Внеплановое отцовство для двоих (СИ)

Глава 14

Нина.

— Мам, — говорит Ваня, — эта тетя похожа на ту, что назвала меня бродяжкой. Тогда. В магазине.

— Ты уверен?

— Нет, но у нее тоже были такие волосы. Она была худой и высокой.

Раньше Иллария казалась несимпатичной женщиной, а теперь, когда смотрю на нее, все видится словно через красную призму ярости. Не понять какая кошелка, старательно имитирующая благородную богему, посмела обозвать ребенка. Чистого, сытого мальчика. Как так можно вообще?!

Эх, если бы я сумела хоть краешком глаза заметить ту женщину в супермаркете, опознать стало легче. Меня сдерживает возраст Ванюшки. Сын мог перепутать.

В любом случае мое предвзятое отношение обострилось.

Максим выглядит напряженным. Ему неловко от встречи с Илларией. Значит, не ждал.

— Нин, — говорит он, — вызови, пожалуйста, лифт. Я скоро подойду.

Золотов деликатно пытается послать меня. К лифту. Хо-хо!

Я же передаю просьбу тем, кто ниже по иерархической лестнице — Диме и Ване. Они как раз заскучали.

Но для приличия отхожу на несколько шагов и даже делаю вид, что уткнулась в телефон, а сама сквозь ресницы поглядываю, как Иллария снова корчит из себя невинную душу.

— Максим Леонидович, — лебезит она, — прости, что не предупредила. Так неловко. Я где-то оставила телефон, а может, его украли. Я в глубочайшем расстройстве, совсем растерялась и не знаю, что делать. Вспомнила сразу о тебе как о сильном мужчине. Этот телефон очень важен. В нем вся моя жизнь!

От удивления приподнимаю брови и округляю глаза.

Профукала гаджет и вместо того, чтобы написать заявление в полицию, кинулась к Золотову, роняя тапки…

И сдается мне что Максим тоже не горит желанием решать чьи-то проблемы, по крайней мере, сейчас.

— Насколько помню модель твоего телефона, подразумевала единый пароль и онлайн-хранилище. Ты восстановишь большинство файлов, нужно только купить новое устройство. Скажу Сильвестру, пусть отвезет тебя в магазин, потом ко мне в офис. Там тебе помогут.

— Понимаю, — вздыхает она, — тебе некогда. Но раз уж я здесь, хочу пригласить тебя на вечеринку, она посвящена благотворительности, а заодно по случаю моего скромного дня рождения…

Иллария как бы невзначай выглядывает из-за плеча Золотова и смотрит на меня оценивая. Скользит взглядом по одежде, волосам. Сощуривается, будто завидует мне. По черному.

— У тебя праздник? Не знал. Спасибо, обязательно приду, — отвечает ни о чем неподозревающий Золотов.

— Это лучшее что произошло со мной за сегодня! — восхищается. — Я еще позвоню.

То, что караулила она Золотова очевидно. Но Иллария никак не ожидала встретить его со мной. Валентинова идет на улицу. Максим провожает ее взглядом.

Вскоре разворачивается и полностью переключается на меня.

— Любопытство не порок, Нина Витальевна? — с усмешкой на губах спрашивает.

Меня резко бросает в жар. Совестливо конечно, но засунуть нос в чужие делишки, уж очень хотелось. Правда, Золотову об этом я никогда не признаюсь.

— Ваши с Илларией ролевые игры меня совершенно не интересуют. Просто подождала в холле. Я даже не слышала, о чем вы говорили.

Максим мне не верит, но еле ощутимо дотрагивается ладонью до моей спины. Уводит за собой к лифту. Снова оказываюсь в квартире Золотова. Тут вроде ничего не изменилось. Будто вчера я засыпала здесь.

Сыновья оказываются шустрее, бегут в гостиную.

— Ого! — кричит Ваня. — Это что карп?

— Я знал! Я знал, что Павел жив! — отзывается Дима. — А где же его девочки?

Иду на их голос.

Замечаю в дальней части гостиной огромный аквариум, литров на сто или больше. Он декорирует свободную от мебели стену. Внутри за чистым стеклом колышутся водоросли. Дно усеяно песком и красивыми камнями, а по центру возвышается элитная морская недвижимость. На три этажа, с множеством ходов и выходов! Чудесный замок.

И все это великолепие принадлежит…

— Павел? — ахаю. — Как такое возможно?

Я же своими глазами видела, как Золотов пожарил карпа. Или ошиблась? Павел потолстел и стал более вальяжным.

Зато сыновья в непередаваемом восторге! Так и прилипли к стенкам аквариума.

С кухни доносится звон чашек — Максим опять взялся за хлопоты.

Замираю в проеме.

Золотов подготавливает пространство к чаепитию, достает из холодильника ягодный пирог. Надеюсь, он купил его в захудалом магазинчике, а не испек сам. Ведь если десерт создал Золотов, я не знаю, что со мной будет, попробовав кусочек. Умру от гастрономического счастья.

— Макс, потрудись объяснить, откуда в квартире взялся карп? — в полном недоумении подпираю косяк.

— Не буду врать, но это другой Павел. Первый сдох. Всплыл кверху пузом наутро.

— Серьезно?

— Ага, — невозмутимо разливает по чашкам чай. — Пришлось экстренно хоронить Павла вместе с мусором. Крови карпа на моих руках нет. Дима очень расстроился, узнав, что потерял друга. Я купил нового и вместе нормальное жилье.

Он говорит без хвастовства и позёрства. Спокойно, как со своей. У меня не возникает в сердце подозрений о вранье. Золотов приятно удивляет.

Мне даже слова подобрать сложно. Он постарался, лишь бы дети не расстраивались.

Максим смотрит на меня дольше, чем обычно, неотрывно, что у меня невольно расцветает на лице улыбка.

Максим и так привлекательный мужчина, но после доброго поступка он видится мне гораздо красивее, чем пару минут назад. Настолько прекрасным, что хочется подбежать к нему сию же секунду и поцеловать в щеку, выразив благодарность. Только я сомневаюсь, как расценит мой жест сам Золотов.

— Нин, тебе очень улыбка. Будь такой чаще и возможно когда-нибудь ты спасешь мир.

— А ты всегда умел делать комплименты…

— Нужно окончательно тебя подсластить, — шутит, кивая на стол. — Садись, а я позову мальчиков.

Иногда Золотов умеет быть человеком. Я успела запомнить такие вот его состояния четыре раза. Сегодня четвертый. И если честно, мне бы хотелось задержать Максима в этом настроении подольше. В идеале чтобы он был таким со мной всегда.

Иду к столу.

Мужчины не заставляют себя долго ждать особенно те, что помладше.

Беру кусочек пирога и осторожно откусываю. Боже…он идеален! Песочное тесто настолько нежное, что тает во рту, а ягодная начинка, что удивительно, не приторно-сладкая, но и не кислая. Малина, земляника и брусничка без косточек, ничто не застревает в зубах. Райское блаженство!

— М… — мычу от наслаждения, — Максим, где ты раздобыл это восьмое чудо света?

— Сам испек. Тебе нравится? — ухмыляется он, сидя напротив. Отхлебывает чай.

Ради этого пирога можно выйти замуж за Золотова без предварительных ласк! Никто бы не устоял.

Я даже слова подобрать не могу, чтобы подробнее нахвалить пирог, зато дети сразу же подключаются.

— Вкуснятина!

Ваня в доказательство приподнимает большой палец вверх.

Максим доволен. Он сидит как король на именинах и наблюдает за нами.

После чаепития направляемся в гостиную. Умиротворенное выражение лица Максима меняется, когда он видит обляпанные стенки аквариума. Вообще-то не критично, я бы внимания не обратила на такую мелочь, но Макс напрягает челюсть, шагает к шкафу и достает специальную салфетку.

— Эй, ребятня! Семь раз испачкай мое имущество — один раз протри за собой! — вручает тряпочки.

Сыновья морщатся, но выполняют просьбу.

Быстро теряют запал к порядку и, побросав салфетки, играют в догонялки.

Я осмеливаюсь и подхожу к панорамному окну полюбоваться на город. Так высоко, что голова кружится. Максим бесшумно присоединяется ко мне.

— Хочешь, я распахну часть окна?

— Не уверена, — пячусь. — Так страшно и в то же время завораживающе, аж дух захватывает. Я столько времени прожила у тебя, но никогда не подходила к стеклам близко.

— Ночью особенно красиво, Нин.

Он становится за моей спиной и опускает ладони мне на плечи. Кожа у Максима теплая, приятная. Согревает меня через футболку.

— Ниночка, ты настолько разносторонняя женщина, что я не смог понять твои увлечения, а ведь других с легкостью читаю как открытую книгу.

Неужели Золотову интересно узнать меня получше? Пора начинать украдкой щипать себя за все места. Вдруг это сон?

Достаю из кармана джинсов телефон.

— Не поверишь, но больше всего на свете мне нравится варить мыло и ухаживать за животными! — смеюсь. — Я несколько месяцев пыталась продавать мыло, но не получилось, — показываю примеры работ. — Слишком много времени отнимали хлопоты. Я тогда еще жила с Семенихиным. А с животными не пробовала совсем.

Листаю снимки причудливых брусков. Я столько форм силиконовых форм под мыло заказала в интернете! От простых квадратиков, до роз с лепесточками. Есть даже форма куска хлеба, на котором лежит маленький соленый огурец.

Макс не верит что это мыло, говорит — бутерброд для лентяев. Пожалуй, я знаю, что подарить адвокату на праздник!

— Это как с людьми, — прячу телефон обратно в карман. — Основа одна, а начинка разная.

Золотов пробегается кончиками пальцев вдоль моих рук к запястьям.

— И какой из шедевров твой любимый? — имеет в виду мыльца.

— Это все равно, что спросить какой твой любимый ребенок.

Прикосновения Максима с каждой минутой становятся крепче и теряют первоначальную невинность. Он трогает меня без пошлости, но я понимаю, о чем на самом деле думает Макс. Это заставляет мое сердце биться часто, а кожу под одеждой гореть. Фу-х…

У Золотова звонит телефон, оставленный в гостиной. Макс от досады рычит и неохотно отпускает меня. Быстрым шагом удаляется и возвращается, держа телефон в руке.

— Представляешь, дети уснули. Прямо на диване.

— Неудивительно. Наелись, набегались.

— Угу, — переводит взгляд на экран, — незнакомый номер. Клиент, должно быть.

Золотов сильно хотел еще постоять у окна и по обниматься, что спешно решил поговорить здесь же у окна лишь бы я никуда не ушла. Он отвечает на звонок, общается вполголоса, чтобы не потревожить спящих мальчиков.

Только вот из динамика кто-то уж очень жужжит. Мне вот этот визг кажется знакомым.

— Спокойнее, Зинаида Васильевна, — разговаривает холодным официальным тоном, — не плюйте слова как из пулемета. Встречусь с вами, не волнуйтесь.

Вздрагиваю. Кто там звонит Максиму?

Подхожу вплотную к Золотову.

Адвокат полностью погружен в разговор, рассчитывая, что по ту сторону трубки вопли богатенького клиента. И Максим уж точно не ожидает от меня вот такой наглости…

Но я аккуратненько двумя пальцами поддеваю телефон Макса и выуживаю из рук.

Золотов от удивления столбенеет и смотрит на меня большими глазами. Я просто не могу поступить иначе, надо убедиться, что визг свекрови мерещится, а ее имя не такая уж редкость!

Затаив дыхание, подношу телефон к уху и корчусь. В животе сразу же появляется тяжелый ком.

— Максим Леонидович, благодетель вы наш, — продолжает чирикать Зинаида, — молю вас о встрече еще раз. Дела серьезные, мне страшно обсуждать их по телефону. Пожалуйста, приезжайте, выручите старую больную женщину, а то мне ходить трудно. Но я не нищая! Знаю ваши расценки и…

— Конечно, зажиточная! — не сдерживаюсь. — Это вы родне прибедняетесь, а как дело касается личных интересов, так заначки достаете из-под всех закромов!

Видит бог, какое душевное настроение было у меня до звонка, но теперь потряхивает от раздражения.

— Нина? — охает та от неожиданности, — а я куда попала? Номер, что ли, сослепу перепутала?

— Не в «магазин на диване» звоните точно. Давайте скажите мне, что хотели заказать универсальную антенну или сибирские валенки, да случайно последнюю цифру номера не ту нажали!

Ух! Кажется, еще чуть-чуть и от меня будет клубами источаться пар, как от раскаленной в холодную ночь.

Подхожу к окну, смотрю на зеркальные высотки напротив и обмахиваюсь ладонью. Ощущение, будто свекровь отравляет меня через динамик.

— Я набирала соседу, а наткнулась на тебя, ведьму, — злобно шипит.

— Хватит врать, я слышала, как вы напрашивались на встречу, — отстраняю телефон и обращаюсь к Золотову. — Чтоб ты знал, она всех нас переживет! Даже деньги на похороны решила потратить, так что не верь в ее болезненное положение.

Свекровь бросает трубку, а я на взводе будет сложно прийти к равновесию. Киплю вся. Родственнички уже и до Золотова добрались.

Ах…да…Максим-то пока ничего не понял.

Он в замешательстве.

— Это что сейчас было Нин? — начинает медленно, но каждое новое слово все гуще наполняется негодованием. — Ты только что отвадила женщину, с которой я бы мог заработать. Что теперь она подумает? А сарафанное радио? Семенихина, где твои мозги?!

Подходит ко мне и сердито выхватывает телефон. Разворачивается, шагает в другую комнату.

— Нет-нет! Прости! — кидаюсь за ним. — Я говорила резко лишь потому, что общалась со свекровью. Я бы не позволила оскорблений к невинным людям.

Необычным оправданием пригвождаю Золотова к полу.

— Я настолько обескуражен, что даже не предполагаю, для чего понадобился твоей родственнице и все же, Нин, она пожилая. Зачем так с ней?

Обгоняю Макса и становлюсь перед ним.

— Вот есть свекрови мудрые, добрые женщины. Они невесток как дочерей принимают, делятся опытом, на путь наставляют. А есть Зинаида Васильевна! Ушлая, воровитая бабка. Она у меня как-то бусы из горного хрусталя украла, а потом без стыда ходила в них при мне же и всем говорила, что купила такие, как у Нинки!..

Беру Максима за руку.

— …Макс, прошу, не связывайся с этой Шапокляк.

Золотов тяжело выдыхает, будто чем дольше он контактирует со мной, тем меньше начинает удивляться жизни. Заводит ладонь мне за голову, поглаживает волосы.

— Интересно, я дождусь с тобой спокойных дней? Почему все, где ступает твоя нога, превращается в хаос?

Негатива или злости в его голосе нет. Скорее принятие с капелькой надежды на то, что у Максима дни будут тянуться как раньше. Без приключений, по заранее составленному плану им же. В общем, серо и скучно.

Я редко бросаю слова на ветер, а гарантировать Золотову привычную рутину тем более не стану.

В ответ жму плечами.

Макс укоризненно качает головой, но меня не отталкивает. Скользнув от моей макушки к шее, крепче сжимает ладонь и притягивает к себе ближе. Утыкаюсь носом ему в грудь и глубоко вдыхаю. Безобразный ком в животе рассасывается. Сейчас мне гораздо лучше, чем одной.

Мои эмоциональные всплески разбудили детей. Сыновья ворочаются и сонно зовут.

Жаль, не надышалась Максимом сколько хотела.

Иду к мальчикам.

— Мам, поехали домой? — бормочет Ваня.

— Хорошо, зайчик, — поправляю его волосы. Любимый мой человечек.

Золотов до конца сохраняет образ настоящего мужчины и предлагает отвезти лично, хотя я не просила. Добираемся до арендованной квартиры с комфортом.

Смена обстановки с той, где живет Макс, на мою реальную очень контрастирует. Во дворе все кажется сереньким и неопрятным. Но я почти не обращаю внимания на улицу, а увлеченно погружена в общение.

Попрощавшись с Максимом, завожу детей в подъезд. Только успеваю отпереть замок, как дверь сама распахивается от порыва ветра. Словно окно забыла закрыть. Но я всегда закрываю форточки, если в квартире никого не будет.

— Мальчики, стойте у порога, — без шуток говорю.

Не разуваясь, крадусь внутрь жилища. На кухне все нормально.

Но когда заглядываю в первую комнату, не могу унять дрожь по телу. Вижу разбитое окно, а на полу валяется здоровенный кирпич, обвязанный подарочной лентой.

— За-ши-бись… — хватаюсь за голову.

Руки страшно трясутся.

Не послушав, а может, устав ждать, в комнату забегают мальчики. Ребятишки пугаются, глядя на осколки, и жмутся друг к другу.

— Без паники, — пытаюсь успокоить, — во всем разберемся.

Достаю телефон и, помедлив пару секунд, набираю Золотову. У меня нет больше человека, к которому я бы могла обратиться с этой проблемой.

— Макс, вернись, пожалуйста. У нас беда.

— Да, сейчас.

Лишних вопросов не задает. А нужны ли они? Лучше увидеть самому.

В квартире холодно. Давно значит, напакостил вандал. Еще и за окно платить хозяйке. Не было печали!

Золотов звонит в домофон. Ваня оперативно открывает адвокату уличную дверь, а ту, что в квартире мы и не думали запирать.

— Похоже, ты крепко кому-то насолила, — мрачно размышляет Макс, войдя в комнату. Давит ботинком осколок. — Виновник был физически сильным. Этаж все-таки второй, а кирпич полного размера, увесистый. Хорошо, что никого не было. Попади такой в голову, все закончилось бы прискорбно.

— Явно не детишки бросались! — от досады вскрикиваю.

Я так расстроена, что хочется реветь.

Почему у меня что ни день, то новости? Причем в большинстве своем неприятные.

— Запрошу записи с внешних камер. А пока будет лучше, вам собрать вещи. Здесь оставаться опасно. У тебя дети.

— Да, ты прав, — киваю. — Подождите с мальчиками в коридоре. Постараюсь скорее собрать чемоданы.

Тихонько ругаясь благим матом, складываю вещички. Не тот случай, чтобы заткнуть дыру тряпкой и дождаться мастеров, которые вставят новое окно.

Обидчик может вернуться и сделать что-нибудь ухищренное. Дверь, например, поджечь.

И в то же время меня утомили постоянные переезды. Мы как семейство степных кочевников! Хочется всего лишь найти домик, где было бы тепло и уютно. Куда я бы возвращалась после работы, зная, что меня там любят и ждут.

Максим помогает спустить чемоданы.

Во дворе нас окрикивает неприметная дама. Соседка, наверное.

— Так это вы из квартиры на втором этаже? — подходит. — Если что я видела того, кто разбил окно.

Макс внимает каждое слово.

— А вот это уже интересно.

— Мужчина среднего роста. На лицо добряк, а повадками как дикий примат! Все орал, какая Нинка неблагодарная, распугал всех на детской площадке. Ужасно вел себя, — недовольно жестикулирует и вдруг замирает. — И еще он был лысый, точно!

Описание очень соответствует бывшему мужу. Гадость в крови, вероятно, передалась ему наследственно по материнской линии.

Но записи с камер снять надо, как доказательство, что Алеша в очередной раз сбрендил. Неспроста он разнюхал, где я живу. Семенихин лодырь, полезным заниматься долго не будет, а вот следить за мной запросто!

Подкараулит, когда буду одна и набросится, запугивать начнет, руки распускать. Мы дрались раньше, но Лёша никогда не кидался предметами.

А если в комнате были бы сыновья? Ругаться с бывшим сейчас бесполезно.

Лучшее средство от Алексея — профилактика. Перееду отсюда, а мальчикам школу сменю. Пусть Лёшенька хоть заждется, пока не состарится!

Не успев соскучиться по Максиму, вновь рассаживаемся по местам в его авто.

— Предлагаю не экспериментировать, а сразу двинуться ко мне.

— Все дороги ведут в золотую клетку к господину Золотову…

В квартиру к Максиму приезжаем затемно. Мы с детьми прожили стадию скромных гостей, чтобы стесняться и шага ступить без позволения хозяина. Я не говорю, что с ноги открываем дверь. Только чувствуем себя уверенно и в курсе предназначения каждой комнаты.

Это, кстати, более чем устраивает Макса. Ему не нужно носиться с нами как с хрустальными.

Принимаем душ, ужинаем, болтая на кухне. Максим обещает завтра же уделить кусок драгоценного времени и поехать в управляющую компанию как мой юридический представитель. Работницы подумают, что я богатая, раз за меня явился решать проблемы сам Золотов!

Ночью дожидаюсь, пока все заснут. Тихо встаю с постели, прихватив с собой подушку, и на цыпочках выхожу из комнаты. Крадусь в кухню.

Я ждала этого весь вечер — удобного момента, чтобы поплакать. Давненько не распускала нюни, отведу душу без лишних свидетелей.

Усаживаюсь удобно на стул, подушку кладу на стол. Вспоминаю все горести, обиды, которые хочется выплеснуть. Выть буду в подушку, меня никто не услышит. Я делала уже так несколько раз весьма успешно!

Только собираюсь пожалеть себя, как в гостиной загорается свет. Вскоре на кухню шагает заспанный Макс в одних лишь пижамных штанах.

— Ты что здесь делаешь? — хрипло интересуется и щурится с непривычки к ярким лампам.

— Поплакать хотела в спокойной обстановке, — сжимаю под столом кулаки. — А ты?

Он медленно шаркает к холодильнику.

— Я ем по ночам, вот такой за мной грешок, — не дойдя до намеченного, замирает. — Поплакать? У тебя что-то болит?

— Нет. Мне нравится плакать редко и без посторонних. Это мой грешок.

Макс скептически дергает бровью, но не выясняет, погружаясь в свои заботы. Достает мясной рулет, бадью с овощным салатом и тушеные бобы.

Я терпеливо жду. Но Максим невозмутимо разогревает поздний ужин, долго выбирает тарелку, из которой будет есть. Мне уже никакие слезы не в радость!

Ко всему он садится за стол напротив меня…

— Почему не плачешь? — бесстрастно спрашивает и поддевает салат.

— Это невозможно пока ты здесь! — встаю и шагаю за вилкой.

Аромат горячей еды перебил желание к тоске, зато пробудил аппетит. Как бы ни вошло в привычку. Раз Максим испортил мне ритуал, тогда и я немножко нарушу его трапезу. Останавливаюсь рядом с Золотовым и ворую кусочек рулета.

— Неудобно есть стоя?

— Неидеально, но терпимо.

Макс отодвигается на стуле и широко расставляет ноги. Хлопает себя по колену, приглашая сесть на него.

А я возьми и плюхнись без особого сожаления. Вдобавок поерзав для своего же удобства. Непоколебимо, словно села на обычный стул, подаюсь корпусом вперед. Облокачиваюсь на стол, пробую салат Максима.

Не представляю, о чем думал Золотов, зазывая к себе, но судя по тишине, воцарившейся между нами, Макс всерьез не рассчитывал, что я приму его приглашение.

Первые несколько секунд он даже не шевелится. Во всей кухне слышится только звон вилки об тарелку. Я тоже молчу как рыба, потому что сама от себя в шоке.

Сбить с толка Макса надолго не удается. Не проронив ни слова, он, через мою ночную рубашку, ведет кончиками пальцев мне вдоль позвоночника, ощупывая, спускается ниже. Подключает вторую руку, когда прикасается к бедрам.

А у меня ощущение, что все, что трогает на моем теле Золотов, превращается в камень. Так остро и напряженно реагирую на Максима. Роняю вилку на стол и замираю, не дышу. Выпрямляю спину ровно, будто заставляют.

— Теперь тебе не грустно? — шепчет и прижимается к моей спине.

В груди вспыхивает безумный огонь. Еще никогда не чувствовала себя столь уязвимой.

— Не то что грустить, кажется, мне не уснуть сегодня.

— Никак не получится спокойно поспать.

От волнения пересыхает во рту. Что за магия? Вот почему я могу яростно отшить любого человека, не ставя себя на тормоза…но не Золотова. С ним все на грани. Когда Максим оказывается очень близко, меня подводит собственное тело, а может это голова? Которая не придумала, как отступиться от этого мужчины, если он уже держит меня в руках. В прошлый раз мне кое-как это удалось, а теперь…

У меня сохнет в горле. Беру стакан, уготованный Золотовым, и жадно пью воду. Ставлю обратно со стуком, выдавая Максу свое волнение.

Он пользуется, взяв меня одной рукой за плечи, другой под ребрами и разворачивает к себе. От неожиданности вздыхаю, смотрю Золотову в глаза, но не вижу ничего, кроме своего отражения. Максим ведет рукой мне к затылку, надавливая, вынуждает оказаться с ним еще ближе, нарушая все рамки.

— Сейчас ты узнаешь все, что я не успел тебе сказать Нина…

В его взгляде промелькнула редкая искра нежности. Не двигаюсь, ожидая неминуемого. И мир вокруг меня закачался как при грозовом шторме или это бунтующее сердце, рвущееся в груди, лишает ощущения опоры и затуманивает мой взгляд?

Пытаюсь еще разок взглянуть на Макса, но его лицо тонет в дымке. Сильные руки Золотова нагреваются из-за стремительно нарастающей страсти. Он склоняется ко мне и с напором раздвигает ртом мои губы. По нервам будто прокатывается ток, распаляя, вызывая во мне такие горячие ощущения, о которых я раньше не знала и не представляла, что смогу познать. Это даже ярче, чем в наш первый раз. Словами не описать как приятно.

Он целует неотрывно то, вбирая, то лаская губы едва ощутимо. Языком вытворяет такие вещи, что меня трясет от стыда и удовольствия.

— Пожалуйста… надо остановиться Макс, иначе я слечу с катушек… — пытаюсь отстраниться. Упираюсь ладонями ему в грудь, отворачиваюсь, но Золотов снова возвращает меня.

— Так я и хочу, чтобы ты слетела с катушек. Я заставлю. Ты боишься, потому что ни один из твоих бывших не дал тебе прочувствовать этого блаженства. Никто из них не целовал тебя так, я прав?

— О, черт возьми, да…

Из него будто вырывается необузданный зверь, сметающий все на своем пути.

Он с легкостью подхватывает меня на руки. Освободив колени, встает и усаживает на стол. Заваливает на гладкую, еще холодную поверхность, накрывая собой.

Много дней пройдет, прежде чем я решусь вновь посмотреть в глаза Максиму после всего того, что происходит сейчас. Но я подумаю об этом завтра. И я шепчу…

— Спасибо, спасибо…

За то, что он не разорвал на мне рубашку, а перебарывая мучительное желание, аккуратно расстегивает каждую бесящую его маленькую пуговицу.

Увидев меня без рубашки и окончательно утратив контроль, он наклоняется и впивается поцелуем мне в шею, спускает все ниже и ниже, соблазняя до грехопадения. Вонзаюсь ноготками в мускулистую спину Макса, царапая его до красных полос, побуждая к древнему инстинкту.

Притянув на край стола, он скользит ладонью по моей груди, перед тем как окончательно присвоить меня себе.