Во власти мечты

5

В понедельник утром Салли поднялась на лифте на нужный этаж и вошла в квартиру Данстенов. Элейн уже ждала ее в холле.

— Мой папа приехал! — радостно сообщила девочка. — Он вернулся из Парижа вчера вечером и ужасно рассердился на мисс Харрис… прямо пришел в ярость… Но я сказала, что лучше буду заниматься с вами, и теперь папа хочет с вами познакомиться.

Сердце Салли ушло в пятки. Она не очень мечтала о встрече с мистером Данстеном. За последнее время она столько о нем слышала и столько прочла, что и сама теперь удивлялась, как это она могла заявить миссис Беллоус, что понятия не имеет о том, кто такой Роберт Данстен. Оказывается, он был самым удачливым финансистом в лондонском Сити за последние несколько лет. И к тому же играл видную роль в международной экономике. Все журнальные и газетные заметки, которые Дэвид и Питер приносили для Салли, чтобы она побольше узнала о своем работодателе, все больше убеждали юную гувернантку в том, что этот человек знал все или почти все о деньгах, но ничего — о детях.

Видя Элейн в роскошной квартире на Парк-Лейн, Салли приходила в ужас от того, как воспитывалась девочка. Слуги, должно быть, были внимательны и расторопны в присутствии мистера Данстена, но без него становились ленивы и медлительны. Завтракала Элейн, когда придется, еда зачастую была малоподходящей для ребенка, стол накрывался кое-как.

Няня у девочки была уже очень пожилая. Как старушка сама сказала Салли, ей было далеко за семьдесят, но от хозяина она свой возраст скрывала. Несомненно, она любила Элейн так же, как любила и ее мать, которую тоже нянчила, когда та была маленькой. Но сейчас эта работа уже была ей не под силу. К тому же она устала воевать со слугами, когда те забывали о детской, а порой просто пренебрегали своими обязанностями.

— Мне пора на покой, — говорила няня Салли, начиная клевать носом над вязаньем. — Конечно, были времена, когда я могла следить, чтобы у детей, за которыми я ухаживала, все было как следует и вовремя. Но теперь слуги ничего не слушают, и я просто перестала обращать на них внимание.

«Это выход для вас, — хотелось сказать Салли, — а как же Элейн?» Но девушка знала, что ей не стоит приобретать врага в лице няни, и поэтому она решила пока придержать язык, а при случае высказать все самому мистеру Данстену.

В отношении дворецкого Бейтса девочка была абсолютно права. Бейтс действительно при случае потягивал хозяйское вино. Он часто шатался по квартире без сюртука, небритый, а в ответ на приветствие Салли бурчал что-то нелюбезное, видимо, считая, что от новой гувернантки можно ждать неприятностей.

Горничная в доме, молодая развеселая девица, большую часть времени хихикала с лакеем Томасом и поварихой, полной, добродушной женщиной, ирландкой, которая тоже нередко отвлекалась от своих прямых обязанностей.

Элейн то и дело околачивалась в кухне, слушая сплетни поварихи и узнавая там скандальные подробности из жизни слуг.

— Повариха говорит, что Нелли не лучше всех прочих, — как-то утром сообщила она Салли. — Что это значит?

Нелли — это была горничная. Салли поговорила с поварихой наедине в кухне, но про себя решила, что подобные вещи не должны касаться маленькой девочки. Через несколько дней у нее уже был готов целый список вопросов, которые ей нужно было обсудить с мистером Данстеном. Но Салли понимала, что ничего хорошего не выйдет, если она при первой же встрече с хозяином дома обрушится на него с претензиями. Нужно было сначала заставить его поверить, что она искренне обеспокоена благополучием его дочери.

Несмотря на отцовское обожание, Салли считала, что он делает непростительную глупость, оставляя ребенка на попечении слуг.

— Есть у тебя дяди или тети? — как-то спросила она девочку.

Элейн покачала головой:

— Мой папа — единственный сын своих родителей.

— А с маминой стороны? — мягко спросила Салли. — Были у нее братья или сестры?

В глазах Элейн появилось испуганное выражение. Так случалось всегда, если разговор касался ее матери. С минуту девочка молчала, а потом сказала:

— Я никогда не спрашивала папу об этом. Мне бы очень хотелось знать, но он не станет говорить о ней.

«Бедняжка», — подумала Салли.

И тут в первый раз Салли неосознанно, повинуясь только душевному порыву, обняла девочку и поцеловала в щеку. Малышка вздрогнула и тоже обняла девушку.

— Я очень люблю вас, мисс Гранвилл. Никому из прежних гувернанток я не разрешала себя целовать. Все они были противные морщинистые старухи. Меня тошнило от них. А вас я люблю. Вы такая красивая и нежная!

Салли рассмеялась, но едва сдержала слезы. Несчастная девочка мучилась одна, и никто не пытался помочь ей разобраться в себе.

После этого случая Элейн всегда целовала Салли, когда та приходила и уходила, но сегодня утром она была так взволнована, что позабыла обо всем на свете, кроме самой важной новости, — вернулся отец.

— Папа прилетел на самолете! — весело щебетала она. — С ним было много важных людей. Он рассказал мне обо всех, но сейчас я позабыла имена.

— Попробуй вспомнить, — предложила Салли. — Возможно, мы захотим о ком-нибудь узнать поподробнее.

— О Господи, ну какая я глупая! — воскликнула Элейн. — И почему я сразу не записала? Но я попрошу вечером папу рассказать мне еще раз.

В детской на столе лежала настоящая большая французская кукла, очень красиво одетая. У нее даже была сумочка, муфта и очки.

— Какая красивая кукла! — воскликнула Салли.

— Вам нравится? Папа привез мне ее из Парижа, но мне уже скучно играть в куклы.

Салли подумала, что девочка права, она уже слишком большая, чтобы играть в куклы. Мистер Данстен не знал даже, что его дочь растет, взрослеет. Салли окинула взглядом внушительное собрание игрушек.

— Знаешь, Элейн, ты уже большая. Думаю, будет здорово, если ты согласишься отослать все свои игрушки в детскую больницу. А мы с тобой больше не будем называть эту комнату детской. Это будет твоя классная комната. Ты сможешь поставить здесь стол, где будешь держать свои вещи. Настоящий письменный стол, а не какую-то школьную парту. Можно повесить книжные полки, на которых постепенно появятся твои любимые книги. Со временем у тебя будет своя библиотека.

— О, мисс Гранвилл, как это было бы чудесно! Я сейчас же скажу папе, хорошо?

— Пожалуй, не стоит рассказывать ему об этом сию минуту. Это было бы очень нелюбезно: ведь он только что привез тебе куклу из Парижа. Мы постепенно дадим ему понять, что ты уже слишком большая девочка, чтобы играть в куклы.

— Но я хочу рассказать ему сейчас! — нетерпеливо заявила Элейн.

— И обидеть его?

Элейн заколебалась, и Салли с удовольствием констатировала, что это результат ее воспитания. Девочка должна задумываться, сомневаться.

— Хорошо, — не очень вежливо наконец ответила она. — Но как долго нужно ждать? До завтра?

— Скажем, до послезавтра, — предложила Салли, решив не ставить невыполнимых условий.

Элейн просветлела:

— Значит, до среды, да? Хорошо! Я дождусь среды, но это так трудно!

В этот момент дверь распахнулась, и вошел Томас.

— Мистер Данстен желает вас видеть, мисс Гранвилл.

— Мне тоже пойти? — спросила Элейн.

Салли покачала головой:

— Нет, Элейн, ты подожди моего возвращения. А пока поищи в газетах что-нибудь интересное. И может, ты все-таки вспомнишь имена тех людей, что летели вместе с твоим отцом?

— Да, я буду вспоминать, — согласилась Элейн. — Я буду очень стараться вспомнить. Только вы не задерживайтесь.

— Постараюсь, — пообещала Салли с улыбкой и пошла за Томасом в кабинет мистера Данстена, который располагался в противоположном крыле квартиры.

Это была большая, довольно темная и немного зловещая комната. Повсюду висели полки с книгами. Элейн как-то показывала Салли отцовский кабинет. Тогда Салли подумала, отражает ли комната характер хозяина? Теперь ей показалось, что это именно так.

Роберт Данстен вышел из-за стола, чтобы поздороваться с новой гувернанткой за руку, но у Салли сложилось впечатление, что это дань вежливости. На самом деле она для него не выше обычной служащей в офисе. Он был высокий, широкоплечий, плотного телосложения и, подумала Салли, моложе, чем ей представлялось. Лицо у него было умное и серьезное, улыбка, похоже, стоила ему большого труда.

Некоторые женщины, возможно, назвали бы его красивым, но Салли об этом не думала. Он вызывал благоговейный трепет, и, глядя на своего работодателя, девушка вспомнила все, что ей доводилось слышать о нем.

— Здравствуйте, мисс Гранвилл, — сказал Роберт Данстен. Голос у него был низкий и властный. — Присаживайтесь.

Он указал на кресло у камина. Девушка подчинилась, вдруг почувствовав себя очень юной и неопытной.

— Понимаю, что было крайне любезно с вашей стороны немедленно заменить мисс Харрис, которая повела себя столь безответственно.

Салли вдруг вспомнила, что мисс Харрис хотела бы получить рекомендации от мистера Данстена, и, не задумываясь, сказала:

— Мне очень жаль мисс Харрис, мистер Данстен. Я видела ее в кабинете миссис Беллоус: она была совсем больна, нервы у нее совершенно расшатались. Смею надеяться, вы не станете препятствовать ее дальнейшей работе.

Роберт Данстен удивленно поднял брови.

— Надеюсь, вы не ожидаете от меня похвалы в ее адрес за то, что она ушла без предупреждения, оставив мою дочь одну!

— Но у девочки есть няня, и, боюсь, в уходе мисс Харрис виновата Элейн, — возразила Салли.

— Значит, виновата Элейн? — резко спросил мистер Данстен.

— Да, виновата Элейн, — подтвердила Салли. — Она постоянно грубила своей гувернантке, а женщина была больна, и, видимо, они спорили и ссорились день за днем. Мисс Харрис была в ужасном состоянии, когда пришла в кабинет миссис Беллоус.

Роберт Данстен нахмурился. Лицо его помрачнело. Салли не хотелось говорить об этом, но она не могла забыть худенькую измученную мисс Харрис, нервно теребившую старую сумку, ее давно вышедшее из моды поношенное платье. Это несправедливо, думала Салли, заставлять ее мучиться всю оставшуюся жизнь только потому, что она не справилась с капризным ребенком. Не она виновата в испорченности Элейн.

На минуту воцарилась тишина. Затем, взглянув на Салли, мистер Данстен сказал:

— Я пригласил вас сюда, мисс Гранвилл, чтобы побеседовать об Элейн, а не о мисс Харрис. Вижу, вы прекрасно поладили с девочкой. Она говорит о вас с большим воодушевлением.

— Рада узнать об этом, — ответила Салли. — Но, мистер Данстен, вы ведь понимаете, что девочка совсем отбилась от рук?

Салли не собиралась говорить так резко, но мистер Данстен начал раздражать ее.

Ему так много дано, думала девушка, — деньги, власть, положение в обществе, а у мисс Харрис ничего этого нет. Но он тем не менее готов стереть в порошок бедную женщину только потому, что она не справилась с его испорченной дочкой.

Салли удалось поразить мистера Данстена. С минуту он пристально разглядывал ее, а затем медленно, будто тщательно подбирая каждое слово, сказал:

— Вы необыкновенно откровенны, мисс Гранвилл.

— К несчастью, я всегда говорю правду.

— Могу предположить, что многие на вашем месте предпочли бы не говорить правду.

— Вам виднее, мистер Данстен.

Губы мистера Данстена дрогнули, будто в легкой улыбке. Он сел в кресло с другой стороны от камина.

— Мисс Гранвилл, полагаю, об этом разговор окончен. Итак, вы приняли предложение стать гувернанткой моей дочери, а через несколько дней объявляете, что она отбилась от рук. Следует ли это понимать как предложение обращаться с Элейн более строго?

Салли покачала головой:

— Не более строго, а более разумно.

— Каков ваш опыт работы с детьми, мисс Гранвилл?

Румянец залил щеки Салли.

— Я никогда раньше не работала гувернанткой, но у меня есть некоторый опыт общения с детьми… и вообще с людьми.

— Вы очень молоды.

— Но гувернантки постарше, которых вы нанимали прежде, не справились с Элейн.

Это прозвучало достаточно резко. Салли сознавала, что между ней и мистером Данстеном возникает стена непонимания.

Роберт Данстен вдруг встал и отошел к окну. Салли, глядя на его спину, думала: «Я ему не нравлюсь. Он бы уволил меня с превеликим удовольствием, но он не смеет из-за Элейн».

Роберт Данстен постоял у окна, затем отошел и сказал, взглянув на часы:

— Мне очень интересны ваши идеи, мисс Гранвилл, но, к сожалению, у меня важная встреча в Сити. Я бы хотел продолжить нашу беседу, но пока придется это отложить.

Салли тоже встала.

— Понимаю. Полагаю, вы хотите, чтобы я продолжала заниматься с Элейн в ближайшее время так, как я считаю нужным?

— Конечно, — ответил мистер Данстен. — Конечно. Но сейчас… прошу меня извинить…

Он пропустил Салли вперед, придержав дверь, и вышел сам. В холле он взял шляпу и быстрым шагом направился к лифту. Салли показалось, что Роберт Данстен был рад избавиться от не очень приятного разговора.

«Какой странный человек! — размышляла Салли. — А я-то думала, что он захочет узнать истинное положение дел».

Девушка вернулась в детскую. Элейн ждала ее с нетерпением.

— Я вспомнила одно имя, — радостно сообщила девочка. — Один из пассажиров был король Аравии. По крайней мере, мне кажется, что именно так и сказал папа.

— Хорошо, — улыбнувшись, сказала Салли. — Будет очень интересно прочитать о нем. Это очень важная персона.

— Вас не было очень долго. О чем вы говорили с папой? Мои прежние гувернантки всегда с ним соглашались, и вся беседа длилась несколько минут. Они все боялись сказать что-нибудь, кроме «да». Я часто подслушивала под дверью. Они никогда ничего больше не произносили!

— Нельзя подслушивать под дверью, — возмутилась Салли. — Я удивлена таким поведением, Элейн!

— Но сегодня я не подслушивала, потому что знала: вам это не понравится. Надеюсь, вы сказали, что дела у меня идут лучше, ведь так?

— Да, немного.

Интересно, захочет ли Роберт Данстен продолжить беседу, размышляла девушка. Она уходила в шесть вечера, но его еще не было. Салли договорилась встретиться с Мэриголд на автобусной остановке на Керзон-стрит и поэтому спешила, думая, что опаздывает. Но ей пришлось еще ждать Мэриголд, которая появилась только через четверть часа.

— Прости, дорогая, — прощебетала Мэриголд. Она была очень красива в новом платье: моделям Майкла Сорреля разрешалось покупать наряды, у которых обнаруживались небольшие дефекты, со значительными скидками прямо в мастерской. Мэриголд взяла Салли под руку и заговорила быстро и негромко.

— Сегодня было очень интересно! Мне нужно так много рассказать тебе. Майкл Соррель пришел в восторг от моих волос. Представляешь, пришел в восторг! Он появился в зале в тот момент, когда я представляла одно из его вечерних платьев. Конечно, я видела его и раньше, но мы никогда не разговаривали. Все выглядело ужасно забавно, потому что Надин Слоу тоже была там и здорово разозлилась! Уверена, она ненавидит меня. «Как вас зовут?» — спросил меня Майкл. «Мэриголд», — ответила я. Там всех манекенщиц называют по именам. «У вас самые чудесные волосы, какие я когда-либо видел! — воскликнул Майкл. — В следующей коллекции я создам платье специально к этим волосам». «Возможно, тогда ее уже здесь не будет», — заявила Надин Слоу таким противным злобным тоном, будто хотела, чтобы я упала с лестницы и сломала шею. «Не будет здесь?» — воскликнул Майкл Соррель, всплеснув руками. У него вообще очень театральные жесты. «У нее нет опыта, — проскрипела Надин Слоу, — и мадам Мари не уверена, что мы оставим эту девушку». «Ну, конечно, оставим, — сказал Соррель. — Вы же хотите остаться?» Я улыбнулась ему и сказала, что мечтаю остаться, что мне очень нравится эта работа, а его я считаю просто великолепным. Майкл Соррель, польщенный, расплылся в улыбке, а Надин Слоу так посмотрела на меня, что если бы взглядом можно было убить, то я бы уже была покойницей. Сегодня ей ничего не оставалось, как стерпеть, но, боюсь, когда-нибудь в моей чашке обнаружится мышьяк.

Салли тихонько охнула.

— Ты полагаешь, она и в самом деле может насолить тебе?

— О нет! Вряд ли. Просто Надин терпеть меня не может. Она, должно быть, по уши влюблена в Питера. Как бы мне хотелось, чтобы Питер рассказал о ней.

— А она сама когда-нибудь говорила тебе о Питере?

— Нет, она вообще старается не разговаривать со мной. Она проходит мимо с таким видом, будто от меня исходит дурной запах. Девушки говорят, она часто так себя ведет, если ей кто-нибудь не нравится. Прямо как в школе: получив взбучку от директрисы, становишься героиней в классе.

Сестры рассмеялись, и в этот момент подошел автобус. Они сели впереди, продолжая разговаривать.

— Не могу избавиться от ощущения, — сказала Мэриголд, — что в Питере есть что-то таинственное. И в Надин Слоу — тоже. Я спрашивала у нескольких девушек, — никто ничего не знает о ней. Ей вряд ли больше тридцати, но она занимает очень важную должность. Майкл Соррель занимается только разработкой новых моделей одежды. Он не имеет понятия о бизнесе и, судя по отчетам, ничего не понимает в финансах.

— А может, тебе только кажется, что Надин Слоу тебя терпеть не может, — предположила Салли.

— Ничего мне не кажется. Она жаждет избавиться от меня и сделает это при первой возможности. Как бы там ни было, теперь у меня появился союзник, сам великий Майкл Соррель. Если что-нибудь случится, я пойду прямо к нему.

Салли улыбнулась, услышав дерзкие нотки в голосе Мэриголд, но в душе у нее появилась тревога. С Мэриголд всегда что-то случалось, обрушивалось внезапно. И многое, несомненно, происходило из-за ревности.

Мэриголд была красавицей, всегда привлекавшей внимание мужчин, но женщины нередко становились ее врагами, и поэтому история с Надин Слоу так обеспокоила Салли. Чтобы сменить тему, она спросила:

— А когда Дэвид обещал зайти снова?

— Сегодня вечером, — ответила Мэриголд. — Вообще-то я обещала поужинать с ним, но Питер пригласил меня в какой-то новый ресторан, так что придется Дэвиду обойтись без меня. Ты или Энн можете поужинать с ним вместо меня.

— Дэвид будет расстроен, — возразила Салли. — О, Мэриголд, ну не могла бы ты быть помягче с ним?

— Да в чем дело? — с некоторым раздражением спросила Мэриголд. — Я приехала в Лондон не за тем, чтобы встречаться с парнем из своей родной деревни. Я хочу познакомиться с настоящими людьми, богачами, которые обитают в Мейфэре[6], а не с нищими докторишками и художниками!

— А я думаю, люди везде одинаковы, не важно, где они живут, — сказала Салли.

— Откуда ты знаешь? Ты же никогда не была знакома ни с кем из богатых людей. — Мэриголд сделала паузу. — Или уже познакомилась? Ты уже виделась с великим мистером Данстеном?

— Сегодня утром, — сказала Салли и передала сестре, какой разговор состоялся у нее с мистером Данстеном.

— Похоже, он потрясающий человек! — с энтузиазмом воскликнула Мэриголд. — О, Салли, нельзя ли и мне как-нибудь прийти с тобой в этот дом? Он влюбится в меня, и это решит все наши проблемы. А я очень быстро избавлюсь от всех этих противных слуг.

— Он не похож на человека, который влюбится в тебя, — попыталась остудить пыл сестры Салли. — Вот если бы ты была золотым прииском или ценной бумагой, тогда другое дело. Он обожает деньги.

— Откуда ты знаешь? Все мужчины одинаковы, когда речь заходит о женщинах. Это такая возможность познакомиться с богатым человеком! Как раз то, что я хочу. Ну, будь другом, Салли!

— Да я сама видела его сегодня первый раз в жизни, и наши отношения нельзя назвать добросердечными.

— Все равно я с ним как-нибудь познакомлюсь, — не унималась Мэриголд. — Вот увидишь!

— Ты разочаруешься, — попыталась предостеречь сестру Салли, но Мэриголд не слушала.

— О, деньги! — вздохнула она. — Ты бы только видела наряды и меха от Майкла Сорреля! Сегодня как раз получили зимнюю коллекцию. Лисьи и собольи шубы — просто чудо! Как бы я хотела, чтобы и ты увидела все это своими глазами! У меня просто слюнки потекли при виде такой роскоши. Я должна стать богатой, должна носить красивые вещи, причем до того, как превращусь в старуху!

Салли молчала. Она думала о том, что, если бы у нее было достаточно денег, она бы хотела только одного: вернуться в Корнуолл.

В автобусе было душно, по улицам спешили люди, возвращавшиеся домой после трудового дня, уставшие и измученные. Салли чувствовала, что задыхается. Она мечтала снова ощутить дуновение чистого ветерка, вдохнуть соленый морской воздух, ощутить тепло нагретой солнцем земли. Она хотела свободы и одиночества.

Салли вспомнила, как когда-то давно они с отцом стояли на краю скалы и смотрели, как волны бьются о берег. Накануне ночью был шторм, и еще довольно большие волны с силой разбивались о скалы. Ветер развевал волосы Салли. Она взяла отца за руку, улыбнулась, и он тоже улыбнулся, запрокинув голову, глядя то на проплывавшие облака, то снова на бурлящие сине-зеленые волны.

— «Как монархи, мы обозреваем весь мир», — процитировал тогда отец. — Ты бы согласилась променять этот момент на все богатства мира?

Салли и сейчас слышала его голос, будто все это было вчера. Да, то был миг, когда она обладала так многим, что больше нечего было ждать.

А Мэриголд все говорила:

— Если бы ты видела свадебные платья! По белому тюлю разбросаны крошечные цветочки флердоранжа. Они просто великолепны. Надеюсь, мне позволят демонстрировать это платье, но, по-моему, мадам Мари боится Надин Слоу.

Автобус подошел к городской ратуше в Челси, девушки вышли и не спеша пошли по обсаженной деревьями тихой улице.

— Интересно, дома ли Энн, — сказала Салли.

— Ей очень повезло, — сразу подхватила Мэриголд. — Такой шанс — познакомиться с достойными людьми у герцогини!

— Друзья герцогини — пожилые люди!

— Кто знает, — мрачно заметила Мэриголд, и на ее лице отразилась зависть. Салли так испугалась, что неожиданно остановилась.

— Мэриголд, не отдаляйся от нас. Не надо желать слишком многого и окружать себя множеством чужих людей.

Мэриголд с удивлением посмотрела на сестру.

— Что ты имеешь в виду, Салли?

Салли пошла дальше.

— Я просто глупая, Мэриголд, — сказала она, — но иногда мне кажется, что ты хочешь покинуть нас.