя бежать в упряжке. Ну так вот, «все» — это я. — Диана торжествующе улыбнулась. — Я — приз, приманка, называй, как хочешь.

Александр схватил прядь ее волос. Она скользнула меж пальцев, как тончайший шелк.

— Извини, любовь моя, но, хотя я признаю, что ночь, проведенная с тобой, может приговоренного к смерти заживо вознести на небеса, этого все-таки мало, чтобы заставить меня сделать то, чего я не желаю.

Ничуть не обидевшись, Диана рассмеялась.

— Речь идет не об одной ночи, Алекс, а о целой жизни. Как только ты выполнишь эту работу, будет устроена наша свадьба. Ты и я, Алекс, ты и я! Тебя сделают графом Линтоном, ты получишь все богатства и привилегии, связанные с титулом. Нам обещали передать конфискованные земли Бэкингема [Эдуард Стаффорд, второй герцог Бэкингемский, был объявлен вне закона и казнен по приказу Генриха VIII в 1521 г.] и пожизненную ренту. До конца наших дней!

Выражение лица Александра не изменилось. Богатство, власть, недостижимая, вечно ускользающая от него мечта о добром имени… и графиня Линтон в качестве супруги. С минуту он продолжал играть ее локонами, потом заметил с улыбкой:

— Все это прекрасно, милая Диана, но твои мужья… скажем так, не отличаются долголетием. Меня это не слишком вдохновляет.

Она усмехнулась.

— Мои первые мужья оба были стариками. Они умерли в собственной постели. Я могла бы добавить, умерли тихо и мирно.

— И к тому же оба они умерли в богатстве, — вставил он.

— Ну да, в этом смысле мне повезло. Разве ты не хочешь, чтобы на этот раз повезло нам обоим?

Александр помрачнел.

— Диана, неужели ты думаешь, что я в это поверю? Даже если бы мы пришли к согласию насчет женитьбы, ты — графиня Линтон, вспомни об этом, Бога ради! У тебя крупные земельные владения на севере и несколько замков, жизненно важных для обороны границы. И хотя себя ты не обременяешь подобными мелочами, можешь не сомневаться, Тайный Совет не отдаст это золотое яблочко Александру Хэпберну. Только представь себе выражение лица Нортумберленда или Норфолка, когда они об этом узнают! Если нам вообще позволят пожениться, мои похороны последуют через неделю после свадьбы.

— Нет, Алекс, на сей раз все предусмотрено. — Диана положила обе руки ему на грудь, а потом обвила его шею. — Лайл давно идет к этому. Он хочет, чтобы ты вернулся домой, и для этого придумал чертовски убедительный ход. В Англии тебя будут считать героем. В Шотландии тоже, если с Яковом все выйдет так, как мы задумали.

Она придвинулась ближе, шаловливо лаская губами нежную ямочку у основания его шеи.

— Ты станешь таким могущественным, что все твои завистники не посмеют и рта раскрыть. О, Алекс, ты только подумай!

Диана приблизила губы к его уху и принялась жарко нашептывать:

— Ты сможешь им всем утереть нос! Только подумай, как это чудесно!

Одной рукой он обхватил ее за талию и притянул к себе поближе. Диана возвестила о своей готовности, обвив его ноги своими длинными, удивительно стройными ногами.

— М-м-м… я думаю… — прошептал Александр, причем лицо его оставалось по-прежнему невозмутимым. — Думаю о множестве вещей, которые можно было бы назвать чудесными. Но, дорогая моя, уже светает.

Слегка прищурившись, она подняла голову.

— Насколько я могу судить, встает не только солнце, любовь моя. Еще есть время.

И во второй раз за эту ночь всякое желание уснуть улетучилось.

Весь день стояла холодная дождливая погода. Такие дни не редки в Эдинбурге в начале мая. С наступлением вечера на город с залива Ферт-оф-Форт опустился густой туман. Дождь наконец прекратился, но весь дом охватила промозглая сырость. Молчаливый слуга разжег огонь в камине и тотчас же удалился. Теперь огонь ярко пылал, золотистые языки пламени, отражаясь на поверхности окна, отгоняли сумрак в самые дальние углы гостиной. Вглядываясь в темноту, Джонет видела и это отраженное пламя, и свое бледное лицо с большими испуганными глазами.

Отвернувшись от окна, она еще раз прошлась по комнате. Дугласы постараются использовать ее, чтобы причинить боль Роберту, и Роберта — чтобы помучить ее. Они ни перед чем не остановятся; это она отлично понимала. Оставаясь здесь, она ничего не сможет сделать, чтобы спасти Роберта, но вот если бы ей удалось исчезнуть…

Джонет нахмурилась и вновь принялась бродить взад-вперед по комнате. Ее драгоценности все еще при ней. Просто поразительно, что Александр их не отнял. Но кого она может подкупить, если ей просто некуда податься? Господи, не может же она одна уехать во Францию? Куда там! Просто пройти по улице до угла и остаться живой и невредимой — и то было бы для нее немалым достижением!

Эта мысль внезапно помогла девушке принять решение. Она может самостоятельно пройти по улице. Замок Холируд расположен неподалеку, там сейчас находится королева, это ей случайно удалось узнать еще утром. Надо пробраться туда и поговорить с Маргаритой, единственной женщиной на земле, которая, должно быть, ненавидит Дугласов не меньше, чем она сама.

Остановившись у камина, Джонет засмотрелась на пламя. Мэрдок и Томас вот уже час назад отправились ко двору, а Александр исчез Бог знает куда. В доме больше никого не было, кроме нее и слуг. Если уходить, то только сейчас.

Она схватила каминные щипцы. Дом был полон прислуги, это не оставляло ей ни малейшей возможности уйти незамеченной. Придется как-то отвлечь их внимание, чтобы о ней на какое-то время забыли. Никто не должен ее хватиться.

Вытащив из камина горящую головешку, Джонет ловко уронила ее на вышитую салфетку. Ее дыхание участилось и сердце взволнованно забилось, когда квадратик тонкого льна стал тлеть и вспыхнул. Она принялась осторожно раздувать пламя, а потом щипцами стянула горящую ткань на ковер. Тонкий завиток дыма стал подниматься к потолку, в нос ей ударил густой и едкий запах паленого. Показались небольшие рыжеватые язычки пламени, и девушка отступила, глядя, как они дюйм за дюймом пробираются по полу.

Потом Джонет оглянулась на дверь. Сколько ей ждать? Похоже, это ее единственный шанс, и, если ей не удастся сбежать, Мэрдок наверняка позаботится о том, чтобы запереть ее на ключ до самой свадьбы с Томасом.

Выровняв дыхание, она терпеливо ждала, глядя, как дрожащие огненные щупальца расползаются во всех направлениях, и лишь когда они стали хвататься за ножки кресла и стремительно взбираться вверх по бархатной шторе, распахнула настежь дверь и закричала:

— На помощь! Пожар!

Подхватив свои юбки и на ходу взывая о помощи, девушка стремительно сбежала вниз по лестнице. Слуги уже бежали к ее комнате, служанки, спотыкаясь на ступеньках и налетая друг на друга, торопливо таскали воду. Джонет быстро оглянулась. Никто не обращал на нее внимания. Она попятилась и выскользнула на темное крыльцо.

С минуту она стояла, стараясь прийти в себя после беспорядочной суеты, царившей в доме, потом повернулась и ступила на мостовую.

— Джонет… Погоди!

Она обернулась. По мощенной булыжником улице к ней навстречу спешили Александр и его человек, Грант. Бросив на них испуганный взгляд, Джонет пустилась наутек.

— Джонет, ради Бога, подожди!

Крик Александра только подстегнул ее. Она слышала шаги догонявших прямо у себя за спиной и понимала, что у нее нет ни малейшей надежды спастись от них бегством. Но можно попытаться скрыться от них в лабиринте погруженных в туман эдинбургских переулков.

Джонет заметила первый перекресток, только проскочив мимо. Она перебежала через улицу и повернула налево в первый же просвет между домами.

Она мчалась сквозь туман, не разбирая дороги, мимо жилых домов, магазинов, пустых рыночных прилавков и на бегу столкнулась с троицей забулдыг, покидавших пивную. Вслед ей неслась пьяная ругань. Джонет споткнулась, едва удержавшись на ногах, и вновь пустилась бежать.

Ей уже нечем было дышать, но она все бежала. Бока болели, в одном месте она поскользнулась и упала, больно ударив руку о камни мостовой. Впереди раздались голоса, девушка вовремя уклонилась от встречи с новой компанией подвыпивших джентльменов, завернула за угол, нырнула под какую-то лестницу и остановилась.

В тишине отчетливо было слышно ее дыхание. Она старалась дышать ровно, но ничего не могла с собой поделать и продолжала судорожно глотать полным ртом холодный, влажный воздух. Сердце молотом стучало у нее в груди, руки и ноги тряслись.

Время тянулось медленно. Туман оседал у нее на лице, смешиваясь с капельками пота, и скатывался по щекам. Разгоряченность от бега прошла, холод стал проникать сквозь одежду, и Джонет начала дрожать.

И тут, совсем как в кошмарном сне, из тумана выступил Александр Хэпберн. Она не сразу его заметила. Она даже не слышала его шагов. И вдруг он появился прямо перед нею.

Джонет тихо вскрикнула и попыталась отступить в сторону, но его пальцы клещами сомкнулись у нее на запястье. Он развернул ее спиной и подтащил к себе. Она собрала все свои силы, чтобы ударить его, но ее рука встретила пустоту, он поймал второе запястье, крепко сжал и обеими руками притянул ее к себе.

— Будь ты проклят! — выдохнула Джонет, изо всех сил пытаясь высвободиться. — Чтоб тебе гореть в аду!

— Джонет, прекрати, — нахмурившись, приказал Александр. — Остановись и дай мне поговорить с тобой.

— Нет! В жизни больше не стану тебя слушать!

— Перестань, Джонет. Не заставляй меня делать тебе больно.

— Больно? — подхватила она. — Делать мне больно? Тебя и заставлять не надо. Это для тебя удовольствие. Ты с Дугласами заодно! Любишь бить тех, кто слабее тебя!

— Вообще-то да, но в последнее время мне это занятие немного наскучило… Равно как пытать детей и отрывать мухам крылышки.

Джонет ахнула и молча уставилась на него.

— Ну а теперь, когда с дурацкими шутками покончено, я хочу, чтобы ты меня выслушала, — строго проговорил Александр. — Да, я лгал тебе, Джонет. Да, я с самого начала собирался захватить твоего дядю в плен. Мой отец, ложно обвиненный в государственной измене, умер по его вине. Все поверили этому обвинению, и никто в нем не усомнился только потому, что его выдвинул великий и могущественный лорд Мьюр. Из-за него меня выбросили вон из родной страны, я провел тринадцать лет в изгнании, а когда вернулся, обнаружил, что мой дом разорен, а имя покрыто позором. Да, я его ненавижу, у меня есть на то причины. Я сплясал бы на его могиле прямо сейчас, будь у меня такая возможность.

Он перевел дух и заглянул прямо ей в глаза.

— Но я ничего не имею против тебя, милая. Как раз напротив, если хочешь знать. Я не хочу, чтобы ты страдала, и по-прежнему считаю своим долгом помогать тебе, как обещал в самом начале. Я дал тебе слово и все еще намерен его сдержать.

Джонет тяжело дышала, сердце все еще сильно билось. Она ему, конечно, не поверила; она не могла себе этого позволить. Но, собрав все силы для самой последней попытки высвободиться, девушка вдруг обнаружила, что он ее больше не держит.

— Послушай меня, Джонет, — продолжал Александр, отступая на шаг. — Выслушай внимательно, и я больше не буду тебя удерживать, если ты все-таки захочешь уйти.

Она заколебалась, не зная, что предпринять, и Александр вновь заговорил.

— Я был удивлен не меньше, чем твой дядя, когда Мэрдок Дуглас подъехал прямо к его убежищу. Я его там не ждал. Мы ни о чем таком не договаривались. Да, я собирался передать ему Мьюра, чтобы расквитаться за тот старый должок. Но я не собирался отдавать Мэрдоку тебя. Я хотел отвезти тебя к своим друзьям, вывезти из Шотландии, — словом, все, как я тебе и обещал.

Джонет оглянулась через плечо. Ею владело желание бежать, оказаться как можно дальше от его глаз, от его голоса, от непонятного чувства, что толкало ее к нему и заставляло даже простить его, хотя прощать нельзя было ни в коем случае.

— Я тебе не верю, — повторила она, торопливо отступая на шаг. — Не хочу даже пытаться тебе поверить!

— Ради всего святого, Джонет, если не хочешь верить моим словам, попробуй порассуждать! Ты же знаешь, я ненавижу Мэрдока. Думаешь, я буду стоять сложа руки и смотреть, как он наращивает свое могущество, захватывая земли Максвеллов? Я бы сделал все возможное, чтобы помешать этой свадьбе! Видит Бог, я бы тебе помешал, даже если бы ты сама хотела обвенчаться с этим сукиным сыном!

Голос у него был прежний: низкий, волнующий, помимо ее воли доходящий до самого сердца. Он придвинулся ближе.

— Да, Джонет, я тебя обманул, я лгал тебе в самом начале. И признаюсь тебе, как на духу, милая: я, наверное, снова поступил бы так же, скажем, завтра, если бы это помогло мне добраться до Мьюра. Но все остальное не было обманом, и сейчас я не лгу. Я не позволю тебе выйти замуж за Томаса Дугласа. Это чистая правда. Джонет, во имя неба, позволь мне помочь тебе!

Она вызывающе вздернула подбородок.

— Мне твоя помощь не нужна. Я и сама прекрасно справлюсь!

— И куда же ты намерена пойти? Здесь, на улице, ты и часа не продержишься после захода солнца!

— Нет? Что ж, возможно, эта новость тебя приятно удивит, но я сама о себе позабочусь. Я отправляюсь в Хол… — тут она в ужасе спохватилась, что выдала себя.

— В Холируд, — докончил за нее Александр. — Джонет, не будь дурой!

— И не собираюсь, — ответила она ледяным тоном. — Маргарита не выдаст меня Дугласам. Она ненавидит их не меньше, чем я.

— Силы небесные! — ахнул Александр. — Нет, Маргарита тебя не выдаст… пока они не подмажут ее серебром.

Он схватил ее за плечи и грубо встряхнул.

— Маргарита Дуглас так часто перебегает со стороны на сторону, что за ней никому не угнаться. Верить ей можно лишь до тех пор, пока серебро еще лежит у нее на ладони. Она продала советников брата Генриха своему мужу, планы мужа — кардиналу Вулзи, советы Вулзи — французам, а секреты Франциска и Олбани — вновь Генриху. Единственное, что в ее жизни неизменно, — так это желание вернуть своего сына.

— Это неправда! Роберт говорил…

— А ты вспомни, где сейчас Роберт! — грубо перебил Александр. — Думаешь, Маргарита шевельнула хоть пальцем, чтобы помочь ему? И не подумала, уж в этом можешь мне поверить! — Его руки крепче сжали плечи девушки. — Даже если бы она захотела тебе помочь, что она может сделать? За исключением горстки охранников, которых содержат французы, и титула королевы-матери у Маргариты за душой нет ровным счетом ничего. Ангус разрешил ей оставить за собой замок Стерлинг и кое-какие доходы от принадлежащей ей собственности. Он вынужден дать ей некое подобие независимости, чтобы соблюсти приличия. Поверь мне, милая, Маргарита Дуглас не станет рисковать и не возьмет тебя на борт своего тонущего корабля. Да она сама еле-еле держится на плаву!

Джонет дрожала, все ее надежды рассыпались в прах. Все, что сказал Александр, могло оказаться правдой, хотя она не была в этом твердо уверена.

— Я не хочу возвращаться назад! — запротестовала Джонет. — Не хочу выходить замуж за Томаса! Но если я откажусь, они будут мучить Роберта, а я… — Она запнулась, слезы отчаяния и страха подступили к глазам. — Господи… о Господи! Что же мне теперь делать?

Александр какое-то время молчал. В неверном свете уличных факелов его лицо смягчилось.

— Тебе придется довериться мне, Джонет, я тебе помогу. Ради всего святого, позволь мне помочь тебе!

— Довериться тебе? — Она попыталась засмеяться, но смех перешел в сдавленное рыдание. — После всего того, что ты сделал? Господи, ты даже не пытался все отрицать!

— Нет, не пытался. Разве это не наводит тебя на размышления?

Он притянул ее к себе, и она вся напряглась, одновременно вопреки собственной воле признавая, как чудесно ощутить его тепло так близко, хоть на минуту позабыть окружающую неразбериху и страх.

— Я скажу, что следует сделать, Джонет. Ты вернешься со мной к дому Ангуса. Поглядим, что от него осталось. И тебе придется на меня положиться, хотя здравый смысл подсказывает, что это глупо. Но со временем, милая, ты поймешь, — Александр приподнял ее лицо и склонился к ней ближе, — что иногда высшая мудрость заключается именно в том, чтобы не бояться выглядеть глупой.

Он ее не поцеловал, и Джонет, сама себе не веря, вдруг почувствовала, что ждет, нет, просто жаждет этого поцелуя. Его объятия казались все тем же надежным приютом, каким запомнились ей. Тепло его тела по-прежнему притягивало ее, как магнит. Какой же надо быть никчемной дурочкой, чтобы так быстро забыть все, что он сделал?

— Ты не выйдешь за Томаса Дугласа, — твердо повторил Александр, и смутная улыбка вдруг промелькнула у него на губах. — Не надо было поджигать этот чертов дом и убегать в город, где тебя поджидают опасности. Прошу тебя, милая, умоляю, давай не будем друг друга мучить. У нас и без того полно забот, зачем же создавать лишние?

Его глаза жадно вглядывались в ее лицо, улыбка постепенно сползала с его губ по мере того, как взгляд опускался к ее рту. Этот взгляд жег Джонет, казался чем-то материальным. Она ощутила в нем желание и сама вспыхнула ответным трепетом. Легчайшая дрожь пробежала по длинным гибким пальцам, обхватившим ее лицо.

— Если бы ты знала, Джонет, как сильно… — Александр сделал глубокий вздох. — Как безумно я хочу тебя поцеловать!

Ее сердце часто забилось.

— Нет! Не делай этого! Я… Я не могу, — закричала она. — Неужели ты не понимаешь, Алекс? Я не могу!

И все же она была не в силах отвести взгляд от его губ, от его прекрасных, притягивающих к себе губ.

Минута превратилась в вечность. Потом Александр наклонил голову, их губы соприкоснулись, но Джонет отвернулась.

— Не надо, Джонет. Не отталкивай меня.

Его глаза встретились с ее глазами, какая-то неведомая сила, для которой у Джонет не было даже названия, не давала ей отвести взгляд. На мгновение у нее промелькнула суеверная мысль: уж не занимается ли Александр черной магией?

А потом все мысли вообще исчезли. Их губы встретились, расстались, вновь соединились, и Джонет целиком отдалась его объятиям и его поцелуям. Она закрыла глаза, отказываясь думать о чем бы то ни было, кроме острого и головокружительно-волнующего наслаждения от слияния их тел, от ощущения его губ у себя на губах.

Его рука скользнула вдоль ее спины. Он привлек ее еще теснее, и она прильнула к нему, ее руки обвились вокруг его шеи, пальцы погрузились в плотный, прохладный шелк его волос. На мгновение все исчезло: опасность, страх, Дугласы и даже Роберт Максвелл. Осталось лишь биение двух сердец, захватившее обоих неожиданное пробуждение когда-то возникшего между ними и, казалось бы, навек утраченного волшебства.

— Пардон, месье 'Эпберн, мне очень жаль вас прерывать, но ваше присутствие срочно требуется в другом месте.

Слова едва дошли до ее сознания. Но вдруг Александр стремительно, как волчок, повернул ее вокруг собственной оси и толкнул вбок, одновременно правой рукой хватаясь за рукоять меча.

— Не советую, месье.

Меч так и не был вынут из ножен. Пятеро мужчин выступили из тумана, и одним из них оказался Грант. Он передвигался мелкими шажками. К его горлу было приставлено острие кинжала.

Говоривший сделал быстрое выразительное движение клинком, и Грант поморщился. Глаза Джонет расширились от ужаса: что-то темное показалось у него под челюстью и потекло по шее.

— Его судьба в ваших руках, — говоривший бросил многозначительный взгляд на Джонет. — Равно как и ее судьба, n'est-ce pas? [Не правда ли? (фр.).]

— Извини, Алекс, — прохрипел Грант. — Они так быстро налетели на меня в этом проклятом тумане, я и глазом моргнуть не успел.

Александр крепче сжал рукой плечи Джонет.

— Ну что ж, вы меня убедили. Если вы отпустите девушку… и его.

— Ну разумеется. Нас не интересуют ваши женщины. Этот парень — тоже, если только он не сделает глупость и не попытается за нами последовать. А теперь бросьте меч. И кинжал тоже, s'il vous plat [Будьте добры (фр.).].

Угрюмо кивнув, Александр принялся отстегивать перевязь с мечом. Ни малейшей возможности вступить в бой: в присутствии Джонет это было бы просто самоубийством. Как глупо дать себя застигнуть врасплох! Он же знал, что французы здесь! Можно было предвидеть, что его станут искать. Но он не думал об этом. Он думал только о Джонет.

Теперь она смотрела на него широко раскрытыми испуганными глазами. Он заставил себя улыбнуться.

— Все в порядке, детка. Грант благополучно доставит тебя в замок. Скажи Мэрдоку, что вы пришли известить его о пожаре. Убеди его, что пожар возник случайно.

Она кивнула.

Сняв с пояса кинжал, Александр бросил его на землю рядом с мечом. Один из французов подошел, чтобы забрать оружие.

— И никуда больше не убегай, — как ни в чем не бывало продолжал Александр. — Сиди тихо, если только Грант не скажет тебе, куда идти и что делать.

Джонет опять кивнула.

— Алекс, а ты… — она оглянулась на французов. — С тобой все будет в порядке?

Он протянул руку и взял ее за подбородок.

— Да, милая.

Он смотрел на нее, слегка прищурившись и ощущая внутри странную, болезненную пустоту. Боже, что ждет Джонет, если с ним что-нибудь случится?

— Пора, месье. Можете попрощаться с дамой, но нельзя ли побыстрее?

Александр тяжело вздохнул. Боже правый, никогда прежде он не испытывал столь страстного желания поцеловать женщину! И не видел женщины, которая так страстно жаждала поцелуя!

Он опустил руку, бросил последний взгляд на Джонет и двинулся навстречу французам, по дороге многозначительно взглянув на Гранта.

— Присмотри за ней.

Грант кивнул. — Да, я о ней позабочусь.

Они тронулись в путь, и туман мгновенно поглотил их. Александр двигался совершенно бесшумно, на ходу оценивая свои шансы на побег. Он дважды собирался с силами, чтобы совершить попытку, и дважды отказывался от своего намерения. Восемь дюймов стали крепко упирались ему в поясницу, он не мог себе позволить ошибки в расчетах. Похоже, эти люди — настоящие мастера своего дела. Надо тянуть время, в этом его единственная надежда.

Они остановились у заброшенного здания, видимо, бывшей пивной. Дверь распахнулась, его втолкнули в скудно освещенную комнату, захламленную пустыми корзинами и сломанными бочарными клепками.

За грубым самодельным столом сидели четверо и играли в карты. Как и остальные, они были одеты в шерстяные камзолы и плащи. Богато, но неброско.

Человек, видимо являвшийся главарем шайки, приставил острие меча к щеке Александра.

— Вы безоружны, месье 'Эпберн, и численный перевес на нашей стороне. Ведите себя разумно, тогда ваши ноги и руки останутся свободными. Любая попытка сопротивления с вашей стороны будет равносильна самоубийству.

Александр даже не взглянул на меч.

— Похоже, у меня нет выбора.

Главарь улыбнулся и указал рукой направо. Узкая лестница уходила куда-то наверх, в темноту.

— Поднимайтесь наверх. Maintenant! [Немедленно! (фр.).]

Один из мужчин схватил свечу и пошел впереди них вверх по лестнице. Александр последовал за ним и, нагнув голову, нырнул в помещение без окон, с низким потолком, видимо, служившее кладовой. Три года назад во Франции он нажил себе множество врагов, и за этим похищением мог стоять кто угодно. Но ему чертовски хотелось знать, кто именно.

Шедший впереди поставил свечу на грубо сколоченный из досок стол, составлявший, вместе с парой табуреток, всю обстановку комнаты. Толчок острием меча в поясницу поранил Александра до крови. Он прошел в глубь помещения и повернулся лицом к дверям, чувствуя, как рубашка, ставшая влажной, прилипает к спине.

Французы уже собирались покинуть комнату.

— Неужто вы затеяли всю эту кутерьму только для того, чтобы притащить меня сюда? — окликнул их Александр.

Человек с мечом обернулся, взглянул на кончик своего клинка, обагренный кровью, и улыбнулся.

— Советую вам присесть, месье 'Эпберн, и немного подождать.

Он переступил порог, закрыл за собой тяжелую дверь и запер ее снаружи на засов.

Александр внимательно осмотрел комнату. Выбраться отсюда было невозможно, обороняться нечем, кроме пары шатких табуретов. Он внимательно осмотрел их, потом наклонился и вытащил кинжал из-за голенища сапога. Этот надежный маленький клинок уже сослужил добрую службу ему и Джонет. Александр провел пальцем по остро отточенному лезвию и рассеянно дотронулся до раны на спине. А потом, улыбнувшись, последовал совету француза.