Волаглион. Мой господин. Том 2

ГЛАВА 1. Крипта воспоминаний

«Три месяца вне могилы...»

Ядовито-желтые буквы на зеленом торте — смотрят на меня, искушают ароматом марципана, ведь не знают, насколько безразличны имениннику (если меня можно им назвать). Вроде нужно улыбаться, но выгляжу я мрачнее штормового моря. Несчастный. Помятый. Усталый. Одолевая припадок меланхолии, заставляю губы выгнуться в то выражение, которое люди называют благодарностью, и спрашиваю:

— Сам испек?

Иларий выразительно хохочет. Море салатовых трав в миндальных глазах дрожит и затягивает, как бывает, когда парень чего-то очень хочет от меня добиться. Он из категории людей, от которых делаешь шаг назад, а они — два навстречу, приближаются впритык и едят взглядом.

— Ты серьезно, друг? Я умею готовить, но не настолько идеально. Заказал, конечно. И да, кондитер два раза переспросил: точно ли эту надпись лепить?

— Ну, ты кадр, Ларик.

Соскребаю мизинцем крем и пробую. Фисташки. Клубника. Вероятно, персик. Я будто откусил радуги. Впрочем, удар эндорфинов не помешает. Непосильная миссия требует от меня сиять улыбкой. Увы, не выходит. И становится еще хуже.

Хочется схватить подарок и зашвырнуть в окно: невинное угощение ковыряет внутри меня осиное гнездо, где вместо насекомых — ядовитые воспоминания. Мое убийство. Гниющее тело. Смерть Инги.

Иларий выжидает, всматривается, иногда поправляет рукав желтой ситцевой рубашки. Кажется, он выбирал одежду под торт.

— Вкусно?

Иларий посылает мне лучезарную улыбку.

— Божественно, — лгу я. Никогда не любил сильно сладкие угощения. — А рубашку можно снять?

— Ни в коем случае! — обижается мой златовласый друг. — Мне надоело смотреть, как ты ходишь в одном и том же. Между прочим, это от известного модельера. Когда-то мы с ним были друзьями, планировали новую коллекцию создать вместе. Когда-то...

Еще раз улыбнувшись, он поправляет мой воротник. Я жалобно вздыхаю. Боюсь, если не сниму эту упряжь в следующие десять минут, то либо задохнусь, либо рубашка разорвется на две тряпки. Сидит — безумно узко. Особенно в талии. И кто такое носит? Почему люди вечно создают себе проблемы? Человек, у которого нет комплексов, неудобную одежду не носит! Я бы снял, да Илария расстраивать не хочу.

— Очень... мило, — расстегиваю две золотые пуговицы. — Спасибо за подарок. Слишком красиво. Буду по праздникам носить.

— Так скоро вечеринка! — спохватывается парень и застегивает пуговицы обратно.

Он мотает головой, как плаксивый ребенок. Всегда так делает, когда я не жажду общества. Или стал делать. Сразу и не вспомнишь, знаете ли. Иларий — мой единственный друг в этой психушке, некоторые выходки предпочитаю стерпеть или не замечать, чтобы не потерять его.

— Тебе пора изменить гардероб, — настаивает парень.

— И заодно ориентацию?

— Мужчины такое носят!

Светлое лицо Илария краснеет.

Я фыркаю. Спорить желания нет. Рушить сказку в голове друга — тоже. Почему сказку? Да потому что только в фантазиях Илария эта рубашка выглядит мужской вещью. Я думал, что перепутал свой подарок с подарком Инги. Тот и другой — стояли под елкой в одинаковой обертке.

Да-да!

Перед моими глазами мерцает праздничная ель. Трехметровая! Пышная, как свадебное платье королевы. Запах хвои летает по гостиной. Иларий с Ингой украсили елку золотыми шарами, сверкающей мишурой и гирляндами, они же и уговорили Сару купить особый символ праздника.

До Нового года около недели.

К моему удивлению, Сара приняла предложение Висы и организовала сбор ковена. Нет, не просто сбор. Настоящую вечеринку! Гости прибудут тридцать первого декабря.

Я думал, что ведьма магическую травку пойдет собирать в полночь, а нет...

Оно и к лучшему. У меня острый дефицит времени.

Все попытки сблизиться — терпят крах. Сара меня игнорирует. С каждым днем я ближе к провалу, или что там меня ждет после окончательной потери тела? Вечное пребывание в подвале? Пустота?

Дни за окном проплывают, как морские обитатели. Одни тяжелые и громкие, как киты — единственные дни, когда ведьма дает к себе приблизиться. За ужином, скажем. Другие — едва заметны, точно маленькие черепашки, вынужденные прятаться в камнях, дни полные страха, который вижу в глазах ведьмы. И не понимаю: в демоне ли его источник? А есть дни быстрые, как черный марлин, и агрессивные, как осьминоги — те самые, когда ведьма хочет меня прибить.

В общем, дела совсем плохи. Обольститель с меня — отвратительный, я и старую консьержку с трудом соблазню.

В любой момент демон займет мое тело — и конец.

Щелкаю пальцами по колючей ветке. Шары важно качаются вниз-вверх. Вздыхаю. Решаю сделать кофе и съесть имбирного печенья. Его, не поверите, приготовил — я. Не сам, конечно. Очкастый друг помог. Сказал, что Сара обожает печенье, и от нечего делать я решил поучиться выпечке (да-да, хочется истерически смеяться). Знаете, как выглядит отчаяние? Мужик готовит печенье, чтобы привлечь внимание девушки.

Ладно, оставим мой позор, вернемся к Саре. Любовь к имбирному печенью, красному цвету… ведьма прям Санта под прикрытием. О, слышите скрежет? Это у меня плавно едет крыша. Уже готов на все, ради одной искорки. Говорят, и одной достаточно для смертельного пожара, однако все мои искорки гаснут на лету. Надо бы остаться с Сарой наедине. Но как? Ветром из пальцев она ускользает при любом контакте.

— Спасибо, спасибо!

Визгливые благодарности заставляют меня опомниться и обернуться. Инга висит на шее Рона. В ее руках — розовая коробка, украшенная белыми лентами, блестит и переливается в лучах закатного солнца. За окнами мороз. Ветки скрипят под тяжестью снега. Во двор не выйти. Тонны замерзшей воды! Однако солнце ярко сияет и пробирается в дом.

Любопытно, что Рон подарил?

С коробки раздается писк. Обертка падает на пол, а в ладонях Инги остается рыжий котенок.

Закатываю глаза. Отличный подарок. Кто его будет кормить? Как вообще Сара разрешила завести животное?

Мое удивление растет в геометрической прогрессии, когда Инга отводит Рона к коробке у камина, и они открывают его подарок. Террариум. С тарантулом!

Ей-богу, слов нет! Какая гадость! Рон, представьте себе счастлив, хохочет как сдвинутый, тыкает в паука пальцами. Мы с Иларием переглядываемся. Мой друг пожимает плечами, а в глазах фраза: «любовь — странная штука, брат».

Рон прижимает Ингу за талию. Они страстно целуются. Я застываю. Смотрю на мерзостные лобызания, на то, как ладони Рона гладят поясницу моей невесты.

И ничего.

Странно. Ведь последнее время меня раздражает в Роне — все. Как он ходит, говорит, смеется... как он дышит! При одном виде этой обезьяны — сжимаются губы.

При этом ревности не чувствую. Одно раздражение. Вот и сейчас. Смотрю на его поцелуй с Ингой — и ничего не екает внутри.

Нет, я злюсь на обоих! Это верно. Ну а дальше что? Пустота. Неужели смирился? Или просто разлюбил Ингу? А я ее любил? По-настоящему? Или это была надуманная любовь?

Тонны мыслей терроризируют мозги. Устраивать захват они предпочитают ночью, так что сложно вспомнить, когда последний раз я нормально спал.

Я устал. Устал обнадеживать себя. Устал смотреть на Ингу в объятьях Рона. Устал от проклятого дома сорок семь.

В глазах мельтешит. О затылок что-то стукнулось.

— Прости!

Оборачиваюсь. В руках Илария синее йо-йо с изображением торпеды.

— Тебе десять лет? — рычу я, потирая ушибленное место.

— Прости, прости, — щебечет Иларий, расстроено поглаживая мое плечо. — Мне было десять, когда я обожал эту игрушку. Знаете, меня преследует сильная ностальгия. Видимо, дело в новогодней атмосфере. Хочется достать старые вещи и куда-то вернуться. Знать бы куда… Надо бы подобрать себе хобби.

— В шкафу уже кладбище твоих хобби, — возмущается Рон, пока Инга треплет котенка за ухо. — Что дальше? В куклы начнешь играть?

— Кажется, там есть коллекция игрушек прошлого века, — вспоминаю я.

Инга укоряет нас:

— Оставьте человека в покое. Старики брюзгливые.

Она чмокает мурчащего котенка, встает на цыпочки и целует в нос Рона, после чего шагает мимо меня к галдящему телевизору.

Я ем имбирный пряник. Стараюсь не рассыпать крошки. С появлением Инги помойка в доме превратилась в хирургическую палату, мусорить стало физически наказуемо. Крошка упала — Инга тряпкой отхлестала. И крикнуть на нее не выйдет. Рон накинется. Буйвол, гребаный!

Это фетиши Инги. Любовь к порядку и нравоучения — похвальные качества, да, однако действуют на нервы.

Когда Инга выключает телевизор, отмечаю, что там шли новости, где ведущий сын Рона. И с чего вдруг Инга не хочет их смотреть? Ревнует к сыновьям? Или не хочет расстраивать любовника в канун праздника? Мозг женщины — рукопись Войнича, которая была написана на неизвестном языке и на протяжении веков люди безрезультатно хотят расшифровать текст и странные картинки на ее страницах. Тысячи лет прошли, а логика женщин остается загадкой. Они сами-то себя понимают? Сомневаюсь.

Например, зачем Инге Рон? Почему он вообще ей нравится? Когда есть я. Нет, поверьте, это не высокое самомнение! Разве что чуть-чуть... Ладно, вычеркнем меня из уравнения. Смысл не поменялся. Куда логичнее влюбиться в Илария — он красив и галантен, а гиппопотамской мордой Рона людей пугать до смерти. Последнее время кажется, что мне лишь хочется так думать (примерно с того момента, как я стал окучивать ведьму).

Отхлебываю кофе и провожаю взглядом объект своих размышлений. Рон, под руку с Ингой, выходит из гостиной.

Ну хорошо.

Забыть, что я его ненавижу, выжечь из памяти список отвратительных привычек и все мои представления о мужской красоте — и что остается? Высокий, мускулистый. Намного выше и шире меня. Манеры не императора, но и не чудовища из канализации. Обычный. Каких сотни. Не красавец, но и детей испугать не выйдет.

И все-таки ревность...

— Рекс, — зовет Иларий, дергает мой рукав.

По лестнице спускается Сара.

— Ты был прав, Лари. Запах от елки чудесный, — снисходит ведьма, потягиваясь и поправляя на голове красную бандану.

Растрепанные волосы. Грязное пятно на носу. Заляпанная юбка. Ведьма выглядит, как домовенок из закопченной трубы, и явно выползла из тайной башни. Варила очередное зелье? Не успеваю я открыть рот, Иларий обращается к Саре первый:

— Получилось?

— А могло не получиться? Все прекрасно.

Иларий воодушевлено хлопает в ладоши, а заметив мою поднятую от изумления бровь, поясняет:

— Речь о моем рождественском подарке, не заморачивайся.

Я отмахиваюсь (не до его выходок сейчас), смотрю на свой рыжий спасательный круг. Сара тоже переводит взгляд на меня, откидывает волосы. Склянки в ее руках опасливо звякают.

Я невольно улыбаюсь. Помогаю ведьме отнести колдовскую посуду до раковины.

— Любовное зелье варила? Поверь, тебе достаточно скинуть платье. И я твой.

С надеждой жду остроту в ответ, но получаю что-то похожее на легкую улыбку — та гримаса, когда человек ничего против тебя не имеет, но и разговаривать не желает, поэтому учтиво приподнимает уголок рта.

Гадство!

— Оставь эти фантазии для своей правой руки.

Все-таки отшила. Отлично, контакт идет.

— Хочешь печенье? — тяну Сару к столу. — Сам испек.

— Сам... что? Ты здоров?

— Не уверен. Вылечишь? Есть отличный способ от всех хворей... горизонтально-постельный.

Ведьма выкатывает глаза и выскальзывает из-под моей руки.

— Не сейчас, я занята.

— Чем? Я помогу.

Преграждаю путь.

— Я готовлюсь к встрече с ковеном. Не путайся под ногами.

— К чему там готовиться? Всех баб в округе разогнать, чтобы Виса их по прибытии не сожрал? Зачем ты его вообще приглашаешь? Он псих!

— Он мой друг.

Сара отпихивает меня.

Не в этот раз, дорогая!

Я стопорю ее — безрезультатно, — настаиваю, что без меня ей не справиться — она убегает, — пытаюсь остановить — она перепрыгивает через диван, не без изящества падает, вскакивает и торопится на второй этаж с видом, будто каждый день так по дому передвигается. Я чешу затылок. Грохот. Звон. И тишина. Ведьма что-то завалила по пути. Вероятно, вазу.

— Нет, ты видел? — рявкаю, скидывая на пол тарелку печенья. — Она избегает меня!

Иларий выходит из анабиоза и пожимает плечами, начинает собирать печенье с пола.

Я вновь пинаю тарелку. Поведение Сары похищает время! Надо срочно исправлять ситуацию, иначе можно ложиться во дворе и посыпать себя землей.

Пока я нервно топаю, Иларий складывает печенье в банку и садится за гитару, по комнате расползается лиричная мелодия.

Я валюсь на диван, закидывая ногу на спинку. Голова раскалывается. Всю ночь не спал. И сейчас не засну. У меня всегда так, когда есть срочное дело. А здесь — вопрос жизни. Куда важнее? С ужасом вспоминаю, что если мне удастся вернуться, Инга останется в этом проклятом доме навсегда. По моей вине...

Настроение портится вдвойне. Я не могу защитить ни себя, ни дорогих мне людей.

— У тебя была девушка? — спрашиваю я.

Струна под пальцами Илария мерзко дребезжит.

— Девушка? — уточняет он. — М-м-м... когда как. Постоянных отношений у меня не было, если ты об этом.

— А непостоянных?

— К чему такие вопросы?

— Совет нужен, — беспомощно выдыхаю я, ковыряя обивку дивана. — Как влюбить в себя девушку?

— Влюбить? — Златовласый откладывает гитару. — Я здесь не очень хороший советчик. Особо и рассказать нечего...

— Расскажи хоть что-нибудь! — злюсь я, тушуюсь и честно признаюсь: — У меня мозги не работают на подобные вещи. Совершенно не умею флиртовать. Полный ноль! Бездарность!

— Не нагнетай. А о ком речь? Об Инге или... — Внушительная пауза. — Саре?

— Да какая разница? Просто занимаюсь самоанализом. Ответь на вопрос.

— Ладно, — никнет он.

То ли на самом деле расстроился от темы разговора, то ли прикидывается. Мне интересно, почему парня расстраивает тема отношений, но решаю промолчать.

Иларий продолжает:

— Если рассуждать логически... Подарки, много общения, сопереживание чувствам. Нужно показать свою значимость и при этом быть недоступным, почаще прикасайся к ней — невзначай — делай комплименты. Зная тебя... не переусердствуй. Можно попробовать...

Илария прорывает. И советам его нет конца. Он делает паузы только, чтобы вдохнуть. Я очень стараюсь уследить за ходом мыслей, но почти мгновенно забываю их содержание.

— Так, я понял! — не выдерживаю и перебиваю. — Спасибо, Лари.

— А вообще, я думаю, что любовь приходит сама и ее нельзя контролировать, — не унимается он, — это как солнечный удар или взорвавшийся вулкан. Вроде предпосылки были, но ты их не заметил и, кажется, что все произошло внезапно, но это не так...

Я сажусь. Дергаю рубашку, прилипшую к телу. Снег скоро окна выдавит и вроде должно быть зябко, а мне, представьте, жарко. Мой друг изливается мыслями подобно ливню, и я вдруг окунаюсь в воспоминание о том, как делал предложение Инге. По сути, наша помолвка — выгодная сделка. В обмен на красоту, заботу о детях и доме, я обеспечиваю свою жену. Вы можете верить в искреннюю безусловную любовь, но почти всегда любовь чем-то обусловлена. Люди оплачивают общество друг друга обменом качеств и ценностей.

Саре я бесполезен. У меня ничего нет.

Тогда как привлечь ее внимание?

Советы Илария мало чем помогли, и я принимаю единственное верное решение — найти Сару и действовать по ситуации. Из всего обмусоленного я вычленил самое простое: проводить рядом с ведьмой больше времени.

А как это сделать, если при встрече она пускается наутек?