Внеплановое отцовство для двоих (СИ)

Глава 18

Золотов приподнимает брови, когда иду обратно и останавливаюсь сбоку от Илларии.

— Держите, — протягиваю ей коктейль, шипящий пузырьками и моей местью.

Она, взяв бокал за тонкую ножку, не пьет, а держит в руках, продолжая любоваться Максимом.

По его лицу ясно, что раньше Валентинова не позволяла в сторону адвоката настолько откровенных движений и только сегодня резко и вероломно решила сократить дистанцию.

Роскошный внешний вид придал ей новых ощущений, ведь остальные женщины блекнут из-за ее сияющего платья, а может знание, что Иллария здесь главная так повлияло.

В любом случае я-то рядом, все вижу и от меня ничего не утаить, даже если Максим не хотел обниматься с Валентиновой.

Он быстро улавливает невыгодную для него перспективу и тянется ко мне, взяв за руку, тактично подводит.

— Иллария, познакомься, это Нина, — лично представляет. — Я приехал с ней.

Мы видели друг друга, но не общались.

Иллария натужно улыбается, а что ей остается? Она должна сохранять имидж.

— Очень вам рада, Инна, — тянет свободную руку.

Золотов спешит поправить.

— Нет, ты не расслышала, Нина.

Замечательно она слышала, прикидывается опять.

Я жму ладонь и ненавязчиво посмеиваюсь, переводя в шутку:

— Мне хоть Инна, хоть королева Олимпа! Не принципиально.

В глазах Илларии мелькает злоба такой силы, будто она мысленно вгрызается в мое горло зубами, но в реальности она сдерживается. Эту гадость способна разглядеть лишь я, Золотов не особо старается, потому что ему неинтересно.

— Музыка играет, возможно, ослышалась!

Иллария тоже хохотнув, подносит бокал к губам.

В этот момент Золотова передергивает. Он выхватывает бокал из пальцев Валентиновой.

— Ты не против?

— Нет-нет Максим Леонидович, только вам на празднике можно всё! — ласково отвечает. — Через полчасика выйдите со мной на сцену для официальной благодарности за помощь фонду?

— Да.

Валентинова стоит, лелея каждую секунду общения с Золотовым, хотя вокруг уже выстроилась очередь из гостей, которые тоже жаждут поздравить именинницу.

Уловив паузу, Максим разворачивается и уводит меня к столику. По пути выливает из бокала жидкость в кашпо с декоративным деревом.

— Как ты могла до такого додуматься? — трясет бокалом. — Ты же могла отказаться и ничего ей не приносить.

— Разве можно отказать в любезности поухаживать за именинницей? Просто у меня случайным образом открылось дикое слюноотделение! Очень некстати, после того как Иллария также случайно перепутала меня с обслугой. Еще возражения будут?

Максим задерживается в паре метров от стола.

— Пожалуй, одно. Тебя нельзя перепутать с официантом.

Крепче вонзаюсь в руку Золотова и тяну его на место.

Продолжается праздник.

Я, не стесняясь, пробую все угощения, которыми Валентинова не рассчитывала меня потчевать, но здесь такие вкусные салатики и напитки.

В какой-то момент отвлекаюсь от разговора с приятелями. Странное чувство испытываю, будто на меня смотрят со стороны. Интуитивно оглядываюсь и замечаю поодаль за столиком темноволосого мужчину. Он смотрел пристально, но встретившись глазами, тут же отводит свои.

— Макс, — осторожно постукиваю пальцами по животу Золотова, — а почему тот человек не подходит к нам?

Я уже видела его у нас в квартире, когда чуть не оглохла от испорченных колонок.

— Андрей? — тоже оглядывается и поднимает руку как приветствие. — У него другая компания. Позже сам к нему подойду.

— А чем он занимается? Если крупным бизнесом, то Андрей должен быть знаком со всеми за нашим столиком, ведь все вы в одной связке.

— Ветров специалист по слишком ценным вещам. Он разбирается в антиквариате.

— Вот как? — хмыкаю и тоже машу угрюмому Ветрову рукой.

У нас вообще-то праздник, пусть и в честь Валентиновой.

А он сидит с таким лицом…

С каким не могу позволить сидеть себе я, но очень хочу!

Еще раз, взглянув на тот стол, перестаю задаваться сомнениями насчет их знакомства, например, с Шаховым. Те люди одеты во все темное, даже рубашки черные. У них суровые лица. С мужчинами лучше не шутить.

Среди них нет ни одной женщины, что разбавила бы мрачную атмосферу за столиком. Они тоже имеют власть, особую, раз сидят в ресторане.

Налегаю на гранатовый сок, который выжат из настоящих гранатов, а не тот, что разливают по бутылкам.

Юля подтягивается ко мне и шепчет:

— У тебя помада размазалась.

Я волновалась и забыла взять с собой зеркальце.

Выхожу из-за стола, прихватив сумочку, шагаю в дамскую комнату.

Ополоснув руки, поправляю макияж. Решаю заодно отлить, чтобы два раза не бегать.

Но зайдя в кабинку, не успеваю этого сделать, да и все желание пропадает!

Дверь в уборную хлопает, и раздаются шаги. И голос Илларии, ни с кем его не перепутаю. Она вроде разговаривает по телефону.

— Что? Целых тридцать процентов от общей суммы сбора ты хочешь пожертвовать семейке Петровых? А рожа у них не треснет? Остановимся на двадцати, хватит с них, остальное потрачу на свои нужды. Мало? Ну, ничего себе! Это у меня тут самая сложная работа, лицом светить и всех задабривать. Чао!

Не двигаюсь, чтобы меня не было слышно.

Валентинова заходит в соседнюю кабину и шуршит одеждой.

Я в ступоре.

Конечно, догадывалась, что у Илларии рыльце в пушку, но не думала, что она настолько грубиянка и хапуга, пока никто не видит. Обязательно расскажу об этом Золотову.

Вторая волна удивления захлестывает меня и вынуждает покраснеть, когда я слышу, как шепотом Иллария ругает мидии, вероятно, съеденные ей же.

А потом раздаются звуки ее организма, смелые, громкие и хлюпающие. Как пищеварительный тракт бунтует, опорожняя кишки.

Зажимаю ладонью рот и нос, крадусь из кабинки. Надо бы уйти. Не успеваю.

Иллария жмет кнопку слива и тоже вылетает. Застает меня возле раковин.

— Вау, — невольно говорю, замечая ее новое платье и вспоминая туалетные подвиги.

А платье красивее прежнего, белого цвета, обтягивающее по фигуре и с пикантным декольте. Тоже все в стразах.

— И давно вы здесь, Инна? — растерявшись, спрашивает.

— Только вошла, — успокаиваю ее.

— М… — сжимает губы и оценивающе окидывает взглядом с ног до головы, — безвкусица.

— Вы о чем?

— Мысли вслух! Ладно, некогда мне. Пошла к Максиму Леонидовичу!

Золотова она выделяет голосом. Горделиво выпрямляет осанку и дефилирует мимо меня.

Почему-то неприятно становится.

Я знаю, что это всего лишь официальная часть мероприятия, но факт, что Максим будет с Валентиновой за сценой, там, где я не увижу, побуждает меня к не слишком честным действиям. Еще поведение Илларии портит настроение.

Я вроде стискиваю зубы, но слова ей в спину, будто сами вылетают.

— Как неловко, Иллария, кажется, вы испачкались сзади в чем-то коричневом…

Конечно, я соврала! Но вот эта ее надменность. А наряд…

Он чудесный, изысканный. В глубине души я мечтаю хоть разочек примерить такое платье!

Иллария от мнимого конфуза останавливается. Обгоняю женщину и возвращаюсь в зал. Хозяйка праздника Валентинова, поэтому спустя минут пятнадцать она все-таки подходит к нашему столику и зовет Максима. Правда, именинница уже в розовом платье.

Они вместе скрываются в закулисье, а я остаюсь.

Пока что на сцене исполняет певица, весьма скучную композицию, от которой зеваю. Подперев щеку, снова оглядываю зал. На входе замечаю двух полицейских.

Они просто стоят и не вмешиваются, но меня это очень напрягает.

А может, им тоже известно о махинациях Валентиновой? Я раскрыла ее сегодня и то непостижимым образом, но ведь дела, где замешаны большие деньги всегда под пристальным вниманием властей. Они следят, чтобы пожертвования были честными, а не такими, как у Илларии.

Успокоительной терапии и мысленных уговоров хватает ненадолго.

Не выдохнула еще, как мимо полицейских в зал неспешной походкой двигается прокурор. Краснов одет в гражданское — серый костюм и белую рубашку. Он словно на специальном задании под прикрытием и хочет затеряться в толпе бизнесменов.

Теперь мне становится тревожно вдвойне, ведь ради Илларии этот мужчина бы не стал заморачиваться, а послал на разведку тех, кто званием ниже.

Исключительно из-за Золотова он готов браться за работу не по назначению и иногда нарушать собственный устав.

Здесь замешана личная неприязнь к Максиму, а может зависть, словно прокурору Золотов не дает нормально дышать, пока адвокат на свободе.

Раньше я уповала на Краснова, ища в нем защиту и поддержку, он здорово помог мне. Но теперь положение дел изменилось, а вектор моих чувств и внутренних ощущений к Максиму развернулся в другом направлении. Я не рада видеть Краснова.

— Я скоро, — предупреждаю приятелей и встаю.

Протискиваюсь между столиков к сцене.

Там у подножья дежурят охранники, нанятые Валентиновой сегодня.

Мы знакомы друг с другом отчасти и пересекались на мероприятиях у олигархов. Повезло, что мужчины из коммерческой охранной фирмы, их «хозяева» меняются регулярно, будь то Иллария или любой другой богатый человек. Они не служат ей на постоянной основе.

— Семенихина? Вот так встреча, — ухмыляются.

В зале около сотни народа. Узреть меня глазом орла практически нереально. Вышибалы замечают меня только теперь, когда подошла близко.

— Ой, и не говорите. Сегодня я на побегушках у Золотова. Дайте пройти, иначе начальничек три шкуры сдерет!

Они тоже в курсе кто я и чем занимаюсь. Иллария не знала, что я буду на празднике и четких инструкций им не дала. Мне крупно везет, потому что охранники расступаются.

Схитрив, прохожу за кулисы.

Тут полумрак, и совсем не празднично, как в зале, а беспорядок, разбросаны реквизиты и костюмы. Артисты носятся как сумасшедшие, переодеваясь и готовясь к новым номерам.

Верчусь, ищу Максима.

Замечаю его на противоположном конце сцены. Он раздражен.

Возле Макса как змея вьется Иллария. Валентинова берет его под руку, но Золотов одергивается. Она снова его берет, а тот вынимает руку. Иллария изображает ангельское лицо и опять за свое. На этот раз нахраписто и мертвой хваткой впивается в Золотова и что-то говорит. Наверное, убеждает, что именно ее приставания будут выглядеть со сцены благостно.

Не докричавшись из-за шума до Максима, бегу, пробираясь через артистов и ассистентов.

Из колонок играет торжественная музыка.

Чуточку не успеваю, чтобы поговорить с Золотовым. Досадно останавливаюсь, прячась за кулисой, и наблюдаю, как выходят на сцену Максим и Иллария.

Свет в зале полностью гаснет, а на большом белом полотне, растянутым на сцене из проектора показывается клип про «чистосердечное» занятие Валентиновой, потом нахваливают и Золотова.

Когда клип заканчивается, все хлопают, а Иллария подходит к микрофону.

Гости ждут речь и стихают, все, кроме одного.

В безмолвном зале его аплодисменты слышатся отлично.

Краснов с невероятно наглым и уверенным выражением лица подходит к самой сцене. Достает из нагрудного кармана удостоверение, поднимает руку, демонстрируя его гостям в зале, а потом и подоспевшему администратору.

— Праздник окончен! — командует прокурор. — Включайте свет.

Конечно, его приказ исполняется. Краснов поднимается на сцену.

— Максим Леонидович Золотов? — деловито спрашивает, хотя отлично знает кто перед ним. — Вы обвиняетесь в краже особо крупного размера, — вынимает из кармана брюк наручники. — Но вы имеете право хранить молчание.

— Ты спятил, Краснов?! — возмущается Золотов и отходит на шаг.

Прокурор как шакал настигает его и что-то шепчет на ухо, а затем все-таки заводит руки за спину Макса, сковывая их.

Ко всему ужасному в ресторане еще дежурят представители СМИ, которые не упускают возможности отснять такой скандальный репортаж!

Я просто в шоке!

Стою в оцепенении и будто до конца не верю, что прямо сейчас прокурор выводит Золотова со сцены.

Приятели и брат Максима вступаются за адвоката, пытаясь разобраться в обвинении, остановить Краснова, но двое полицейских не подпускают их, бравируя наделенной властью.

Ошарашенно перевожу взгляд на Илларию. Она побледнела и замерла, поджав хвост.

А меня словно кипятком ошпаривает.

Бегу вслед за мужчинами.

Догоняю лишь на улице. Возле ресторана уже выстроилась толпа зевак. Поодаль мигают проблесковыми маячками пара патрульных машин.

— Подождите вы! — кричу и останавливаю Краснова возле машины. — Что случилось?

— Нина? — сразу узнает меня. — Ваша бывшая свекровь Зинаида Васильевна написала заявление о краже, после визита Максима Леонидовича. И единственным подозреваем, назвала Золотова, некоторые улики указывают на него, но будем еще разбираться. А пока нам нужно допросить уважаемого адвоката. Вот такая усмешка судьбы, тот, кто защищал ублюдков, сам в полшага от скамьи.

Макс разозлен:

— Ты превышаешь полномочия, Краснов!

— А мне все равно скоро на пенсию.

И я переполнена негодованием. Оно плещется через край!

— Максим действительно приезжал в деревню к свекрови, но Зинаида сама его позвала! Что мог украсть Золотов у старухи? Грабли? Или банку огурцов из погреба, которые есть невозможно?!

Кричу. Меня всю колотит.

Прокурор хладнокровно распахивает дверцу машины. Достает из салона папку, открывает ее, показывает мне первую страницу. На ней распечатанная картинка.

— Узнаете этот перстень?

— Конечно! — соглашаюсь. — Это украшение свекрови, которое досталась ей самóй от свекрови, а той от прежней. Мне старуха заявила, что никогда не подарит его, потому что не достойна. Я и не настаивала на этом! Вы сами-то посмотрите, серебряная побрякушка, она даже зачернелась от времени. Зачем она Максиму, если Золотов может позволить себе нормальные украшения?! Бред!

— Необычное, — рычит он и, захлопнув папку, снова кидает ее в машину. — А «Слёзы Антуанетты.»

— Что? — выпаливаю.

Меня насильно оттаскивают полицейские, запугивая, что тоже сяду на пятнадцать суток, если буду мешать произволу Краснова.

Ужасное состояние испытываю, когда Максима увозят в отдел.

Я вообще не понимаю, что предпринять!

Ко мне подходит Юля и обнимает за плечо. От неожиданности вздрагиваю.

— Демид поехал за ними. Он сделает все возможное, попробуй успокоиться. Шахов отвезет нас к детям. Там можешь поспать…

— Я дышать не могу! О каком сне ты говоришь?

Я ничего плохого не сделала, но чувствую себя виноватой перед Максимом из-за свекрови. А в то, что именитый адвокат покусился на дряхлый перстень, категорически не верю! Так опозориться Золотов просто не мог!

Одергиваюсь от Юлии и бреду куда глаза глядят, зябну.

Хочу скрыться от толпы и подумать.

В темноте ночи я не сразу замечаю Андрея, который будто слился с чернотой и стоит вдалеке ото всех.

Он внезапно хватает меня за руку и утягивает в укромный уголок за рестораном. Испугавшись, взвизгиваю, но Ветров зажимает мне рот. Держит крепко, в глаза смотрит.

— Что сказал тебе прокурор? — хрипит он.

Поняв, с кем нахожусь, перестаю кричать.

Андрей убирает ладонь от моего лица.

Я настолько растеряна, что ищу помощи от любого, даже такого таинственного персонажа, как Ветров.

— Он говорил, что Максим украл перстень моей свекрови, какую-то Антуанетту. Но это чушь, бабка никогда с ним не расставалась, не верю…

— Правильно, не доверяй тому, кого не можешь убить, — Ветров расплывается в хищном оскале и достает телефон. — Опиши мне кольцо.

— Массивный перстень, чем-то похожий на печатку.

— Такой? — поворачивает экран.

— Точь-в-точь свекровкин!

В глазах Андрея вспыхивает нехороший огонь и эмоциональное возбуждение, которое Ветров пытается затушить, но я все равно вижу.

— Дело в том, что сверху перстень открывается как медальон, а внутри его это…

Андрей пролистывает дальше, показывая картинки раскрытого перстня. Главный его секрет — камень.

— Бриллиант, что ли?

— Да. Всего в мире три перстня «Слёзы Антуанетты», они надежно хранятся в музеях. В одном обычный бриллиант, во втором голубой, весьма редкий. А третий перстень был давно утерян и до сего никем не найден. Он бесподобен, потому что скрывает в себе уникальный розовый бриллиант. Ему нет цены…Нина…

Если еще услышу за сегодня хоть какую-то новость, то рухну в припадке!

— А свекровь об этом знала? — спрашиваю у Андрея.

— Полагаю, что да. Она прекрасно отдавала себе отчет. За кражу такой реликвии Золотову мало не покажется.

— А Макс?

— Он вряд ли. Золотов никогда не интересовался так глубоко украшениями.

Я хочу разреветься.

— Ненавижу эту старую выдру! Зинаида крупно подставила Макса и, — хватаюсь за голову, — до него! То есть когда я была с Алексеем в последние месяцы. Мы жили так плохо, в долгах. Я горбатилась и заработала протрузии в спине, а карга все это время хранила при себе «Антуанетту»?!

После слез я нестерпимо жажду повстречаться с Зинаидой Васильевной. Руки чешутся вцепиться в ее головушку и повыдергивать все до волосинки! У меня накипело. Честное слово!

За весь обман и несправедливое отношение ко мне, за то, что так жестко она оболгала Максима. За детей! Боже. Меня трясет. За то, что она оскорбляла мальчиков, а перед чужими людьми называла внуками и стонала, как сильно их любит!

Не прощу никогда ее за это.

Резко отворачиваюсь от Ветрова и иду на эмоциях, но Андрей вновь хватает меня за локоть.

— Куда собралась?

— Порешить свекровку! — фыркнув, пытаюсь вырваться. — Ты не запретишь мне этого!

— Мне без разницы, — кривится, — но так ты ничего не добьешься. Тобой руководит ярость.

— Из-за нее Макса забрали. И что я должна? Шуточки шутить? Конечно, я злюсь, черт бы их всех побрал.

Неожиданно секунду назад блистающий великолепием и мужеством Андрей, словно угасает.

— Мне бы так…

— Ты о чем? — вскидываюсь, оглянувшись на него.

— Женщину, что бросилась за мной в самый огонь без особого сожаления. За такую…впрочем…неважно.

Я будто отрезвляюсь на мгновенье, даже холодно становится.

Стрессовая ситуация и новые обстоятельства побудили во мне чувства, которые я предпочла бы не испытывать, но не могу…

Это больше чем страсть, жажда постельных утех или вот это — детям нужен отец, а нечто иное. Очень тонкое чувство, к которому прикипает душа. Я не испытывала такого ни к кому и никогда.

Даже к самому Золотову!

Оттого и страшно и мороз ползет по коже.

— Я просто представила, что могу навсегда потерять Максима. Не увидеть его больше. Вдруг осознала, что моя жизнь лишится прежних красок без Макса…

В глазах Ветрова я вижу дикую тоску и…понимание, которое уже через секунду опять растворяется и появляется лед.

— Я тоже так рассуждал, когда разводился с бывшей женой, думал жрать не смогу, умру без нее, но я живой. Уверен, в вашем случае будет по-другому, — опускает меня. — А сейчас не кипятись и не спеши. Бабка за пояс тебя заткнет, если будешь действовать необдуманно.

— А как же Золотов?

Андрей прищуривается.

— Успокойся. Максимум что грозит сейчас Золотову — растоптанное самолюбие. Он уже тысячу аргументов нашел в свое оправдание еще по пути в участок. Он отличный адвокат. У Краснова нет цели упрятать Максима за решетку, кишка тонка. Прокурор мечтает разрушить карьеру Золотову, потому что тот, защищает не слишком честных перед законом людей, таких как я. И у него неплохо это получается. Скорее всего, Краснов разнюхал о празднике с репортерами, да и Зинаида так удачно всплыла. Вот он и решил воспользоваться редким шансом.

— Но я не хочу, чтобы свекрови ложь так легко сошла с рук!

Ветров недолго размышляет.

— Могу помочь тебе.

А у меня внутри зарождаются сомнения.

— Вы не похожи на человека, кто помогает безвозмездно.

— Верно, — кивает, — я хочу взамен «Антуанетту». Не думай, как она мне достанется, главное, не мешай.

Ох, как алчно и жадно он говорит об украшении. Словно это единственная его прелесть, после того как Ветров лишился жены.

— Будь проклята Антуанетта! От нее одни беды.

— Значит, согласна? Хорошо, а теперь иди к своим друзьям, но обо мне ни слова. Возвращайся домой. Я сам тебя найду.

— И все? Просто вернуться? Что я там буду делать без Максима?!

— Не знаю, — безразлично пожимает плечам. — Есть, спать, губы красить. Мне все равно.

Он берет меня и разворачивает, слегка подталкивает между лопатками.

Пройдя пару шагов, оглядываюсь, но Андрей уже растворился в темноте.

Возле ресторана меня спохватились, а я молчу, держу слово, отданное Ветрову.

В дом к Шаховым приезжаем все.

Хорошо, что детки спят и не видят моей кислой физиономии.

Немного поболтав, приятели расходятся по комнатам.

Только я вынесла стул на открытый балкон и сижу, облокотившись на ограждение, вглядываясь в пустоту двора и свыкаясь с новыми чувствами.

После полуночи из пучины мыслей меня выдергивает металлический скрежет ворот. Вздрогнув, наблюдаю, как тяжелые створки распахиваются. На территорию устало входят Демид и Максим.

Я чуть не вскрикиваю, от прожегшей в груди волны радостных эмоций, но сдерживаюсь, подумав о спящих в комнате сыновьях.

Все случилось, как прогнозировал Андрей. Оттого и доверие к его плану возрастает.

С трепетом и волнением я бегу со второго этажа на первый. Застаю мужчин, вошедших в особняк. Шмыгнув носом, спешу обнять Максима.

Демид тактично интересуется, где именно Юлия и оставляет нас вдвоем, сам соскучившись по любимой.

— Уроды, звери, — рассержено перечисляет Золотов, — и вообще они крепко пожалеют, что связались со мной. Заявили, что будут проверять ломбарды! Ты представляешь меня, сдающего перстень в ломбард?

— Не-а, — мотаю головой, обняв и повиснув на Максе.

— А обыск? Краснов заявил, что будет обыскивать мою квартиру.

— Давай насобираем собачьего дерьма и разложим в самых неожиданных местах? — злорадствую я. — Пусть ищут.

Золотов смеется.

— Только ты могла предложить это, и знаешь, впервые я наплюю на стерильность и соглашусь с тобой, — сказав, резко перестает улыбаться. — А если серьезно, прокурор говорил мне такую чушь, слушать невозможно было. Поэтому я думал о тебе. Я ведь давно тебя заметил, с самого первого дня, когда увидел тебя на службе у брата. Я не мог отвести взгляда от тебя и опасался, что ты заметишь. Не только красота…с самого начала ты напоминала мне девушку из сна, очень сладкого, но, казалось, нереального. Того, что случился со мной много лет назад. Там в комнате общежития. Но это был не сон…

Ах, мое сердце забилось в груди.

— Нет, не сон, — еле слышно говорю. — Жаль, что я была слепой и упертой. Всячески отвергала мысли, что могу нравиться тебе.

Обоюдная страсть и чувства вспыхивают между нами как факел, горящий в темноте.

Честные признания разрушают остатки границ моих и Максима.

И нас накрывает тишина, и дыхания будто останавливаются. Мы смотрим друг другу в глаза. Тянусь к его пиджаку и, подцепив за края, скидываю на пол. Потому что моя грусть и жуткая усталость Макса совершенно не влияют на наше взаимное желание, как выясняется.

Золотов подхватывает меня на руки, и быстро оглядевшись по сторонам, идет в первое попавшееся секретное местечко — ванную.

Там отпускает меня лишь на мгновение, запирает дверь.

И снова берет в крепкие и по-мужски жаркие объятья, нетерпеливо снимаю одежду, упоительно осыпает поцелуями те места, что оказались обнажены. Не отлипая друг от друга, заваливаемся в душевую кабину и погружаемся в истинное наслаждение.