Ветер перемен

==== Глава 21. Пламя ====

Вскоре все опасения Лиары по поводу Улыбашки рассеялись. Характер у гномихи оказался гораздо более приятным, чем внешность: чувство юмора у нее было прекрасное, хоть и слегка черноватое, поговорить она любила и рассказывала отменно, пересыпая свою речь прибаутками, всевозможными ругательствами и странными сравнениями, часть из которых Лиара понимала не до конца. От этого внутри неприятно кололась какая-то неловкость, все вокруг смеялись: Рада, почти что лежа лицом на столе и содрогаясь всем телом, Алеор, хмыкая и прыская сквозь стиснутые зубы, и только до нее одной не доходило, что же имеет в виду Улыбашка. Впрочем, гномиху это нисколько не смущало. Ее вообще, судя по всему, ничего смутить не могло, во всяком случае, Лиара так думала. Да и ощущение от нее шло странное, но при этом какое-то теплое. Лиара не чувствовала себя рядом с ней чужой, даже несмотря на все ее шутки, откровенно унижающие эльфов. Впрочем, по гномам и людям Улыбашка тоже прошлась, и не раз.

А еще ее образ совершенно не вязался у Лиары с теми гномами, которых она встречала за всю свою жизнь. Те были чопорными, холодными, подозрительными, жадными до наживы, и смотрели на весь мир оценивающе, словно только и думали о том, какую выгоду из него можно извлечь. Улыбашка же только скалилась во все свое щербатое лицо, и в ее улыбке не было ничего натянутого, только открытое дружелюбие.

Какие странные люди окружают Алеора. Лиара задумчиво взглянула на эльфа, отпивая из своего кубка сильно разбавленное подогретое вино с пряностями. Сначала мы с Радой, теперь эта гномиха. Такое ощущение, будто он специально отыскивает тех представителей рас, которые не похожи на весь свой народ, одиночек, которых не принимает их общество. Наверное, он и сам такой. Почувствовав ее взгляд, Алеор вскинул на нее свои холодные глаза, и Лиара сразу же потупилась в собственную тарелку. Тот угрожающий огонек Тваугебира в его зрачках так и не погас до конца, оставшись мерцать последним угольком костра. Наверное, ему и самому не сладко с Тваугебиром. Эта тварь отделила его от всего остального мира, сделала великим воином и живой легендой, и при этом отняла у него все. Он ведь совсем один.

Словно ощутив ее настроение, эльф одним глотком допил свой кубок и отодвинул стул, поднимаясь.

— Час поздний, дамы, а я рекомендовал бы сегодня лечь пораньше. Выезжаем засветло.

— Вечно тебе неймется, Алеор, — поморщилась Улыбашка, но спорить не стала и кое-как спрыгнула с чересчур высокого для нее стула. — Только я бы еще вшей погоняла перед тем, как идти на боковую. Хозяин поминал, что у них есть купальня.

— Да, это было бы очень кстати, — согласно закивала Рада.

— Ну тогда, пошли, познакомимся поближе, — подмигнула ей Улыбашка и махнула рукой Алеору. — Не боись, баб твоих я потом по комнатам разведу. Так что иди себе с миром, древолюб.

— Желаю тебе отыскать достаточно большую бадью, чтобы туда поместиться, — очаровательно улыбнулся ей Алеор, подхватил свои сумки и направился в сторону лестницы на второй этаж.

— Не завидуй! — прикрикнула ему вслед Улыбашка, стискивая ладонями свои широкие крепкие бедра. — Это — достояние всего моего народа, и растила я его не для таких худющих хлыщей, как ты!

Она первой вразвалочку направилась в сторону барной стойки, бросая устрашающие взгляды на сидящих в общей зале гостей, которые рискнули любопытно обернуться на ее возглас. Рада рядом только присвистнула и улыбнулась Лиаре, качая головой:

— Да уж! На этот раз Алеор меня по-настоящему удивил. И зачем нам только может сгодиться гномиха за Семью Преградами?

— Может, она умеет что-то такое, что нам может пригодиться по пути? — осторожно предположила Лиара, глядя на то, как Улыбашка безапелляционно что-то приказывает бармену, сопровождая свои слова вескими ударами кулака по ладони.

— Ругаться, наверное, — в голосе Рады звучало искреннее восхищение. — Такого я поистине в жизни никогда не слышала!

Хозяин попытался было объяснить Улыбашке, что обслуга уже легла спать, и для ванных процедур слишком позднее время, но гномиха пригрозила, что если воды для них не будет, она разденется прямо посреди зала и будет поливать себя подогретым вином, лишь бы смыть грязь. Мужчина побледнел и почти что пробкой вылетел из-за бара, направившись будить двух хмурых пареньков-конюхов. Уже буквально через несколько минут они, позевывая и бросая угрожающие взгляды на Улыбашкку, таскали в дальнее помещение гостиницы воду, а они втроем дожидались, когда рабочие закончат.

Лиаре до смерти хотелось выкупаться в горячей воде и смыть с себя всю усталость и холод из костей, однако одновременно с этим внутри росло какое-то странное нежелание идти в купальню. И связано это было с Радой. Почему-то в присутствии широкоплечей золотоволосой эльфийки раздеваться было слишком… трудно. Кровь прилила к щекам, и Лиара потупилась, хоть никто и не мог слышать ее собственных мыслей. Рада была такая красивая! С сильной развернутой спиной, округлыми бедрами и грудью, со стальными мышцами, так красиво перекатывающимися при малейшем движении под бархатной кожей, словно у огромной дикой кошки, подкрадывающейся к добыче. Лиаре нравилось смотреть, как темнеют от воды ее золотые волосы, как сбегают по косточке на затылке маленькие капельки воды, как краснеют от жара губы, а ресницы чернеют, становясь густыми и такими длинными. И на фоне этой женщины, этой шикарнейшей женщины, красивее которой она не видела, сама Лиара казалась себе невзрачной, тощей, маленькой и страшной. Да еще и шрамы эти от кнута на спине. Как она тогда пыталась спрятать их, когда они с Радой в первый раз мылись в бане! Черный Ветер вроде бы ничего не сказала по этому поводу, но Лиара боялась, что рано или поздно она спросит, а ей совершенно не хотелось рассказывать об этом. Кому захочется признавать, что он слишком слаб и труслив, чтобы попытаться оправдаться против ложных обвинений? Или что он глуп и сболтнул не то, что нужно было?

— Эй, искорка, ты чего там жмешься? — громкий голос Рады вырвал ее из задумчивости, и Лиара вскинула голову. Черный Ветер стояла в дверях купальни и вопросительно смотрела на нее. — Пойдем! Хоть отогреешься по-настоящему! Это, конечно, не баня, но и так сойдет.

— Иду, Рада, — кивнула Лиара, понимая, что удрать у нее все равно уже не получится. А если она начнет придумывать оправдания, почему не хочет мыться, это будет выглядеть уж совсем глупо.

Прекрати уже мяться и раздевайся спокойно! Не будет тебя никто разглядывать! Ей до тебя и дела нет, самой бы отмыться! Эти слова должны были ее успокоить, только вместо этого внутри почему-то стало еще хуже, и на этот раз — грустно. Решительно тряхнув головой, Лиара прогнала все мысли. Это всего лишь купальня и ничего больше. Она взрослая женщина, она путешествует вместе с Тваугебиром и Черным Ветром за Семь Преград, она уже встречалась с Гончими Тьмы, и она не будет бояться раздеться в одной купальне с самой красивой женщиной, которую она видела в своей жизни. Не будет и все.

В небольшом помещении купальни было жарко и влажно. Выложенный коричневой плиткой пол слегка кренился к центру комнаты, где виднелась старая железная решетка, через которую вниз уходила вода. У стен в рядок стояли пять больших медных ванн, в трех из которых курилась парком горячая вода. Возле них на маленьких табуретках лежали аккуратно сложенные полотенца и куски мыла. Натаскавший воды паренек напоследок поставил на полку над ваннами две масляные лампы, а потом удалился, нарочито громко хлопнув дверью.

— Вот ведь таракан! — проворчала ему вслед Улыбашка. — Должен был благодарить за выдавшийся ему шанс услужить трем дамам, а этот не с той стороны выродившийся еще и морду кривит! Не видать ему золотого как своих ушей. — Энергично потерев друг о друга ладони, гномиха развернулась к ваннам. — Ну а теперь, девчонки, можно и грязищу смыть!

Оказалось, что Улыбашка была не так уж и толста, как казалось на первый взгляд. Возможно, все дело было в том, что Лиаре никогда не приходилось видеть обнаженных женщин гномов, как и женщин гномов вообще. У коренастой гномихи было крепко сбитое тело, состоящее из одних только мышц, мощные руки и ноги, и даже талия, которая пряталась под многими слоями теплой одежды. С урчанием она нырнула в горячую ванну с водой, но не забыла перед этим пристроить свои топоры поближе к себе, чтобы иметь возможность сразу же выхватить оружие, если это будет необходимо.

Лиара раздевалась быстро и слишком лихорадочно, ругая себя при этом последними словами. Сама же себе обещала, что не будет робеть при Раде, да вот только руки не слушались, пальцы почему-то дрожали, и было так жарко, словно ее живьем в кипятке варили. Она старалась вообще не смотреть по сторонам, но при этом буквально всеми порами тела слышала тихий шорох, с которым соскальзывает рядом с тела Рады ее одежда, и от этого кровь приливала к голове, а по телу расползалась странная сладковатая слабость. Юркнув в ванну и уйдя в горячую голову почти что с головой, Лиара сердито принялась умываться, да вот только как смыть с щек выступивший румянец? Сейчас с ней творилось что-то не то, уж точно не так она должна была чувствовать себя в присутствии этой женщины. Да и вообще какой-либо другой женщины на свете. Ей всегда говорили, что мужчины вызывают у женщин похожую реакцию, только у Лиары, как всегда, все было совершенно наоборот. Наверное, это все стресс. Просто слишком много событий происходит за последнее время, я толком не отдыхаю, а Рада так заботится обо мне, что у меня возникает естественное чувство благодарности к ней, вот в этом-то и все дело. Только вот дрожащая слабость в ногах и превратившиеся в желе внутренности вовсе не походили на естественное чувство благодарности. А то, как пережимало сердце, когда Рада в соседней ванне громко вздыхала от наслаждения, поливая себя из ковшика почти что крутым кипятком, заставило Лиару сжать зубы от злости. Совсем ума лишилась! Пропащая ты душа, она же женщина! И ты ей уж точно совершенно не интересна!

— Искорка, а хочешь, я тебе спинку потру? — послышался голос Рады рядом, и в нем не было совершенно ничего, кроме дружеского расположения. Лиара поняла, что сейчас просто умрет: то ли от стыда, то ли от расстройства.

— Нет, спасибо! Я сама! — выпалила она, вновь принимаясь отмывать лицо: лишь бы был повод закрыть глаза и не смотреть в ответ на Раду.

— Где ты подобрала этого котенка? — хрипловато спросила Улыбашка. — Как-то не похожа она на тех, кто обычно соглашается участвовать в затеях Алеора.

— Она мне жизнь спасла в Латре, — отозвалась Рада. — Когда пара лорденышей наняла наемника, чтобы пырнуть меня ножом.

— Это случайно не те двое, которые сейчас мертвы?

— Они самые, — в голосе Рады послышалось мстительное удовольствие.

— Так, значит, правду говорят, что ты, стало быть, порешила их, а вместе с ними короля и Лорда-Протектора? — хмыкнула Улыбашка.

— Только их. Остальных просто мне приписали, но на самом деле я их не убивала.

Лиара слушала вполуха, намыливая голову и стараясь смотреть только перед собой на собственные торчащие из воды колени, на которые падали хлопья мыльной пены.

— Ну, я так и подумала, — удовлетворенно отозвалась гномиха. — Ты уж прости, Черный Ветер, но при всем моем уважении ты не выглядишь как человек, способный убить короля с Лордом-Протектором.

— Это почему это? — сразу же нахохлилась Рада.

— Сразу видно, что тебе до политики, как Алеору до щенят. А зачем еще резать короля, если не из этих соображений?

— И то верно, — согласилась Рада.

Некоторое время они обе молчали, сосредоточенно намыливаясь, и Лиара выдохнула, благодаря за это богов. Теперь даже от низкого голоса Рады с перекатывающимися в нем рычащими нотками ее бросало в дрожь. Возможно, все дело было в том, что они сидели рядом абсолютно обнаженные, разделенные буквально какой-то парой метров пространства… Прекрати! Сожги тебя Грозар, прекрати! Она набрала в рот побольше воздуха и нырнула с головой в воду, чтобы смыть мыло с волос.

Когда Лиара вынырнула на поверхность, стало гораздо легче. Во всяком случае, ей попало в глаза мыло, и теперь их зверски щипало, что отвлекало ее от назойливых мыслей о Черном Ветре. Но тут Рада заговорила, и Лиара невольно прислушалась:

— Слушай, а как вы вообще познакомились с Алеором? Я никогда не слышала, чтобы он бывал в Рудном Стяге или где-то еще в подгорных царствах.

— Ну, естественно! — хмыкнула Улыбашка. — Откуда ж тебе это слышать? Что происходит в подгорных царствах, то там и остается. А что касается нашего знакомства… — Она на некоторое время замолчала, словно подбирая слова. — Около восьмидесяти лет назад неподалеку от Утворна, столицы того, что вы зовете Рудным Стягом, начались некоторые проблемы. У нас там еще с Первой Войны поселился Дракон-От-Тьмы…

— В горах?! — почти что взвизгнула Рада. — Под землей?!

— Ну да, — отозвалась Улыбашка. — Черви они и есть черви, вечно ввинчиваются в самый узкие щели, особенно если ты этого совсем не ожидаешь! — она захохотала, и Рада вместе с ней. Лиара опять разозлилась, чувствуя, что не понимает, о чем они. Отсмеявшись, гномиха продолжила. — Ну так вот, один так и сидел под землей с самой Первой Войны. Сам он о себе не слишком много рассказывал, но деды помнили, как он появился, так что все знали, почему он там сидит. Якобы Король Солнце когда рвал Кронову армию на куски, неплохо так намял ему бока, и тот слинял в горы, под шумок, и залег там, надеясь, что Сети’Агон и не прочухает, что он жив остался. И похоже было, что деды не брехали: одно крыло у него все в лоскуты было, как задница пирата, попавшего к неправильным шлюхам.

— Видала я одного такого как-то! — хмыкнула Рада из ванны. — А дракона-то как звали?

— Дарот Огнепастый, огнем он дышал. Естественно, что гномы прозвали его Огнезадым, и ему пришлось это стерпеть, знаешь ли, потому как недалеко от правды они ушли! К тому же, двигаться-то он особенно не мог, а огонь на гномов не действует, так что перевес был на нашей стороне. — В голосе Улыбашки послышалась гордость за свой народ.

— И что вы с ним сделали? — любопытно спросила Рада.

— Да ничего. Он застрял в одной пещере: ни туда, ни сюда, да еще и крыло это драное, улететь-то все равно не сможет. И как только гномы его нашли, ему предложили выбор: или он сотрудничает и соглашается помогать нам ковать оружие и делать брони, отдавая подобру-поздорову свою чешую, или отправляется к праотцам извиняться за недостойное поведение, и чешую его мы забираем сами. Ты же знаешь, у них, если от панциря по кусочку отколупывать, то со временем они снова отрастают. В общем, Огнезадый оказался не дурак и решил сотрудничать, а чтобы он не передумал и не удрал куда-нибудь, мы заложили лаз, через который он под гору и влез. И вот так и шелушился он для нас последние семь тысяч лет, исправно так шелушился, на всех хватало. А пару лет назад взял и сбрыкнул: нет, говорит, хватит с вас, вы и так уже три панциря с меня перетаскали. Фризз Гранитный Кулак — не тот гном, с которым можно такие штуки проворачивать, потому он собрал ребят покрепче, снарядил их, да и отправил поговорить с драконом и объяснить ему, почему он все попутал, и что ему делать дальше. Те пришли к нему в тоннель, глядь: а там нет никого.

— Да куда ж он делся-то? — удивленно спросила Рада. — Ты ж говоришь, что он застрял, и выхода не было.

— Мы тоже так думали, — сумрачно отозвалась Улыбашка. — Да только оказалось, что все это время он сидел под горой и потихоньку дышал огнем на заднюю стену пещеры да лапами ее скреб. Поплавит-поплавит, потом весь шлак отгребает в сторону. Так и выкопался наружу. А мы ничего не видели, потому что он своей громадной задницей закрывал весь проход, да никому и не приходило в голову обходить его со всех сторон и смотреть, что он там делает. Одним словом, у нас был договор, и Огнезадый сбежал, нарушив его. Вот тогда-то Фризз и послал за Алеором.

— Грозар, только не говори мне, что вы вернули назад в свои тоннели Дракона-от-Тьмы! — почти что вскрикнула Рада. — Люди несметные богатства отдают, чтобы только избавиться от своих драконов, тех, что еще остались! А вы своего назад приволокли только потому, что он вам оружие делал?!

— Ну да, — равнодушно отозвалась Улыбашка. — А люди — идиоты. Драконы — твари хитрые, но если его к стенке припереть, то сотрудничать он будет. Потом ты сама прекрасно знаешь, сколько стоит броня из драконьей чешуи. Никто не согласится терять такие барыши.

— А вы, коротышки проклятые, все эти тысячи лет дурили нам головы, что у вас остались запасы чешуи еще со времен Талуги! — в голосе Рады звучало искреннее восхищение. — И продавали чешую Огнезадого по баснословным ценам, клялись, что она древнее Кроновой бабушки!

— Ну, и где мы наврали? — с угрозой заворчала Улыбашка. — Да, это чешуя на нем со времен Талуги, да, она очень редкая и поверь мне, она стоит этих денег! А если ты так не думаешь, то можешь сама попробовать заловить дракона и заставить его выдавать тебе чешую каждый раз после линьки! И если у тебя это получится, то я согласна взять назад все свои слова, сказанные о глупости эльфов за всю мою жизнь! И извиниться перед каждым проклятущим древолюбом, которого я когда-либо оскорбляла!

— Думаю, на это уйдет весь остаток твоей жизни! — от души засмеялась Рада. — Ладно, твоя взяла! С драконом вы действительно хорошо придумали, признаю. Только вот в толк не могу взять, как Алеор умудрился его выловить и приволочь обратно.

— О, а вот это уже — издержки профессии, тут я тебе ничего не могу сказать, — в голосе Улыбашки зазвенело восхищение и гордость. — Что именно он сделал, даже я не знаю. Мы с ребятами получили от Фризза задание найти его и договориться, чтобы за любую награду он приволок Огнезадого обратно в горы, так мы и познакомились. Потом он заявил нам, что награду назначит сам и что всегда работает один, и просто ушел. Через неделю дракон был на месте.

— И как он выглядел? — поинтересовалась Рада.

— Честно говоря, хреново, — захохотала Улыбашка. — Даже сам зарыл собственный тоннель, который выкапывал, чтобы сбежать. И заявил, что поживет у нас остаток своей жизни, не так уж ему и плохо здесь жилось все это время. Фризз остался очень доволен работой Алеора и не поскупился на награду. Я не знаю точно, что Алеор попросил, однако они заперлись во дворце Фризза на два месяца и не выходили из его кузницы все это время. Рабочие подносили туда еду утром, а вечером забирали пустые подносы. И все это время слышали оттуда звон молота о наковальню. Только на шестидесятый день это прекратилось, и еще сорок дней оттуда доносилось только одно: крики.

— Крики? — переспросила Рада.

— Да, — кивнула головой Улыбашка, и что-то такое было в ее тоне, что Лиара поежилась и рискнула все-таки посмотреть в ее сторону. Улыбашка заняла дальнюю ванну, и Лиара видела ее поверх головы Рады, изо всех сил стараясь игнорировать ее рельефные, покрытые шрамами плечи, торчащие над краем ванны. Из ванны гномихи виднелась только ее голова, Улыбашка хмурилась, сдвинув густые черные брови к носу. — Алеор орал дурным голосом сорок дней к ряду. Я не знаю, что там с ним делал Фризз, но вышел он оттуда на сотый день бледный как смерть, худой как палка, шатаясь и едва ноги переставляя. А в руках у него был его меч, тот самый, с черным клинком. — Улыбашка покачала головой, хмуро глядя перед собой. — Там должна была быть какая-то волшба, потому что в этом мече — громадная сила, в нем дышат горы и течет кровь моего народа. И еще — кровь Тваугебира. Так что я даже не хочу ничего знать о том, как это все получилось.

— Ну ладно, — поежилась в своей ванной Рада.

— Фризз приказал нам вывести эльфа из гор и проводить его до Озерстража, к Бернарду Эрахиру, чтобы с ним по дороге ничего не случилось, уж больно он слабый был. Почти что месяц мы его несли на носилках, потому что даже в седле он сидеть не мог, а потом еще месяц тащили на собственных плечах. Оклемался он только уже у самого Озерстража, но ни слова нам не сказал о том, что с ним сделал Гранитный Кулак. С тех пор-то мы и знакомы и иногда работаем вместе, когда моя помощь может ему пригодиться.

— Ну ничего себе! — задумчиво проговорила Рада. — Я даже представления не имела об этом.

— А откуда тебе знать? — пожала плечами Улыбашка. — Что происходит в подгорном царстве, то там и остается. Камень молчалив, Рада, сама знаешь.

— И теперь, получается, ты согласилась идти с ним за Семь Преград? — Рада откинулась в ванной, прислонившись затылком к ее бортику, и Лиара поспешно отвернулась, проклиная свои глаза. На внутренней стороне век отпечаталась ее шея, покрытая крупными каплями воды. — И почему же вдруг приняла такое приглашение?

— Ты шутишь что ли? — хмыкнула Улыбашка. — Отказаться путешествовать с легендарным Тваугебиром за Семь Преград? Ты будешь дураком, если примешь это приглашение, и вдвойне дураком, если откажешься! Естественно, я пошла.

— Примерно теми же соображениями руководствовалась и я, — промурчала Рада, нежась в горячей воде.

Краем глаза Лиара видела ее перемотанные бинтами ладони, свешивающиеся через края ванны. И внутри у нее все переворачивалось вверх тормашками. Ей бы нужно было помочь Раде помыться; раны на ее ладонях только-только взялись, и тревожить их сейчас, размачивая в горячей воде, уж точно не стоило. Только внутри ревело такое пламя, а тело казалось горячим как печка, что она не могла найти в себе сил даже подняться из воды, даже открыть рот и предложить свою помощь. До чего же ты бессовестна! Она нуждается в твоей помощи, она совершенно бескорыстно и честно идет к тебе навстречу, предлагает свою помощь, защищает тебя, а ты думаешь о ней в ТАКОМ ключе! Боги, не зря мать оставила тебя в том приюте! Мера твоей неблагодарности и испорченности…

Какое-то странное ощущение возникло внутри, и Лиара моментально замерла, выбросив прочь из головы все мысли. Что-то приближалось к ним, что-то слишком знакомое…

— Я смотрю, у вас тоже по дороге что-то случилось, — тем временем проговорила Улыбашка. — Руки у тебя, будто ты ежей купала!

— Да, — ответила Рада. — Мы встретились с…

— Гончие Тьмы! — вскрикнула Лиара во весь голос, хватаясь руками за края ванной и пытаясь выбраться из нее. Как назло пятки заскользили по мокрому жбану, и она все никак не могла зацепиться понадежнее, чтобы вылезти из воды.

— Зачем так кричать, искорка? Я же и говорю об этом, — удивленно взглянула на нее Рада.

— Нет же! — ноги наконец-то нашли опору, и Лиара одним движением выпрыгнула из ванны, бросаясь к своей одежде. — Гончие Тьмы! Они здесь!

В следующий миг откуда-то издали донесся пронзительный женский крик и грохот. Лиара тоже вскрикнула, скорее по инерции, сжимаясь в комок от страха. Оглушительное рычание наполнило здание гостиницы, смешиваясь с отчаянными криками людей и грохотом ломаемой мебели.

— Прячься, искорка! И не лезь вперед!

Железные руки Рады просто отодвинули ее в сторону, а сама женщина, кое-как успев натянуть на мокрое тело штаны и рубаху, встала напротив двери, держа перед собой меч, который она привезла из поместья Гелата. Она снова закрывает меня собой! Как в первый раз! В груди стало горько, но Лиара не успела ничего сделать.

Что-то ударилось в запертую изнутри дверь купальни, да так, что дверная рама со скрипом прогнулась внутрь, и в воздух взлетела целая туча пыли и побелки.

— Бхару твою за ногу! — прорычала Улыбашка, шлепая мимо Лиары босыми ногами. Она была абсолютно голой, но в руках держала оба своих топора. — Какую еще дрянь вы с собой привели?!

Со второго удара дверь сорвало с петель, и Лиара замерла, в бессловесном ужасе глядя на то, как громадная черная бестия с окровавленной пастью и горящим ненавистью глазом всовывается в дверной проем. Только на этот раз Рада не растерялась.

Она двигалась не настолько быстро, как Алеор, но все равно достаточно. Прыгнув с места вперед, она клубком вкатилась прямо под лапы твари, и нанесла мощный удар снизу вверх. Зверь взвизгнул и цапнул зубами, и прямо на глазах Лиары у него из пасти вырос длинный изогнутый клинок Рады, вбитый ему под нижнюю челюсть.

Черный Ветер зарычала, проворачивая клинок и с силой выдергивая его обратно. Зверь вновь завизжал, скребя лапами, а в следующий миг прямо в его желтый зрачок вошел с силой брошенный Улыбашкой топор. Лиара почувствовала, как от тошноты все внутри нее выворачивается наизнанку, но не смела даже моргнуть или отвести глаза. Одна единственная мысль о том, чтобы отвернуться от еще живой Гончей Тьмы, вызывала почти что судороги.

Пес заскреб лапами, ослепленный, окровавленный, не желая умирать, но Рада вновь ударила мечом, вспарывая ему глотку. И на этот раз удар ее достиг цели. Тварь захлебнулась кровью и с рычанием упала на пол, содрогаясь всем телом и щелкая челюстями, с которых хлестала пенная слюна.

— Бежим! — рявкнула Рада, хватая Лиару за руку и волоча ее за собой к двери, откуда слышался грохот, крики и рев.

— Куда?! — в отчаянии закричала в ответ Улыбашка. — Они же там! Здесь безопаснее!

— Наверх! — железным голосом приказала Рада, и лицо у нее было таким сосредоточенным, каким Лиара его никогда не видела. — Там Алеор, там безопаснее.

— Я прикрою, — кивнула Улыбашка, сжимая извлеченный из тела Гончей топор.

Рада первой выпрыгнула в коридор, перемахнув своими длиннющими ногами через труп Гончей, и Лиара поразилась тому, когда ноги сами вынесли ее следом за Черным Ветром. Ей-то казалось, что ходить она уже не в состоянии, да вот только страх гнал вперед, кусаясь за пятки и придавая сил.

Коридор купальни отделяло от общего зала хозяйственное помещение, к которому примыкал нужник. Расставленные вдоль стен бочки и швабры были перевернуты и валялись под ногами, дверь в подсобку была напрочь сорвана с петель и разломанная в щепки валялась на полу в коридоре. Сквозь пустой дверной проем виднелись черные тени, мечущиеся в помещении общего зала, рычание, вопли и грохот, доносящиеся оттуда, теперь стали невыносимы.

— Назад! К лестнице для слуг! — Рада пихнула ее в бок, и Лиара побежала в другую сторону по коридору, в конце которого виднелась узкая винтовая лестница с рассохшимися ступенями.

В спину толкал грохот боя и тяжелое дыхание Черного Ветра. Босые мокрые ноги разъезжались на скользком полу, и она чувствовала себя сейчас особенно беззащитной, ведь голую кожу не прикрывал ни один лоскут ткани.

Вдруг прямо перед ней из воздуха буквально выплыло чернильное пятно. Лиара застыла, не понимая, что происходит, а от стены отделилась тень, сгустилась во что-то плотное, и в лицо ей пахнуло прогорклым запахом гниения и стылым холодом могилы.

— Ложись! — прозвучал за спиной голос Рады, но Лиара и так, и без ее приказа уже сжалась в комок, инстинктивно забиваясь поближе к стене.

Мимо нее вперед рванулась Черный Ветер, вздымая меч, а навстречу ей из сгустившегося мрака шагнула черная фигура, закутанная в длинный побитый молью плащ.

Теперь ей казалось, что она сходит с ума. Все самые страшные ночные кошмары, все жуткие твари из древних легенд и сказок ожили и вышли ей навстречу, тянули к ней свои черные пальцы. Лиара узнала того, кто перегородил им дорогу: это был Псарь, и с губ ее сорвался тонкий крик.

Псарь был высок и силен, но при этом тело его выглядело иссушенным, словно у аскета, что провел в отшельничестве целые века. Целиком закутанный в черное, с надвинутым на голову капюшоном, он выпрямился перед Радой, поднимая извивающийся по собственной воле кнут с раздвоенным, словно головы змеи, хвостом и длинный черный кинжал. Лиаре было видно только его костлявые запястья, обтянутые пожелтевшей от времени как старый пергамент сухой кожей, да провал темноты под капюшоном. Только она прекрасно знала: глаз там нет, очами Псаря было его Свора.

Рада с криком прыгнула на Псаря и взмахнула мечом, на миг поймавшим отблески света от подвешенной к потолку масляной лампы. Тот с легкостью кинжалом отбил в сторону ее меч и хлестнул кнутом. Только быстрота спасла Черного Ветра: она упала прямо на живот, и хлыст свистнул над ее головой, с глубоким шипением врезавшись в толстые бревна стены и прожигая в ней дыру. Извернувшись, Рада взмахнула клинком, и Псарь резко отскочил назад, издав глухой вопль, больше всего похожий на скрежет рассохшихся старых досок.

Кнут хлестнул вниз, со всей силой впиваясь в то место, с которого только что откатилась прочь Черный Ветер. Его раздвоенные концы даже по форме походили на головы змей, и у Лиары перед глазами помутилось, ей показалось, что эти змеи ядовитыми клыками вгрызаются в отполированные доски пола. Рада с рычанием ударила мечом, и серая вспышка лезвия рассекла хлыст на две половины. В тот же миг Псарь исчез, вновь расплывшись в воздухе масляным пятном.

— Где он? — прорычала Рада, пригибаясь к полу и озираясь вокруг себя горящим взглядом.

Только ответить ей никто не успел.

Что-то заставило Лиару повернуть голову и посмотреть в сторону коридора, за которым начиналась общая зала. Время замедлилось, став плавким, будто текучий металл, и таким же обжигающе горячим. Она чувствовала, как раскаленный воздух входит в ее легкие, раздувая грудь, как кипит в сведенных от страха жилах кровь, распирая их так, что еще чуть-чуть, и они лопнут, точно мыльный пузырь на ветру. А еще она видела двух Гончих Тьмы, стремительных, будто порывы лютого зимнего ветра, которые одновременно сорвались с места и бросились в узкий проход им навстречу. Одна Гончая вырвалась вперед, обгоняя вторую, огромными скачками приближаясь к ним. Пасть ее была окровавлена, громадный глаз, полный ненависти, горел, и в нем плескался сжавшийся в точку зрачок. Гончая сильно оттолкнулась от пола, взвиваясь в воздух. Отчаянно закричала Улыбашка, поднимая ей навстречу свои топоры. Черные как кинжалы когти сверкнули в свете масляной лампы.

Великая Мать, помоги!

Все моментально изменилось. Лиара резко вздохнула, буквально провалившись внутрь ощущения мира. Такого с ней не бывало еще никогда: обычно, она входила внутрь ткани реальности постепенно, сливаясь часть за частью до полного единения, теперь же она ухнула словно в ледяной колодец вниз головой. И одновременно с этим пришло совершено иное ощущение.

Гончая. Гнилая, трепещущая, пульсирующая болью рана, сосредоточение всего самого темного, исковерканного, неправильного в этом мире, собранного в одну точку. Она была совершенно чужой, не принадлежащей ни этому миру, ни его свету, ни его солнцу. Она была лишней здесь и неправильной, и это можно было исправить.

Лиара вздохнула еще раз, чувствуя, как поднимается в пульсации волна мира. Легкие громадной Природы раздувались, медленно, плавно, осторожно, и при этом мощно, поднимая ветра, что сдували прочь времена и войны, цивилизации и миры. Легким Природы, песне вселенского Ритма, великому Дыханию, что было задолго до всех дерзновений, идей и опытов, задолго до первого человека и первой птицы, задолго до проблеска света мысли, озарившей первоначальный однородный покой тишины, этому Дыханию не было никакого дела до крохотной черной точки, до вывернутой наизнанку испорченной твари, чье присутствие пятнало тело земли. И при этом эта тварь ощущалась болезненной, неправильной, измененной клеткой, заражающей своим безумием все остальные.

Вселенная замерла на дне тихого сердца Лиары, в котором больше не было ничего, кроме Дыхания мира. Она ощутила гигантские волны вокруг себя, ощутила так остро, как никогда раньше. Золотой волной песчаных барханов на ветру, плавленым бурлящим железом, тише упавшего на лепесток цветка птичьего перышка, громче разрывающего небеса весеннего грома, текла мимо нее, через нее, вокруг нее Сила. Извечные потоки великой реки, дающей начало всему, потоки, меняющие все и каждый миг обновляющие. И она вошла в этот поток, чтобы унестись с его течением так далеко, как только тянется пространство, и еще дальше, туда, где не существует уже ничего, только бесконечный Ритм.

А потом она выдохнула, и великая Сила ринулась вперед. Лиара не понимала, не соображала ничего, она стала своими собственными голыми глазами, с которых содрали прочь всю пленку, всю усталость, все восприятие. Она была глазами, которые видели из немыслимой дали, как приходит эта сила серебряной рекой, сиянием миллиардов звезд, собранных в одну точку, и как это сияние выжигает Гончую, буквально выпаривает ее из окружающего воздуха, не оставляя ни следа, лишь тень тени, которую уносит прочь бесконечным потоком, чтобы из трухи, что останется от нее, однажды родилось что-то светлое. Маленькое зеленое семечко начинающейся весны.

Гончая исчезла прямо в полете, но Лиара не могла остановить силу. Этот вселенский Ритм был призван, руки Великой Матери легли ей на плечи, и чей-то огненный взгляд, яростный, как лесной пожар, мощный, как дыхание далеких гор, прожег ей затылок смеющимся прикосновением оранжевых зрачков. На миг Лиара ощутила, как кто-то аккуратно отодвигает ее в сторону и загораживает собой, кто-то высокий и широкоплечий, выходя вперед и расправляя спину, чтобы сражаться за них за всех.

Перед глазами помутилось, и она увидела. Женщина с волосами, что пламя, пылающая ярче тысячи солнц, держа в руке серебристое копье, медленно шагала навстречу прижавшимся к полу Гончим. Лиара смотрела во все глаза, не в силах осмыслить, да и не желая этого, только смотрела и смотрела, и на миг ей показалось, что эта женщина похожа на Раду.

А потом Огненноглазая женщина исчезла в ослепительной вспышке серебристого света. Лиару отшвырнуло назад, и она кубарем покатилась по коридору, и ее подгоняли порывы раскалено горячего ветра. Она больно ударилась лицом о доски пола, врезалась спиной во что-то жесткое, но почти не заметила этого, потому что сознание моментально выбросило внутрь тела, и это было так сильно, так неприятно, что по сравнению с этим физическая боль казалась чем-то лишним. Лиара захрипела, не в силах сдержать конвульсии рук и ног, которые беспомощно заколотили по полу: сознание возвращалось в них рывками, не давая ей возможности нормально управлять мышцами, контроль над которыми на несколько мгновений перехватила Та Женщина.

— Держись! — раздался над ухом отдаленно знакомый голос, и Лиара ощутила, как чьи-то руки с легкостью поднимают ее с пола.

Ошалевшая, едва пришедшая в себя она вцепилась в мокрую насквозь рубашку Рады, вцепилась до боли в пальцах, словно кот в спасительную ветку дерева, болезненно вздрагивая и шумно втягивая воздух. И только потом поняла, что происходит.

Черный Ветер бежала по лестнице, одной рукой прижимая ее к себе, словно мешок с яблоками, а в другой держа обнаженный меч. Откуда в ней было столько силы, Лиара просто не знала. Она обернулась назад, очумевшими глазами глядя, как следом за ними, кряхтя, карабкается по ступеням лестницы Улыбашка. А внизу в проеме разрасталось и разрасталось ревущее сияние пламени. Пожар? — вяло мелькнуло в голове.

С криком Рада вышибла свободным плечом дверь и ворвалась в какой-то длинный коридор. Двери повсюду были распахнуты, по коридору метались, вопя, люди. Расшвыривая их в стороны, Рада влетела в первую же комнату, пронеслась прямо к открытому окну и прыгнула.

На миг Лиара застыла, понимая, что летит. Прямо перед ними была крыша сарая, и эта крыша прыгнула ей в лицо. Она закричала, покатилась по мягкому настилу прелой, размокшей соломы и ухнула за ее край. Второй удар, уже о мокрую землю, был гораздо болезненнее. Лиара вскрикнула, больно ткнувшись носом в грязь, но не успела и выдохнуть, когда руки Рады с силой прижали ее еще сильнее к земле.

— Не двигайся! — проорала Черный Ветер, и в следующий миг раздался взрыв.

Грохот был таким, что моментально заложило уши, и Лиара завизжала, окончательно теряя контроль над своим телом. Сразу же следом за грохотом послышалось надрывное хриплое рычание пламени, и хватка Рады ослабла. Она вскинулась из грязи, оборачиваясь через плечо. Из-за угла темного здания сарая, на крышу которого они упали, был виден угол гостиницы. Стекла в окнах, как и дверь, вылетели от напора огня, он вырвался сквозь пустые проемы и теперь пожирал, в буквальном смысле заливал все здание, карабкаясь вверх по его стенам. Крыша сарая тоже занялась, во все стороны повалил черный дым.

— Быстрее! Бежим!

В голосе Рады сейчас была такая сила, что Лиара слепо повиновалась. Подхватившись с земли, она поковыляла вперед, морщась от боли в отбитом теле, следом за мелькающей впереди в темноте белой рубашкой Рады. Рядом слышались какие-то крики, чьи-то шаги, но Лиара уже не понимала, что происходит. Она только бежала, бежала изо всех сил, молясь лишь о том, чтобы не упасть.

Только когда они оказались метрах в пятидесяти от горящего здания, Рада остановилась и обернулась. Отблески огня метались на ее покрытом кровью и грязью лице, и взгляд у нее был острым, как обнаженная сталь. Лиара не думала и инстинктивно вцепилась в нее, уткнувшись лицом ей в рубашку и пряча голову где-то у нее подмышкой. Мыслей не было никаких, только ощущение: в этих руках она в безопасности.

Тело Рады было железным от напряжения, но рука, что легла на затылок Лиары, оказалась на контрасте удивительно мягкой. Как и голос, что прозвучал прямо над ее затылком, такой странно тихий по сравнению с грохотом сердца Черного Ветра, стучащего прямо под ухом у Лиары.

— Ну вот и все, искорка! Выбрались! Все, успокойся! Теперь все хорошо.

У Лиары ничего хорошо не было. Она чувствовала себя так, словно с нее заживо содрали кожу, оголив каждый нерв, а потом поджарили их над огнем. Напряжение было слишком сильным, слишком много всего произошло за последние несколько минут, и она, дрожа всем телом, заплакала навзрыд, намертво вцепившись в мокрую и холодную рубашку Рады.

— Ну-ну, маленькая, успокойся! Уже все! Мы в безопасности! — зашептала Черный Ветер. Ее голос повысился, и она крикнула куда-то за спину Лиары: — Улыбашка! Ты Алеора видела?

— Да! — раздался в ответ хриплый голос. — Он лошадей выводит! Сейчас будет!

— Ну вот и хорошо! — голос Рады вновь зазвучал тихо и успокаивающе, и Лиара закрыла глаза, слушая его всем своим телом. Сейчас ей казалось, что ее душа лежит в теплых ладонях Черного Ветра, как в колыбели. — Все, искорка, сейчас мы уедем отсюда. Потерпи еще чуть-чуть, буквально минутку.

— Г-гончие… — простучали ее зубы. Лиара и сама не разобрала бы, что произнесла, но Рада каким-то образом умудрилась понять ее.

— Гончих больше нет, девочка. Не знаю уж, что ты сделала, но по-моему, ты их всех сожгла. Там больше никого нет, не бойся. — Голос ее стал еще тише и нежнее. — Не бойся никого. Я не дам никому тебя обидеть.

Лиара зажмурилась, давясь слезами и чувствуя, как дрожь начинает медленно отпускать тело, а слезы потихоньку высыхают. Теперь ей было лучше, гораздо лучше.

— Сходили, бхару твою за ногу, в баньку! — проворчала рядом Улыбашка, смачно сплевывая на землю. — Да я теперь в двадцать раз грязнее, чем была! — Лиара почувствовала, что Рада вздрагивает, и не сразу поняла почему. Зато Улыбашка зарычала еще громче, и в голосе ее послышалось раздражение: — Что ты ржешь, бхара бессмертная?! Что ты ржешь?! Чтоб я еще раз с тобой в баню пошла! Я, мать вашу, в вашем обществе и часа не провела, как эти твари на нас набросились! Боги, не знаю, что вы там такого натворили в Латре, но это уж совсем бхарство распоследнее!

Рада что-то ответила Улыбашке, но Лиаре было уже все равно. Она закрыла глаза, прижимаясь щекой к стучащему под кожей сердцу Рады, и это был самый сладкий и желанный, самый успокаивающий звук из всех, что она когда-либо слышала в жизни.