Великодушные враги (Право на измену)

22

— И это называется завтраком? Такой порции как раз хватит, чтобы уморить с голоду годовалого ребенка! — Александр оттолкнул опустевшую тарелку, одарив молоденькую служанку улыбкой, которая любую приведет в восхищение. — А ну-ка, милочка, принеси мне что-нибудь посущественнее, и, Богом клянусь, моей благодарности не будет границ.

— Избавь моих слуг от подобных шуточек, Алекс, — сказала Диана, со смехом вплывая в комнату. — Ступай, Марта. Можешь принести лорду Хэпберну еще пару порций съестного.

Девушка поклонилась и вышла, до самого порога не сводя глаз с Александра.

— Советую немного притушить свои чары, милый. Не ровен час, из-за тебя в крепости бунт вспыхнет.

Александр усмехнулся.

— Но я зверски проголодался после вчерашнего и мог бы пообедать за целый полк. Наверное, все из-за той отравы, что ты подсыпала мне в эль.

— Зато ты проспал целые сутки, и, похоже, сон пошел тебе на пользу. — Диана села на постель и положила руку ему на плечо. — Как ты себя чувствуешь?

— Все в порядке, только спина еще немного саднит.

— У тебя останется несколько шрамов, но, Бог мне свидетель, женщины будут от них в восторге, — она не сумела удержаться от смешка. — В их глазах ты будешь выглядеть отчаянным сорвиголовой, любимый, а если правильно разыграешь свои козыри и сумеешь завоевать их сочувствие, они тебя на руках носить будут.

Александр расхохотался.

— Видимо, следовало поблагодарить француза. Странно, но мне не приходило в голову взглянуть на дело с такой стороны.

Диана перестала улыбаться. Ее пальцы бессознательно сжались.

— Что случилось, Алекс? Мы с Лайлом едва с ума не сошли от беспокойства. И в довершение всего нас внезапно отозвали домой. Похоже, Вулзи вернулся.

Александр кратко поведал ей о засаде, устроенной в городской резиденции Ангуса, о времени, проведенном в плену, о побеге и о внезапном визите в Уайтстоун.

Она отняла у него руку.

— Я вижу, ты был очень занят. Только вот зачем ты связался с девицей Максвелл?

Александр пожал плечами.

— Ты же знаешь о Мьюре. Я счел своим долгом что-то сделать для бедной девочки. Она — очаровательный ребенок, но не имеет ни малейшего представления о реальной жизни, впрочем, в этом тоже следует винить Мьюра. К тому же мне показалось, что это прекрасный способ расквитаться с Мэрдоком. Ангус ему больше не доверяет, а теперь, когда новоиспеченная супруга его дорогого сыночка исчезла неизвестно куда, Мэрдок не посмеет наложить лапу на имущество Максвеллов. — Он усмехнулся. — Вся Шотландия встанет на дыбы. Уоррелл об этом позаботится.

— Вся Шотландия меня не интересует. Но вот Ангус… Как знать, может быть, он упрячет тебя в тюрьму, как только ты сунешь нос через границу?

Диана встала и прошлась по комнате до камина и обратно.

— Как ты собираешься вновь завоевать его доверие, умыкнув эту девицу прямо у них из-под носа? Своим нелепым рыцарством ты поставил под угрозу все наши планы!

Она нахмурилась и впилась в него пристальным взглядом.

— Этой стороны твоей натуры я раньше не знала, Алекс, хотя, должна признать, она тебя украшает. Но, может быть, изменились твои собственные планы? Может быть, графский титул тебя больше не привлекает?

Хозяин Дэрнэма встретился с нею глазами. Последние следы веселья исчезли с его лица. Диана была настороже и явно собиралась выведать его намерения, а он не мог ей позволить слишком глубоко заглядывать себе в душу.

— Ни малейшей угрозы нашим планам эта девочка не представляет, — спокойно возразил Александр. — Поддавшись искушению избавиться от меня, Мэрдок сыграл нам на руку. Он солгал Ангусу, и теперь Ангус больше не может ему доверять. Зато Ангус доверяет мне. Бьюсь об заклад, теперь, когда я оставил ему письмо с подробным описанием всех действий, которые намерен был предпринять, чтобы отомстить, он доверяет мне даже больше, чем раньше. Я отомстил Мэрдоку, никак не умаляя его полезности для Ангуса. Тебе подобные детали могут показаться несущественными, но не сомневайся, наш канцлер оценит их по достоинству. — Он сдвинул брови. — Я показал ему, на что способен, а главное, на чьей я стороне; и по мере того как доверие Ангуса к Мэрдоку тает, будет расти его нужда во мне. Она возрастет многократно, когда я поспешу назад, чтобы предупредить его о намерении англичан похитить Якова. Ставлю десять фунтов, что он постарается заручиться моей помощью для охраны Его Величества.

— Ты собираешься раскрыть ему наши планы похищения Якова?!

— Ну разумеется! Я поделюсь с ним слухами на эту тему. Разве есть более надежный способ завоевать его доверие? Кстати, разного рода слухи на сей счет ходят с тех пор, как малышу исполнилось полтора года. Ничего нового Ангус от меня не узнает.

На мгновение Диана задумалась, потом ее лицо вновь озарила улыбка.

— Стало быть, все остается в силе?

Александр отвел глаза.

— Все остается в силе. Как только Лайл сообщит о письме, я займусь делом. Раз Вулзи вернулся, значит, ждать осталось недолго.

— Ах да, письмо. Все зависит от него, не так ли? — спросила она, усмехаясь. — Будь я восторженной особой, я бы в тебя влюбилась. К счастью для тебя, во мне нет ни капли восторженности. Да, кстати, что ты намерен делать с этой Максвелл? Хотя, полагаю, мне бы следовало величать ее леди Дуглас.

Ради Дианы Александр заставил себя улыбнуться.

— Как только Лайл пришлет охранные грамоты, я поручу ее заботам тех, кто сможет отправить ее во Францию. Олбани настаивает на освобождении Мьюра. Уверен, он не откажется дать приют племяннице своего дорогого друга. Ну а раз поддержка герцога Олбани ей обеспечена, аннуляцию брака с Дугласом можно считать делом решенным.

— А ей все это известно?

— Нет еще.

— Что ж, в таком случае, тебе лучше поторопиться. Она влюблена в тебя, дорогой, это очевидно. И ты уж меня извини, но я должна сказать: со стороны все выглядит так, будто ты ее поощряешь.

Диана склонила голову набок и снисходительно улыбнулась.

— Но, может быть, у вас с ней есть какие-то свои секреты? Может быть, она обладает талантами, коих я оценить не в силах?

Александра охватил приступ гнева. Он рассердился на Диану, да и на самого себя тоже.

— Ничего подобного не было!

— Вот как? — Диана насмешливо сложила губки бантиком. — Стало быть, все дело в этом?

Александр заложил руки за голову. Обычно ему нравилось пикироваться с Дианой. Но только не сейчас. Не по этому поводу.

— Если бы я не знал тебя, любовь моя, то заподозрил бы, что ты ревнуешь, — он усмехнулся и подмигнул ей. — Но я тебя хорошо знаю.

— Да уж, надеюсь, — Диана наклонилась и поцеловала его в лоб. — Я столь далека от ревности, что нарядила ее в одно из своих платьев (правда, его пришлось немного ушить) и послала к ней Мари, чтобы придать хоть какую-то форму этим немыслимым волосам. Если бы ты встретил ее при дворе, то теперь, наверное, не узнал бы. Она выглядит настоящей щеголихой.

— Спасибо, милая. Это все, что я мог бы желать.

Она медленно обвела кончиками пальцев его рот.

— И больше ничего? Раньше с тобой такого не было, Александр. Если это и есть венец твоих желаний, я буду глубоко разочарована.

Диана улыбнулась и отступила от кровати.

— А теперь доедай свой завтрак. Приятного аппетита. Когда закончишь, найдешь леди Дуглас в саду. Советую поделиться с ней своими планами… по крайней мере некоторой их частью.

Она открыла дверь, но обернулась на пороге.

— И прошу тебя, будь с нею поласковее, дорогой. Утешь ее. Она, конечно, гостья в моем доме, однако общество юных особ, страдающих от безответной любви, представляется мне чрезвычайно обременительным.

К тому времени, как Александр отправился на поиски Джонет, прошло более часа. Покончив с плотным завтраком, он принял горячую ванну и побрился, а потом натянул свежевычищенные кожаные штаны, надел белую льняную рубашку и пошел прогуляться по саду.

Но Джонет там не было. Он обошел все помещения центральной башни и стал искать ее во внешних укреплениях. Дойдя наконец до конюшен, Александр встревожился не на шутку. Джонет не было и здесь, зато он увидел Гранта, сидевшего на низенькой скамеечке. Его верный спутник строгал какую-то палочку и выглядел мрачнее обычного.

— Ты видел Джонет?

— Да, она поехала кататься верхом. Сказала, что ей хочется побыть одной.

Александр нахмурился.

— И ты отпустил ее одну?

— Похоже, ей и вправду хотелось побыть одной.

— Живо седлай мою лошадь! Если с ней что-то случилось, я…

Грант поднял голову.

— Тут есть небольшой парк, разбитый по приказу графини. Вон за той луговиной. Вчера, пока ты спал, мы с девочкой ездили туда вместе. — Он вновь помрачнел и вернулся к своему бесцельному занятию. — По-моему, ей лучше побыть там, чем сидеть тут в четырех стенах.

— Говори прямо. Ее что-то расстроило? В чем дело? — настороженно прищурился Александр.

— Назначен день суда над Мьюром. Говорят, против него выставлено много свидетелей.

— Проклятие! Кто ей сказал?

— Диана. Упомянула походя сегодня утром. Услышала, мол, об этом, когда уезжала из Эдинбурга.

— Разрази меня гром! Как она могла сделать такую глупость?

Грант пожал плечами.

— Разве наша Диана похожа на дуру? — На минуту он с головой ушел в выстругивание зубочистки. — Поразмысли об этом немного, братец. До тебя дойдет.

Александр опять выругался и подозвал вышедшего из-за угла конюха.

— Седлай мою лошадь, да побыстрее!

— Две твои женщины в одном и том же доме. Похоже, нам всем тут скоро станет тесно, а?

— Джонет Максвелл не моя женщина, — холодно ответил Александр. — Я привез ее сюда, потому что обещал ей помочь, но главным образом, чтобы отомстить Мэрдоку. Как только я все устрою, она отправится во Францию.

— Да уж, известное дело, — хмыкнул Грант, продолжая непрерывно строгать. — Только не говори мне, что тебя это не волнует.

— Ее поездка во Францию? Ни капли.

Грант покачал головой.

— Можешь лгать девчонке, если хочешь, или себе самому, если ты настолько глуп, но мне не пытайся морочить голову всяким вздором. Я хитрый старый горец, и я тебя знаю. Несмотря на оба эти обстоятельства, я к тебе привязан, братец. И немного встревожен, понимаешь?

Александр тяжело вздохнул. Несколько мгновений он молчал, потом его лицо расплылось в улыбке.

— Не думал, что моя душа — открытая книга. Сперва Диана. Теперь ты.

Он помедлил, в его голосе зазвучали горькие нотки.

— Смешно, не правда ли? Боже милостивый, да Мьюр умер бы со смеху, если бы узнал!

Грант как ни в чем не бывало продолжал выстругивать свою зубочистку.

— Нет, не думаю.

— Точно умер бы, даю слово. Какая утонченная месть! Я позволил своим чувствам взять верх над разумом… Диана уже на это намекнула, и она, конечно, права. Я отошлю девочку во Францию. Мне нечего ей предложить. Мне вообще нечего предложить порядочной женщине. Мьюр об этом позаботился!

— Мне очень жаль, братец.

— Мне тоже. Но я с этим справлюсь, — Александр вздохнул и провел рукой по волосам. — Таков людской удел, не правда ли? Желать того, что недоступно. Наверное, истинная мудрость состоит в умении довольствоваться тем, что есть и пока можно.

— Многие так считают.

— Я бы и сам так сказал еще две недели назад… но не теперь. — Александр помолчал. — Послушай, Грант… мы столько раз выручали друг друга из самых невероятных переделок… Я уже и счет потерял, — он запнулся и прикусил губу. — Я хочу сказать… Надеюсь, ты понимаешь…

Грант поглядел ему прямо в глаза.

— Я же тебе говорил, я хитрый старый горец. Не надо слов. Ты привык к темной стороне жизни, братец, ты много чего перенес и в отличие от других не жаловался. И я еще не потерял надежды увидеть, как ты пробьешься к свету.

Они молча смотрели друг на друга. Вдруг Александр рассмеялся.

— О Господи, как мы дошли до жизни такой? Я ведь собирался сказать, что шкуру с тебя спущу!

Конюх привел оседланную лошадь. Лицо Гранта приобрело обычное непроницаемо-угрюмое выражение.

— Садись-ка ты лучше на коня да поезжай за девочкой. А шкуру мою не трожь, она мне очень дорога, вся до последнего кусочка. После стольких лет, считай, я с ней сроднился.

Александр вскочил в седло.

— Каждому, кто посягнет на твою шкуру, придется взять и мою. А мне и самому в последнее время ее не хватает.

Он повернул коня и рысью направил его к воротам.

Грант посмотрел ему вслед.

— А кто виноват, мальчик мой?

Он сокрушенно покачал головой.

— Уж больно ты хитер, как я погляжу. Сам себя готов перехитрить.

Джонет пристально смотрела на воду вытянутого узкой полоской пруда, пытаясь проникнуть взглядом за колеблющееся отражение над вздыбленной рябью поверхностью. Крошечная рыбка выскользнула из-под затонувшей коряги и засновала между колышущихся водорослей. Из-за коряги показалась и медленно двинулась ей навстречу крупная рыба.

Сама того не замечая, девушка затаила дыхание. Она знала, каково тому, за кем охотятся.

Но хищник лениво проплыл мимо, ничего не заметив. Значит, его крошечной жертве отпущен еще день, чтобы вырасти и поумнеть. А может быть, и меньше. Может, час или всего несколько минут.

— Какое увлекательное занятие: смотреть на воду! Удивительно, как это мне раньше не приходило в голову!

Джонет вздрогнула от неожиданности.

Александр подошел к ней, ведя на поводу своего коня. Он был смугл и в плотно облегающих кожаных штанах и белой рубашке выглядел бодрым и свежим. Долгий сон явно пошел ему на пользу. Она обрадовалась, и тотчас же, как ни странно, ее охватило негодование. Наверное, Роберт выглядит сейчас далеко не так хорошо.

— Не возражаешь, если я к тебе присоединюсь? — вежливо осведомился Александр.

И, не дожидаясь ответа, стал привязывать лошадь.

— А что бы изменилось, если бы я стала возражать?

— У-у-у, да мы сегодня не в духе, как я погляжу! Похоже, воздух Англии не пошел тебе на пользу. — Александр сел, невозмутимо разглядывая свой сапог. — Но ты в любую минуту можешь вернуться, если захочешь.

Джонет вспыхнула и отвернулась.

— Извини, Алекс. Я действительно сегодня не в духе, — она вновь взглянула на него и улыбнулась. — Но ты хорошо выглядишь, и я этому рада. Позавчера твой вид меня напугал.

— Пустяки. Не стоило беспокоиться.

— Грант был иного мнения. Он мне рассказал, что случилось.

— Грант слишком много болтает.

— Грант?

Александр улыбнулся, и Джонет почувствовала, как ее охватывает уже знакомое волнующее тепло. Она вспомнила, как он ей улыбался, как целовал ее два дня назад, и ей захотелось все это испытать заново.

Он протянул руку и взял ее за подбородок. Его глаза оглядели ее неторопливо и с явным одобрением.

— Похоже, кое-кто куда лучше владеет ножницами, чем я. С такой прической и в таком наряде ты будешь чувствовать себя как дома при любом европейском дворе.

Джонет смущенно поднесла руку к волосам.

— Диана прислала мне свою камеристку, француженку. Все равно слишком коротко, но все-таки лучше, чем было раньше.

Александр подмигнул ей. Какое-то неуловимое выражение в его глазах заставило ее сердце учащенно забиться.

— Намного лучше, — согласился он.

Его пальцы скользнули по ее щеке, потом пробежали по ее коротким локонам… раз… и еще раз, но уже медленнее.

— Бьюсь об заклад, все кавалеры будут от тебя без ума. Хотел бы я все это видеть. — Его улыбка вдруг мучительно искривилась. — Интересно было бы знать, как тебе это понравится, милая.

Джонет уставилась на него в недоумении.

— Что ты имеешь в виду?

— Пора тебе сообщить, что я предпринимаю шаги, чтобы отправить тебя во Францию. Олбани примет тебя в своем доме. И я готов хоть сейчас биться об заклад, ты станешь первой красавицей при французском дворе.

— Во Францию? — переспросила Джонет в полном смятении. — Но французы только что пытались тебя убить!

Александр прилег, опершись о локоть.

— Ну, ты им, конечно, не скажешь, что знакома со мной. Все переговоры будут проведены официально. Посредниками будут видные английские сановники. У меня есть друг в Лондоне, он возьмет на себя поручительство.

Джонет сорвала травинку и принялась методично разрывать ее на мелкие кусочки. Ей предстояло потерять их обоих! Нет, этого она не могла вынести.

— Ты хочешь сказать, что мы больше никогда не увидимся?

— Один Бог это знает, но скорее всего нет, милая, мы больше не увидимся. Я не стремлюсь поселиться во французской тюрьме.

Девушка глядела на изорванную в клочки травинку у себя в руках, стараясь оправиться от потрясения. Как это похоже на Александра: обрушить ей на голову такую новость как бы походя, словно речь шла о пустяках. Опять ее мечты разбились в столкновении с жестокой действительностью. Александру она больше не нужна, теперь у него есть Диана. Роберта осудят и, наверное, скоро казнят, это вопрос нескольких недель. Александр тоже уйдет из ее жизни. Он ненавидит Роберта. Он обманул ее и заставил предать дядю. И чем бы он ни руководствовался теперь, снова вмешавшись в ее судьбу, очевидно, он считал свою цель уже достигнутой.

— И когда же все это произойдет? — спросила Джонет, с безрассудной гордостью отметив, что голос у нее не дрожит.

— Как только мы получим охранные грамоты для передвижения по Англии. Я бы получил их до того, как мы пересекли границу, но Мэрдок спутал все мои планы.

— Значит, Роберт был прав, верно? Ты действительно собираешь сведения для англичан. И вот теперь его казнят как предателя, а ты останешься на свободе. Пресвятая Дева, где же в этом мире справедливость?

Холодная насмешка зазвучала в голосе Александра.

— Я все ждал, когда же мы заговорим о Мьюре.

— Ты знал, что суд над ним уже назначен?

— Да.

— И не собирался мне об этом сказать?!

— Собирался, но не так, как Диана. Знаешь, она это сделала нарочно. Я бы тебе обязательно сказал, милая. Если помнишь, я обещал обо всем тебе рассказывать.

— Да, конечно, ты же всегда держишь слово. Поэтому теперь меня зовут Джонет Дуглас!

Настала очередь Александра выдернуть из земли травинку и рвать ее на кусочки.

— Прости меня, милая. Я задержался не по своей воле. Я непременно пришел бы тебе на помощь раньше, если бы мог. Ты же знаешь.

Джонет с горечью отвела взгляд. Ей отчаянно хотелось его возненавидеть.

— Ты станешь отрицать, что состоишь на службе у англичан?

— Когда-то состоял.

— А сейчас?

— А сейчас я работаю только на себя.

— Вот это истинная правда! Я только удивляюсь, с какой стати ты потратил столько времени на меня.

Он грозно прищурился.

— Я уже говорил, с тобой у меня никогда не было хлопот, милая.

— Ты увез меня от Дугласов, потому что хотел насолить Мэрдоку. Ты же мне сам говорил, что непременно расстроишь мою свадьбу, даже вопреки моей воле. Даже если бы я мечтала выйти за Томаса.

Джонет почувствовала, что больше не владеет собой, и ей вдруг стало все равно.

— Ради всего святого, Алекс, зачем ты меня так целовал в ту ночь в Уайтстоуне? Зачем опять солгал мне? Забыл, какую играешь роль? А может, ты так привык врать, что уже не различаешь, где правда, а где притворство? Или просто прибегнул к привычному средству, чтобы меня утихомирить? Чтобы заставить покорно следовать за тобой? Ты знал, что я хочу, вот и решил дать мне это!

— Ты сама все сказала, милая.

И тогда она ударила его, вложив в пощечину все свои силы.

— О, я так рада, что вы находите все это смешным, лорд Хэпберн. Только представьте себе, как скучна была бы жизнь без этих ваших маленьких забав!

У него на шее сильно и неровно пульсировала вена. Джонет поняла, что он пытается овладеть собой, но не может.

— Ты же видишь, я вовсе не смеюсь, милая, — холодно проговорил Александр. — И никакого вранья больше не будет. Время вышло! Ты хочешь правды — я скажу тебе правду. Никакого обмана, никаких отговорок, пусть будет одна только голая, неприукрашенная правда!

Молниеносным движением он схватил ее за запястье и дернул вниз. Она упала на землю рядом с ним и попыталась увернуться, но он поймал ее рот поцелуем, заставив ее уступить. Джонет боролась, стараясь его оттолкнуть, но Александр опрокинул ее на спину и прижал к земле всей массой своего стройного и мускулистого тела.

Он целовал ее, не отпуская, и ей пришлось сдаться, потому что иного выхода не было. Ничего больше не было, кроме его чувственных и страстных губ, властно зовущих за собой. Под их натиском ее собственные губы разжались, и тут его язык начал уже знакомую ей искусную и искусительную игру.

Джонет со стоном уступила. Она вернула его поцелуй полной мерой, чувствуя, как между ними вспыхивает жар, и отдаваясь безрассудной горячей волне вопреки своей собственной воле.

Александр отпустил ее запястья, и руки Джонет обвились вокруг него. Александр хочет ее… и она его хочет. Зная о нем все, ненавидя его, она все-таки хочет его. Он по-прежнему обладает этой властью над нею.

Он медленно и неохотно оторвался от нее.

— Ты хотела правды? Что ж, это и есть правда, моя милая. Мы оба хотим этого так, что почти ощущаем на вкус! И я, и ты, хотя ты не знаешь и не можешь даже представить себе, что хочешь. Но я знаю, и поверь мне, это пытка! И так было с той самой минуты, как я впервые тебя увидел. — Александр тяжело вздохнул. — Но ничего между нами быть не может. Только несколько ворованных минут дешевого удовольствия, о которых мы оба скоро пожалеем. У меня, по крайней мере, хватает ума, чтобы это понять!

Его взгляд, потемневший от страсти, приковывал ее к себе, его рот был еще влажен от ее поцелуя.

— Я не чудовище, каким Мьюр меня тебе представил, — продолжал Александр. — Ты мне небезразлична, и я не хочу погубить тебя. Ни ради удовольствия, ни даже из мести.

С минуту Джонет лежала неподвижно, глядя на него. В его лице, пылающем страстью, все-таки пробивалась какая-то нежность, сострадание, от которого ей хотелось плакать.

— Если я тебе небезразлична, не отсылай меня прочь. О, Алекс, умоляю, не отсылай меня!

— Как? Ты предпочла бы остаться здесь и стать моей любовницей? Любовницей человека, которого презирает вся Шотландия, человека, вынужденного служить тому, кто больше платит, чтобы содержать свое поместье? Боже мой, что подумает граф Мьюр о своей примерной воспитаннице? Да он перевернется в своей свежей могиле, клянусь тебе!

Его рот язвительно искривился.

— А может, я что-то не понял, и ты не намерена долго ждать? Что ж, слово за тобой. Я полностью в твоем распоряжении, моя дорогая.

Джонет оцепенела.

— Как удивительно в тебе сочетаются доброта и жестокость, Алекс. Это делает тебя совершенно невыносимым.

В его улыбке больше не было тепла.

— Я знал, что это приведет тебя в чувство. До чего же быстро скисает вино, стоит лишь добавить к нему каплю уксуса! Так будет и с нами, Джонет. Ты сказала, что никогда не простишь меня. Насколько я тебя знаю, ты и себя не простишь. Поверь, дальше не будет легче, милая. Любовь скоро превратится в ненависть. Ты возненавидишь меня даже больше, чем сейчас. И что с тобой тогда станет? Никто тебе не позавидует, так и знай!

Сидя на земле, он продолжал, не глядя на нее:

— Я отсылаю тебя во Францию, Джонет, вопреки своим собственным желаниям. Это лучшее, что я могу для тебя сделать. Ну вот, теперь мы выяснили правду, хотя вряд ли нам обоим стало от этого легче. Я, например, предпочел бы обман.

Джонет некоторое время лежала неподвижно, не сводя глаз с сурового профиля Александра. Несмотря на только что проявленную им расчетливую жестокость, он все-таки признался, что неравнодушен к ней. И, возможно, выручит Роберта. Каким-то непонятным образом она знала об этом с самого начала. Если бы только он позабыл о мести, если бы только согласился помочь, перед ними открылся бы весь мир.

Она тоже села.

— Скажи мне правду, Алекс. Ты мог бы вывезти Роберта из Эдинбурга, если бы захотел?

— Да, — его голос словно покрылся ледяной корочкой. — Если бы захотел.

— Так сделай это, — прошептала Джонет. — Если я и вправду тебе небезразлична, как ты говоришь, сделай это ради меня. И тогда я стану для тебя всем чем захочешь и насколько захочешь. Я буду тебе любовницей, женой… сделаю все, что прикажешь. А если тебе этого мало, вспомни об имении Максвеллов. Я ведь богатая наследница, Алекс. Как только Ангус будет свергнут…

— К тому времени, как Ангуса свергнут, Мьюр будет уже в могиле, — перебил ее Александр.

Он поднялся, взгляд его серых глаз был лишен всякого выражения.

— Приходи, когда тебе нужен буду я, а не Мьюр! А если нет, Бога ради, оставь меня в покое!

Следующие два злосчастных дня Джонет провела, разрываясь между ненавистью к Александру и к себе самой, сочиняя и повторяя про себя страстные обличительные речи. Ей хотелось ранить его побольнее, и тут же — неизвестно откуда — рождалось нелепое и безрассудное желание извиниться.

Александр держался холодно и отчужденно, но был неизменно вежлив. Большую часть времени он проводил с Дианой на верховых прогулках и соколиной охоте, делая все от него зависящее, чтобы ни при каких обстоятельствах не оставаться наедине с Джонет.

Со стороны могло показаться, что пережитое испытание, едва не уничтожившее ее, совершенно его не затронуло, если бы раза два она случайно не поймала на себе его пристальный взгляд. Это был голодный неистовый взгляд, тот же самый, что так испугал ее у пруда.

Втроем они встречались только за столом, и Джонет поначалу чувствовала себя неловко. Но Диана была веселой и остроумной хозяйкой, чуждой всяких условностей, а Александр проводил время за обсуждением жизни и обычаев при английском и французском дворе. По молчаливому уговору никто из них не упоминал Роберта Максвелла.

Третий день с самого рассвета принес предгрозовую духоту, сгущавшуюся с каждым часом. После полудня Александр и Диана отправились на прогулку, но воздух был так тяжел, что они вскоре вернулись.

Джонет занялась шитьем. Портниха Дианы помогла ей сшить несколько незамысловатых платьев. Ткани они нашли в кладовой.

Внезапно в комнате появилась сама хозяйка.

— О, я вижу, вы заняты делом, — заметила она.

— Да, — Джонет заставила себя улыбнуться. — Мне хотелось бы заплатить за ткань. Если вы не возьмете мои драгоценности, я пришлю деньги, когда доберусь до Франции.

Диана покачала головой.

— Вам самой понадобятся деньги, вот увидите. Процедура признания брака недействительным может затянуться, хотя Алекс считает, что раз уж вам обеспечена поддержка Олбани, Дугласы не смогут этому помешать. Тем не менее он опасается, что на первых порах вам вряд ли стоит рассчитывать на получение каких-либо доходов из Шотландии, к сожалению, какое-то время вы будете стеснены в средствах.

Джонет склонила голову к своему рукоделию.

— Я вижу, вы уже обсудили этот вопрос с Алексом.

— Разумеется. И у меня есть для вас еще одна новость. Прибыл гонец из Лондона. Планы Александра приводятся в исполнение. Вам не придется долго томиться здесь, в Стептоне. Я пришлю вам работниц, чтобы помочь с шитьем. Не можем же мы отослать вас в Лондон, не снабдив приличным гардеробом!

Джонет опустила работу себе на колени. Все ее душевные силы ушли на то, чтобы удержать на лице улыбку.

— Благодарю вас, леди Линтон. Вы удивительно добры. Надеюсь, когда-нибудь я найду способ вас отблагодарить.

Когда Диана ушла, Джонет бросила работу и принялась беспокойно бродить по замку. Стептон представлял собой мрачную пограничную крепость, хозяйка явно появлялась здесь нечасто. И все же привыкшая к утонченным удовольствиям графиня не могла не оставить свой отпечаток даже на этом непритязательном жилище.

Несколько комнат были обставлены с роскошью, не уступавшей лучшим домам Эдинбурга, а великолепная библиотека заполнена книгами, выписанными из Англии, Франции и даже Италии. Диана могла по праву гордиться ею, ведь книги были дороги и вообще считались редкостью, здесь же было собрано лишь самое лучшее. Поэтому Джонет решила воспользоваться случаем и получить удовольствие от чтения. Вряд ли ей скоро представится такая возможность, сказала она себе.

Открыв дверь, она лицом к лицу столкнулась с Александром. Он сидел в резном кресле, разложив перед собою на столе прекрасно иллюстрированный манускрипт.

— Я… я прошу прощения, — проговорила Джонет, заикаясь от неожиданности. — Я зайду попозже.

— Нет-нет, заходи, милая. Мне нужно кое-что тебе сказать.

Джонет заколебалась. Непонятно почему, ей вдруг показалось, что нет на свете ничего важнее, чем убедить его, что она не нарочно подстроила эту встречу.

— Я, честное слово, не знала, что ты здесь. Я тебя вовсе не искала.

Впервые за три дня Александр улыбнулся ей.

— Я и не думал тебя в этом подозревать, милая.

Он закрыл книгу и кивком головы пригласил ее сесть. Джонет опустилась на стул. Почему так трудно остаться с ним наедине, хотя они вот уже три дня как ни в чем не бывало встречались на людях?

— Я хотел тебе сказать, что скоро ты поедешь в Лондон, — начал Александр. — Мне осталось договориться еще с одним человеком, после этого все будет в порядке. В конце месяца во Францию отправляется английская дипломатическая миссия. Я условился, чтобы ты поехала с ними.

Его голос продолжал звучать, но Джонет больше не слушала. Все ее внимание было сосредоточено на его длинных стройных пальцах, беспокойно сновавших по тисненому кожаному переплету рукописи. Она еле удерживалась от слез. Ей безумно захотелось вновь послушать, как он играет на лютне.

— …она пользуется влиянием в высоких кругах. Даже появляется при дворе, когда хочет.

Джонет усилием воли заставила себя вновь прислушаться к его словам.

— Только ей я могу спокойно доверить заботу о тебе до твоего отъезда. Думаю, она тебе понравится. Ее все любят.

— Спасибо, Алекс, но как только мы доберемся до Лондона, тебе больше не придется заботиться обо мне. Я сама найду, где мне остановиться.

Он нахмурился.

— Не говори глупостей. Ты не знаешь Лондона, и тебе не к кому там обратиться.

Джонет наклонилась над столом. Гнев придал ей смелости, которой ей так не хватало последние три дня.

— Если ты думаешь, что я стану искать себе приют в доме еще одной из твоих любовниц, Александр Хэпберн, поверь, ты глубоко заблуждаешься. Благодарю, но с меня и одного раза вполне достаточно!

Его глаза заискрились весельем.

— Я говорил о своей матери, милая. Я хочу, чтобы ты остановилась в ее доме.

— О, — Джонет откинулась на спинку стула, чувствуя, как краска заливает ей щеки под его взглядом.

— Я уверен, вы с ней подружитесь, несмотря на все, что тебе, наверное, пришлось о ней услышать. — Он нервно забарабанил пальцами по книге. — Я буду тебе признателен, если ты составишь ей компанию на несколько недель. Я был так занят, что уже год с ней не виделся.

— Ты хочешь сказать… — Джонет сдержала дрожь в голосе, — что сам ты в Лондон не поедешь?

На сей раз пришла очередь Александра опустить глаза.

— У меня неотложные дела в Шотландии. Не думаю, что успею попасть в Лондон до твоего отъезда во Францию. По правде говоря, мне это не представляется возможным.

— Понятно. Расскажи мне о своей матери, — проглотив ком в горле, попросила Джонет с наигранным оживлением. — Наверное, у вас с ней мало общего.

— А что ты о ней слышала?

— Ничего. А что я должна была слышать?

Поймав ее недоуменный взгляд, Александр вдруг развеселился.

— Прах меня побери, неужели ты ничего не знаешь? Я, конечно, не сомневаюсь, что Мьюр постарался все от тебя скрыть, но мне казалось, ты могла бы что-то узнать окольным путем. Элизабет Лэйси? — подсказал он. — Элизабет Хэпберн?

Джонет отрицательно покачала головой.

Он откинулся на спинку кресла.

— Ну ладно, милая, только не падай в обморок. Граф Мьюр был когда-то обручен с моей матерью. Из этого ничего не вышло. Она уже была беременна мною, притом на пятом месяце, когда ему пришлось освободить ее от обязательств по брачному договору. Говорят, мой отец дрался с ним дважды и едва не убил его.

Александр немного помолчал, глядя на книгу, лежавшую на столе между ними.

— Но впоследствии, как тебе уже известно, Мьюр расквитался с обоими. Он арестовал моего отца по ложному обвинению в измене и позволил убить его в тюрьме до суда, чтобы обвинение не было опровергнуто. Ну а меня и мою мать он заставил пройти все круги ада. Да, Мьюр отомстил нам, можно сказать, с лихвой, — закончил он со злобной улыбкой.

Джонет ошеломленно смотрела на него.

— Я ничего этого не знала! К тому же твоя мать — англичанка! Роберт никогда бы… — она замолкла, поняв, что сморозила глупость.

Александр разразился смехом.

— Роберт никогда бы не женился на англичанке? Ты это хотела сказать? Ах, Джонет, ты же никогда не встречалась с моей матерью! Она была… и все еще остается, — поправился он, — самой прекрасной и удивительной женщиной на свете.

— Но я не понимаю, — жалобно повторила Джонет. — Ты не мог бы… Я хочу сказать, это, наверное, трудно, но… пожалуйста, расскажи об этом.

Александр пожал плечами.

— Все это было так давно… Мой дед был английским поверенным в торговых делах. Его поместья находились неподалеку от границы, поэтому значительную часть сделок с шотландцами он совершал прямо на дому, а не в своем лондонском представительстве. Граф Мьюр встретился с моей матерью и влюбился в нее. Ей было всего лишь шестнадцать. К тому же, говорят, он был хорош собой. Ей показалось, что она полюбила. Шесть месяцев он ухаживал за нею и наконец сделал предложение. Ее родители дали согласие. Да что я говорю… Они были вне себя от радости! Еще бы, обручиться с настоящим графом! Брачный договор был подписан, назначили дату венчания. — Александр помрачнел. — Но в это время в Англию приехал мой отец. Полагаю, произошло то, что случается очень редко, но иногда все-таки бывает. Они полюбили друг друга с первого взгляда. Мама поняла, что совершила ошибку, и попросила Мьюра освободить ее от данного слова. Он отказал. И еще шесть долгих месяцев продолжал отказывать. Даже после того, как она призналась ему, что беременна от другого. От человека, которого любила.

— Как это ужасно, — прошептала Джонет. — Для всех троих.

— Да уж. Я едва не появился на свет незаконнорожденным. Говорят, я поразительно похож на своего отца. Никто и никогда не поверил бы, что я зачат от Роберта Максвелла.

Александр поднял голову, злобная улыбка вновь показалась на его лице.

— Видишь, милая, почему я занимаю столь важное место в его сердце.

Джонет задумалась, наконец-то сложив воедино все части головоломки.

— Теперь я поняла, почему он тебя так ненавидит, — призналась она. — И за что он так ненавидел твоего отца.

— К тому же он люто ненавидит мою мать, — сухо добавил Александр. — Говорят, от любви до ненависти — один шаг. Странно, но матушка никогда не испытывала к нему неприязни. Во всем, что случилось, она всегда обвиняла лишь себя. Даже после того, как до нас дошли слухи о заговоре с целью убить моего отца, а Мьюр отказался перевести его в безопасное место, она продолжала твердить мне, что сама во всем виновата, что она его прощает, потому что сознает, какое горе она ему принесла.

Он невольно сжал кулаки.

— Один лишь Бог знает, чего ей это стоило, ведь она провела рядом с отцом его последние часы, глядя, как он умирает. Она держала его в объятиях, а он кричал, надрываясь от боли. Отрава сжигала его изнутри, выворачивала наизнанку. Я этого простить не могу! И вот что я тебе скажу, Джонет, раз уж мы дошли до самой сути. Я убил бы Мьюра много лет назад, если бы матушка не вырвала у меня клятву сохранить ему жизнь.

Джонет замерла. Александр сидел, уставившись на свои стиснутые кулаки. По его лицу невольно прошла мучительная судорога. На мгновение ей показалось, что он не сможет сдержать слезы.

Девушка с трудом поднялась и обогнула стол.

— О, Алекс, прости меня, — прошептала она, обнимая его и прижимая к себе. — Мне очень, очень жаль.

Он прислонился к ней и закрыл глаза.

— Знаешь, я однажды видел, как мой отец случайно всадил нож себе в ногу. Это было ужасно, но он даже не вскрикнул, не издал ни единого стона.

Александр обнял ее и привлек ближе к себе, прижимаясь лицом к ее груди.

— А в этой камере он заходился от крика, Джонет. Это было невыносимо… Они позволили матушке войти, но меня не впустили. Я остался в коридоре и все слышал. Они сказали, что десятилетнему ребенку лучше такого не видеть.

Он издал какой-то невнятный, захлебывающийся звук, и Джонет крепче прижала его к себе.

— Этот кошмар долго преследовал меня по ночам. Ты хоть понимаешь, ты можешь себе представить, что это была за боль, если она заставила его так кричать? Я все время думал об этом. Господи, я не мог избавиться от этой мысли!

И опять Джонет почувствовала спазм в горле. Едкая соленая влага обожгла ей щеки и уголки рта. Она оплакивала Александра и Элизабет, Роберта и Гэвина Хэпберна. Она оплакивала себя и всех, кто любил и не был любим, оплакивала весь мир, полный ненависти, где люди мучили и убивали друг друга без разбора.

— Мне очень жаль, Алекс, — вновь прошептала она. — Понимаю, от этого не легче, но мне очень, очень жаль.

— Мне тоже.

Александр еще крепче прижался к ней, потом его дыхание стало ровнее, и он поднял голову.

— Как видишь, этот проклятый мир так устроен, Джонет, что мне нечего тебе предложить. Мое имя погублено, меня преследуют воспоминания и жажда мести, которую никогда не утолить. Я не шевельнул бы пальцем, чтобы спасти Роберта Максвелла, даже если бы сам Иисус Христос спустился с небес и повелел мне это сделать.

— Я знаю, — со слезами прошептала Джонет. — Теперь я понимаю.

Александр глубоко вздохнул и осторожно отстранил ее.

— Хорошо, что ты понимаешь. А теперь уходи отсюда, милая. А не то я могу и забыть, кто ты такая, и опозорить свое имя еще больше.